Грань реального

Лис, решивший бороться до конца. Не с миром, даже не с собой. С Ланой. Заставляющий ее жить, верить, надеяться. Уговоривший ее оставаться под наблюдением изменяющих с первых дней. Что толку? Сердце их сына остановилось даже раньше, чем он увидел свет. И Лана знала, что так будет.

Лис, уговоривший прийти самого Главу Арканиума. Долгий и тяжелый разговор о генах, наследственности и Старших родах. О ней самой и недолгом оставшемся времени. Короткий список кандидатов, которые могут помочь в случае вступления в ее род и полноценного, скрепленного Договором брака.

Лис, пришедший проститься перед отъездом.

Лис, сжимающий чужую жену в своих объятиях посреди пустого, холодного здания, помнящего их счастье. Лис, обещающий позаботиться о Ри.

Лис, требующий ответной клятвы.

Лис…

Раненую руку свело судорогой, и Лана очнулась. Нехотя – уж лучше бы остаться в плену собственной памяти, чем вернуться в болезненную реальность.

Сцепив зубы, женщина потрясла рукой, коек-как ее размяв. Вновь вцепившись в трещину в скале, Лана проделала ту же самую процедуру со всеми конечностями по очереди.

Плеск волн немного изменился, притих. Кажется, начинается очередной кратковременный отлив. Да, окажись ее убежище ниже уровня приливной волны, жить стало бы еще сложнее.

– Лана, я восхищен…

В шипящем голосе почему-то не было слышно иронии.

– Найтир… – прохрипела Лана, пытаясь что-либо разглядеть в кромешной тьме.

– Я так рад тебя видеть!

А вот теперь прорезались и сарказм, и злоба, и истинная горячая радость.

– Не могу ответить тем же.

– Ну конечно же, – промурлыкал майд, и Лана дернулась от едва ощутимого ветра движения справа. – Ты ведь меня не видишь.

Ласковое, нежное касание когтем… Найтир отпрянул прежде, чем она успела разжать пальцы и замахнуться для удара, не то, что нанести его.

Глава Баго никогда не думала, что патриарх может двигаться настолько незаметно, тише плеска волн. Похоже, она и впрямь знала о нем лишь то, что он сам хотел.

– Так вот, дорогая Лана, я искренне восхищен. Мало того, что ты ухитрилась выжить, выскочив из вертолета, так еще и столько времени не падаешь… Я успел заскучать.

– И давно ты тут?

Еще одно ласковое касание щеки.

– Конечно. Так давно… Прошла целая вечность, тебе не кажется? Наверное, летом, днем, ткань твоей одежды уже успела бы высохнуть. Но, какое невезение, сейчас не лето и не день. И ты, маленькая холодная Лана, уже почти превратилась в майду. А я не могу тебя согреть.

Пока Найтиру интересен разговор, он, по крайней мере, не пытается ее убить.

– Спасибо за заботу, я как-нибудь справлюсь.

– О, я в тебе не сомневаюсь. Хотя оставшееся до рассвета время мне кажется слишком долгим, чтобы ты смогла его прожить.

Убаюкивающие ноты в голосе патриарха, напевные, словно едва заметный утренний бег морских складок, обволакивали сознание, заставляя веки наливаться тяжестью. Как… непонятно. Он и раньше так мог?

– Если бы не было туч, ты бы посмотрела со мной на звезды, дорогая Лана? Но, поверь, они не так прекрасны, как огни в глубинах моря. Я бы показал их тебе. Хранительница достойна.

– Д-достойна чего?

Зубы Ланы выбили замысловатую дробь, вызванную холодом и напряжением, и это ее немного взбодрило. Голос Найтира, хоть и отражался от скал, казался звучащим с одной стороны. И, вроде бы, где-то там, среди промозглой мути, заметны более светлые очертания.

– Достойна любви майда…

– Может, не сегодня?

Найтир запрокинул голову, счастливо рассмеявшись и даже не удержавшись от ликующего вопля в конце. Мелкие острые зубы клацнули, обрывая звук, и патриарх вновь посерьезнел, прибавив своим интонациям многообещающей интимности.

– Ну что ты, – светлое пятно немного приблизилось. – Я так долго ждал дня, когда кровь Хранительницы откроется мне.

Лана молчала, не понимая и не задавая вопросов. Найтир тихо покачивался на хвосте, напевая ноты известной лишь ему тягучей песни.

– Хотя бы пара капель, упавшая в мое море. Но ты была так осторожна! Мне начало казаться, что ты быстрее умрешь от собственной особенности, дорогая Лана, чем, наконец, окажешься в моих объятиях.

Найтир оказался совсем рядом, и Лана не стала медлить. Рванулась вбок, разворачиваясь на одной руке, стрельнувшей болью, и одновременно второй выхватывая кинжал.

