Между ветром и песком

И ничто не могло остановить их потому, что они всегда сражались до конца. До последней капли крови, до последнего слова, до последней искры изменения.

Один за другим внутри Аори взрывались хрустальные шары, выпуская изначальную силу. Тысячи игл волнами прошивали тело. И, когда взорвался последний, в груди, изменяющая медленно осела на пол.

Нет.

Больше не изменяющая.

Человек.

Обеими руками Аори уперлась в покрытый потухшими узорами камень. Локти дрожали, едва выдерживая ее вес. Вот оно как, значит… Неужели и прежде она была настолько слепой? Мир словно отвернулся от нее, как ребенок от сломанной игрушки – с сожалением и надеждой, что беда как-то исправится сама собой.

Может, это и было целью Сиэ, а все остальное – просто красивая легенда? Потому и Тавир заставил вспомнить связки и присоединить к ним изменение. Нет никакого Таэлита, никакого задания, никакой смуглой изменяющей, почему-то получившей силу Нексуса. Есть лишь пустая оболочка на полу башни, которая больше не будет притягивать неприятности.

Сиэ отвела волосы от лица подруги таким привычным, таким теплым движением, что Аори захотелось взвыть от тоски. Пальцы коснулись уха и осторожно вдели крохотную черную сережку – точную копию той, что осталась на Астрали.

Похоже, и у них появился свой ритуал.

– Все, – Сиэ ласково погладила ее по щеке. – Теперь ты не одаренная.

– Угу.

– Как только вынешь сережку, энергия окружающего мира начнет понемногу впитываться в тело. Все быстрее и быстрее, так что спустя три-четыре минуты сможешь изменять. Но обратной дороги не будет, так что постарайся…

– Сиэ, я помню. Я не буду вынимать.

Измененная заглянула подруге в глаза.

– Постарайся не делать глупостей, – с напором повторила она. – Если окажешься в опасности – спасай себя, а не кого-то или что-то еще. И возвращайся. Поняла?

– Неужели я ничего не умею, кроме фокусов? – скривилась Аори и, пошатнувшись, поднялась. – И совершенно разучилась думать, охренев от силы и безнаказанности? Я справлюсь… милая.

Лицо Сиэ исказила гримаса боли, когда подруга насмешливо посмотрела на нее исподлобья.

Горький смех Амины за спиной прозвучал издевательством. Смуглая изменяющая обессиленно закрыла лицо ладонями, и ее плечи едва заметно вздрагивали.

– Нам нужно чудо, чтобы спасти Таэлит – глухо прозвучало из-под упавших на пальцы локонов.  – Харру, смилуйся…

Аори шагнула к ней и с энтузиазмом похлопала по плечу.

– Харру послал тебе меня, так что лимит чудес уже исчерпан.

Изменяющая застонала, не найдя слов для ответа.

Сиэ молча наклонилась, подобрала с пола каплю кулона и спрятала в кулаке.

– Что это?

Аори прищурилась. Опять ее использовали втихую?

– Хранилище энергии, – безэмоционально ответила Сиэ. – Отдам, когда вернешься.

Кристалл тихо потрескивал в ее пальцах, горячий от распирающего грани бирюзового пламени.

Закат накрыл Ше-Бара покрывалом из плотного, набитого пылью воздуха. За белой стеной бушевала буря, и труха из истертых песчинок проникала сквозь нее и сквозь невидимый барьер с одинаковой легкостью. Она скрипела на зубах, забивала нос, и даже привычные к духоте обитатели старались лишний раз не покидать уютных комнат за разноцветными витражами окон. Наполненные до середины черным маслом, лампы горели ровно, почти без чада, и в час, когда буря сеяла песок, арахи сеяли совсем иное.

Не все, увы. Не все.

За закрытыми и, на всякий случай, подпертыми стулом дверьми прямо на полу устроились чужачка и ее рабыня. Их переселили в темную угловую комнатку на первом этаже, и Аори дорогого стоило не выдать своей радости от прощания с кривоногой арашни.

Неизвестно, что сказал бы тоо, увидь, как они сидят в центре насыпанного песком концентрирующего круга, взявшись за руки и соприкасаясь лбами. Шуким остался в шатре брата даже после того, как окончился день, приказав охранникам проводить женщин домой. Об остальном позаботилась Дафа.

– Долго еще?

– Спешишь куда-то? – Амина, вздохнув, отпустила руки Аори и выпрямилась. – Не знаешь, как работает аналитическое изменение?

