Клятва верности

Именно этот аргумент явился решающим для Дрейка Прина, который собирался до последнего настаивать на увеличении конвоя.

– Будь по-вашему. Я приказываю привести его в тронный зал.

Члены верховного совета привычно заняли свои обычные места.

Герцогиня восседала на малом троне. За ее спиной у левого плеча, оперевшись на трон, стоял первый советник Лерон. Дрейк и Гор стояли у основания постамента, на котором возвышался трон по правую руку от герцогини, олицетворяя собой силу стали Герцогства. Верховный демиург соответственно расположился по левую руку, представляя основы магической мощи Аркина.

Каждый из них смотрел с ожиданием на большую двустворчатую дверь тронного зала. Лица всех были сосредоточены и серьезны. Случись застать в таком виде верховный совет придворному живописцу, Галеону Афрату, он наверняка бы создал шедевральное полотно, под названием «Перед лицом опасности». Великому художнику, специализирующемуся в своем творчестве на реконструкции и изображении исторических событий и батальных сцен, не пришлось бы на сей раз задействовать свое воображение. Картина ожидания Тарманского парламентера без всяческих прикрас была достойна его гениальной кисти.

Дверь распахнули слуги, облаченные по случаю в парадные ливреи. Придворный церемонимейстер звучно стукнул своим посохом об пол и провозгласил:

– Полномочный посол Тарманской державы, командор Огненного Легиона, сэр Мэрт.

Словосочетание «сэр Мэрт», хоть и было сказано опытным церемонимейстером с отчетливой артикуляцией, в ушах герцогини и остальных членов верховного совета прозвучало как «смерть». От этого слова Риана невольно вздрогнула.

В следующую секунду Тарманский рыцарь ступил на порог тронного зала.

И Риана в полной мере осознала, почему дрожали руки у ее дружинников.

При проявлении рыцаря, с ног до головы закованного в тяжелые металлические доспехи, пламя факелов, освещающих тронный зал, судорожно забилось и затрепетало, словно в помещение ворвался сильный порыв ветра. Взбесившиеся тени начали зловещую пляску, скача по стенам и потолку залы. Но больше всего вызывал ужас сам рыцарь. На его угольно черных доспехах тлели тускло- лиловым цветом магические руны, переливаясь и перетекая одна в другую. Массивный рогатый шлем был наглухо закрыт, а в глубине его, в темных провалах глазниц пылали два обжигающе ярких огня, подобных по яркости пламени кузнечного горна.

– Тарман уже настолько сошел с ума, что назначает командирами своих армий големов! – выкрикнул вместо приветствия не сдержавшийся лейтенант Гор.

– Вы далеко не первый, кто ошибочно оценил мой внешний вид, – спокойно ответствовал на выпад гвардейца парламентер.

Его голос, спокойный, глубокий и неожиданно приятный, совершенно не вязался с образом посланника преисподни, сэра Мэрта. Он не вязался настолько, что мрачная атмосфера, сгустившаяся до почти осязаемого состояния в тронной зале при появлении Тарманца рассыпалась в прах, не оставив и следа своего присутствия. Эффект был столь неожиданным, что даже невозмутимые сионы забеспокоились, тревожно косясь на своего подконвойного. Видимо они тоже впервые услышали его голос, а до этого с рыцарем общалась только стража ворот. Риана, напротив, заметив замешательство сионов, приободрилась. Теперь рыцарь в черных доспехах не казался ей ни великаном, которым виделся из окна, ни выходцем из огненного ада. Сер Мэрт был обычным человеком, скрывающим свое лицо под забралом шлема.

– Доброй ночи, леди Риана, – низко поклонившись, произнес Тарманец.

– Доброй ночи и вам, достопочтенные господа, – повторно поклонившись, обратился он к остальным собравшимся.

– Приветствуем вас, сэр Мэрт, – ответила за всех леди Риана. – Прошу простить горячность моего военного советника и не принимать его слова за оскорбление.

– О, реакция достопочтимого сэра гвардейца не стоит ваших извинений. Я же в подтверждении своих слов о моей обычной человеческой сущности, чтобы не быть голословным, готов представить вам веские доказательства. Если вы хотите их получить, то прошу вас, леди, распорядиться чтобы мне принесли нож. Сойдет любой, даже кухонный или столовый, – с легким смешком в голосе добавил рыцарь.

