Зеркало судьбы

– Насколько я помню, с утра был четверг.

– Значит послезавтра.

– Да. Послезавтра! – произнес Андрей, закуривая другую сигарету.

XIV.

…Еще во времена своей активной деятельности, Петр Иванович разработал систему дотаций и финансового стимулирования работников, которые каким-либо образом проявляли себя в труде, на благо компании. Со временем эта система разрослась до огромных масштабов. Ею заинтересовались многие руководители кооперационных предприятий, входивших в «империю Немчиновых». Даже сам Михаил Борисович ходатайствовал об увеличении финансовых поступлений. Таким образом, появился «фонд Немчиновых», которым могли пользоваться все приближенные к этой семье.

Но система распределения денег в фонде была построена своеобразно: каждый мог снять только то количество, которое ему отводилось по системе распределения. Максимальными суммами могли распоряжаться лишь руководители и учредители, а так же – члены их семей. Изначально наполняемость фонда происходила естественным путем: за счет низкой себестоимости продукции и высоких цен на рынке на нее. В дальнейшем Михаил Борисович придумал целую систему махинаций, которые внешне выглядели очень даже достойно, но по существу являлись аферой.

Таким образом, теневой капитал в больших масштабах начал оседать на финансовых счетах компании. Петр Иванович знал об этом, но предпочитал довериться старому другу, тем более, что наполнение фонда пошло семимильными шагами. Разговоры на тему финансовой копилки Немчиновых, никогда не были табу и периодически обсуждались, иногда даже с особыми подробностями и озвучиванием тех или иных затрат, со стороны той или иной личности. Любые поездки учредителей и их семей, лечение в элитных медицинских учреждениях, плата за обучение будущих наследников, все это покрывалось за счет фонда.

У каждого члена семей, имеющих доступ к финансам, имелись специальные карты со счетами, на которых оседала та сумма, которая им полагалась. Но сумма была лимитированная и ее расход должен быть официально подтвержден. Если финансовые затраты имели не целевой характер, то все нюансы оговаривались на семейном совете. Если же причина более серьезная, например, такая как, болезнь Петра Ивановича, то соответствующие медицинские документы, являлись официальным подтверждением. Так, Настя периодически пользовалась карточкой мужа, тех денег, которые ей были положены, не хватило даже на оплату родов. Ей была в диковинку такая система распределения финансов, и она никак не могла к этому привыкнуть.

Однажды за разговором со своей подругой Людкой Настя проговорилась о существовании подобной финансовой пирамиды в их семье. Это было как раз на следующий день после того, как их с сыном выписали из роддома, и она осталась одна в большом особняке. Андрей с утра, как обычно, уехал на работу, а Настя с его разрешения пригласила подругу вместе с дочкой к себе в гости. Та, сгорая от любопытства увидеть богатый дом, даже решила прогулять работу.

Рано утром едва Андрей переступил порог дома и сел в автомобиль, Людка уже была около калитки, не зная, как попасть внутрь. На телефонные звонки Настя почему-то не отвечала, и она уже начала нервничать. На помощь пришла ее маленькая дочка, которая бегала вдоль подъездной дорожки. Малышку привлекло что-то блестящее, похожее на ручку, и она слегка тронула ее, а потом и вовсе повисла, и дверь потихоньку начала открываться.

По-видимому, Андрей, уходя, забыл ее запереть. Людмила увидела возможность войти и оказалась во дворе. Вдоль выложенной плиткой тропинки, на маленьких столбиках-фонарях еще горел свет. «Вот как богатые живут! Даже свет не экономят», – подумала девушка, и они вместе с дочкой быстро прошли от калитки до двери дома.

– Странно! – произнесла Людмила, глядя на звонок возле двери. – Здесь звонок есть, а на калитке почему-то нет.

Настя еще спала. Она и забыла о том, что подруга планировала утром навестить ее. Но так как под утро у большинства людей сон становится чутким, девушка встрепенулась сразу же после первого звонка, отозвавшегося веселой трелью во всех уголках дома.

Резко вскочив с кровати, поправляя на ходу перекрутившуюся за ночь ночную рубашку, которая ей явно была велика, Настя поспешила в прихожую. Голова ее сильно кружилась от резких движений, и Настя, пошатываясь и придерживаясь рукой за перила, начала спускаться с лестницы.