– Замечательное оружие, – заметил Найтир, глядя, как пальцы Ланы беспомощно сжимают ткань штанины над пустыми ножнами. – Тебе стоило бы лучше за ним следить.

Последние слова майд прошептал прямо ей в ухо и вновь легко ушел от беспомощного, из последних сил нанесенного удара. Лана едва не сорвалась, но все же успела вцепиться обратно в скалу. Словно дурная мокрица, сдуру скатившаяся с края грязной лужи.

– Мне пришлось очень сильно постараться, чтобы ты вернулась в Альдрию. Говорить, убеждать, обманывать. Тройн… Твой любовник все еще не в моей власти. Как же тебе повезло, дорогая Лана, что все твои близкие люди не оставили нити своих душ в моих руках. Может, мне отпустить Главу Баго? Зная, что теперь я могу дотянуться до ее сознания в любой момент?

Приевшееся обращение Найтира начинало злить.

– Появится другой Глава, – ненавидяще пообещала Лана.

– О да, Глава будет. Но я помню старого и знаю, кто станет новым. И это – не ты, дорогая Лана. Рожденная, чтобы стать такой.

Майд тихо и грустно вздохнул.

– Я раньше полагал, что особенность хранителей – не более, чем миф. Сказка. Психологическая настройка. Но когда появилась ты… Я увидел волшебство.

Казалось, даже волны замедлили свой бег, вслушиваясь в произносимые с затаенной горечью звуки чужой речи.

Важно ли Найтиру, чтобы она его поняла?

– Почему людям даны эти силы? Зачем? Чтобы в страданиях отодвигать неизбежное?

– Господство майдов, что ли?

Фыркнув, патриарх ответил с неожиданной нежностью.

– Я не безумец, дорогая Лана. И я знал, что сегодня ждет моих подданных. Тебе кажется, что это рода сдерживают изменяющих от того, чтобы перекраивать весь мир. И в это самое время они ставят вам цели, чтобы снизить агрессию и дать смысл существования. Господство? Оно мне не нужно. Я хочу лишь, чтобы мой народ перестал быть целью.

Слова майда звучали с неподдельной искренностью, но Лана отказывалась им верить.

– Поговори об этом с будущим Главой. Возможно, он будет более уступчив в принимаемых решениях.

– Он точно так же не будет знать правды, скрытой от него Арканиумом. Как правильно сказать? Правды или тайны?

– Какой именно?

– Тебя обуяло любопытство? О, если бы мы были в классической человеческой сказке, главный злодей ответил бы на все твои вопросы. А потом тебя спас твой герой, вонзил мне отобранный кинжал в единственное уязвимое место. Но мы здесь, дорогая Лана. И здесь – это вовсе не там.

– Удивительно точное наблюдение, – не удержалась женщина.

Она уже устала. Очень устала.

Сначала ушла надежда, потом – память. Теперь в клепсидре ее жизни падали последние песчинки упрямства. Что дальше, долг? Есть ли еще что-то, способное удержать на краю отчаяния?

– Не первое, не последнее, – кажется, патриарх улыбнулся.

Лана едва сдержалась, чтобы не спросить прямо, что ему нужно. Зачем торопить неизбежное? В конце концов, с каждой секундой что-то может измениться. Да и особенность что-то молчит. Опасности нет? Найтир просто пришел развлечь ее беседой?

Нет, это не пустая и вредная надежда. Всего лишь предположение.

– Ты так спокойна…

Шелест у самого уха. Чуткие пальцы, заправляющие за ухо слипшуюся от соли прядь волос.

– Тебе интересно, почему? Мне тоже было бы, если бы я не знал причину. Твоя особенность больше не сможет работать против того, кто подобрался к ее истокам. Не веришь? Я отпущу ее на мгновение.

Набат в голове, вой, боль, страх… Появились и тут же пропали, словно стертые мокрой тряпкой.

Страх остался.

– Ты веришь мне? Теперь – веришь?

Лана верила, и патриарх это почувствовал, приблизившись и принявшись беззаботно оглаживать ее мокрые, лишившиеся своего особенного аромата волосы.

– Я познакомлюсь с твоей дочерью. У тебя ведь могла родиться лишь дочь… Нет-нет, не нервничай. Это просто интерес. Механизмы передачи особенности… Как они работают? Что в себе таит твой ребенок?

– Обойдешься, – Лана через силу сдвинулась вбок, и кисти рук прострелило болью.

– Она вернется в Альдрию спустя короткие годы. Став новой Главой рода Баго или простым солдатом, ведь нет для вас иного пути!

– Пробуешь себя в роли пророка?