Произнеся эту фразу, он медленным, но расчетливым движением отстегнул замок, крепящий его железную рукавицу к рукаву доспеха, и обнажил кисть. Надо отдать ему должное, проделал он это с редкой виртуозностью. Обычно рыцари, чтобы облачиться или освободиться от доспехов, прибегали к помощи оруженосцев. Поскольку хитрые замки было практически невозможно открыть закованными в латы руками.

– Что он собирается делать? – в полголоса спросила леди Риана у склонившегося к ней советника Лерона.

– Видимо, хочет заняться членовредительством. Поскольку первейшим доказательством человеческой сущности является живая кровь. Иногда внутрь колдовских доспехов, чтобы обмануть противника помещали тела мертвых людей или же части их тел. У настоящего голема, соответственно, не может быть живой человеческой крови.

Симон внимательно присмотрелся к руке черного рыцаря.

– Судя по шрамам на его руке, ему уже не раз приходилось предъявлять подобные доказательства.

Леди Риана вздрогнула.

– Как это ужасно, – тихо сказала она советнику, и уже в полный голос произнесла, обращаясь к сэру Мэрту, – Не стоит, мы верим вашим словам.

– Тогда позвольте мне перейти без лишних отлагательств к делу, которое меня привело в столь поздний час к вам.

– Конечно, все мы с особым вниманием готовы выслушать вас.

Сэр Мэрт, отпустил церемонный поклон и начал свою речь.

– Наши войска взяли в осаду Аркин. Сил Огненного Легиона с лихвой достаточно, чтобы стереть ваш город с лица земли, – говоря столь ужасные вещи, он, тем не менее, не стал выглядеть в лице герцогине агрессивней.

Его приятный голос и вежливая правильная речь резко отличалась от знакомой ранее леди Риане манере общения Тарманских вельмож. Их слова всегда вызывали отрицательные эмоции у окружающих, поскольку редко в них слышалась настоящая искренность или же обычная вежливость. Если Тарманец просил, то его интонации становились похожи на медовый сироп, а смысл же был столь затуманен заискиванием и подхалимством, что с трудом можно было понять истинную цель обращения. Если же Тарманец требовал или приказывал, то из него как из худого бурдюка сочились пренебрежение, злость и превосходство. Человек, к которому обращались, в этом случае начинал себя чувствовать ничтожным исполнителем великой воли Тармана. В общем, в любом случае, общение с людьми Тармана было тяжелым и неприятным трудом.

Сэр Метр, имеющий, наверняка, уверенность в своем превосходстве, знающий, что за его спиной стоит Огненный Легион и колдун, повелевающий Жезлом Адского Пламене, разговаривал как сановник, прибывший из соседней провинции для заключения взаимовыгодного и давно ожидаемого соглашения. Хотя смысл его слов был на самом деле пугающим и отвратительным.

– Для вас, наверное, не секрет, что держаться городу осталось считанные дни. Я не угрожаю вам, а просто констатирую факты.

Хоть некоторым из присутствующих очень хотелось бы поспорить с самоуверенным заявлением рыцаря, однако никто не стал этого делать, в глубине души понимая, что слова Тарманца – истинная правда.

– Только после того, как магическое кольцо вишневых деревьев, подпираемое слабыми плечами молодых мастеров, рухнет, вести разговоры будет уже поздно. Город перестанет существовать вместе со всеми его жителями. Я говорю со всеми, к сожалению, подразумеваю и всех находящихся в этом зале. Хочу предупредить вас, что спастись из окружения нет шансов даже у единиц, поскольку расположение всех секретных подземных ходов нам хорошее известно. Пытаться покинуть осажденный город таким образом равносильно смерти.

Леди Риана при этих словах вздрогнула, а стоящий за ее спиной Симон еле слышно выругался.

Рыцарь в черных доспехах тем временем продолжал свою речь.

– Я пришел к вам не для того, чтобы рассказывать общеизвестные вещи. Цель моего визита – предложить вам условия капитуляции и сдачи города. Я собираюсь соблюсти старинные традиции переговоров и предложить вам три варианта. Ваше право принять их или отказаться.

– Правильно ли я понимаю вас, достопочтенный сэр Мэрт, что речь идет обо всем нам известной традиции, а ни о какой-либо еще, – задал вопрос Тарманцу советник Лерон.

