Школа боевой магии. Том 3

Неожиданно свод печи сузился, я прополз в устье и… вывалился наружу – прямо в руки своих товарищей.

Наши меня, что называется, приняли. Кто-то тут же начал натягивать на меня футболку, кто-то протянул трусы и штаны – те самые, которые я снял перед баней. А я пытался пересчитать – все ли тут? Всем ли удалось пройти сквозь огонь? Никто не обгорел? И увидел у Мишки, у Васька и ещё у двоих волдыри – видимо, в парнях дрогнула уверенность…

Дёма, едва я вывалился из печи, начал со счастливым мявом носиться по комнате.

– Уймись, окаянный! – прикрикнула Баба-яга, но Дёма не отреагировал, так велика была его радость.

Баба-яга стояла у шестка в своей избушке – той самой, где я несколько минут и целую вечность назад залез в печь.

Увидев снова жилище Бабы-яги, я растерялся. Ум нашёптывал мне, что она нас надула и ничего не получилось, но чувства говорили другое – я ощущал себя заново рождённым.

А ещё, увидев Бабу-ягу, я понял, что сгорела одёжка, которую нам выделила привратница. Неудобно стало перед ней, но ничего не поделаешь.

Я оглядел себя – мои вещи были тщательно отстираны – банница хорошо потрудилась! К тому же, несмотря на непрерывно моросящий дождь, штаны и футболка полностью высохли. Я мысленно поблагодарил помощницу Бабы-яги и ещё раз оглядел товарищей.

В замызганном виде мы смотрелись одной бандой. Теперь же была хорошо видна наша неоднородность: всё ещё расшитые блёстками концертные костюмы, наша форма с эмблемой школы боевых искусств и одежда из моего дома.

У порога плотно стояла наша обувь. Не такая чистая, как одежда – всё же мы в избушку не босиком пришли… Среди кроссовок выделялись лапти. Причём, взамен разбитых в дороге, светлели новенькие! Кто сплёл?.. Хотя… Я вспомнил ночные тени и перестал думать на эту тему.

Едва я натянул одёжку, Баба-яга скомандовала:

– Садитесь за стол, перекусите перед дорогой.

– То есть, теперь вы нас отпустите? – на всякий случай уточнил я.

– Лишние рты и заботы мне точно не нужны! Припасов не напасёшься! – проворчала Баба-яга.

Она ворчала, а я был счастлив – все препятствия пройдены! Да, мы ещё не дома, но… мы дома! Это – фантастическое чувство!

Потчевала нас привратница парным молоком и ещё тёплыми ржаными лепёшками. И когда испекла? Вместе с нами не могла, а если при предыдущем растапливании печи, то лепёшки остыли бы. Чудеса да и только!

Я не забыл первый кусок и глоток посвятить богам: Чёрный. Леля. Даждьбог. Жру вам во славу! Благодарю за то, что вы были и есть!

…А потом по наитию сожрал и Бабе-яге. В конце концов, она заботилась о нас, помогала.

После я откусывал от лепёшки, запивал из кружки молоком, вспоминал родных и ощущал, как тело наполняется силой и решимостью.

Я видел ошалевшие, но и словно живой водой умытые лица моих товарищей, чувствовал с ними единство, и это было круто!

Но вот всё съедено. Надо бы идти, но мы продолжали сидеть, как будто что-то ещё не завершено – не все слова ещё сказаны.

Наконец, Григорий Ефимович повернулся к хозяйке.

– Благодарствуем, матушка, на хлебе-соли, на заботе! Нам пора! Напутствуешь ли, благословишь ли в дорогу? Может, службой какой велишь отплатить?

Баба-яга задумалась. Но ненадолго. А потом вдруг подмигнула и ответила:

– А сыграй-ка напоследок! Давненько я гусельки не слушала и не скоро ещё услышать смогу.

Григорий Ефимович глянул на Дмитрия, тот метнулся за инструментами.

