Боль (Dоктор)

Рождение

Всё как обычно.

Так и должно быть.

Мы правильны. Вечны.

Не важно, что копоть.

Не важно, что стенки

Изнутри почернили.

Это ж не видно.

Мы все же при деле.

Светло светло-жёлтый потолок.

Начинает играть музыка…

«Get Naked» группы «Methods of Mayhem». Играет тихо. Ниже среднего.

Поднимаются Её руки. Она тянется. Она смотрит на них.

Поднимается Его рука. Он достаёт Ей только до локтя. Рука обхватывает локоть. Сжимает Его. Свободной рукой Она накрывает Его кисть. Сжимает тоже. Он убирает руку.

Музыка выключается.

Поднятые Её руки.

Тишина.

Метро.

Окно – потолок – поручни. Образующая ими «геометрия».

Мелькающие огни в окне вагона.

Шум метро. Стук метро. Гул.

Руки. Они лежат на портфеле-кейсе. Немного потёртом кейсе. «Взрослые руки». Обручальное кольцо давно уже врезалось в кожу. Руки, лежащие на кейсе и сжимающие берет. Тёмно-коричневый берет.

Метро. Гул.

Его руки.

На столе лежат кольца. Одно большое, одно маленькое. Серебряные кольца. Большое – с рисунком, маленькое – без, выпуклое. Его руки одевают кольца. Большое – на средний палец правой руки. Маленькое – на мизинец левой.

Её руки.

Её руки вставляют в левое ухо серёжку. Серёжка в виде треугольника с врезанной внутрь окружностью. Тёмные густые волосы.

Метро.

Старые женские руки лежат на коленях и держат кроссворд. Никаких колец нет.

Шум. Стук…

Её правая рука жестом «Дай». Он протягивает свою левую руку. Она снимает Его кольцо с мизинца и надевает себе. На мизинец левой руки.

Метро.

Маленькие худенькие ручки девушки. На каждой руке, на пальцах, по три кольца. Серебряных. На запястьях браслеты. Много браслетов. Руки лежат на коленях. А в руках «Идиот» Ф. М. Достоевского.

Шум. Стук.

Его руки завязывают шнурки на чёрных туфлях.

Её руки затягивают пояс на сером коротком пальто.

Метро.

Большие мужские руки. Толстые пальцы. На средних пальцах каждой руки золотые «печатки». Руки локтями опёрлись на колени. А в руках игрушка. Маленькая переносная «Play Station». Большие пальцы так и тыкают по кнопкам.

Камера отъезжает влево. На его соседей. Они сидят двоя. Его правая рука – на Её колене. Её левая – на Его правой.

На среднем пальце Его руки серебряное кольцо с рисунком.

На Её мизинце левой руки – серебряное выпуклое.

Шум. Стук. Гул.

Поезд притормаживает. Она снимает с мизинца кольцо и отдаёт Ему. Он надевает его. Она встаёт и уходит.

Поезд трогается.

Он сидит один.

Шум.

Затемнение.

Операционная.

Тело, накрытое белой простынёй. Вокруг стоят люди в белых халатах. Стоящий посередине делает операцию. Руки в белых перчатках опущены в тело.

И тут «Пииииииииииииииииииииииииииииииииии»

– Быстрее…!!!

Пииииииииииииииииииииииииииииииии

– Тампон… Зажим…

Суета. Пииииииииииииииииииииииииииииииииии

– Зажим.. Да не тот..!!!

Пииииииииииииииииииииииииииииииии

– Давай…!!! Давай..!!!

Пииииииииииииииииииииииииииииииии

Руки всё быстрее и быстрее что-то делают в лежащем теле…

Суета.

Пииииииииииииииииииииииииииииииии

Пииииииииииииииииииииииииииииииии

Пииииииииииииииииииииииииииииииии

Сбоку люди, окружавшие врача, который делал операцию, начинают отходить назад. Удаляться.

Пииииииииииииииииииииииииииииииии

Лежит тело, накрытое белым.

