скачать книгу бесплатно
Прощай, лето
Валерий Антипин
История – воображение, история, которой не было. А вдруг она может случиться. Ворвётся, не спросив, навязав свою реальность. И что тогда делать, кому довериться, как противостоять стихии и справиться с тем, о чём даже не подразумеваешь.
Прощай, лето
Валерий Антипин
© Валерий Антипин, 2022
ISBN 978-5-0056-7334-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
КАК ЖЕ ТАК, ДРУГ!
1
Второй этаж особняка, который перетекал в шикарную гостиницу и сливался с ней, как сливаются эпохи на стыке лет. Где-то и незаметно, а присмотреться – резко и отчётливо. Невзрачный, древний пристрой с покатой крышей, низкими башнями после основательного изменения в проекте, дополнений к нему и переделки, никто не узнавал. Дизайнеры и строители постарались. Внешний вид почти прежний, а вот внутренности отличные от старомодных апартаментов.
– Что тут собственно нового! Что? Покажите нам, – слышались разочарованные голоса, но, сделав шаг в новизну, они умолкали, а критика превращалась в овации.
Переход из одного мира в другой, неожиданный и приятный. Переходов было два. Из современности в старину и супер современность. М-да! Чего только хозяева не придумали, стараясь соблазнить гостей.
Гостиница отстроена на возвышенности, вокруг неё лес, из окон видна равнина, озёра и гряда холмов. Дорога до станции почти не петляла, по кроям бортики, знаки и указатели. Не заблудишься, если любая тропа округи приведёт к тем же воротам. По ночам гостиница сверкала неоном, приманивая к себе и обещая наслаждения. Ни всем эти наслаждения доступны, но номера часто бронировали за несколько недель. В клиентах недостатка не было.
Сафон здесь ни разу не был, но о гостинице слышал. Отзывы восхитительные, единственное что кусало – цены. Они кусались везде, но в этом райском месте чаще. За комфорт, изысканную еду, ухоженные пляжи и сервиз платят. Не только за это, но и безопасность. Некоторые отказываются от привычного отпуска, чтобы приехать и отдохнуть сюда, насладиться видами, воздухом и купанием в прозрачной воде. Собирают средства целый год и потом тратят их за считанные дни.
Он стоял и смотрел в окно. От внутренней отделки гостиничного номера почти ничего не осталось, а рама каким-то образом уцелела. Он даже представить себе не смог, что здесь творилось два дня назад. Сообщили слишком поздно, сообщили бы во время происшествия, в живых осталось бы больше.
«Неважные из них получились герои, зато каковы их роли, – подумал он. – И с чего такой ажиотаж, гостиница как гостиница. Примочки, автоматика и что? Любят люди приукрасить действительность, но она не конфета в блестящей обёртке, прямо перед глазами, тобой и без прикрас. Заиграешься с ней и от беды не спрятаться».
Гостиница напомнила ему платформу, непотопляемый и огромный корабль, но сухопутный, на котором расслаблялись люди. На то он и курорт, чтоб расслабляться и отложить хлопоты на какое-то время. Однако теперь гостиница разрушена, хотя и частично, потерялась среди холмов, сосен. Погибли люди. Про безопасность забыли, и катаклизм их накрыл. Они о нём и не мечтали, а он взял и о себе напомнил.
Лет десять назад, Сафон волею судьбы оказался примерно на таком же склоне у реки. Река мирно текла, омывая берега, на которых разместился дачный посёлок. До того тихое местечко, что душа трепетала. Дачники лес не вытоптали, да и многое им не надо, под боком участок, своих плодов некуда девать. Вода в реке прохладная, а заводи мелкие и тёплые.
Вздумалось одному рогоносцу эту тишину взять да и нарушить. Застав жену с любовником, он решил отомстить. Поджог свою дачу и вместе с ней спалил четверть посёлка. Бытовуха обернулась настоящим бедствием. Примечательно в этой истории то, что сам рогоносец получил ожоги несовместимые с жизнью, также соседи, а его жена – обгорелые брови и только.
