Русалка

Антон Болдаков

Русалка

1993 год.

ГРОПТ – группа криминалистов, созданная в 1991 году, как специальная служба для поддержания безопасности в городе Новаградск. (название города и сам город – выдумка автора). Небольшое подразделение высококлассных специалистов, официально считающихся милиционерами.

Основная задача – расследование преступлений повышенной секретности, а так же расследование преступлений, вызывающих широкий общественный резонанс.

Хотя из-за не совсем понятного статуса оперативникам ГРОПТ приходилось выполнять работу обычных милиционеров…

Утро выдалось дико жарким и Топот, со своими приятелями, решил прогуляться до Русалочьего Омута и искупаться там, ну а если повезёт, то познакомиться с какой-нибудь симпатичной купальщицей – и плевать, понравится он и его приятели ей, или нет. В конце концов, как постоянно говорил сам себе Топот – «бабам нравятся крутые мужики – чо».

К тому времени, как Топот сумел растолкать Кирпича, Волка и Друню, солнце уже успело забраться на небосвод достаточно высоко, и жарило так, что глазам больно было. На небе не было ни единого облачка и уже в утренний час воцарилась такая духота, что дышать трудно…

– Эх. Жизнь моя – жестянка, – Друня сплюнул под ноги, и выглянул в окно. – Ну что, смотаемся на Бережочек? Хоть по пивку возьмём.

– Категорически не возражаю, – согласился Топот, почёсывая бритую голову. – Только бы вот неплохо и прогуляться куда-нибудь, да пивка холоднючего тяпнуть. А то чё-т то тут совсем тускло стало. Жара такая, что того гляди – волосы спекутся в кудряшки.

– Счас всё будет, – проворчал Кирпич. – Ну что, пацаны, айда… потопали на рынок?

…Топота и его компанию, точнее говоря – банду, на рынке встретили обычно – мрачным молчанием, переходящим в не менее мрачное шушуканье, за спиной гопников.

Сам Топот любил такое отношение к себе – люди боялись его, и его парней – и это было просто великолепно. Реальный пацан это тот, кого боятся…

Потягивая тёплое, немного щиплющее за язык пиво, Топот огляделся по сторонам, в поисках интересных развлечений. И почти сразу же «выцепил» взглядом странноватую парочку – высокого, светловолосого мужика, в чёрной футболке и шортах. Мужик был довольно молодой, лет под тридцать пять, с выдвинутой вперёд челюстью, похожий на какого-то ковбоя. Только блондина, а не брюнета, как их, ковбоев, в кино показывают…

Рядом с ним стояла миниатюрная девушка-блондинка, больше похожая на ожившую куклу Бари – облачённая в жилетку из клетчатой рубашки и шорты, которые, похоже, были сделаны из разодранных пополам джинсов. Единственное, что было в ней не от куклы Барби – причёска – коротко подстриженные, «под мальчишку» волосы.

Одежда девушки была довольно грязной – словно она упала и, очень неумело, отряхалась после того как встала на ноги.

– Опа… ну вот кажись, и забавушка, – усмехнулся Топот и, с оттяжкой, сплюнул под ноги. – Парни – айда за мной.

Волк, прозванный так зато, что как-то раз в состоянии белой горячки, бегал голым по селу и выл на луну – «белка» же – что тут скажешь? – ухмыльнулся и, прополоскав рот пивом, шагнул к странной парочке, что как раз стояла около прилавка Дяди Мухомора и рассматривала продаваемые тем грибы, не ведя, чем рискуют.

По правде говоря, посмотреть там было на что – Мухомор не шибко заморачивался тем, что он собирает в лесу, и на его прилавке часто можно было увидеть грибы, кои съедобными совсем не были.

Девушка первой почуяла что-то и резко повернулась к приближающемуся Топоту и его «колде». Её серые глаза презрительно сощурились, и она ухмыльнулась какой-то странной и неестественной улыбкой, которая весьма дико смотрелась на её лице. На её лице что характерно, не было ни единого следа страха.