Далеко идти не пришлось: гусли с гитарой были тут, в избушке – их ещё вчера сюда принесли, едва хозяйка нас у моста встретила.

Надо же, только вчера, а такое ощущение, будто целая жизнь прошла, и новая началась!

Парни раздвинулись, давая музыкантам и инструментам свободу, Григорий Ефимович коснулся струн, извлекая звук, Дмитрий подкрутил колки, настраивая гитару. Минутная тишина, нарушал которую только дождь за окном, и…

Хоть я и ждал, когда начнётся песня, однако лёгкий наигрыш вплёлся в музыку дождя неожиданно. Вплёлся легко, ненавязчиво, словно бы стал продолжением, сроднился с дождём. А потом потихоньку начал менять русло. Я даже не сразу это понял. Но в какой-то момент ощутил, что дождь затихает, завеса туч уже не такая беспросветная, а вскоре в небе и вовсе появились голубые оконца. И тогда зазвучал голос – он так же естественно лёг на мелодию…

Ой да по речке сера уточка плывёт,

А по бережочку красна девица идёт.

Ой-ли лай-ли ой-ли, сера уточка плывёт,

Ой-ли лай-ли ой-ли, красна девица идёт.

А как на другом бережочке молодец стоит,

Молодец стоит, он да на девицу глядит.

Ой-ли лай-ли ой-ли, добрый молодец стоит.

Ой-ли лай-ли ой-ли, да на девицу глядит.

А вослед за уточкой да селезень спешит,

Селезень спешит, да грудь выпячивает.

Ой-ли лай-ли ой-ли ой да селезень спешит.

Ой-ли лай-ли ой-ли, грудь выпячивает.

Селезень спешит да крылья взмахивает,

Селезень спешит да воду взбрызгивает.

Ой-ли лай-ли ой-ли, крылья взмахивает.

Ой-ли лай-ли ой-ли, воду взбрызгивает.

Голос Григория Ефимовича изменился. Казалось, потёк прямиком в душу. И я понял, что он поёт для одного единственного слушателя – для Бабы-яги.

Я перевёл на неё взгляд и увидел, как по морщинистым щекам хозяйки текут слёзы.

Она слушала песню, а в глазах, ставших бездонными, плескалась неизбывная боль.

Голос Григория Ефимовича баюкал эту боль:

А не может селезень ту уточку догнать,

А не может молодец к девице перейти.

Ой-ли лай-ли ой-ли ой да уточку догнать.

Ой-ли лай-ли ой-ли да к девице перейти.

Огненная речка широка и глубока,

Огненная речка да высоки берега.

Ой-ли лай-ли ой-ли широка и глубока.

Ой-ли лай-ли ой-ли да высоки берега.

– Догонит ли когда селезень уточку? – негромко спросила Баба-яга, когда песня стихла.

– Обязательно догонит! – заверил Григорий Ефимович. – Я видел его. Он по-прежнему любит тебя.

Они замолчали. А я почувствовал себя неуютно, будто стал невольным свидетелем чужой тайны.

Баба-яга отёрла глаза узловатыми пальцами и решительно поднялась.

– Одарю я вас подарком, в битве пригодится! – И повернувшись к Даждьбогу негромко добавила: – Сделай так, чтобы догнал!

Моё предложение открыть портал Григорий Ефимович решительно отмёл:

– Мы не знаем, сказал ли Чернобог Сан Санычу, что мы вырвались из Исподнего мира. Но если откроем портал, то…

– …Всё равно, что сами сообщим ему, мол, вот они мы, – закончил Боря.

– Придумали тоже – порталы! – вмешалась в разговор Баба-яга. – А тропка-семивёрстка на что?! До самого Радограда доведёт, не расплескает!

Я в общем-то понимал, что портал не вариант, но хотелось поскорее настучать по тыкве этому гаду Сан Санычу.

– Ну, попадёшь ты сейчас домой, и что? – спросил Глеб. Он сильно изменился за последние дни. В кедраче я видел потухшего человека, а теперь он словно заново обрёл смысл жизни, стал собранным и… не знаю… опасным.