Изменяющая в ответ пожала плечами.

– В общих чертах.

– Я не спрашиваю у воздуха или всеведущего Харру, что бы мне такое сделать, чтобы во всем мире настало счастье. Я соотношу вводные данные и конкретный результат, который хочу получить.

– Но это почти то же самое, нет?

Аори поерзала и потерла лоб. Когда они сидели так близко, она чувствовала запах кожи, волос арашни. Незнакомый, совершенно чуждый, непохожий ни на что прежде встреченное. И она не хотела показывать, что ей нравится эта тайна.

– Нет, – Амина дышала медленно и тяжело, как смертельно уставший человек. – Я перебираю варианты, которые приходят в голову, и все, что могу сказать, – какой из них ближе всего к цели. Мне редко удается найти идеальный, который бы вот прям в дырочку.

– Боги, где ты таким выражениям научилась?

– Догадайся, – Амина покосилась на тюфяк в углу комнаты и, бесцеремонно ухватившись за плечо Аори, кое-как поднялась. – Ты ж умненькая девочка, за редкими исключениями.

– Ты правда сказала “редкими”, или мне показалось?

– Я сарказмирую, – опустившись на жесткое ложе, она закинула руки за голову и уставилась в потолок.

Аори не без удовольствия перебралась на узкую кровать и практически утонула в подушке.

– Издеваешься… У меня и так постоянно от чипа голова болит. Но, вроде бы, никто ничего не заподозрил.

– Ты звучишь вполне прилично. Не как арашни, но и на диалект изменяющих совершенно непохоже. Ради чего, собственно, все и затевалось.

– Почему нас так мало на Таэлите?

– Потому, что он никому не нужен.

– Почему тогда мы здесь есть?

– По праву рождения, – похоже, Амина смирилась с ролью учителя. – Любой мир, в котором появился на свет изменяющий, получает протекцию Арканиума. Если ты когда-нибудь найдешь свой собственный, можешь устроить там маленькое посольство.

– А если я не хочу?

Аори передернула плечами, представив, как пытается найти выгоревший сад среди развалин столицы. Наверняка и от дома еще что-то осталось…

– Значит, не устроишь, – хмыкнула Амина. – Я лет десять просила сохранить Таэлит, и Владыка согласился только из-за Двуликой. Уж очень ему интересно, как на одном шаманстве проходят ритуал поиска одаренной и превращения ее в… это.

– Так я и думала, – Аори перевернулась на живот и, свесив руку вниз, принялась водить пальцем по песку. – Изменяющая не в Арканиуме… Я думала, так не бывает.

– Все бывает, но она не изменяющая. Двуликая никогда не проходит инициацию, чтобы не потерять дар. Даже спящий, он позволяет ей работать с амулетами и создавать артефакты вроде медальонов доверенных тоо.

– Как печально, – рисунки на песке плавно перетекли в не самую приличествующую девушке плоскость. – Управлять всем миром, держать в руках все потоки, и потратить всю жизнь не для себя. А еще говорят, что мы – инструменты.

– Ты заметила?

– Да. Ше-Бара – огромная паутина, с храмом вместо паука, и мы с тобой влипли по самые мушиные крылышки. Скажи “бзз”.

– Бзз.

Они встретились взглядами, когда Аори ошарашенно повернула голову. Амина усмехнулась ей, приподняв бровь. Кончик языка скользнул между губ быстрым, едва уловимым движением.

– Нам нужно попасть в храм, – Аори перевернулась обратно на спину и глубоко вздохнула. – Пункт управления должен быть там, где заканчивается линия планетарной защиты. Осталось придумать, как.

– Через задний проход всегда было самым безопасным способом…

– Амина!

Прозрачный алый полог над кроватью вздрогнул, словно испугался возмущенной изменяющей.

– Прости, не удержалась, – Амина рассмеялась и вытянула вверх руку, любуясь съехавшими к локтю браслетами. – Мы его так и называли. Жрицы соблюдали целибат, а мужчины втихую позволяли себе маленькие удовольствия. Нас не встречали и не провожали, словно духов в опустевшем храме.

– Разве ты была в Ше-Бара?

– Храмы везде одинаковы, как и люди в них, как и порядки. Жрецы в полночь собираются внутри на короткую молитву, и у тебя будет около десяти минут, чтобы забраться внутрь через балкон второй ступени. Это несложно.

Аори резко села на кровати.

– Что значит – у меня?