«Как бы я поступил, застав жену с любовником?», – размышлял позже Сафон, но окончательного решения задачи так и не нашёл.
Пламя шагало по крышам домов, бань не щадя постройки и посадки, оставляя за собой головешки. Месть не лучший способ призвать к ответу женщину, найденную в постели с кем-либо. Измена останется изменой в любом её проявлении, и Сафону пришла мысль, что, прежде всего женщина проверила себя, став доступной. Значит, любви никакой не осталось, зачем же ей мучиться. Да и кто уверенно скажет, о чём всём этом думают сами женщины.
«Поучительный пример. Погорели в посёлке многие, а ей хоть бы хны. И вины на ней нет. Не повезло мужу ни с ней, ни с домом», – вспомнил случай он.
За окном пролетели птицы. С перерывом стрекотали кузнечики.
«Весна в этот край вернётся, а вместе с весной вернутся любовь и измены, – не сомневался Сафон. – Да, что я заладил об этом! У меня нет ни того, ни другого!».
Он мотнул головой, чтобы отвязаться от мысли, потянувшей нить к прошлому. А там схоронен тугой клубок боли, который доставать и разматывать необязательно.
– Что-то я отвлёкся от основной деятельности, – проговорил Сафон.
В эфире молчок, не писка, а это его напрягало.
Мысль стёрлась, оставив не разборчивую муть в голове. Пелена задумчивости распалась на дымчатые образы, перед Сафоном вновь возникла покалеченная земля, кричащие отчаянием голоса вибрировали в воздухе, смешиваясь с пылью, запахами, появляющимися от страха, жути и рваной плоти. Они врывались в окно, проникали в гостиничный номер, расползались по стенам, обволакивая Сафона. А за этим самым окном, два дня назад из недр выныривали острые кромки камней, трещали стволы деревьев, и падали куда попало, катились с пригорка. Они давили под деревянным катком людей и домики, в которых веселился, расслаблялся и не представлял ничего такого народ.
«И сколько же их сейчас лежит под обломками ветвей, бетонных булыжников и грунта», – подумал Сафон и содрогнулся.
Вода из озёр большей частью хлынула куда-то под землю, потом топила берега, разлилась по части равнины. Теперь это не курорт, а огромное болото с торчащими, столбами, фрагментами железа и бетона. А под водой скрыты останки, что когда-то манили горожан. И их там тоже немало, всех они навряд ли найдут и вытащат. Из самой гостиницы уже двадцать трупов вынесли с колотыми ранами, а день только начался. Третье подразделение за двое суток. Работы не прекращались не на минуту, а их самих сменят вечером.
«И сдаётся, вертушки рейса четыре сделают», – предположил он.
– Чего застыл? В первый раз что ли, – позвал его напарник из коридора.
– Иду, – ответил он и отошёл от окна.
Переломанная спинка спальной кровати, однотонный галстук, приготовленное вечернее платье, разбитые на мелкие осколки вазы, в тёмных пятнах ковёр. На нём и полу вещи и разная мелочь. Желтоватые сосновые иголки, листья, борозды царапин, клочки штор. На стенах две картины перетекающих одна в другую.
Сафон в современной живописи ничего не понимал и не пытался разобраться. Нечёткие, путаные линии, пятна, зашифрованная философия в ярких красках. Что касается искусств, его всерьёз интересовали некоторые, связанные с техникой. Какое наслаждение запустить казалось бы, сдохший мотор.
Вдоль стен вмонтирована подсветка, сразу и не заметишь. Столик, на нём часы и планшет. Овальный пуфик.
Сафон приоткрыл платяной шкаф, на одной створке зеркало, по нему разошлись трещины, разрезав отражение. В шкафу женская и мужская одежда, нижняя полка, обувь. Он отстегнул подбородочный ремешок и снял каску, пригладил седые, редкие волосы, опять надел, ещё раз осмотрел спальню.