– Иду-иду! – крикнула она, боясь, что от долгого ожидания посетитель, кто бы он ни был, может не выдержать и уйти.

– Подруга, это мы! – послышался из-за двери знакомый голос Людки.

– Ты сума сошла в такую рань! – впуская их внутрь, произнесла девушка.

– Прости, подруга! Привыкла уже так вставать. Сама понимаешь, инстинкт ежедневной работы.

– Проходите, сейчас будем завтракать. Коленька еще спит, так что, пожалуйста, потише.

– Хорошо-хорошо! – практически шепотом произнесла Людмила.

– Вы побудьте в столовой, а я сейчас оденусь и к вам спущусь.

Настя проводила гостей в большое светлое помещение, которое казалось, состояло сплошь из стекла.

– Вот это окно! – удивленно воскликнула Людмила, отодвигая шторы.

Окно столовой особняка Немчиновых было внушительных размеров – от пола до потолка. Блестящий кафельный пол изумрудной глазури, был его естественным продолжением. Все сверкало невероятной чистотой, а воздух был пропитан ароматами свежести и запахами цветов.

– Как вам удается поддерживать такое огромное помещение в чистоте и порядке? – удивленно спросила подруга Настю, когда та вернулась.

– Это все прислуга. Она живет в домике по соседству. И потом… здесь же практически никого не бывает, дом все время пустой. Андрей приезжает только переночевать, и то дальше своего рабочего кабинета никуда не ходит. Здесь большинство комнат закрыто, я даже не знаю, что там. Когда Петр Иванович строил этот дом, еще была жива его жена, и он надеялся, что в дальнейшем, когда у Андрея появится семья, все будут жить здесь.

– Да, я слышала про его болезнь, жалко его! Говорят, неплохой человек.

– Очень хороший! Добрый, отзывчивый, внимательный и главное – справедливый! – кивнула Настя.

– Мне нравятся такие люди, которые живут не только для себя, но и заботятся о своем потомстве. – И Людмила поведала о своей несложившейся жизни, о муже-неудачнике, который не может найти себе постоянную работу, об отце-алкоголике, который долгие годы пропивал все нажитое имущество, пока не сыграл в ящик.

Подруги говорили, казалось, обо всем на свете, о таких сокровенных вещах, которые раньше и не затрагивали вовсе… Они вспоминали из своей жизни такое, что никому на свете не доверяли до этого момента. В этот момент между ними что-то произошло, что-то незримое и очень важное. Именно в Людмиле Настя увидела человека, перед которым можно было полностью раскрыться. Та тоже в свою очередь увидела в Насте человека, с которым можно было поговорить обо всем. Но все-таки больше всего ее тешило то, что она оказалось в таком кругу, где, пользуясь расположением немного наивной Насти, можно будет поправить свое материальное положение. Пока она стеснялась напрямую заговаривать о финансовых возможностях с молодой Немчиновой – сначала ей нужно было плотно закрепиться в статусе надежной, закадычной подруги, которая своими поступками вызовет желание помогать.

Настя же, в силу своего простодушия не стеснялась расхваливать своего мужа, рассказывая о его чудесном покладистом характере, как он, считая ее любимой женой позволяет ей разнообразные капризы и не жалеет для нее денег.

…Андрей жил двойной жизнью, с того самого момента, как увидел в своем офисе двух молоденьких сотрудниц. Сделав выбор в пользу темноволосой Татьяны, он целые дни проводил в ее обществе. Именно она, говоря словами военных, стала его «походно-полевой женой», принимая участие во всех его мероприятиях, выезжая в командировки и на деловые встречи в качестве секретаря, стенографистки и экономического консультанта. Именно ради нее он подолгу задерживался в офисе, иногда вовсе не возвращаясь домой, объясняя причину жене, сильной загруженностью. Настя всему наивно верила, видя, как муж относится к ней, когда бывает рядом. В эти моменты Андрей не жалел денег ни на Настю, ни на детей.

Любое преступление оставляет за собой след, в данном случае – финансовый. И первый, кто затрубил тревогу, был Михаил Борисович. Именно он указал молодому Немчинову на то, что пора остепениться, что его чрезмерная активность на личном фронте, наносит ущерб финансовой стабильности всей кампании. Андрей вынужден был задуматься над этим. Тем более, его отец был еще жив и вполне мог узнать о похождениях сына.