Сено в тюфяке захрустело, когда смуглая изменяющая повернулась на бок. Она устроила голову на локте и согнула ногу так, что крутой изгиб бедра оказался выше плеча. Казалось, что Амина уснула, но Аори видела, как тонкие ниточки изменения покидают и без того истощенное до предела тело.

– Ты должна отправиться одна сегодня ночью. Я провожу тебя, покажу путь, но я должна уйти. Понимаешь?

– Только так? – Аори принялась невольно кусать пересохшие губы. – Ты с самого начала знала, и все равно пришла в город?

– Я не смогла найти ничего лучше. Только эта ночь. Только ты. – Амина посмотрела на нее длинным взглядом, чуть прищурив подведенные черным глаза. – Как твой шрам? Покажи.

Одним плавным движением она поднялась и, сделав два шага, присела на край кровати. Аори вздрогнула, когда прохладные руки скользнули под рубашку.

– Ты была права. Я действительно не понимала, во что ввязываюсь.

– Хорошо зажил, – Амина погладила рубец кончиками пальцев. – Жаль.

– Хотела, чтобы я помучилась?

– Нет. Жаль, что теперь его не свести до конца.

– Плевать.

– Шрамы – это наша плата демонам за слабость, говорит Харру. Прости, что мне пришлось это сделать.

Аори лишь криво улыбнулась. Что стоит физическая боль по сравнению с той, когда вырываешь часть себя, когда прошлое раскалывается на мелкие кусочки и ты остаешься наедине с разноцветной мозаикой? Каждый осколок ранит пальцы, и этой кровью надо склеить новое будущее.

Только не останавливаться. Не позволять страху и боли взять верх, и когда теряешь что-то важное, и когда из небытия всплывает то, что так хотела забыть. Собрать картинку.

И провести линию, которая навсегда ее отделит.

Poets of the Fall. Where Do We Draw the Line.

15.

Аори вылетела из перехода спиной вперед и, не удержав равновесия, с размаху шлепнулась на песок. Амина предусмотрительно отступила, даже не пытаясь ее ловить.

Сама изменяющая явилась через положенный переход сутки назад, сделала ручкой жрецам и растворилась в бурлящей на улицах Таэлита толпе. Незаметно выбраться из города труда не составило – он давным-давно разросся далеко за пределы стен, и порядок заканчивался у них же. А уж в послеполуденные часы, когда торговцы спешат избавиться от остатков товара и змейками лавируют между горожан наперегонки с карманниками, никто не обратил внимания на арашни в походной одежде.

Выбравшись, Амина накинула на голову капюшон и пару часов размеренно брела по тропе в сопровождении старенького ослика и не менее дряхлого араха на его спине. Не то, чтобы она боялась путешествовать в одиночестве, но старик алкал компании и бесед и не собирался отставать. Солнце припекало даже через облака, тропинка пылила, ослик пованивал, арах чередовал едкие шуточки с глубокомысленными замечаниями, не обращая внимания на односложные ответы Амины.

Их то и дело обгоняли всадники на ящерах, тощих, как рыба в летний сезон. Старик непременно бранился им вслед из-под закрывающей рот куфии, а ослик фыркал, прогоняя залетевшую в ноздри пыль. Чем дальше от Таэлита, тем меньше путников попадалось навстречу – те, кто не успевал добраться до заката, остались ночевать в ближнем убежище или же постучались в двери разбросанных вдоль тропы лачуг.

К одной из них свернул и старик, последние четверть часа тщетно уговаривавший Амину остановиться на ночлег. В ход пошли и простые уговоры, и обещания, и даже невероятные посулы сказочных чудес, упрятанных за тростниковой дверью. Но Амине неохота было проверять, то ли старик и вправду беспокоится о случайной попутчице, то ли решил припомнить разбойное прошлое – татуировки на костяшках пальцев не оставляли сомнений в том, почему он столь беспечно трясется на своем ослике по дорогам Таэлита.

Когда солнце скрылось за боком планеты, раскрасив облака алым и золотым, она свернула в заросшие жесткой травой дюны. Ветер гнал мимо кочевые кустики альфир, и, подложив сумку под голову, Амина отправила сознание в Приграничье – туда, где ждали знака дежурные маги.

Проснувшись, она потянулась, разминая затекшее на жестком песке тело, и сделала два шага вбок, чтобы не попасть в разрыв. Он рассек ткань реальности ровно пять секунд спустя, и вставшие на дыбы потоки исторгли из себя ту, что могла пережить подобное обращение.

– Ы! – емко выразила пришелица свое впечатление от приземления.