Ужас гнал молодую чету в коридор, они добрались, закрывая тела от падающих предметов. Выбежали в коридор. А дальше…
Глянув на дверь номера, он увидел засохшие полоски крови, впрочем, полосок и в коридоре было не счесть, как и сумок, лёгкой обуви, бумаги, опрокинутых горшков с когда-то цветущими, декоративными растениями, цветных стёкол бра.
«Перепуганная и растерянная толпа – не соображающая лавина», – исследовал спешную эвакуацию из помещения Сафон.
Он иногда этим занимался, чтобы выявить ошибки и объяснить при случае, как поступать категорически не рекомендуется.
Сломанный каблук, брошь, косметика. Выбежав из номера, девушка в панике на кого-то налетела и от столкновения ударилась лицом о дверной косяк, не устояла на ногах, упала. Поднимаясь, оставила размазанный отпечаток своей пятерни на стенке. Парень ей помог, но несчастья четы только-только начались.
«Типичное нарушение поведения в экстремальной ситуации, – всматривался в следы Сафон. – А дальше травмы, неадекватные поступки. Из зданий выбираются не все».
– Сафон! Ты где потерялся, – услышал он по рации.
– Я в коридоре, – ответил он.
– Слышу какой-то звук. Не слышишь ничего?
Гул Сафон услышал, шипящий и нарастающий.
– Слышу. Алик, а ты где? – спросил он.
– В соседнем номере.
Слышалось дыхание напарника, он зашептал. Сафон поспешил к нему, гул его насторожил. Встретятся в номере, поговорят.
2
Пол и стены в коридоре качнулись. Колебания начали затухать, но через минуту возобновились. Гул пропал, а вместо него появились – громкий треск и свист. По стене побежала широкая трещина, поднимая пыль. С потолка посыпалось покрытие, рвалась скрытая проводка.
Сафон присел и глянул по сторонам, втянув голову в плечи, согнув спину. На него просыпалось невесть что, отыграв на каске рваный и скрипучий ритм. Так себе музыка – знакома и опасна. Ни джаз, ни рок. Он задержится на месте, но на секунды, сделав пять-шесть шагов, остановится и опять присядет. Ему необходимо двигаться, иначе завалит.
«Земля уральская взбунтовалась, – подумал Сафон. – Просыпается от вековой спячки. Были встряски, но по сравнению с последним всплеском они лишь быстрая разминка. Поворочается, поворочается, и когда окончательно проснётся, удивится, сколько всего понастроили, а её не спросили. Без разрешения, без договора набурили дыр, нарыли канав. И не понравится ей такое отношение. Ой, как не понравится».
Кости вибрировали, внутренности колыхались, жидкости в теле взбалтывались. Жесткий массаж всех систем организма, серого вещества отражался на восприятии, реакции и устойчивости. Ощущение – будто ты трепещущий, беззащитный птенец на ветки в ураган.
«У них там что под фундаментом… пара десятков мощных компрессоров или роботы отбойными молотами играются!», – возмущался Сафон.
Сравнение не удачное, но в такие моменты дух поддержать – святое дело.
Позавчера он был у Алика в гостях, весёлый вечерок получился.
– Алик! – послышался вопль его жены из гостиной. – У тебя совести с горстку семечек!
– Ну, что случилось? – поспешил он к Юле, сделав удивленное лицо, проглотив тефтель.
Сафон посмотрел понимающе на Алика. Вмешиваться в семейные разногласия всё равно, что ухватить рукой раскалённую сковородку и железо в холод. Он научен житейским премудростям. Минуту повздорят, день подуются, а следующим вечером замурлыкают и обниматься будут.
– Мы дом для дочери строим, каждый рубль бережем, а у тебя в вещах целое состояние припрятано.
– Ты чего искала у меня в шкафчике? – спрашивал Алик.
– Порядок наводила. И с каких пор он твой?
– С прошлой осени! Вредно для психики в выходной день порядок наводить.
– Ой, какой ты у нас умный! Это что? – раззадорилась Юля.
– Что?
– Не видишь, да! – трясла она пачкой денег у носа Алика.