– Да, насколько я знаю, она одна, – ответил парламентер.

– Только в ней есть два варианта торга. И мне бы хотелось узнать, по какому именно вы будете предлагать свои условия.

Герцогиня, не настолько хорошо знавшая древние традиции, вопросительно покосилась на Симона, но тот в свою очередь не спускал глаз с Тарманца.

– Для присутствующих, не до конца понимающих, о чем идет речь, я поясню, – отвечал сэр Мэрт.

– Действительно, существуют два варианта ведения переговоров. Оба они подразумевают, что от одной или обеих сторон поступают предложения, касающиеся предмета торга. В первом, и самом распространенном варианте, условия выдвигаются по возрастанию выгоды. Например, купец, желающий приобрести товар, раз за разом поднимает цену. Этот вариант естественно более прост, но и соответственно менее выгоден для стороны, которая предлагает свои условия. Ибо оппоненту только и остается ждать третьего, наиболее выгодного предложения. Второй вариант более интересен и непредсказуем, поскольку предложения идут не в порядке возрастания, а в произвольной очередности. И тогда второму участнику стоит задуматься над каждым очередным получаемым предложением, и тщательно взвесить все за и против. Поскольку очередное, может быть менее выгодное, чем предыдущее. Именно по такому принципу я и собираюсь вести наши переговоры. Надеюсь, вы согласны на мои предварительные условия.

Герцогиня согласно кивнула. В любом случае, начиная переговоры, она ничего не теряла. А уж, какие условия предложит Тарманец, и стоит ли на них соглашаться, это ей еще предстоит узнать.

– Еще одна особенность ведение переговоров, – продолжил излагать рыцарь, – Согласно традициям я буду предлагать вам очередные условия один раз в сутки. После чего я буду ожидать вашего решения. Чтобы не терять времени, первый набор требований, я хочу предложить вам прямо сейчас, пока еще не наступила полночь. Ответ же я рассчитываю получить не позднее завтрашнего полудня. На время раздумий я прошу вас предоставить мне помещение в вашем замке, где бы я мог находиться до окончания переговоров. Поскольку, возможно, у вас появится желание уточнить некоторые детали в процессе обсуждения.

– Это будет разумно, – согласилась леди Риана, – Я распоряжусь, чтобы вам выделили лучшую гостевую спальню и обеспечили пищей и питьем по вашему требованию.

– Благодарю вас, но последние распоряжения отдавать не стоит. Я не могу прикоснуться к еде и питью под крышей возможного врага, – с достоинством и серьезностью в голосе заявил Тарманец.

– Кроме обычной воды мне не будет нужно ничего.

– Хорошо, – согласилась леди Риана с легким удивлением.

Она знала, что обычно Тарманцы не были столь щепетильны в вопросах чести.

– Тогда я, с вашего позволения, приступлю к оглашению требований.

Возражений не последовало.

– Я, сэр Мэрт, командор Огненного Легиона от лица Тарманской империи предлагаю вам открыть ворота города и прекратить всяческое сопротивление. Демиургам – снять кольцо магической защиты. Войскам безоговорочно сложить оружие. Всем жителям без исключения покинуть город. В случаи выполнения этих требований, я обязуюсь властью данной мне сохранить жизни всем сдавшимся. И препроводить их в пределы Тарманской империи, где все они станут рабами.

У леди Рианы вырвался невольный вздох. Такой наглости от парламентера Тармана, усыпленная его правильными и вежливыми словами, она не ожидала.

Герцогиня уже собиралась встать с трона и приказать вышвырнуть зарвавшегося агрессора прочь из города, не желая больше его видеть и слушать его бесстыжие речи, когда на ее плечо легла рука первого советника.

– Не торопитесь, леди Риана, – умоляющим голосом попросил он ее.

– Хорошо, – шепотом ответила она, – но только, если вы потрудитесь впоследствии объясниться.

Голос герцогини звенел от злости.

– Конечно, – заверил ее Симон, – Обещаю сделать это чуть позже, а сейчас позвольте мне распорядиться, чтобы нашего гостя препроводили в его покои.

Леди Риана коротко кивнула.

– Сэр Мэрт, мы обсудим ваше предложение на высшем совете Аркина, – хорошо поставленным голосом, без признаков раздражения или обиды, произнес советник Лерон.