Вскочив на ноги, Аори пораженно распахнула глаза, рассматривая пустыню. Они тут же заслезились от резкого сухого ветра.

– Приветствую тебя, чужачка, – Амина насмешливо похлопала Аори по спине, отряхивая пыль.

Наряд арашни сел довольно неплохо, особенно после получасовой пробежки под руководством Сиэ. К концу Аори натурально рухнула лицом в пожухшую траву, подставив солнцу торчащие лопатки.

Последнюю ночь они провели вместе, в башне. Грайси жался к боку хозяйки, чуя близкую разлуку, и скалил зубы на любую попытку его отпихнуть. Аори дремала, устроив голову на коленях подруги, а Сиэ молча смотрела в пламя, и только потоки едва уловимо плясали у ее висков.

– Это – Таэлит? Правда? Без обмана?

– Целиком и полностью.

– Я его другим представляла, – Аори увернулась от руки изменяющей.

Бесконечные дюны тянулись вдаль, постепенно сливаясь с грязным небом. Не у горизонта – куда ближе, словно пришитые к облакам нитями дождя. Но в этом мире его не бывает, разве что, может, случается снег высоко в горах, где на смену жаре приходит лютый холод, промораживающий голые камни.

Нет там никого, чтобы проверить. Племена дикарей ютятся у подножий, сражаясь за последние родники и выменивая у арахов за руду и камни те жалкие крохи, что удается вырастить в истощенной почве или выловить в заросших тиной реках.

Аори почему-то ждала, что песок окажется рыжим, как морковка. Вместо этого под ногами тускло отблескивали кусочки серо-белого сланца с грязными полосками сухой травы поверх, и цвет он обретал лишь вдали, отражая свет низких облаков. Воздух пах пустынной затхлостью и, едва заметно, гарью.

– Может, перейдем на местный язык? Чипу нужно время на адаптацию.

– Ни в коем случае. Тебе нужны другие слова, другие фразы. Не те, что сразу выдадут в тебе изменяющую.

– Почему?

– Я не могу следить за каждым словом, общаясь с тобой! А дикарки с гор не разговаривают так, как будто вышли из дворца.

– Сочту за комплимент.

– Вот! – смуглая изменяющая патетически всплеснула руками. – Вот я именно об этом!

– Хорошо, – Аори невольно улыбнулась. – У кого мне тогда учиться?

– У тех, кого встретишь на Священном пути. Запомни только одно слово – ши.

– Что оно значит?

– Господин, если прибавить к названию занятия или ремесла, и брат или сестра, если не прибавлять.

– Благодарю, изменение-ши. Мне уже можно узнать про план?

Поправив капюшон, Амина вынула из кармана тонкую кожаную полоску и жестом приказала собеседнице наклониться.

– В общих деталях, – замок щелкнул, и Аори невольно поежилась, почувствовав исходящее от ладоней изменяющей тепло. – Ты присоединишься к каравану, который идет в Ше-Бара.

– Так просто?

– Ничуть, – Амина медленно вела руками вдоль ее тела, добавляя коже болезненный пунцовый загар. – Туда не берут, кого попало, и придется немного… поиграть, чтобы не вызвать подозрений.

– И как будем играть?

– Тебе не понравится.

Аори передернуло от проступившей в тени капюшона усмешки.

– У тебя есть что-то попить? – спросила Аори, невольно облизнув губы.

– У меня – есть. А ты привыкай.

– Ну я же не могла явиться с рюкзаком!

Отступив на шаг, Амина полюбовалась на дело рук своих и кивнула в сторону распадка между дюн.

– Пойдем. Привыкай, говорю. Рабам воду дают в лучшем случае дважды в день.

– Я – рабыня?!

– А ты что, думала, царевна? – Амина на ходу пристегнула цепочку к кольцу на ее ошейнике. Второй конец болтался у пояса изменяющей.

– Ты можешь нормально объяснить?

– Могу. Но не хочу. Ты – чужачка, пленница, ты никогда не была в городе и не понимаешь, что происходит.

– А язык знаю? – саркастически уточнила Аори.

– Придумай что-нибудь про беглого разбойника в вашем селении. Про непрошеного папочку, которому хочешь отомстить за мамочку… Или передумала? Проводить тебя в Арканиум?

Цепочка раскачивалась от их шагов, ошейник натирал обожженную кожу. Аори поддела его пальцем и ощупала гладкую пластину замка. Изменением можно открыть на раз-два, а что может сделать обычная пленница?