Мужик, что как раз вертел в пальцах мухомор, покосился через плечо – Топот отметил, что у парня были очень странные глаза – немного выпуклые, тёмно-синие, словно глубины океана.

Затем они оба повернулись к приближающимся «бакланам» спиной, не выказывая ни малейшего страха…

– А ну уберись с дороги, баран! – рявкнул кто-то.

Топот подпрыгнул на месте и, посмотрев влево, отскочил, чудом увернувшись от вкатившейся на рынок машины – серого, сильно помятого «кабысдоха», в котором, с трудом, угадывался битый жизнью «Форд», покрытый толстым слоем пыли.

Машина катилась не сама – её толкали: высокий, обнажённый по пояс кудрявый парень, в коротких шортах, а с ним – светловолосая девушка, в какой-то странной майке, и микро-шортах, и серенький, практически невидимый от толстого слоя пыли мужичок.

За рулём «Форда» сидела ещё одна девушка, с довольно смазливым, хотя и необычным лицом – в её предках явно затесалась пара-тройка азиатов.

– Еремей! Валерия! Сталь! – рявкнула она. – Вы что, охренели? Чуть половину рынка не задавили!

– Ой, Маришка, не плачь, там ещё половина осталась бы, – проговорил кудрявый парень, распрямляясь и хватаясь за спину. – Ох, ты-ж, мой бедный «спин»! Сколько мы эту рухлядь толкали?

– По моим ощущениям – километров сто, – проворчала девушка в шортах, тряся руками, и осматриваясь по сторонам.

Топот, при взгляде на девицу, почувствовал, как у него укололо в груди – девушка была довольно красивой – короткостриженная блондинка, с красивым лицом и мускулистым телом.

Наиболее странными в ней были её глаза – они были прозрачно-голубыми, с крошечной точкой зрачка, что создавало впечатление, что эта девушка не человек, а какой-то замаскировавшийся демон – вампир или оборотень.

Но она была очень красивой – длинноногая, стройная, с красивой грудью, хорошо различимой даже под майкой и бюстгальтером.

– Не ревите, всего то километров шесть толкали эту штуку, – сухо проговорил третий участник этого странного экипажа – невысокий, сутулый серый человек.

Вид у него был… никакой. Серый. Неприметный. Взгляд, что задерживался на нём, быстро соскальзывал, не фиксируя ничего странного ни в его виде, ни в его словах. В общем, этакий человек-невидимка, которого очень трудно заметить.

Маришка, хлопнув дверью, вылезла из салона, отчаянно обмахиваясь большущим веером. Надетый на ней сарафанчик из шёлка облепил её тело – не скрывая ни единого (и надо признать соблазнительного) изгиба её тела. Даже мрачное выражение её лица никак не могло испортить её необычной красоты.

– Жарища-то какая. На озеро надо бы искупаться!

– Озеро тут одно, оно же Русалочье Логово. Если ты не знала, – проворчал Еремей, залезая в салон машины.

– Да плевать. Я счас и из русалки сварить уху готова – так оголодала.

– Это с чего ты оголодала, милая? – усмехнулась блондинка. – Я тут… Эй!

Топот схватил её за запястье и дёрнул к себе.

– Привет, цыпочка, – усмехнулся он. – Смотрю, твои приятели, и ты тут погостить решили?

– Ага. Мы это… эти, экскурсоводы… – подхватил Кирпич. – Чё, показать тебе самые классные примечательности, а? Твоя подруга с нами может посидеть…

Еремей вынырнул из салона и покрутил в руке странного вида дубинку, в которой Топот и его компания не сразу признали обычную полицейскую резиновую дубинку – только американского образца, с параллельной рукояткой – тонфа.

Серый, измазанный пылью мужичок потянулся всем телом и нехорошо улыбнулся…

– Милок, валил бы ты отсюда! – Валерия как-то странно крутанула руку, и выдернула её из крепко стиснутых пальцев Топота.

