скачать книгу бесплатно
Что напоследок случится?
Белогвардейская пуля?
Или лихая испанка,
бред по мотивам корриды?
Гордая наша осанка
станет судьбою Тавриды.
В Черном рассерженном море
бегством подстегнуты волны.
Станешь ли заново спорить,
чашу терпенья наполнив?
Южнобережной лозою
будут отмечены будни.
Слезы прольются грозою.
Жгучий медузовый студень
вместе с отливом отчалит.
Острые запахи йода
несовместимы с печалью
этого времени года.
Надо бы точно проверить.
Нужно во всем убедиться.
Кошки тут вовсе не серы и
не замучены птицы.
От городского уюта
тают в прибое ошметки.
Памятью давних салютов
звезды нависли над лодкой.
Партенит
1
Вино и сыр, и дым простых жилищ,
и тень вечерняя от жгучих кипарисов —
что мне шуршание бумажных тыщ,
и что тебе – судилище Париса?
Забудемся среди немых забот.
Пустые промыслы оставим финикийцам.
Их подберет случайный пароход,
но пусть доставит не сюда, а в Ниццу.
Когда под море рыли котлован,
нашли и клад – и им и оплатили:
подводных гад, прибрежный ресторан
и воздух с явным привкусом ванили.
Естественна, как речь в кругу мужчин,
нисходит ночь, минуя час собаки, —
утихнет лай, настанут лад и чин,
и все утонет в первозданном мраке.
2
Предпочитаю вечернее солнце
ясному утру и жаркому полдню.
С неба кружок золотого червонца
падает звонко в копилку… Не вспомню
прежних событий, и будущих тоже.
Воздух достиг состоянья муската.
Старый божок с алкогольною рожей
тихо бредет в направленьи заката.
Прощай
Июль арбузами набит
и вроде смотрит на восток,
но холодок за вороток
нет-нет да осенью пролит.
Нет-нет да повернет листок
той, серебристой стороной,
и порох вспыхнет между строк,
почти как меж тобой и мной.
Пусть катера идут внахлест,
не поспевая за волной,
а колесо июльских звезд
закручено удачно, но
недосчитаешься одной,
одна – конечно, не беда,
к тому же, что считать звездой? —
да и кому нужна звезда? —
важнее, верно, потолок, как
раньше говорили, кров, и
плов, и в сердце уголек,
за них-то и прольется кровь,
за это и сгорит июль,
и не вернутся никогда
в окне на море белый тюль,
богам привычная еда,
и мы, вернувшись, не найдем
своих растаявших следов,
прощай, июль, случайный дом,
но, может, до свиданья, до…
Пирушка
Собрались поэты как-то в осень
Покутить под легкую прохладу.
Что ж, никто за это с них не спросит.
Может, сложат гимн или балладу.
Нервно трепетали мыслей листья,
Лепестки расстроенного чувства.
Что поделать, если собрались мы
На закате древнего искусства.
И один из нас, откинув тогу,
Наливая от души цикуты,
Вдруг увидел дальнюю дорогу
В дальнозоркий объектив минуты.
А другой уж тем ему ответил,
Что шагнул в межзвездное пространство.
И теперь, как солнце, жгуч и светел,
Согревает северное царство.
Так и разошлись почти под утро.
Нет ни чайки на пустынном пляже.
Весело горела Камасутра.
Не осталось даже пятен сажи.
Не жалейте позабытых песен.
Место их – за пазухой у бога.
Мир телесный скучен, зол и тесен?
Нет, не верьте сплетням демагога.
Мир лежит в ладони у поэта —
Грезами отравленная пуля.
Но судить нас будут не за это
Медленным томлением июля.
Лишь за самые наивные догадки.
Лишь за то, чего уже не будет.
За пустой листок в конце тетрадки.
За улыбку плюшевого будды.
Переселяясь
Переселяясь в деревья,
в запах листвы под дождем,
мы за невидимой дверью
всех остальных переждем.
Времени будет немного —
век, или два, или три.
К морю сбегает дорога
или к чему-то внутри…
Серым подмоченным мелом
черчен морской горизонт.
И остаются без дела
плащ, и калоши, и зонт.
Кто ж теперь носит калоши?
Значит, и прочее – блажь.
Вот запишусь в водоноши,
в общий ведерный кураж.
Наводопею, как роща.
А сквозь меня, вдалеке,
будет и легче, и проще
литься небесной реке.
Гессе
Здравствуйте, старый магистр.
Нынче в лугах Монтаньолы
Пчелы гудят, и регистр
Гуда их сходится в полый
Шар бытия. Он почти что
Равен хрустальному своду.
К вечеру прочит затишье
Ветреный демон погоды.
Нежное ложе Марии
Вас в колыбели качает.
Словно озноб малярии,
Нервные выкрики чаек.
Море, лежащее к югу,
Тучу прислало и влагу.
Вы написали бы другу,
Да отсырела бумага.
Колокол стонет в Лугано.
Духу ли, Сыну, Отцу ли
Хватит и Вашего сана.