Руки в белом халате продолжают что-то делать.

Пииииииииииииииииииииииииииииииии

Врач уже стоит один у пациента.

Пиииииииииииииииииииииииииииииииии

Тело. Врач.

Затемнение.

Пиииииииииииииииииииииииииииииииии

Стол. На столе серебряные кольца. Большое и маленькое. Его руки опёрлись на стол. Тишина. Его руки в белом халате надевают на средний палец правой руки большое кольцо. Маленькое кольцо он берёт в левую руку. Он сжимает его в ладони. Сжимает и уходит.

Операционная. Тело, накрытое белой простынёй.

Он подходит к телу и вытаскивает из под простыни левую руку. Его руки надевают маленькое кольцо Ей на мизинец. Сжимают Её руку. Тишина.

– Владимир Николаевич, через десять минут у Вас следующая операция.

Его рука сжимает Её руку.

Он разворачивается и уходит.

Её левая рука с кольцом на мизинце. Он в дверном проёме.

Доктор. Кольцо.

Гаснет свет, но это только начало. Рождение.

В Рай

– Добрый день, Владимир, это компания ТЕЛЕТРЕЙД, Алексей Иванов. У меня к вам есть уникальное предложение…

– Удалите мой телефон из вашей базы, мне это не интересно!

– Вы знаете, что я этого никогда не сделаю, так как у меня есть для вас предложение по паре удачных сделок, на которых вы заработаете миллионы…

– Мне не нужны деньги…

– Я уверен, что вы работаете, горбатитесь на кого-то, получая нищенскую зарплату, я хочу вам помочь. Чем вы занимаетесь?

– Я молюсь…

– Простите, что?

– Я молюсь за вас, чтобы Господь послал вам ума и простил вам грехи за развод людей на деньги, чтобы вы попали в Рай.

– Да, извините, вычеркиваю вас, до свидания…

На 5 минут старше

В каждом населённом пункте есть свой «Шанхай». Район «Шанхай». Так мы его называли. Тот самый. Самый старый. Самый ветхий. Самый неблагополучный. От куда уже не выселяют.

Я не жил в этом районе. Да, и почти никто из нашей компании там тоже не жил. Но мы часто ходили туда вечером. Позабавиться над ними. Над тем, как они живут. Над людьми..

14 лет. 9-ый класс. Зима.

И вот мы возвращаемся после очередной выбитой двери. Возвращаемся домой. В дома хорошие. Тёплые. Телевизор, видео, игры. А я не знаю даже, чью дверь мы выбили.

Вечер. Мы идём, громко разговариваем. Обсуждаем сегодняшний день. Обсуждаем, что будем делать завтра. Что будем делать завтра здесь.

Стык улиц. Один фонарь освещает перекрёсток.

– Смотрите, это же он, – тихо сказал кто-то из нашей компании.

Все знали этого мужика, но я лично видел его впервые. Знали их семейку. Знали, что он и его братья почти не вылезали из тюрьмы.

Он шел медленно, смотря себе под ноги. Скорее всего, пьян. Грузный, словно боров, вставший на задние лапы. Грязная чёрная шуба из собачьего меха. Чёрные валенки. Толстая чёрная шапка. Он уже вошёл в свет фонаря. Длинный кирпичный дом слева точно Великая китайская стена в ночи. Мы медленно нагоняли его сзади. Молча. Осторожно. Нас было шестеро. Трое стали обходить его слева. Трое – справа.

Тишина. Пошёл снег. Крупные белые хлопья сквозь жёлтый свет фонаря.

И тут, проходя мимо мужика, один парень натыкается на другого. И оба смачно выругиваются. Я оборачиваюсь.

– Ты что-то хочешь?! – проревел мужик, поднимая голову.

И из под шубы появляется обрез. Два коротких ствола в правой руке.

Стволы, смотрящие на меня.

А я смотрю на них…

Жёлтый свет. Белый снег. Два чёрных отверстия.