– А пока мы будем совещаться, предлагаю вам отдохнуть.

– Не возражаю. И благодарю вас за внимание, – склонив голову в легком поклоне, ответил Тарманец.

С этими словами посол в сопровождении сионов покинул тронную залу, оставив верховный совет Аркина в совершенно смятенных и противоречивых чувствах.

Когда двери за незваным гостем закрылись, герцогиня повернула пылающее от гнева лицо к своему первому советнику.

– Извольте объясниться, Симон Лерон. Почему я не должна была приказать сионам на месте изрубить это исчадие ада, а вместо этого предоставила ему кров?

– Не горячитесь леди, – спокойным голосом ответил первый советник.

– Гнев, который вызвали его слова, затуманил вам разум и отбил память. Хотя Тарманский пес на самом деле достаточно хорошо и понятно изложил правила ведения торга. Он предложил лишь первый вариант, зачастую самый невыгодный и неприемлемый. Скорее всего, следующее его предложение будет в меньшей мере вызывающим и в большей мере здравым.

Леди Риана, немного успокоившись и вникнув в смысл слов первого советника, начала понимать, что в его словах была правда.

– И еще, – добавил Симон на сей раз уже печальным голосом. – Даже это бредовое предложение стоит со всей тщательностью и вниманием рассмотреть.

И, видя, как вскинулись головы всех присутствующих, тихо добавил.

– По крайней мере, он предлагает сохранить жизнь всем, кто этого захочет.

– Уж лучше умереть в Адском Пламени, чем жить рабом в бесчестии, – горячо сказал, а точнее, буквально выкрикнул Эрлин Гор.

Симон согласно кивнул.

– Ваше высказывание верно, когда речь идет о большинстве дворян. Когда же оно касается обычных простолюдинов, то я готов поспорить в его актуальности. Думаю, какой-нибудь отец многодетного семейства с бедных окраин Аркина, взглянув на своих шестерых малолетних чад, возможно, посчитает, что они еще слишком малы, чтобы принять столь лютую смерть. А что до рабства, то его уныла жизнь не сильно отличается от доли бесправного смерда Тармана.

В зале наступило тягостное молчание. Наконец тишину нарушил Дрейк Прин.

– Я понимаю вашу точку зрения, и даже согласен, что возможно многим жителям Аркина плата за сохранения их жизней не покажется уж столь великой, однако мое мнение однозначно. Я против принятия таких условий. Собственно я не вижу смысла откладывать принятие окончательного решения по этому вопросу. И предлагаю всем высказать свои мнения здесь и сейчас.

– Я против, – коротко бросил лейтенант Гор.

– Поддерживаю гвардию, – согласно кивнул первый советник.

– Рабству не быть, – с достоинством изрек Риман Обол.

Все взоры обратились к герцогине. Так или иначе, несмотря на формальную демократию, окончательное решение все равно оставалось за ней. И как правительница она могла проигнорировать мнения своих советников.

Леди Риана поднялась с трона и торжественным голосом провозгласила свой вердикт

– Я говорю от лица герцогства, как его высшая правительства. Аркин не принимает требований Тарманского парламентера.

Все присутствующие встали и склонили головы в знак согласия и подчинения.

– Предлагаю на этом завершить наши праведные труды и потратить остаток ночи для того, чтобы немного отдохнуть, – предложил уже совершенно неофициальным тоном первый советник.

Леди Риана позволила себе улыбнуться.

– Кого ты пытаешься обмануть, Симон. Тебе попросту наскучило наше общество, и ты торопишься обратно в свою возлюбленную библиотеку, в надежде среди старинных пыльных фолиантов отыскать путь к всеобщему спасению.

Лерон не стал тратить время на ложь или отговорки.

– Я думаю, моя герцогиня, что небольшой шанс на удачу все- таки существует. А времени для того, чтобы его отыскать у меня остается все меньше и меньше. Выспаться я успею и в мирные времена. Если же они не наступят, то отдых мне уже не понадобиться.

– Мне тоже не след тратить время на праздный сон, – с пафосом заявил Риман, – Моим братьям нужна поддержка. И в то время, когда защита города полностью лежит на их слабых плечах, мне тоже не след придаваться неге и расслаблению.

Дрейк Прин и Колен Леман оставили свои планы без комментариев, хотя леди Риана знала, что оба они, несомненно, прежде чем отправиться на боковую, еще успеют проверить посты и дозоры. Каждый на своей половине крепостной стены.