Андрей вовремя вспомнил о Петре Ивановиче, потому как именно на этот день он намеревался нанести ему визит, и познакомить с внуком. С самого раннего утра они с Настей готовились к визиту. Она суетилась больше обычного – ей хотелось выглядеть как-то по-особенному запоминающейся. Андрею же наоборот казалось нелепостью то, что делала его жена. Набирая целые сумки продуктов и разных деликатесов, Настя явно перегибала.

– Больному человеку, который с трудом дышит и практически не встает, всего этого уже не нужно, – убеждал ее муж. Но той казалось, что она все делает правильно. Настя даже умудрилась, не зная размера Петра Ивановича, купить ему пижаму.

В шестом часу вечера, внедорожник Немчиновых, припарковался на стоянке во внутреннем дворе Московского онкологического центра. Один вид здания нагнал на Настю уныние и страх. Несмотря на то, что лично ее это не касалось, но находясь под впечатлением от больниц, которых за свою жизнь она перевидала большое количество, душа ее трепетала и сопротивлялась тому, чтобы войти внутрь. Она боялась увидеть то, что делает болезнь с людьми на последней ее стадии. Петр Иванович, когда она только с ним познакомилась, уже был не совсем здоров, но, тем не менее, это был еще живой, активный и жизнерадостный человек.

То, что Настя увидела, войдя в палату, повергло ее в шок. На кровати лежал человек, который был абсолютно не похож на того, кого она знала. Тело его словно высохло, и, казалось, уменьшилось вдвое, цвет кожи принял характерный желтый оттенок. Его голова, лишенная волос, покоилась на подушке и казалась такой маленькой, что с трудом можно было разобрать черты лица, которые, вдобавок ко всему, скрывала кислородная маска.

Петр Иванович лежал с закрытыми глазами, и, казалось, спал, но услышав голос сына, тут же отреагировал. Жестом руки он дал понять, чтобы они подошли и сели рядом. Настя, держа на руках маленького Колю, в нерешительности сделала несколько шагов, и встала возле спинки кровати, в ногах у больного.

– Иди сюда, что ты там встала! – произнес Андрей, указывая на стул, стоящий рядом.

Девушка, не спуская глаз с больного, обошла кровать и опустилась рядом с мужем, у изголовья Петра Ивановича.

Мужчина поднял руку, и пальцами коснулся головы ребенка, которую покрывал темный младенческий пушок. Настя вся напряглась, и хотела было отстранить сына, но не сделала этого. Петр Иванович слегка приподнял маску и прохрипел:

– Как вы его назвали?

– Коля! Николай Андреевич, – произнесла молодая мама.

Мужчина слегка улыбнулся и на некоторое время прикрыл глаза. В палате повисла тишина, которая заставила девушку вопросительно взглянуть на мужа.

Андрей сидел с невозмутимым выражением лица и, по-видимому, чего-то ждал. И вдруг в этот самый момент дверь палаты открылась и на пороге появилась молоденькая медсестра, которая сообщила, что доктор уже освободилась и ждет в своем кабинете.

– Я скоро! – произнес молодой человек, слегка тронув руку жены, и вышел.

Настя осталась наедине с больным, и не знала как себя вести. Девушка боялась заговорить первая. Она думала, что Петр Иванович уснул и своими разговорами может его потревожить. Поэтому Настя тихонько поднялась со своего места и подошла к окошку, из которого открывался вид на внутренний дворик больницы.

– Настя! – неожиданно для себя услышала девушка свое имя. Она обернулась и увидела взгляд Петра Ивановича, обращенный к ней.

– Подойди, сядь рядом!

В глазах тестя девушка прочитала желание жить. Несмотря на то, что жизненные силы покидали его, он все же не переставал бороться.

– Я хочу тебя попросить, девочка моя, – тихо произнес Петр Иванович, крепко сжав руку Насти. – Я знаю, что скоро умру, и поэтому прошу тебя не оставляй Андрея одного, один он не сможет, ему нужна поддержка.

Петр Иванович не мог долго разговаривать, от волнения, приступы удушья участились, и он вынужден был снова надеть кислородную маску.