– А кто сказал, что домой?! – усмехнулся я, у меня перед глазами стояла цепочка автоматной очереди в допросной. – Есть места поинтересней!

– Например? – спросил Глеб.

– Например?.. – протянул я и замолчал.

Вслед за цепочкой я вспомнил засов на тяжёлой двери и охранника у входа. Да, допросная – тоже не вариант. Хотя вероятность встретить там Сан Саныча выше, чем у меня дома.

– Вот видишь! – по-своему расценил моё молчание Глеб.

Глава 3

– Полностью подготовиться и всё учесть мы не сможем, мы не знаем, какая сейчас ситуация в Радограде, – размышлял тем временем Боря. – Хорошо бы найти какое-то безопасное место… штаб-квартиру устроить и оглядеться. Вот только где такое место взять? Все наши помещения известны Сан Санычу…

– Может, к нам на дачу? – предложил Илья. – Она практически заброшена. Мама с папой, думаю, против не будут.

– И подставить твоих родителей? – ответил Григорий Ефимович. – У Сан Саныча есть координаты всех учеников. Скорее всего их дома и, особенно дачи, под контролем.

– Эх, был бы Велес, – негромко вздохнул Арик.

Простая фраза рванула мне душу.

– Он глазами живности посмотрел бы, что там в городе, – извиняющимся тоном пояснил Арик.

– Посмотреть и я могу, небо прояснилось… – Григорий Ефимович вздохнул. – Уже посмотрел… В городе сейчас тихо и пустынно. Только как это поможет нам узнать вражьи планы? Нужно именно на месте оглядеться.

Я от слов про то, что в городе тихо и пустынно, поначалу завис – как Григорий Ефимович узнал это. Но потом догадался – он же бог Солнца! А солнце всевидящее!

«Видимо, не совсем», – поправил я сам себя.

– У нас на такой случай есть квартира, – задумчиво проговорил Эдуард. – Про неё никто не знает. Думаю, пришло время воспользоваться. Что скажете? – Эдуард посмотрел на других участников «Лучезарной дельты».

Дмитрий согласно кивнул и сжал руку Светланы. Сашок с Егором тоже согласились. Следом кивнули и Марина с Риткой.

– Скажи, хозяйка, – обратился к Бабе-яге Григорий Ефимович. – А куда доведёт твоя тропка-семивёрстка? Понятно, что до Радограда, но куда?

– Не знаю, – развела руками Баба-яга. – Точно в город. А куда именно, не ведаю. Не от меня это зависит.

– А от кого? – спросил я.

– От вас и от задачи. Ну и от самой тропки… Норов-то у неё тот ещё! Сможете убедить, что вам нужно к вашей штаб-квартире, приведёт прямиком к штаб-квартире. Не сможете, значит, в другом районе окажетесь. В моей власти только указать вам верную дорожку.

На том и порешили: идём до Радограда, и уже на месте решаем, как добраться до штаб-квартиры. Ну а там оглядимся и…

Что будет после «и», я не представлял, но по ощущениям – кому-то придёт большой пушистый северный зверь.

Я с сомнением посмотрел на малоприметную тропочку. Она терялась среди тысячи других дорожек, разбегающихся от избушки в разные стороны. Однако Дёма сомнений не испытывал. Он, задрав воинственно хвост, пошагал впереди.

Нам ничего не осталось, как двинуться следом.

Тропка Бабы-яги ласковой кошечкой стелилась под ноги. Но и как любая кошка, ласкаясь, выпускала коготки – не зевай – то рытвины, то камни возникали внезапно и заставляли глядеть в оба. Да и петляла тропочка не хило – словно маленькая хулиганка за клубком гонялась…

Дёма ушагал вперёд и вскоре я действительно увидел рядом с ним дикую кошку, как бы возникшую из клубка пыли, сухих травинок и принесённых ветром листочков. Дёма на ходу приласкался к пришлой красавице, та муркнула в ответ. И вот уже они, переплетя хвосты, шагают впереди нас – щека к щеке.