Единственным управителем Аркина, которому не предстояло ночью никаких трудов, была только леди Риана. Для герцогини не осталось неотложных дел, которые не могли бы подождать до утра.

Распрощавшись с членами верховного совета, леди Риана отправилась в свою спальню. Сменив официальные одежды на ночной гардероб, герцогиня, наконец, добралась до вожделенной кровати. Забравшись под теплое пуховое одеяло, она с облегчением уткнулась лицом в подушку. Но ее мечтам о сладком освежающем сне не суждено было сбыться. Как только леди Риана коснулась головой подушки, сонливость исчезла как по мановению волшебной палочки, хотя усталость и тяжесть в затылке никуда не улетучились. В голове, не давая полностью расслабиться мыслям и мягко унестись в забытье, постоянно всплывал образ Тарманского рыцаря. И почему то вместо отвращения и раздражения, он вызывал в памяти герцогини давно забытые воспоминания, совершенно не связанные с войной. Воспоминания эти относились к ее юности, к старым друзьям и родителям. Ко временам ее прибытия в Аркин. Неизвестно, почему они всплыли именно в этот момент, и как с этими воспоминаниями был связан Тарманец, герцогиня взять в толк не могла.

Не спал и первый советник Аркина Симон Лерон. Правда, вопреки предположениям герцогини он не отправился в библиотеку. Симон уединился в своем кабинете. Устроившись за столом с письменными принадлежностями, он взял перо и пергамент и принялся быстрым отрывистым почерком излагать события прошедшего вечера. Выделяя только самые важные моменты и факты, он справился со своей работой всего за три четверти часа, не упустив ни одной значимой подробности.

Закончив послание, он аккуратно свернул исписанный мелким почерком пергамент и упаковал его в небольшой металлический тубус. После чего прикрепил контейнер к лапке сокола, сидящего в углу комнаты в серебряной клетке, и, подойдя к створчатому окну, Симон распахнул его настежь, впустив в комнату свежий весенний воздух.

– Лети, Гордон, – сказал он, обращаясь к соколу – Да возвращайся побыстрее.

Сокол, повинуясь приказу хозяина, стремительно вспорхнул с насеста и вылетел в открытое окно.

– Удачи тебе, друг, – шепотом напутствовал удаляющуюся птицу Симон.

В двадцати милях от Аркина, на тракте, ведущем в столицу Тирра, в небольшой корчме, стоящей чуть в стороне от дороги, на крыльце сидел уставший от ожидания гонец. В его обязанности входило ежедневное ночное дежурство. Сегодня была уже пятая ночь, которую он провел в безрезультатном ожидании вестника из осажденного Аркина. Зевая и проклиная службу, он, тем не менее, не покидал своего поста. Единственное, что помогало ему нести его нелегкую службу, это было доброе отношение корчмаря, мучимого бессонницей, и потому регулярно приходящего проведать своего беспокойного постояльца.

Вот и сейчас он вышел на крыльцо погруженного в предутренний крепкий сон дома, держа в руках глиняную кружку ароматного горячего чая.

– Ну что, опять никаких вестей?

– Опять, мой добрый хозяин, – устало кивнул гонец.

– Возьми вот, – протянул кружку корчмарь.

– Премного благодарен за заботу, мне право даже неудобно… – начал было рассыпаться в благодарностях служивый, но хозяин корчмы оборвал его словоизлияния взмахом руки.

– Тише, по-моему, я слышу шелест крыльев.

Гонец прислушался. Он мог поклясться, что весенняя ночь совершенно безмолвна. Из уважения и благодарности к хозяину он подождал еще несколько секунд, и уже хотел ответить, что, мол, скорее всего почтенному Фадару померещилось. Но вдруг до его слуха донесся едва различимый шелест, который в его голове никак еще не ассоциировался со звуками взмахов крыльев почтового сокола. Прошло еще десяток секунд, за которые гонец успел подивиться невероятно острому слуху корчмаря, и за которые он, наконец, пришел к выводу, что действительно сквозь ночную темень к ним приближается летучий посланец.

На фоне звездного безоблачного неба мелькнул силуэт хищной птицы, и в следующий миг пернатый почтальон уже приземлился на крыльцо подле гонца. Совершенно не боясь людей, он небольшими скачками подобрался к гонцу, и выставил вперед лапу с прикрепленным к ней тубусом.