Я стоял в метре полтора от него. Ноги онемели. Глаза расширились. Перед ними, как говорят, понеслась вся моя жизнь. Которая, вроде, и не жизнь, а так, эпилог. Но я увидел её ещё раз. Весёлые её моменты. А за ними вопросы:

И что теперь, всё …?

А как же дальше…?

А как же мама…?

Похороны…?

Я смотрел на два ствола, как кролик на удава.

– Или ты что-то хочешь? – проревел он снова и перевёл ствол налево. На соседа.

В это время парни, что стояли сзади, рванули от него. Мужик повернулся в их сторону. Трое убежали уже метров на пятнадцать.

Выстрел. Глухой, резкий. Он, словно разрезал ночную тишину. И, словно выстрел перед стартом «освобождает» спортсменов, этот выстрел «освободил» и меня. И я побежал. Быстро. Не оглядываясь. Сквозь кусты и деревья…

Отбежав на безопасное расстояние, остановился. Вскоре собрались и другие. Одному дробь задела голень. Больше никто не пострадал. Вечером на следующий день мы туда не пошли.

В каждом населённом пункте есть свой Шанхай…

Запах

Вагон метро.

Три человека сидят в конце вагона.

Остановка. Слева мужчина встал и вышел.

Женщина, сидевшая посередине, с трудом занимает его место. На коленях матерчатая сумка, в ногах большой бумажный пакет. Сначала ноги, затем пакет. Придерживая рукой сумку, сдвинулась на край сидения. Она была похожа на птицу-секретаря. Острый нос с таким же подбородком. Постоянно в движении большие карие глаза. Внимательный взгляд из прямоугольных очков в толстой чёрной оправе ищет. Как будто что-то потеряла. Но, усевшись, она успокоилась, вытащила из сумки папку и, как бы пряча её от остальных, раскрыв, буквально уткнулась в неё.

С другой стороны, словно вросла в сидение, разместилась другая женщина. Пожилая, лет шестидесяти. Короткие закрученные химией русые волосы. Широкое круглое лицо. Лицо серьёзное. Напряжённое. Толстые губы сжаты. Прищуренные глаза сердито смотрят перед собой. Руки сложены на коленях поверх маленькой кожаной сумочки. Надулась. Застыла. Словно большая жаба в ожидании заплутавшейся мошки.

Входят новые люди. Безразличные люди.

Занимает вас хоть чем-то ваш сосед?

Дутая белая куртка. Да, этот парень представлял собой большую дутую белую куртку. Большая куртка в узких джинсах. Истоптанные грязные ботинки. Аккуратная причёска. И абсолютно спокойное юношеское лицо. Но с аккуратной бородой. Типичное лицо с ухоженной бородой.

И вот это «типичное лицо» втиснулось между вышеописанными дамами.

«Вросшая» женщина как была, так и осталась сидеть, как пень на опушке. Ни одна мышца не дёрнулась у неё на лице. Ни руки, ни ноги не шевельнулись. Зато вот дама в очках…

Словно от кипятка, дёрнулась она от втиснувшегося парня, наткнувшись на стенку вагона. Теперь она искоса, с презрением, стала изучать его. Быстро. Глаза вверх, вниз. Словно это был не человек, а что-то удивительное. И в тоже время гадкое. Мерзкое. Она отвернулась от него и снова попыталась «уйти» в свою папку. Но тут её ноздри расширились. Она вдохнула. И, кажется, задержала дыхание. Она опять повернулась к парню и … вдохнула ещё раз. Коротко. Отрывисто. Она сморщилась. Это был уже не нос, а щуп какой-то. Вдыхая, вдыхая, и вдыхая. Казалось, все остальные органы чувств ушли у неё на второй план. Нос вдыхал и пытался найти его – источник неприятного запаха.

Где он?

Что это такое?

Почему он находится рядом?!