– Что вы, я даже и не думала его бросать, я его очень люблю! – залепетала девушка, успокаивая больного.

Настя ужасно боялась моментов, когда у нее на руках человеку становилось плохо. Но приступ удушья, который охватил Петра Ивановича быстро прошел и он, улыбнувшись, кивнул в знак одобрения, потом снова прикрыл глаза, в уголках которых показались слезы.

Андрей вернулся спустя пятнадцать минут. Вид у него был очень озабоченный, в глазах считывался страх, и страх этот был обращен в будущее. Настя попыталась было что-то спросить, но он жестом дал понять, что не сейчас.

– Отец! – тихо произнес он в надежде, что Петр Иванович спит и не услышит его.

Но тот открыл глаза, спросил:

– Вы уже уходите?

– Да, нам пора! Еще многое нужно сделать. Я еще позвоню на неделе, узнаю, когда к тебе можно…

– На неделе… – произнес Петр Иванович и слегка улыбнулся.

Настя, крутя головой, смотрела то на одного, то на другого, все происходящее казалось ей странным и пугающим. Она не могла понять, что происходит с Андреем.

Перед уходом Петр Иванович на прощанье еще раз коснулся руки маленького внука и взглядом проводил Настю с Андреем, которые слегка замешкались перед дверью, по-видимому, не желая так быстро уходить. Весь путь обратно они молчали и не касались темы здоровья отца. Настя занималась сыном, который всю дорогу капризничал – настолько утомительным для него оказался прошедший день. Андрей сидел рядом с водителем, лишь изредка оборачиваясь, чтобы убедиться, что на заднем сиденье все в порядке.

Весь следующий день, Настя провела в каком-то напряжении. Ее постоянно что-то беспокоило. Девушка не могла сосредоточиться даже на элементарных вещах. Любой телефонный звонок, или звонок в дверь горничной, которая забыла свои ключи, заставляли девушку вздрагивать, а напряжение, которое возникло внутри, еще долго присутствовало, не давая покоя.

Настя пробовала отвлечься, занимаясь с сыном и дочкой. В этот день Наташа, которая долгое время гостила у бабушки, решила провести время с мамой. Девочка хвалилась своими обновками, а так же делилась впечатлениями о поездке в Диснейленд. Смотря с умилением на своих детей, Настя вдруг поняла, что это два совершенно разных существа. Вглядываясь в глаза каждому, она словно увидела, как складывается характер ребенка. И опасение внушала ей именно Наташа. Настя заметила, что в девочке что-то поменялось, появилось то, чего никогда не было, но что именно она не понимала. Наташа уже не излучала столько тепла и света, сколько исходило от маленького Коли, и это пугало молодую мать.

Во второй половине дня от Андрея не было никаких вестей, и состояние Насти было близко к депрессии. Она неоднократно пыталась дозвониться ему на работу, но тот не отвечал. Обычно на протяжении дня он сам звонил жене или присылал сообщения, а сегодня – абсолютная тишина.

Когда Настя все же смогла дозвониться по рабочему телефону мужу в офис, милый женский голос ей сообщил, что Андрей Петрович проводит важную конференцию и к телефону подойти не может. Конечно, она знала, о наличии у мужа работников женского пола. Но глупая и сверлящая ревность не давала ей покоя до конца дня.

Разрядила обстановку Людка, которая, окончив свой трудовой день, направилась к Насте, купив по дороге бутылку хорошего грузинского вина, за которым и намеревалась скоротать вечер. Застав подругу в растрепанных чувствах, Людмила взяла на себя обязанности исправить положение и переубедить Настю, сославшись на то, что все ее опасения надуманны. Уговоры в некоторой степени подействовали на несчастную, и она постепенно стала успокаиваться.

Ужин был приготовлен в характерном стиле обитателей этого дома. Нельзя сказать, что он отличался какой-то особой изысканностью, скорее подчеркивал строгость традиций.

Расположившись в креслах, так чтобы было удобно, девушки расставили тарелки и фужеры на кофейном столике и приступили к еде. Из колонок доносилась тихая музыка, нарушая вязкую тишину особняка и оживляя его. Настя, чтобы расслабиться, поставила одну из своих любимых записей оркестра Поля Мориа.