– Они напечатанные? – потянулся он рукой к деньгам.
Юля, прижав деньги к груди, ответила:
– Вижу, что не нарисованные, а напечатанные!
– Они настоящие? – дурачился Алик.
Разоблачение серьёзное и придётся отвечать по всем семейным строгостям.
– Одна пачка? Может в каком-нибудь сапоге, банке ещё припас? Эмигрировать собрался? Бедствующий уклонист от трудностей, да!
– Чего! Сюрприз тебе готовил… для тебя Юля!
Сидя в кухне и слушая перебранку, Сафон положил в тарелку тефтели, пока не остыли, салат из мелко нарезанных овощей. Что-что, а готовила Юля отменно, от еды не оторваться. В ругани ничего угрожающего не проскакивает. Эмоциональные нотки без упрёков и грубости. Ломтик хлеба, рогу, маринованный лук. Про него как будто забыли, но Сафон знал, что ненадолго.
– Сюрприз! И какой же? Ну, ври. Слушаю, – более спокойно спросила Юля.
– И не вру я вовсе, – оправдывался Алик. – Хотел с тобой за границу съездить. На Красное море.
Юля посмотрела на него, будто прощупывая голову, невысказанные слова и мысли в ней. Испытание взгляда, красивых синих глаз Алик не выдерживал, и она об этом точно знала. Природный детектор жены подавлял всякую лож, и произносилась только правда.
– Ты же мечтала! Сама же мне говорила, помнишь, – опустив глаза, проговорил Алик. – Вот я и подумал съездить.
Она прильнула к нему и тихо сказала:
– Спасибо.
Конечно же, мечтала, и хотела и хочет, но море подождёт и никуда не денется. Суммы достаточно, чтобы рассчитаться, а следующим летом обязательно поедут.
– С деньгами то, что? – спросил Алик, поглаживая жену по спине.
Юля отстранилась.
– Это я оставлю при себе, – ответила она.
Они присоединились к Сафону, и вечернее застолье продолжилось. О крупной сумме денег никто из них не вспоминал. Алик кратковременно задумывался, на лице появлялась грусть, меняющаяся улыбкой. Юля рассказывала о доме и внучке, о саде и просторной кухне. Расспрашивала Сафона о подруге, которой у него не было.
«Позавчера, – мелькнула мысль у Сафона, – мы и не думали с Аликом оказаться в коридоре известной гостинице. Приехали на курорт, но не морской, а озёрный».
На ноги вставать он не стал. Так удобней. Упёрся коленом в треснутую плитку пола и приготовился рвануть при первой же возможности.
Отмахиваясь рукой от блестящих в лучах солнца и медленно падающих сверху серых частиц какого-то материала, покашливая, в коридоре появился Алик.
– Валим отсюда Сафон! Валим, пока нас не накрыло! – прокричал он, отряхаясь от пыли.
Голос его звучал не естественно, а напряженно, как будто он находился внутри бумажной коробки, но не дрожал и был утверждающий. За щитком просматривалось недовольное лицо.
– Иди сюда, – позвал Сафон.
Алик приблизился к нему, и он притянул его к себе.
– Попозже, волна спадёт.
– Сомневаюсь я, что она схлынет, – нахмурился Алик и был прав.
Волна не спала и не схлынула, её мощь возросла.
Здание зашаталось и завибрировало. Вновь посыпалась мишура, подпрыгивали и зашевелились предметы. Поползли трещины. Надо было по возможности срочно и быстрей выбраться наружу. До лестницы метров одиннадцать, не такая уж и длинная дистанция. Но посмотреть на неё совсем по-другому, оценить препятствия, условия и покажется метров тридцать, не меньше. А их преодолеть ещё надо.
– Вперёд! – крикнул Сафон. – К лестнице.
И они побежали. На бег прыжками и короткими перебежками перемещение не совсем походило. Их швыряло от стены к стене, пыль мешала видимости. Нарваться на какой-либо появившийся выступ или стекло легче простого, а запнуться об плиту, катающиеся предметы по полу, тем более.