А что сосед? Он, как не представлял ничего из себя интересного, так и оставался неинтересным. Зажатый между двумя дамами, он непринуждённо хлопал своими большими детскими глазами по сторонам, совершенно не обращая внимания на женщину справа, которая так и водила своим носом, чуть ли не подмышкой у него.

Остановка. Парень в дутой куртке встал и вышел. Дама в очках так и выронила из рук свою папку, уж больно резко он встал. Судорожно, не обращая внимания уже ни на запах, ни на уходящего парня, ни на кого, она пытается поднять папку. Но на коленях сумка. В ногах бумажный пакет. А папка всё не берётся и не берётся. Выскальзывает. Выпадает. Но вот она подняла папку. Уселась. И народу набилось, словно выросшие деревья вокруг. А место, освободившееся, так никто и не занял. Вообще, все встали как-то в стороне. Теснясь. И она подняла глаза.

Кто искоса, кто мимолётно, кто, оборачиваясь – все они смотрели на неё. Точнее пытались не смотреть. Стараясь, как только можно. Так, насколько они воспитаны, чтоб не смотреть. Не привлекать внимания. Пытаться не беспокоить даму в очках.

Сумка на коленях. Бумажный пакет в ногах.

Все эти люди сторонятся. Отступают маленькими, маленькими шажочками, пока не упираются в соседа. А отступать больше некуда.

А ещё они закрывают нос. Кто ладонью. Кто кулаком. Кто шапкой. Кто просто морщится. И все они пытаются не смотреть на неё.

А она пытается унюхать запах. Раз, за разом вдыхая и вдыхая. Раздувая и раздувая ноздри. «Прыгая» и «прыгая» взглядом из стороны в сторону. Из угла в угол. С человека на человека. А взгляд удивлённый. И она перестала вдыхать. Искать. Теперь она наблюдала. Просто наблюдала за всеми. Всеми, кто пытался на неё не смотреть. Она побледнела. Тонкие губы её сжались. Папка забыта. А глаза всё «прыгают». Пытаются поймать взгляды. Взгляды толпы. Воспитанной толпы. Толпы, не произносящей ни слова. Только морщившейся. Оборачивающейся. Отступающей.

И тут поезд останавливается. Двери открылись.

– Что всё это значит?! – визгливо раздалось на весь вагон. Дама резко встала с места, схватив в руки свои сумки.

В ответ толпа только расступилась.

Метро. Люди. Оборачиваются. Вдыхают. Морщатся.

Не метро. Оборачиваются. Вдыхают. Морщатся…

Вагон метро.

Она сидит по центру, зажатая с двух сторон высокими плотными мужчинами. Люди, люди.. Люди, стоящие вдоль уходящего вглубь вагона. Держа на коленях ярко оранжевый рюкзак, не обращая внимание на теснящий народ, она спокойно дремлет, опрокидывая и опрокидывая на правое плечо свою круглую голову. Хрупкое сгорбившееся при этом тело остаётся в полной неподвижности. Копна светлых, с выстриженной чёлкой, волос так и содрогается при каждом её кивке, расхлябисто слетая вниз, то и дело скрывая её пухленькие розовые щёчки. Одна единственная тонкая косичка у самого лба, с вплетённой в неё ярко красной лентой раскачивается из стороны в сторону. Туда сюда, туда сюда. Широкие губы собраны вместе, словно в поцелуе, так, что немного выпирают. Спокойное умиротворённое выражение лица. Детское. Невинное..

– Нет, я не усну. Только не сегодня. Что, я зря вставала в шесть утра? А вчера? Нет… Нет, я не усну. Я не должна уснуть. Я должна доехать… Сегодня… Хотя бы раз… Хотя бы раз без опоздания. Не-е-ет… Я не должна проехать эту станцию. Какая, кстати, сейчас? А-а-а… Ещё есть время. Еще есть время, немного. Ну, да … Чуть-чуть… Ну, чуть-чуть вздремнуть… Вздремнуть…

– Что всё это значит?! – визгливо раздалось на весь вагон.

Девушка открывает глаза.