Молодые женщины болтали обо всем сразу. Вино дало возможность не думать о том, что говорилось, они хохотали и сплетничали. И к концу вечера Настя поняла, что дурных мыслей и след простыл. Когда пришло время расходиться, и гостья уже подошла к дверям, та с силой распахнулась, и на пороге появился Андрей. Он был настолько пьян, что еле держался на ногах. По его внешнему виду было понятно, что он неоднократно падал. Его светло-серый костюм, был весь в грязи, белая рубашка была уже далеко не белой, галстука, который он обычно носил – не наблюдалось.

– Андрей! Что случилось?! Почему ты в таком состоянии? – в недоумении воскликнула Настя.

Людка, понимая, что сейчас разразится скандал, предпочла быстро ретироваться. Андрей проводил ее злым взглядом и с такой же силой, как и открыл дверь, захлопнул ее и рухнул на колени. Стиснув руками голову, он во весь голос зарыдал. Настя в испуге подбежала к мужу, опустилась рядом, обняла его и спросила:

– Ну что?! Что случилось?

Не поднимая головы, куда-то в пол, едва справляясь с рыданиями, Андрей произнес:

– Папа! Папа сегодня умер!

После этих слов в доме наступило гробовое молчание. Настя подняла голову и посмотрела вверх. На лестничной площадке второго этажа она увидела Наташу. Девочка стояла не двигаясь и с ужасом смотрела на то, что происходит. На ее лице застыл испуг и растерянность.

…В день похорон шел дождь, толпы людей собрались у дверей храма в ожидании окончания церемонии отпевания. Кто-то стоял под зонтом, кто-то кутался в плащ, поднимая воротник. Выражение лиц ожидающих соответствовали мероприятию, свидетелями и участниками которого они были. Слова сочувствия, рукопожатия и объятия передавались по цепочке всем присутствующим. Внутри с телом покойного, находились самые близкие и те, кто желал проститься с человеком, которого знали на протяжении многих лет.

Рядом стояли припаркованные автомобили. В запотевшем окне внедорожника, можно было разглядеть испуганное, убитое горем лицо Насти. Она не решилась войти внутрь храма и осталась вместе с детьми в машине.

Девушка напряженно смотрела в запотевшее окно, периодически протирая его ладошкой. Ее ожидающий взгляд был устремлен в сторону дверей, из которых вот-вот, должен был показаться гроб с покойным. И вот двери храма открылись, и на ступенях первым показался Андрей. Он держал в руках фотографию в траурной рамке, следом за ним четверо крепких парней вынесли гроб с телом Петра Ивановича. Сам гроб был выполнен из темного лакированного дерева, обрамленного позолотой, с такими же золочеными ручками. По желанию родных, гроб закрыли еще в церкви, после того как все смогли проститься, остальным же, не стоило видеть то, что делает с человеком смертельная болезнь.

– Пусть запомнят его таким, каким он был до болезни! – прозвучали ранее слова Андрея, и многие с этим согласились.

Среди тех, кто приехал проститься с другом, был и Виктор Иванович с супругой. Они шли вслед за гробом, держась под руку. Виктор Иванович шел с непокрытой головой, не скрывая слез, которые вместе с ливнем, обильно рухнувшим на землю с самого утра, вытирал серой кепкой.

Кладбище, на котором должен был обрести последнее пристанище Петр Иванович, находилось сразу через дорогу. Могила была уже подготовлена – свежие пласты земли, возвышавшиеся темным холмом, были видны издалека. После того, как гроб с телом был опущен, и брошены горсти мокрой глинистой земли, рабочим была дана команда засыпать. Вновь послышались душераздирающий женские крики и плач, как апофеоз по безвременной кончине всеми любимого человека.

Усилившийся дождь не позволил людям дольше задержаться под открытым небом, и многие спешно стали покидать кладбище. Спешащего к своей машине Андрея вдруг кто-то неожиданно подхватил под локоть. Молодой человек обернулся и увидел Виктора Ивановича.

– Что случилось, дядя Вить? – удивленно произнес Андрей.

– Я хотел бы с вами поговорить, молодой человек.

– Дядя Вить, давай не сейчас, впереди поминки!

– Когда же? Это очень важно.

– Надо сначала закончить с этим, а потом поговорим, – и Андрей деликатно освободился от хватки Виктора Ивановича.