И что удивительно, тропка сразу же петлять перестала…

Я шёл и думал: интересно, в прошлый раз Дёма так же с тропочкой-кошечкой в обнимку ходил или это они сейчас как старые знакомые?..

Как будто услышав мои мысли, Дёма оглянулся, и я вспомнил нашу первую встречу: ночь, незнакомый район, куда я забрёл в попытке убежать от себя, скамейка у многоэтажки, асфальтированная дорожка, ведущая к подъезду, фонарь над подъездом, за спиной на клумбе куст сирени – уже отцвёл, я сажусь на скамейку и вдруг слышу под ногами мяуканье…

Дёма кивнул и потёрся о мордочку пылевой кошки.

Лес приближался медленно. Я продолжал идти рядом с товарищами, наблюдать за Дёмой и глазеть по сторонам.

Наконец, мы шагнули под сень древних сосен, прошли буквально пару шагов и на следующем… пришлая кошечка исчезла, словно пыль порывом ветра сдуло. А мы оказались в городе! Прямо около скамейки, где я встретился с Дёмой! У той самой, которую только что вспоминал в деталях…

Это было… Короче, я офигел! Встал, как вкопанный, верчу башкой.

Григорий Ефимович, тоже озираясь, пробормотал:

– Вот так тропка-семивёрстка! Семь вёрст – и в городе! Много про неё слышал, ни разу не хаживал.

Я ошалело смотрел на довольного Дёму, ласково трущегося о мои ноги, и повторял себе в который раз «Всё логично! Маленький котёнок не мог в поисках меня несколько дней бродить по дремучим дебрям! Он бы просто не выжил!»

Повторял и сам себе не верил. Хотя, как тут не верить – вот он, наш Радоград! Знакомый дом, знакомая скамейка…

Но… как и сказал Григорий Ефимович, во дворе было пусто. Да, начало темнеть, но время пока детское! Ещё должно быть полно молодёжи, идущих с работы взрослых, гуляющих с собаками… А тут – ни одного человека. И на балконах никто не стоит… Да, в окнах горит свет, но как-то тревожно… И тишина! Ни привычного шума людского, ни гула автомобилей – ничего!

– Когда ты сказал, что тихо и пустынно, – обратился к Григорию Ефимовичу Боря, – я даже представить не мог, что настолько!

– Что за фигня тут творится? – озвучил общие мысли Николай.

– Не знаю пока, – ответил Григорий Ефимович.

– Что-то мне всё это напоминает… – проговорила задумчиво Агафья Ефимовна.

Григорий Ефимович кивнул и ответил негромко:

– Мне тоже. Но сейчас не время об этом говорить. Нужно уходить отсюда.

Действительно, торчать посреди пустого двора было стрёмно, и мы решили поскорее отправляться в штаб-квартиру, а потом уже выяснять что к чему.

Решили разделиться на группы и добираться по отдельности. А то идёт такая орава: кто в концертном рванье, кто в лаптях… Конспирация, блин! Конечно, темнота нам на руку, но в городе хорошее уличное освещение, особенно на центральных улицах. Да и на новых высотках тоже иллюминация дай боже!

С другой стороны, когда нет толпы, то не с чем сливаться… Но в любом случае маленьким группам легче остаться незамеченными…

Разделиться-то разделились, но не успели и шагу ступить, как сначала услышали, а потом и увидели патрульную машину. Голос из громкоговорителя вещал: «Уважаемые граждане! В целях сохранения вашего здоровья, оставайтесь дома! Выходить на улицы без специального пропуска запрещено! Помните, ваше здоровье в ваших руках! Нарушители будут изолированы принудительно! В случае необходимости звоните в службу помощи населению. Специально подготовленные волонтёры доставят вам продукты и лекарства. Уважаемые граждане, чем дисциплинированнее мы будем, тем быстрее справимся с эпидемией!»