– … следующая станция «Тверская», переход на станции «Пушкинская» и «Чеховская».

– Черт!!! Чёрт, нет!!! Нет, не сегодня!

Она выскочила из вагона и с трудом стала пробираться на противоположную сторону, непроизвольно морщась от неприятного запаха.

– Но почему я всегда просыпаю эту станцию?! А?! Чёртова станция!! Чёртово метро!! Чёртовы вагоны!! И вы, чёртовы люди!! Истуканы! Лица-то сделали! Ещё торопитесь куда-то! Под ноги смотри! А?! Как будто нет никого! Сами по себе! Да?!

Поезд в обратную сторону ушёл.

– Чёрт! И этот ещё пропустила! Ждать теперь… Люди ещё эти! Сколько же их много! Сяду-ка лучше…

Длинная станция. Высокие потолки. Свисающие с потолка в ряд люстры. Лестницы-переходы по верху. Люди, люди, люди…

-Не обращай на них внимание.

Они на тебя не обращают, почему же ты должна?

Она повернулась.

– Что?

Справа от неё, смотря прямо перед собой, в полном спокойствии сидел молодой человек. Тёмные глаза в очках в тонкой прямоугольной оправе смотрели куда-то вдаль, ни на чём не фокусируясь. Полукруглый, чуть вытянутый, подбородок заканчивался короткой аккуратной бородкой. Сжатый маленький рот, словно прорезь: короткий, почти безгубый. Светлые волосы. Короткая стрижка. Скрестив руки с длинными тонкими пальцами, он сидел на краю с прямой спиной, подогнув под себя ноги. На среднем пальце большое серебряное кольцо с рисунком.

–Не «что?», а «почему ты не должна обращать на них внимание?» – вот правильный вопрос, – продолжал он нравоучительным тоном.

– ??????

Голова её чуть наклонилась в бок. Всё также, не понимая, она удивлённо смотрела на него.

–У них, у каждого, своё направление. Своя цель, даже если им с тобой по пути. Ты не нужна им. Зачем же им обращать на тебя внимание? А теперь ты. У тебя же есть своё направление? У тебя есть цель? Они тебе, все эти чёртовы люди, разве нужны? Тогда зачем тебе обращать на них внимание? Может, их вообще…, – он повернулся. Маленькие глазки, словно вцепились в неё. – .. нет.

Она отвела взгляд от странного человека, появившегося непонятно откуда, и … никого не увидела. Метро было пусто. Почему-то это её не испугало. Она даже немного успокоилась. Что есть люди, что их нет. Стало даже легче. Да… Ещё бы… Легче..

Подошёл поезд. Пустой поезд. Она вошла в открытые двери и инстинктивно встала к противоположным. В поезде и так никого не было, но почему-то именно в этом месте она точно знала, что там никого нет. Двери закрылись. Молодой человек остался сидеть на скамейке, пристально смотря на неё. Поезд тронулся. Они смотрели друг на друга, пока было возможно. Пока поезд не уехал.

Она стояла посреди вагона у дверей, скромно оглядываясь, словно изучая его. Ни справа, ни слева никого не было. Трясущийся вагон ходил из стороны в сторону.

Тут, вдруг, моргнул свет, и вагон превратился из пустого в битком забитый людьми. Она так и прижалась к дверям, чуть открыв рот. Глаза также «ходили» из стороны в сторону, только немного расширившись.

– Вот, что происходит, когда ты думаешь о них, – сказал голос.

Она повернула голову направо, к голосу. Рядом стоял тот самый молодой человек.

– Когда ты обращаешь на них внимание, – продолжал он.

Тебе это надо?

Будешь спокойна, и ты не будешь никуда опаздывать. А для этого тебе надо не обращать на них внимание. И даже если они есть вокруг, а они есть и всегда будут, ты должна забыть о них. Словно их нет. Ты должна видеть цель. Или, хотя бы, направление. И идти …

Двери открылись, и она вместе с потоком людей вышла из душного вагона. Идя к эскалатору и смотря только на него, она к своему удивлению прошла сквозь людской поток довольно быстро.