Топот стремительно, но не сильно – что бы просто сбить спесь с этой дуры, врезал Валерии по лицу.

Его опыт свидетельствовал о том, что женщины очень сильно боятся ударов по лицу и впадают в дикую панику, если их «привести в чувство» таким вот методом… Один удар по лицу, и девушка становится куда покладистее и спокойнее. Чо…

Вот только Валерия успела дёрнуться в сторону, и рука Топота просвистела мимо её носа.

Тут же девушка как-то странно побледнела – её зрачки превратились в две булавочных точки и она… исчезла! Превратилась в смутно различимое пятно!

В районе печени Топота что-то взорвалось, обдав его изнутри дикой болью! Затем на челюсть обрушился сильный удар и – не успел ещё Топот даже толком шлёпнуться наземь, как его бедро окатила жуткая боль!

Волк и Кирпич рванулись вперёд – Волк, без затей, врезал Валерии по лицу кулаком, а Кирпич успел выдернуть из рукава нож, и попытался ударить девушку в горло рукоятью.

Кулак Волка пролетел мимо, а затем сам Волк потерял равновесие, перелетев через ногу Валерии, треснулся сей спиной об жёсткую, покрытую горячей пылью и камнями, утопанную землю – да так, что в одну секунду всё дыхание вышибло.

Кирпич не успел даже как следует размахнуться – его запястье обожгло болью – заточка вылетела из онемевших пальцев, а затем удар в висок, резиновой дубинкой сшиб его наземь!

Еремей крутанул резиновую дубинку в руках и успел «отоварить» Друню по руке как раз в тот момент, когда тот выдернул из-за пояса переделанный под болевые патроны, газовый пистолет. Удар дубинки пришёлся точно по пальцам – «отсушив» их.

Пистолет выпал из потерявшей чувствительность руки Друни, а Еремей крутанулся вокруг своей оси и с такой силой шарахнул Друню по шее, что тот рухнул на землю и покатился по песку и пыли.

Валерия шагнула вперёд, и ударом кулака в челюсть свалила наземь Кирпича, что мотая головой, попытался встать – удар кулака хрупкой, по крайней мере, на вид, девушки, по своему воздействию был равен удару кувалдой – «баклан» шлёпнулся лицом в пыль и уже никаких попыток встать, не предпринимал.

– Так-с… Ну офигеть не встать – как у нас день начинается… – Еремей, прищурившись от бившего в глаза солнца, перегнул резиновую дубинку вдвое. – Чего это было?

– Да ерунда, обычная «гопота», только деревенская. – Валерия пнула ногой под машину пистолет. – Вот разве что борзые какие-то на удивление. Кидаются на первых встречных… да еще с ножами и пушками. Куда тут участковый смотрит?

– Да на тебя они запали, что уж? Ты у нас особа видная, – ввернула Маришка. – А ты взяла и им эти самые… Сердца – да, разбила.

– И что счас? Вешаться? – удивилась Валерия, прищурив свои удивительные глаза. – Эй, Сталь, что там с машиной?

– Вот прям счас заплачу – ты видимо меня за какого-то некроманта автомобильного держишь? – проворчал серый мужичок, спокойно обходя машину и даже не глядя на валяющихся Топота и его банду. – Дай хоть рассмотреть её получше, да в движок залезть… Судя по хрусту, там явно не масло кончилось, а какая-то байда техническая рассыпалась. Менять надо.

– Мдя… скатались в командировку, – проворчал Еремей, осматриваясь по сторонам. – Лады, я тогда за лимонадом или мороженками сбегаю. А то жарища лютая, скоро совсем спечёмся в…

Толпа молчащих досель зрителей всколыхнулась и из неё выскочила высокая и полная женщина, настолько похожая на Свинку из «Ну Погоди», что Валерия и Еремей аж попятились, не сразу поняв, что перед ними простая женщина, что натянула на себя сарафанчик из шёлка.