– Поклянись, что все, что ты делаешь, спланировали на Мишруми, – проникновенно попросила изменяющая.

– Есть и другие планы, но у этого шансы получше, – уклонилась от прямого ответа Амина.

– Тогда даже не надейся.

В безмятежную тишину вокруг вплетался лишь легкий посвист ветра, да еще редкий шорох песчинок, сдутых с гребней дюн. Ноги вязли в песке по щиколотку, и каждый следующий шаг давался тяжелее предыдущего. Солнце продавливало облачную сетку и шарашило по голове молотом из мокрой ваты, сухой воздух терзал легкие, и попытка отдышаться через рот обернулась приступом кашля.

Бросив косой взгляд на “пленницу”, Амина вздохнула и подняла край ее куфии, бесполезно болтавшейся в вырезе расстегнутой фарки.

– Вот так, – она показала, как обернуть ткань вокруг головы и закрепить конец. – Сохраняй дыхание. Пить хочешь?

– Издеваешься?

– Торговая тропа в Таэлит начинается за следующей дюной.

Отцепив с пояса небольшую фляжку, Амина протянула ее спутнице. Недоверчиво на нее посмотрев, Аори забрала посудину, одним движением открутила крышку и выхлебала содержимое в три глотка.

– Демоны! – она скривилась от горького послевкусия и, прищурившись, заглянула одним глазом в горлышко. – Это такая тут вода?!

– Нет, – усмехнулась Амина. – А я тебе воду и не предлагала.

– Сучка.

– Хорошая благодарность за защиту от болезней на ближайшую луну.

– Зачем?

– А ты хочешь от мушиного укуса назавтра загнуться? Или от несварения? От кровотечения, от воспаления?

– От какого такого…

Она даже не заметила движения Амины. Только услышала короткий свист воздуха, взрезанного бритвенно острым лезвием, и ощутила легкое прикосновение. Аори недоуменно опустила взгляд, и, наконец, боль догнала остальные чувства.

– Ты с ума сошла?! – заорала она, пытаясь зажать ладонями длинный порез, рассекший рубашку и кожу на животе. – Что ты делаешь!

Кровь просачивалась между пальцев и алыми бусинками скатывалась по плотной ткани шаровар.

– Тихо, тихо, – Амина бесстрастно вытерла кинжал о бедро и спрятала обратно в ножны на рукаве. – Убери руки.

Кровь моментально свернулась, закупоривая рану. Теперь порез выглядел так, словно прошло уже три-четыре дня. Изменяющая бесцеремонно сорвала с Аори фарку и, вытащив из сумки тряпочный сверток, плотно перемотала талию прямо поверх рубашки.

– Вот теперь ты похожа на ту, что попала в плен, – зло улыбнулась Амина. – Слабая и беспомощная.

В глазах изменяющей ожило темное пламя, невидимое обычному человеку. Никому не угадать, что видно сквозь эту пелену, и на что пойдет его обладатель, чтобы увидеть мир таким, каким желает.

– Как мне это поможет? Или ты делаешь все, чтобы у меня ничего не получилось?

Стараясь не сгибаться, Аори дотянулась до фарки и, морщась, кое-как ее натянула. Каждый вдох давался с трудом, судорожный и неглубокий, боль сдавливала грудь, а на ткани бинтов понемногу проступало бурое пятно.

– Разве для этого надо что-то делать? Раненую не тронут лишний раз, чтобы сохранила товарный вид для торгов. И стеречь не будут чересчур, так что сможешь сбежать.

– Куда сбежать?

– Куда бегут все, кто хочет стать свободным. На Священный путь.

– И как я должна это сделать? – Аори едва сдерживалась, чтобы не захныкать от беспомощности.

Во что она ввязалась?! Да она сумасшедшая, эта изменяющая с седой прядью!

– Догадаешься. Придумаешь, сообразишь, выкрутишься… Ну, или…

Амина выразительным жестом дотронулась до мочки уха.

– Тебе придется меня убить, чтобы отговорить.

– Это не так уж сложно устроить, особенно теперь, – улыбнулась Амина. – За три-четыре минуты я поиграю с тобой, как захочу. Да и потом…

– Потом я дождусь тебя на Грани, – Аори посмотрела на нее странно спокойным взглядом. – И там уже ты ничего не сможешь сделать.

Смуглая изменяющая медленно провела по губам кончиками пальцев и посмотрела на них, будто ожидала увидеть какой-то след.

– Да, ты – дождешься.