Гонец осторожно освободил птицу от ноши.

– По-моему, мне сегодня все-таки придется совершить утреннюю прогулку, – со вздохом сказал он, обращаясь к хозяину корчмы.

– Могу ли я попросить вас, позаботится о птице, во время моего отсутствия?

– Да, конечно.

– Я закрою его в клетку, находящуюся в моей комнате. Птица смирная, и если вы ее будете вовремя кормить свежим мясом, скандалить не будет, обещаю, – шутливо объяснял гонец, разминая при этом затекшие ноги.

– Сейчас я определю его в новый дом и пойду седлать лошадь. Плату за комнату и пансион обещаю такую же, как за самого себя.

– Не стоит терять время, – серьезным тоном ответил гонцу корчмарь.

– Иди, седлай коня и поскорей отправляйся в дорогу. Быть может сейчас дорога каждая минута. А с птицей я и сам управлюсь не хуже тебя.

Гонец собирался было возразить, что ученый сокол это не то же, что домашний голубь, но не успел. Корчмарь издал горлом непонятный клокочущий звук, и сокол, о чудо, тут же взлетел на его предусмотрительно замотанную полотенцем руку.

– Иди, – настойчиво повторил корчмарь, и на этот раз гонец не посмел перечить.

Видимо, не так был прост пожилой хозяин корчмы, как показался ему сначала. Такому обращению с почтовой птицей даже он, гонец секретной службы короля с десятилетним стажем, не был обучен.

Отбросив сомнения, гонец опрометью бросился на конюшню. Не прошло и пяти минут, как он выскочил за ворота корчмы на гнедом коне и, поднимая тучи пыли, помчался в сторону Амелита.

Корчмарь, легонько прихрамывая, вошел в дом. Сокол смирно сидел на его руке, не делая даже попыток соскочить. Войдя в комнату гонца, Фадар посадил сокола в клетку. Бросив рассеянный взгляд на в беспорядке разбросанные вещи представителя тайной службы, корчмарь вышел, плотно притворив за собой дверь.

Вместо того чтобы подняться в свою комнату на второй этаж, он, бесшумно ступая, ушел в дальний конец коридора, где была лестница, ведущая вниз. Спустившись по ступенькам, он, также, не издав ни единого звука, извлек из кармана своей поношенной кожаной куртки большую связку ключей. На ощупь отыскав нужный, он отпер дверь в подвал.

Среди его работников бытовало мнение, что Фадар никому не доверяет ключей от нижних помещений из-за своей подозрительности и жадности. В подвале хранились съестные припасы и вина. И никто из челяди пожилого одинокого корчмаря не мог припомнить случая, чтобы кто-либо побывал в подвале без сопровождения хозяина.

Но сплетни о жадности корчмаря имели для своих оснований очень мало почвы. Жалование Фадар платил своим работникам исправно и даже в меру щедро. Да, собственно, он особенно и не переживал за копченые окорока и просмоленные бочонки с вином. Самые главные его ценности, о которых никто и подумать даже не мог, хранились в старом неказистом сундуке, стоявшем в дальнем углу помещения. В нем лежала старая посуда с дефектами. Кружки с отбитыми ручками, тарелки со сколами. То, что выбросить было жалко, а пригодиться могло только при внезапном наплыве постояльцев, которого отродясь здесь не случалось.

Там под фальшивым дном лежали главные драгоценности Фадара. Нет, это были не золотые монеты и украшения, отделанные драгоценными камнями. И не старинные свитки, покрытые письменами запретной магии. В видавший виды серый плащ был завернут полуторный меч в потертых кожаных ножнах и серебряный амулет.

Осторожно убрав из сундука старую посуду и вынув фальшивое дно, Фадар с почтением и даже с торжественностью извлек наружу заветный сверток. Освободив ножны от плаща, корчмарь с любовью огладил старую потертую кожу. Крепко обхватив рукоятку меча, он высвободил лезвие клинка. Клинок вышел легко, не издав даже тихого скрипа, словно не лежал в темном подвале преданный забвению долгие годы, а служил своему хозяину ежедневно. В темноте подвала тускло блеснули голубоватым светом замысловатые узоры и руны, вытравленные на лезвии меча.