Машина ехала медленно. Водитель не мог нас не видеть, и тем не менее не изменил ни скорости, ни направления. Но, когда проезжал мимо, я увидел, как напарник водителя что-то докладывает в рацию. Стало понятно: приплыли!

– Бежим! По группам! В рассыпную! – скомандовал Боря.

Я подхватил Дёму и уже на ходу сунул его запазуху! Минуту спустя с разных сторон донеслись звуки сирены.

Убегая, я видел, как Григорий Ефимович сотворил на ходу несколько жестов и подул на вытянутые пальцы.

В тот же момент завыл ветер, налетели непонятно откуда тучи. Начали валиться деревья и рекламные щиты, покатились мусорные бачки, полетели листы перекрытия с крыш.

Ветер крутил, бросал заряды мокрого снега. Между домами, как в аэродинамических трубах, разгонялся настолько, что валил с ног. Это в сентябре-то!

Бежать стало в разы тяжелее. Одно успокаивало: преследователям тоже нелегко.

Наша группа: Марина, Арик, Илья, Николай и я старались передвигаться дворами – там проще маневрировать и легче затаиться если что. Но иногда приходилось выбегать на широкие улицы.

Я летел за Мариной. Всегда тихая и милая Марина стала сосредоточенной и решительной – направление выбирала, не колеблясь ни мгновения.

Память услужливо подсунула обстоятельства, при которых мы встретились.

Я усмехнулся.

– Что? – тут же спросила Марина.

– Норм! – поспешил я заверить её.

Ритка с Мариной, когда-то промышлявшие грабежами, назубок знали все улочки-переулочки. А вот остальные члены «Лучезарной дельты» приезжие. И это может стать проблемой. В дополнение к существующим…

Я бежал за Мариной и думал: я же люблю её. Но не чувствовал былого трепета. Как будто в Исподнем мире, а главное, на мосту через Смородину что-то внутри меня сгорело. Что-то занимавшее в моей душе значительную часть. А что не сгорело там, то выдуло ветром тут.

Футболка и штаны от мокрого снега отяжелели, в обуви хлюпало. Не замёрз я только потому, что постоянно двигался. К тому же от тёплого асфальта, на который падал снег, валил пар. Над землёй метра на полтора-два образовался густой слой тумана, что очень снижало видимость.

Я поначалу обрадовался – раз мы плохо видим, то и нас плохо видно. Но тут же мысль о том, что у спецназовцев наверняка есть тепловизоры, заставила поддать скорости.

Уйти от преследователей было не просто. Я очень долго слышал их на хвосте, но Марина увела-таки нас от погони.

Едва мы почувствовали себя в безопасности, все мысли заслонила одна: что за эпидемия?! Откуда зараза?! Что за фигня творится в моём родном городе?!

Ответа на этот вопрос у меня не было. Блин, и Григория Ефимовича спросить не успел… Может, он знает? Бог всё-таки…

Наконец, в одном дворе Марина, оглянувшись, вошла в подъезд, поднялась на четвёртый этаж и позвонила в квартиру.

Открыла дверь пожилая сухонькая женщина и без разговоров впустила нас. В большой комнате трёхкомнатной квартиры уже сидели Ефимычи, Артём, Сергей и Ритка. Фонил телевизор, шла развлекательная программа.

Я обрадовался, увидев Ефимычей, и сразу кинулся к ним с расспросами:

– Что за фигня происходит в городе?

– Обсушись пока и поешь, – прервала хозяйка дома, забирая у меня Дёму.

Хозяйку звали Вера Павловна. Она тут же направилась на кухню, налить Дёме молочка.

– Потом поговорим, когда все соберутся, – глядя на то, как Дёма лакает молоко, сказал Григорий Ефимович.