Шёлк, при всей своей эстетичности, вещь коварная – у полных женщин он подчёркивает каждую складку тела и живота, что и создаёт иногда, комичный эффект.

– Аркадюшка! Сынок! – женщина бросилась к Топоту, перепрыгнув через пытающегося нащупать своё сознание Волка. – Милый мой!!!

Толпа загудела и как-то подозрительно шустро начала рассасываться.

– Пошла к чёрту, мама… – промычал Топот. – Со мной пока усё в порядке…

– Что они сделали с тобой? Где болит?!! – женщина затрясла «баклана» как пустую банку из-под персиков.

– Да иди ты… всё в порядке! – Топот, видимо представив, как над ним будет, за его спиной, посмеиваться «вся деревня», оттолкнул женщину безо всяких нежностей. – Иди ка ты, маманя…

Женщина пошла – правда не туда, куда подразумевал её сын, а на Викторию и Еремея.

– Ах вы твари поганые. Да я вас сейчас… – кровожадно заговорила она, хрустнув пальцами.

– Так-так-так… – Сталь, словно по волшебству, появился меж Валерией и Еремеем. – И кого это видят мои скромные глаза? Неужто сама Точка-Заточка?

Женщина замерла, словно влетела в стену и выпучила глаза, став похожей уже не на свинью, а на жабу.

– Сталь?! Савохин Сталь?! – заплетающимся языком, проговорила она.

– Ага. Он самый и есть…. Тесен мир, ага? Закатили в какую-то деревеньку и вот на тебе – сразу старую знакомую повстречал. Ты-ж вроде «завязала», Точка-Заточка.

– Завязала. Вот, сын у меня. Так я с той поры и не лезу ни во что, живу… А ты-то откуда тут?

– По делам ехали, скорбным. Да машина навернулась… Ты как? Всё? Или ещё что надо? Если нет – то давай, топай по своим делам – вон, с сыночком своим пару уроков воспитания проведи, а то он как то крысится на нас нехорошо. Смотри, перепугает моих ребят – те его и вообще с перепугу пришибут.

Точка-Заточка ощерилась, продемонстрировав целую коллекцию разномастных зубов, которыми она явно собиралась перекусить горло кому угодно – но Сталь только мило улыбнулся, и женщина предпочла не «лезть в бутылочку».

– Эй, что здесь происходит?

Из толпы выскользнул высокий, седой мужчина, в униформе участкового.

– Участковый Михаил Кандусов. По какому праву тут нарушаем порядок, а?

– Ой, да какой порядок, так, накидали по сопатке паре «бакланов»… – поморщилась Валерия.

Точка-Заточка, услыхав такое определение в адрес своего сына, побагровела, и раскрыла было рот для критики, но перехватив взгляд Сталя, спешно этот самый рот закрыла.

– Уж простим прощения, – проговорил Еремей. – Но только мы, в некотором роде, ваши коллеги.

– Коллеги? – удивился участковый. – Так-так…

Еремей вытащил из салона рубашку, а из нагрудного кармана рубашки – удостоверение.

– Мы из Новаградского ГРОПТ. Слышали? Отправились в командировку в соседнюю область. Вызывали для помощи в расследовании какого-то дурного случая. В итоге оказалось, что там полная чушь, и нас зря дёргали. Пришлось возвращаться, а по дороге машина сломалась. Вот и толкали нашу машину до вашего милого рынка, – пояснил он.

– А уже тут до нас, а конкретно, до меня, эти типы докопались, – проворчала Валерия. – И что прикажете? Пришлось, как видите, отбиваться изо всех своих слабых женских сил…

– Да уж вижу, – посмотрев в удостоверение, участковый огляделся по сторонам. – Хотя, как вижу, вы любители влипать в неприятности. Эти «бакланы» типы злопамятные – они у меня давно на «прицеле» – я их подозреваю в грабежах отдыхающих, воровстве и нескольких изнасилованиях.