Поднимаясь по эскалатору, она невольно смотрела на спускающихся людей.

Эти лица, думала она, каждый сам по себе. Каменные лица. Они же …

–Да, я уже говорил с ними.

Она обернулась. Внизу, у самого эскалатора стоял он. Глаза в прямоугольных очках не отпускали её. Его голос не отпускал её.

Эскалатор. Люди. Вверх. Вверх. Вверх.

Когда девушка вышла на улицу, она, пройдя легко через толпу людей перед светофором, ступила на проезжую часть. Словно никого вокруг не было. Водитель не смог среагировать на резко вышедшую из толпы девушку. Светофор вот вот должен был переключится на красный для водителей, и те только ускорялись.

Ускорения. Жизнь становится быстрее с каждым днём. Любите её. Иначе она кончится.

Глаза в прямоугольных очках. Доктор стоял и смотрел на кричащую толпу. Лечение может быть разным. Как и люди. Как и их жизнь.

Удар

Палуба. Поручни. Темно. Свет сзади освещает палубу. К поручням, немного покачиваясь, подходит девушка в лёгком платье. За ней мужчина в кителе при пагонах. Стоя к поручням лицом, она рукою ладонью наружу закрыла глаза. Засмеялась простым прелестным смехом и сказала:

– Я совсем пьяна… Вообще, я совсем с ума сошла. Откуда вы взялись? Три часа тому назад я даже не подозревала о вашем существовании.

Она чуть пошатнулась.

– Это у меня голова кружится, или мы куда-то поворачиваем?

Мужчина взял её руку и поднёс её к губам. Он пробормотал:

– Сойдём…

– Куда? – спросила она удивлённо.

– На этой пристани.

– Зачем?

Он замолчал. Она приложила тыл руки к его щеке.

– Сумасшедший, – сказала она.

– Сойдём, – повторил он тупо – Умоляю вас…

– Ах, да делаете как хотите, – сказала она, отворачиваясь.

Песочная пристань. Дорога, уходящая в гору. Сбоку стоит пролётка. Слева выходят девушка в платье и мужчина в кителе. Молча садятся в пролётку. Носильщик закидывает вещи сзади. Пролётка трогает и уезжает вверх по дороге.

Автобус.

Молодой человек, сидящий в кресле автобуса, закрывает книгу, которую только что читал. Он сидит у большого окна один. Закрыв книгу, он посмотрел в окно. На нём клетчатая рубашка с коротким рукавом. Длинные бакенбарды. Короткий иракез. За окном солнечно.

Тут в окне начинают появляться машины в два этажа. Мазды «тройки» всех цветов. Автобус едет медленно, пробка, поэтому можно всё подробно рассмотреть. Мазды, мазды, мазды… Новенькие стоят в два ряда на прицепе. Автобус медленно объезжает прицеп. А затем появляется кабина грузовика. А кабины нет.

Она вмята так, словно её и не было.

Автобус медленно едет дальше.

Дальше стоит динный узкий прицеп ещё одной гузовой машины. Кабина. Фары разбиты. Затем, две машины ДПС, скорая помощь, милиционеры, гражданские люди и выбитое ограждение на дороге.

Молодой человек неподвижно наблюдал за всем этим из окна, а, когда проехали аварию, встал и пошёл к выходу.

Шоссе с горы. Слева остановка. К ней подъезжает автобус. Выходит парень в клетчатой рубашке с книгой в руке. Вдалеке видна авария. Постояв немного, он пошёл в сторону аварии.

Обочина шоссе. Виден овраг сбоку от дороги, ведущей в гору. В овраге лежит машина. А точнее то, что от неё осталось. Всё это вдалеке, а на обочине стоит девушка в лёгком платье. Только платье грязное. Порванное. Оголённое плечо разбито в кровь. Кровь течёт и по ногам. Короткие тёмные волосы растрёпаны. Она тихо смеётся.