Тревога на лицах Ефимычей спокойствия мне совсем не добавила, но мокрая одежда неприятно липла к телу, и я, вслед за товарищами, дал увлечь себя на кухню, окно которой было закрыто плотными рулонными шторами и дополнительно задёрнуто шторами обычными.

Спустя долгих пятнадцать минут пришли сразу две группы – Дмитрия и Светланы. А с ними Боря, Мишка и Славка с Вовкой.

Группы Эдуарда, Сашка́ и Егора задерживались.

По телевизору начались новости. Диктор сообщил, что, несмотря на сложные погодные условия, сегодня вечером все террористы, распространявшие инфекцию, задержаны, ведётся следствие. Диктор рассказывал, какие молодцы спецназовцы, как они оперативно и точно сработали, а террористы, вербовавшие молодёжь под видом школы боевых искусств и народных ремёсел…

– Чё за чушь? – не выдержал я. – Мало теракта, так на нас ещё и эпидемию повесили?!

– Бред! – прокомментировал новости Николай.

– Неужели всех ребят задержали?.. – расстроилась Ритка.

– Точно не всех! – успокоил её Артём. – Мы тому доказательство! Так что, вполне возможно, ещё кто-то на свободе.

Кстати, гитара с гуслями были спасены. Хотя я представляю, каково было бежать с инструментами.

– Эх, солнце село! – вздохнул Григорий Ефимович. – Не смогу посмотреть, что в городе творится… И от ветров толку мало – стихия разбушевалась и не даёт понять ситуацию…

Агафья Ефимовна, прикоснувшись к Дёме, на минуту засветилась, но потом обессиленно опустила плечи.

– Всё, что могла, сделала… – выдохнула она. – Мало у меня тут власти, но служебные собаки работать не станут. Надеюсь, ребятам это поможет.

Мы с тревогой смотрели на часы. Мы ждали даже тогда, когда часы показали полночь. Мы ждали, но парни так и не появились.

Группа Эдуарда пришла, когда уже светало.

Мы успели задремать. Девчонок и Агафью Ефимовну уложили на кровать и на диван, а парни улеглись прямо на полу в большой комнате. Подстелили что нашлось – одеяла, старые пальто – и улеглись. Хотя тревога не давала толком заснуть, усталость взяла своё и мы задремали. И тут – звонок. Конечно же, все подскочили и столпились в прихожей. Нам даже в головы не пришло, что это может быть опасно, что это могут быть спецназовцы…

К счастью, в двери ввалились наши.

Пришедшие парни были возбуждены, они улыбались. Глеб так и вовсе сиял от счастья.

Это так контрастировало с ситуацией, что от него тут же потребовали отчёта.

Но единственное, чего смогли добиться, это:

– Они живы! Понимаете, живы! Я-то думал, погибли, а они живы!

– Да кто жив-то? – не выдержал Боря.

– Мои парни живы! – ответил Глеб и хорошенько тряхнул Борю.

Боря вдохнул, выдохнул и медленно, почти по слогам, спросил:

– Какие парни?

Глеб устало опустился на тумбочку для обуви, как будто силы у него враз закончились, и с улыбкой идиота пояснил:

– Парни из моей команды. Кадеты. Я думал, они погибли в торговом центре во время теракта. А они выжили! Не все, правда! Но Пашка с Жорой и Митькой точно живы!

Я не помнил ни Пашку, ни Жору, ни Митьку, но разулыбался вместе с Глебом.

– Да, нам крупно повезло, что именно они схватили нас, – добавил Эдуард. – Они организовали нам побег. – И, оглянувшись, добавил: – Кстати, все пришли?

– Не все, – ответил Боря, и в комнате вновь повисла тревожная тишина.

До места не дошли шесть человек, в том числе и Игорь Петрович – две группы, вели которые Сашок и Егор. Оставалась надежда, что они заблудились в городе, но Глеб покачал головой.

– Я бы сильно на это не рассчитывал. У спецов были ориентировки на нас.

– То есть, нас ждали, – подвёл итог Боря. – Как получилось, что вас освободили?