– Ого, у вас тут, как я погляжу, прямо не мирное село, а какой-то криминальный округ, – фыркнула Маришка, отчаянно обмахиваясь веером. – Что, стреножить этих «бакланов» не можете?

– Попробуй-ка их стреножь, – процедил участковый. – Слежу за порядком как могу. Так что не придирайтесь.

– Да даже в мыслях не держали… – Валерия посмотрела по сторонам.

Толпа любопытствующих неторопливо расходилась. И на месте остались только двое – рослый светловолосый мужчина и невысокая, хрупкая на вид, девушка, в грязной одежде. Причем одежда имела такой вид, словно ее хозяйка валялась в грязи.

Валерия сразу заметила, что они смотрят на неё во все глаза. Причём очень и очень странно – словно ждут, что она их узнает, улыбнётся и примется обнимать…

Впрочем, длилось это недолго, торжествующая радость в глазах этой парочки приугасла, и они, медленно, словно по минному полю ступая, подошли к Валерии.

– Прьиветьствую вас, – проговорил мужчина, и протянул Валерии руку. – Я бихотэть поговарить с вамэ.

Обычно Валерия редко пожимала руки незнакомым людям, особенно таким вот странным, но тут поступилась своим принципом.

Ладонь мужчины была словно отлитой из стали – настолько она была крепкой и твёрдой. Но что странно – на ладони не было мозолей – хорошо загорелая кожа, мягкая и сухая – такая рука больше соответствовала руке какого-то бухгалтера или чиновника из офиса, но никак не крепкому и широкоплечему молодому мужику, с коротко остриженными светлыми волосами и темно-зелеными глазами, что своей фигурой и мускулатурой больше напоминал атлета.

– О Господи… Фредриксон… – застонала девушка, на чистом английском, закатывая глаза. – Опять ты за своё… ну Боже-ш мой, говори нормально!

Она была низенькой блондинкой, с широкими плечами и немного полноватыми ногами. Лицо у неё было усыпано почти неразличимыми веснушками, а голубые глаза придавали её какой-то наивный вид. Судя по акценту, она была американка, да ещё из Техаса – не хватало ковбойской шляпы и торчащего из уголка рта пшеничного колоска.

– Ого, – Валерия посмотрела на колоритную парочку и перешла на английский. – Как я понимаю, вы иностранцы?

– Да, иметь быть мэстьо имэ, – проговорил, на жутко ломанном русском, Фредриксон. – Мэнья зовут Фрэдриксон, а сиэ моя попутчэца – Эмбер Джонс.

– Прошу прощения за своего друга, – вмешалась девушка, глядя на Валерию. – Он считает, что в чужой стране надо говорить на языке её жителей. Я ему пыталась объяснить, что своим коверканьем чужого языка он проявляет неуважение к тем, кто на нём говорит… Но Фредриксон не из тех, кто привык слушать чужое мнение.

– Я всэгда рад вэслушать чьюжой мнэниэй, но я бы бал нэпротив, если бэ миня тожэ уважэли, за мои вкусы, – отрезал Фредриксон, беспощадно коверкая русский язык.

– Ладно, что вам от нас надо?

– Как йа поннэмэю, вишша машиэна несйнколько паврэждана и не сможэт перамэщаться, – жутко уродуя русский язык, заметил Фредриксон, склоняя голову и глядя на машину ГРОПТ. – В тэкам случай я бы жэлать предэтставить вам свэй дом в качества отдыха.

– Дом? У вас тут что, дом свой?

– Да не свой, – усмехнулась Эмбер, по прежнему не сводя с Валерии какого-то странного взгляда. – Снимаем просто бунгало, на берегу озера. Ехали с Фредериком и одним своим помощником в турпоездку по России. Вчера мой помощник напился и лапы распустил – в отношении меня. Ну, я ему двинула по морде, чисто по-женски – так он счас с сотрясением мозга валяется. Так что вот… мы сняли дом и временно живём тут. Дом большой, можем пустить вас пожить и починить машину.