Парень подходит к ней, становится рядом и смотрит туда же, куда смотрит и она. В овраг. На машину.

Она поворачивает к нему голову, продолжая тихо смеяться. Слёзы на ободранном лице. Большие удивлённые глаза словно стеклянные. Она оборачивается снова к машине в овраге и тут ноги её подкосились, и она чуть не упала. Но удержалась. Парень подхватил её за локоть.

Он посмотрел на неё.

– Пойдём отсюда, – сказал он.

Она удивлённо посмотрела на него.

– Куда? – спросила она.

– Пойдём, – повторил он.

– Он просто взял и остановил машину на дороге, – сказала она, смотря в овраг.

Парень взял её руку и повёл за собой. От оврага подальше.

Шоссе. Вдали видна остановка. Налево уходит дорога.

– Он просто взял и остановился, – всё повторяла она.

А он ведёт её за руку. Затем он остановился и посмотрел на противоположную сторону шоссе. Напротив них с другой стороны дороги стоял мужчина. Он пристально смотрел на парочку. Доктор.

Парень перегородил собой девушку и тут Доктор почувствовал лёгкий толчок в грудь. Словно в неё ткнули пальцем. Он сделал непроизвольный шаг назад.

– Пойдём отсюда, – повторил парень девушке и повёл её за собой. Она шла, не сопротивляясь.

Закипело

Он у меня давно уже вскрыт и выставлен напоказ…

Всасывание всех внешних раздражителей…

Свежий запах только что переработанной информации… Кому-то он не нравится. Но это их запах. Переработанный.

Свет… Свет… Лампочка накаляется до предела… Кто здесь?

Перетирающиеся звуки… Кто здесь?

Свет фотовспышки разрезает темноту… Кто здесь?

Отпечатки воспоминаний на бумаге… Кто здесь?

Сварено, украшено и подано всем на показ.... Ха

Насколько ты опасен сегодня? У тебя есть специальный опасно-барометр? или её, опасность ту самую, можно по принципу эхо локации? Ты не боялся в детстве слова "эхолот"? Я боюсь щи с капустой и пенку на молоке.

Ты мягок с моей зарядкой для телефона? Она нежна и неопытна. Ей нужна ласка. Сколько килограммов ласок ты можешь ей дать? Ты вообще хоть пальцем коснулся её? Она черная только снаружи! Внутри – кровоточат чувства.

Можно ли объяснить отсутствие контакта отсутствием опасности?

Можно ли объяснить отсутствие опасности сбоем опасно-барометра?

А может он сломан?

Что хотят сказать кровоточащие чувства?

Прыгающие звуки переливающейся крови…

Скрип перетянутого провода…

Вздох…

Застрявший где-то внутри крик…

Нервы ног…

Можно ли объяснить отсутствие опасности отсутствием жизни…?

Доктор открыл глаза. Он уже вторые сутки не спал. Он вообще мало спал всегда. Мозг его, словно кипящий суп, постоянно бурлил и перемешивал всё, что в нём накапливалось. Это «всё» накапливалось каждый день. И никуда не девалось. Когда у него на руках умерла, та, которую он любил, он словно перестал спать вообще. Потому что когда он закрывал глаза и вроде как спал, то всё равно жил жизнь. Картинки, истории, разговоры, воспоминания, которые были не его. Чужие. Те, которые он впитал в себя. Высосал из других. Почему так стало? Он не спрашивал. Не было этого вопроса. Потому что, вокруг стало так много всего. Он словно попал в струи огромного водопада, которому не было видно конца. Он понимал только, что он падает, летит всё глубже и глубже. Но так как не видел и не осознавал конца, то особо и не вникал. Некогда. А ещё эта боль… Она не проходила, только утихала на время. На какое время? Что есть такое время, когда ты не спишь? Ты закрываешь глаза, и всё равно видишь, думаешь, анализируешь, решаешь и заканчиваешь. А потом всё заново.