– Не освободили, – нахмурился Глеб. – Помогли сбежать. – Мои парни вообще после теракта о многом задумываться начали, но присяга и всё такое… А тут мы. Они ведь тоже про нас что попало думали. Промыли им мозги не хило… Преступники, мол… Хотим свергнуть правительство и устроить хаос. Зачем, правда, нам это нужно, не понятно.

– Чёт всё в кучу свалил… – прокомментировал Николай.

Глеб тяжело вздохнул и начал объяснять:

– Парни видели, что мы в торговом центре спасали людей, и знали, что мы к теракту не причастны. Но капитан Ерохин на разборе полётов объявил нас преступниками, сказал, что я плохой командир, пошёл на поводу у террористов, нарушил присягу… И свою группу за собой… А мы да, мы присягу нарушили…

Я вспомнил, как во время теракта Игорь Петрович тряс Глеба и кричал, чтобы тот спасал жителей, и как Ритка в порванном платье орала в микрофон «Засранцы! Вы должны защищать людей! Что вы делаете, уроды?!»

– Нет, не нарушали вы присягу! – перебил Глеба Боря. – Вы обещали защищать людей, и вы их защищали.

Глеб вздохнул, мол, смотря с какой стороны поглядеть, и продолжил:

– Капитан Ерохин убедил парней, что шайка Григория Ефимовича… Извините, я цитирую… Решила свергнуть правительство и устроить хаос. Парни чувствовали, что не всё так просто, но информации было недостаточно. А тут мы! Много поговорить не удалось, но парни нашу версию событий услышали.

– Ты связаться с ними сможешь? – спросил Григорий Ефимович.

– Да, – ответил Глеб. – Но только в крайнем случае. Не хочу подставлять их.

– Подставлять не нужно! – Григорий Ефимович вскинул руки. – Но это хорошо, что ты с ними встретился. Свои люди в стане врага нам не помешают.

– А они точно свои? – засомневался Боря. – А то на радостях помогли сбежать, а потом одумаются и раскаются.

Глеб возмущенно вскинулся:

– Это же мои парни! Мы в одной команде четыре года уже! Они не предадут!

– Хорошо, если так, – согласился Боря и добавил негромко: – Однако с тех пор многое изменилось… К тому же Сан Саныч не дурак, наверняка после вашего побега возьмёт их за жопу…

Глава 4

Я слушал рассказ Глеба и понимал, что его кадеты сильно рисковали, отпуская наших. Вполне возможно они уже в застенках и их допрашивают. Не только их, но и шестерых наших, в том числе и Игоря Петровича. Хорошо, если они вообще живы ещё! Блин! Пройти через Исподний мир, через пламя печи и попасться в первый же день!..

Тревога за семью и схваченных парней накрыла меня с головой, до дрожи хотелось немедленно бежать на выручку. Но я понимал – это не выход. Я начал размеренно дышать – так, как учил меня Григорий Ефимович – на четыре счёта вдох, задержка дыхания, на восемь счетов выдох, задержка дыхания, снова вдох, задержка, выдох, задержка. Я и не думал собирать магию, просто больше ничего не пришло в голову, чтобы обрести спокойствие и ясную голову, потому что в нашей ситуации спокойствие и ясная голова – лучшее, что мы можем противопоставить Сан Санычу.

– Григорий Ефимович, – немного расслабившись, решил напомнить я. – Вы обещали рассказать, что за фигня творится в Радограде. Вы говорили, как только все соберутся, но…

Григорий Ефимович кивнул.

Вера Павловна тем временем включила телевизор и подняла на кухне жалюзи.

– Может, не надо жалюзи поднимать? – спросил Мишка.

– Чтобы сразу же наведалась бригада парамедиков узнать, всё ли у меня хорошо? – вопросом на вопрос ответила Вера Павловна.

– В смысле? – не понял Мишка.

– Вдруг меня парализовало… Моранка началась… Задёрнутые шторы – сигнал для парамедиков.