– Автэсирвэса мы тут нэнабюдать, – ввернул Фредриксон. – Особэнно того, что сумэть вьам помьочь. Так что думэм, чтьо сумэйть прэдаставить вам гостапреимства.

– Секунду, – Валерия подошла к Сталю, что как раз открыл капот машины и задумчиво рассматривал её движок. – Господи, Сталь – видел этих клоунов?

– Девочка вполне ничего, – вставил Еремей.

– Фехтовальщик, уж помолчал бы… – фыркнула Валерия. – Сталь, что скажешь?

– У этого парня калифорнийский выговор, – проворчал Сталь. – Он общается на русском пытаясь научиться оному языку. Получается плохо, как ты видишь. Думаю, мы можем оказать ему услугу, приняв его предложение. Все, равно, судя по тому, что я не вижу – мы отсюда долго не укатимся. Тут надо менять несколько деталей. Так что лучше иметь крышу над головой на время ремонта. Так что, Еремей, хватайся за багажник и пошли толкать машину в гости к нашим американским друзьям…

– Ф сторэну! – Фредриксон отстранил Сталя от автомобиля, упёрся руками в багажник и толкнул машину так, что та покатилась чуть ли не быстрее чем с двигателем. – Всй обудэт ок!

– Уж простите моего приятеля, – проворчала Эмбер, чье лицо скривилось так, словно она разжевала целый лимон. – Ну, вот принципы у него такие – общаться с людьми только на том языке, на котором говорит их народ. Он считает, что так пытается оказать им уважение. А то, что он коверкает язык по страшному – ему до этого дела нет.

– Всё в порядке, – вздохнула Валерия, провожая взглядом стремительно укатывающуюся машину. – Надо бы на ужин что-то купить. Куру или картошки.

– Картошки? – поинтересовался Еремей, осматривая толпу, что по-прежнему их окружала мрачным взглядом. – А это идея. Что бы такое хотела?

– А что думать? Наболтаем окрошки и всё тут, – отрезала Валерия. – Пошли, посмотрим, что тут есть.

– Смотри, как бы эти гопники не решились на нас напасть и взять реванш, – хмыкнул Еремей.

– Абсолютно убеждена, что ты сумеешь оказать им достойное сопротивление, – отрезала Валерия. – Эмбер, не желаете составить компанию и пройтись по рынку?

– Да не, ничуть не откажусь… Откуда вы так хорошо знаете наш язык?

– Ваш друг, в общем-то, прав, – хмыкнула Валерия. – Полезно уважать жителей чужих стран и учить их языки.

– Просто у нас это получилось немного лучше, чем у вас, – ввернул Еремей. – Кстати, меня зовут Еремей, но все обращаются ко мне Фехтовальщик.

– Это почему?

Вместо ответа Еремей вытянул дубинку и крутанул ей перед своим лицом, как мечом.

– О господи! – Валерия закатила свои странные – светло-голубые глаза так, что их стало почти не видно. – Не слушайте вы его. Еремей – фехтовальщик. Самый настоящий. Учится всяким видам боя с холодным оружием, самых разных народов. Так что он умеет всякое. Его иногда на ролевые игры приглашают…

– Но как я поняла, вы офицеры полиции?

– Милиции, – поправила Эмбер Валерия. – У нас на Руси-Матушки – милиция.

– Эк, как ты ловко, милая, Топота и его «бакланов» то уделала, – проговорила одна из торговок, что как раз отвешивала вишню рослой, стройной женщине, в коротеньком сарафанчике, с короткими светлыми волосами и ярким, причудливо раскрашенными ногтями. – Я уж думала, они опять пойдут нас «на деньги-то ставить, а тут смотри, что вы учудили! Ой, молодцы!