Мужчина посмотрел вслед его удаляющейся фигуре и произнес:

– Такой молодой и такой негодяй!

– Ну что ты, дорогой! Не нужно так, мальчик просто запутался, ему очень тяжело без поддержки отца.

– Ничего! У него теперь другая поддержка есть! Я не сомневаюсь, что все это их рук дело! – и Виктор Иванович кивнул в сторону стоящих неподалеку Михаила Борисовича и Марины Ивановны.

Те в свою очередь, казалось, не обращали ни на кого внимания, даже усиливающийся с каждой минутой дождь их не волновал. Михаил Борисович, стоя у самого края могилы своего компаньона, о чем-то думал, сбрасывая ногой в яму комья сырой, липкой земли.

…В номере гостиницы, которую снимали Виктор Иванович с супругой, неожиданно зазвонил телефон. Мужчина, с трудом отыскав во внутреннем кармане плаща мобильный, ответив на вызов, услышал голос Андрея:

– Добрый вечер, дядя Вить! Я по поводу нашего разговора, на котором вы настаивали… Вы еще не передумали?

– Ни в коем случае!

– Тогда я вас жду завтра утром у себя в офисе. Вы помните, где это?

– Я найду! – отрезал Виктор Иванович и, отключив телефон, сунул его обратно в карман плаща.

Екатерина Николаевна, стоя в дверях, пристально следила за действиями мужа. Ей показалось, что, несмотря на внешнее спокойствие, он сильно нервничает, и она начала переживать за его здоровье.

– Может, все-таки не поедешь? – произнесла женщина уставшим голосом. – Что тебе даст этот разговор?! Все равно ведь ни к чему не придете, только нервы себе испортишь.

– Нет, я должен указать этому глупцу на его ошибку! Я не могу поступаться принципами, тем более, речь идет о деле всей нашей с Петром жизни, которую он сейчас пытается растоптать.

Виктор Иванович распалялся все больше и больше. Кто бы мог подумать, что этот «добряк», как ласково его окрестил когда-то Петр Иванович, может стать таким воинственным, если затронуть его интересы!.. Екатерина Николаевна решила промолчать и не перечить супругу, все равно в его делах она понимала мало и старалась глубоко не вникать, доверяясь мужу.

…В тот же вечер Андрею нанес визит Михаил Борисович. Он не мог остаться безучастным после того, как стал свидетелем короткого разговора на кладбище с Виктором Ивановичем. Целый день он не находил себе места, мучительно обдумывая – какова же истинная цель главного поставщика сырья компании. Смерть Петра Ивановича, конечно, веская причина, но должно быть еще что-то, и это что-то, Михаил Борисович был точно уверен, связано с делами по налаживанию контактов с Германией, о поставках нового сырья и оборудования.

Андрей был удивлен столь позднему визиту старика. В особняке уже все спали, поэтому хозяин дома, стараясь не шуметь, провел гостя в свой кабинет на первом этаже, где они могли спокойно поговорить.

– Честно признаться, я рад вашему визиту! – начал Андрей. – Мне будет необходим ваш совет. У меня завтра утром состоится один разговор… Не из приятных… Хотелось бы, чтобы вы мне подсказали как себя вести, чтобы не сболтнуть что-то лишнего.

– Я догадываюсь, о чем ты, – спокойным голосом произнес Михаил Борисович. – Я сам шел к тебе с этим, зная, что тот человек, о ком ты говоришь, захочет встретиться с тобой. Ничего страшного нет, ты должен вести себя естественно, в рамках стандартной рабочей обстановки. Представь, что ты просто принимаешь одного из делегатов филиала своей кампании, который всего-навсего является поставщиком сырья для твоего оборудования.

– Да, но я вынужден буду отказаться от его услуг в дальнейшем! – растерянно произнес Андрей.

– Ну и откажись! Кто тебе мешает?!

– Сроки, мне мешают сроки, неужели вы не понимаете, что наше производство находится только на начальном этапе перестройки. Первое оборудование и сырье из Германии поступят на наши фабрики не раньше весны следующего года, а вы мне предлагаете отказаться от поставок из Ростовской области уже сейчас.

– Ну, я же тебе не говорю отказаться полностью! Подпиши договор на небольшую партию, которую ты сможешь обработать как раз к установленному сроку, чтобы она потом не лежала неликвидом на складах.