Ближе к тропе у подножий дюн проступали вытертые, как речные голыши, скалистые гребни. На боку одного из них высоко подняла голову, греясь в рассеянном свете, крохотная, с палец величиной, темная ящерка. Время от времени по ее телу пробегала волна дрожи, и чешуйки топорщились одна за другой от носа до кончика скрученного загогулиной хвоста.

Облизнувшись, Амина принялась медленно, на полусогнутых ногах подбираться к беспечной рептилии. И, когда между вытянутой рукой и хвостом оставалось не более метра, цепочка натянулась и звякнула. Ящерка моментально всосалась в трещину на скале, а Амина выпрямилась и недовольно обернулась.

– Что встала?

– Мы сюда ящериц ловить пришли?

– Ты не представляешь, насколько они вкусные! – Амина досадливо махнула на нее рукой. – Если прожарить на медленном огне прямо с косточками… Эх!

Аори мрачно посмотрела на нее исподлобья. То ли снадобье подействовало, то ли изменение, но тянущая боль в боку притихла, позволив думать о чем-то еще.

– Как моют руки в пустыне?

– Песком. В пустыне нет ничего, кроме песка. Мы пили бы его, если бы могли.

Присев на корточки, Аори набрала полные пригоршни обжигающе горячих крупинок. Корка крови и впрямь легко отстала от пальцев; жаль, что с рубашкой так не получится.

Тропа полностью соответствовала названию. Арашни неторопливо вышагивала по извилистой и едва заметной дорожке между дюн, покачивая бедрами, будто на подиуме. Аори брела следом, и ей казалось, что голова дергается на каждом шагу, как у марионетки.

Когда Амина, наконец, остановилась у крупной скалистой гряды, сменившей монотонные дюны, изменяющая со стоном согнулась и оперлась ладонями на колени, радуясь неожиданной передышке.

– Это ведь не Священный путь? – дыхание сбилось даже от короткого вопроса.

– Конечно, нет. Обычная тропа между поселками. Ты не перепутаешь, когда его увидишь.

– И что мне делать в этот благословенный момент?

– Идти к Ше-Бара и надеяться, что я не отправила тебя на смерть.

Амина двумя руками приподняла край капюшона, прислушиваясь к чему-то, и довольно кивнула.

– Не передумала? Последний шанс.

Аори мотнула головой вместо ответа.

– Ты и впрямь не понимаешь, во что ввязываешься. Удачи желать не буду, но пожелаю, чтоб тебе достались три минуты, когда они будут нужны. Теперь – молчи. И не забывай, кто ты.

Мимо них пронесся наездник на пропыленном до последней чешуйки ящере. Хвост ударил по песку рядом с Аори. Она со вскриком отпрыгнула в сторону, и тут же сунулась обратно, восхищенно глядя вслед зверюге.

– Обалдеть! Настоящий ящер!

– Молчи, кому сказала! Нас могут услышать.

Амина зло дернула за цепочку и первой шагнула в покрытые тонким пыльным налетом кусты. Ветки едва заметно качнулись, пропуская арашни, и тут же впились когтистыми пальцами в одежду Аори. Она обломала две или три, шипя сквозь зубы, и следом за спутницей оказалась на совершенно незаметной снаружи стежке.

Низкие деревья даарше казались вырезанными из угля. Они торчали прямо из щелей в скале, словно воткнутые вверх ногами лохматые щетки. Порой они практически закрывали проход, и, протискиваясь между покрытых сморщенной корой веток, Аори заметила, что они обрезаны на концах.

Сердце ухнуло в пятки, когда, случайно обернувшись, она различила позади две фигуры в черных одеждах. Арахи молча и беззвучно следовали за ними, перемещаясь с совершенно нечеловеческой плавностью. Узкие трехгранные стилеты казались приклеенными к их бедрам.

Аори едва успела посмотреть измененным зрением прежде, чем Амина снова дернула за поводок. Мороки угрожающе набычились и шагнули к изменяющей, так что она, сглотнув, поспешила догнать “хозяйку”.

Как сложно молчать, когда в голове теснятся вопросы! Куда они идут, что там будут делать, зачем нужны мороки и как Амине удалось совместить восемь энергетических вершин с пятью…

Задумавшись, Аори едва не налетела на спутницу, когда та резко остановилась.

Вставшие на ее пути арахи мороками не были. Совершенно живые люди, судя по запаху застарелого пота и гнилым оскалам ртов. Темная кожа обтягивала черепа, как пергаментная бумага, прорисовывая его линии с пугающей четкостью.