– Ага, – проговорил сосед торговки, что как раз сидел за ящиком, с кучей грибов и точил ногти ножом. – Надоели уж эти типы. Чтоб их разодрало… Классно ты и твой парень их приложили – вдвоём – четверых!

– Это верно! – поддакнул кто-то.

– Можно подумать я какого людоеда приложила, а не какого-то деревенского «баклана», – Валерия присмотрелась к «дарам природы», что лежали на ящиках и стойках.

Вообще-то рынок выглядел довольно чисто – почти половину его занимал большой навес, сваренный из металлических швеллеров и заботливо укрытый отличным шифером. Торговцы, что сидели за длинными прилавками и продавали свой немудренный товар покупателям, выглядели довольно «по-деревенски» – старые пиджаки, куртки в заплатах и чуть ли не лапти.

Хотя Валерия, чей взгляд был набит замечать мелочи, мгновенно вылепляла из общей массы народа интересные детали – то дорогой браслет и кольца на руке, а то и золотые часы на руке. Или обувь, которая на «деревенскую», ну никак не тянула. Зато единственные лапти, которые она заметила – были из модного и дорогого бутика Новаградска – причём стоили «за бешено» – одна из обувных фирм навострилась делать стильные лапти из пластика и продавать в Новоградске.

– О, ты-ж, дочка, не знаешь, что это за уроды… Особенно маманя этого дебила, который тебе по мордасам въехать попытался, – тут же проговорил рослый парень, в тёмной от пота майке и шортах, сделанных из зверски растерзанных джинсов. – Они тут как бы типа самые крутые. Им всё можно.

– А ты чо, уже и не отбейся? – Фехтовальщик подкинул яблоко и бросил его в Валерию.

Яблоко пролетело мимо носа Эмбер, и тут же Валерия, вскинув руку, поймала его и перебросила американке.

– Угощайтесь… – проговорила она и повернулась к Растерзанным Джинсам. – Как я понимаю, эти «бакланы» тут у вас… ну как это принято говорить «крепко масть держат»? Сильно обидчивые?

– Очень. Участковый то наш, как видишь, не очень-то стремится тут гонять всякую нечисть. Вот пока и маемся. А этот Топот и его банда – уж мы их учили, учили, а что толку? – парень вздохнул. – Такие уроды в принципе необучаемы. Мы их отвадили своих трогать, так они на приезжих отрываются. Вон как выходит.

– Плевать на чужих, лишь бы нас не трогали, – усмехнулась Валерия и ловко выудила с прилавка сноп зелёного лука. – А вот майонез с колбасой покупать будем в магазине с холодильником… Фехтовальщик!

– Ага, счас… – Еремей, что активно принюхивался к выставленному на прилавке мёду, отмахнулся. – Ух! Здорово. Ого!

– Чё такое? – мрачно набычился продавец мёда – здоровенный мужик, заросший бородищей по самые уши. – Иль покупай, иль чеши отсюда.

– Ой, да погоди… – Еремей принюхался и ткнул пальцем в пару банок с мёдом, хозяйственно перевязанных верёвочкой. – Вот тут мёд разбавленный. А вот тут не мёд, а подкормка для пчёл – ну, сироп-то этот вонючий, название его забыл.

– Слышь, ты, хлыщ городской! – вскочил бородач. – А ну вали отсюда! Пока по ушам не получил!

Фехтовальщику бы помолчать, но в отличие от той же Валерии, он не особо-то привык следить за своим языком и уж тем более держать его на привязи, поскольку они умел не только язык распускать, но и стучать по ушам и почкам тем, кто этим был недоволен.

– А то что? Ты тут мёдом палёным торгуешь, а я…

– Еремей! – Валерия сцапала Фехтовальщика за шиворот. – Оно тебе надо? Вот убьют кого ради этого мёда, тогда то ты и ковыряйся! Пошли давай. Можно подумать ты тут собрался чай с мёдом под самовар гонять.