– Да! – выкрикнул Найтир, и Лана почувствовала, как к ее ногам прижимаются изгибы его хвоста. – Я ведь знал, что ты будешь в моих объятиях. Ради этого я готов был пожертвовать чем угодно, и взятая цена до смешного мала. Всего лишь пара десятков лет… Что стоит повторить мой эксперимент, подобрав исполнителей получше? Я совершил ошибку, оставив в живых своего замечательного сына, и должен тебя искренне поблагодарить за то, что ты ее исправила! Отважный майд, наделенный силой патриарха, заступник и защитник, отдавший свою жизнь за честь собственного народа.

– Он таким был? – удивилась Лана. Вроде бы Меатин рассказывал о совсем ином отношении со стороны отца.

– Он был подонком, лживой медузой, отобравшим у меня дочь и столкнувшим ее на дно безумия, – брезгливо ответил Найтир. – Его имя даже не стоило бы помнить! Но зачем моему народу это знать? Сегодня они пришли мстить за Меатина, за его друзей, за мою дочь и ее нерожденных детей, столь вероломно убитых людьми. Вы погубили тех, кто должен был возглавить майдов вместо старых, уставших и отставших от жизни патриархов… Вести их к новому будущему, достойному месту. Люди сами прервали намечавшийся путь.

– Зачем ты… Зачем? – Лана уже даже не могла выговорить длинную фразу.

– Сначала я узнал человеческий язык, – прошептал Найтир, прижимаясь к Лане и опуская холодный подбородок на ее плечо. Его пальцы ласково накрыли кисти женщины, один за другим отсоединяя ободранные пальцы от скалы. – Потом я начал изучать человеческие мысли. И научился изменять правду так, как это делаете вы. Твои солдаты слышат то, что им говорят, они верят тебе. Но что они шли сегодня защищать? Город или твои интересы? Ты создала для них идею. А они воплощают ее в новую реальность, и только ты знаешь, какой была старая…

Теперь лишь тело майда, не выпускающего ее рук из своих собственных, удерживало Лану от падения.

Тонкий язык скользнул по израненным, потерявшим чувствительность фалангам, и вновь скрылся между тонких губ.

– Конечно, это совсем иной вкус, нежели растворенные в море капли крови.

Жесткая чешуя расцарапала шею, когда Найтир потерся о нее лицом. Губы патриарха тут же коснулись этих жалких царапин.

– Но пока это лишь игра, Лана. Прелюдия, да? Я сгораю от желания… Желания поскорее начать брать твою жизнь.

Если бы ее лицо не свело от холода, может, Глава Баго и смогла бы что-то ответить. Может быть.

Ее накрыло безнадежностью и тоской, в тысячу раз хуже, чем толщей воды, в которую она упала с вертолета. Даже паника была лучше, заставив бороться за свою жизнь. Пусть истерично, без малейшего проблеска здравого смысла, но она в самой глубине содержала уверенность в будущей жизни.

Боль прикосновений майда к телу была ничтожной по сравнению с той, что он причинял ее душе. Когда его зубы, наконец, вонзятся в ее плоть по-настоящему, а кровь из отворенных сосудов покинет свою владелицу… Сколько это будет длиться?

Она должна была погибнуть в бою. Но оставившая ее особенность, ее нечеловеческое везение и интуиция, предоставила патриарху возможность лично осуществить свою месть. Поставить красивую точку в финале собственноручно созданной истории.

Найтир отклонился назад, балансируя на извивающемся хвосте, и удерживая Лану на себе в кольце скрещенных рук.

– Этот мир будет снова скучен, пока твоя выросшая дочь не вернется, чтобы отомстить. Какую легенду она будет знать? Обещаю, моя дорогая, дорогая моя Лана, я расскажу ей правду.

Подрагивающие губы майда прикоснулись к шее женщины, и она почувствовала опаляющую, режущую боль. Кажется, Найтир старался действовать максимально аккуратно, но даже один укус обжигал огнем, невозможным в этом ледяном мире.

Раньше Лана сомневалась в том, что такое душа. А сейчас чувствовала, как утекает из нее что-то неощутимое, предназначенное либо прятаться в глубинах тела, либо скитаться на Грани. Скрепы разрывались по желанию майда, и его власть была подобна возможностям изменяющих.

Чуждая этой сфере, извращающая само понятие реального. Но существующая.

Боль чуть утихла, когда Найтир оторвался от своего занятия.

– Ты и в самом деле особенная, – признался он с таким неподдельным страданием, словно сам был на месте Ланы. – Миру столь больно тебя терять! Но я должен.

Струйка крови скользнула вниз, теряясь под футболкой, и серебристые глаза проводили ее взглядом, полным сожаления.

– Это последняя остановка. Ты достойна моей любви.

Кто же посмел назвать это любовью? Какое существо? Это лишь дрожание души, исторгаемой из реальности и остановленной на полпути. Это лишь просьба отпустить либо закончить начатое. Стремление к тому единственному, кто тобой завладел.

Синие губы Ланы едва заметно улыбнулись.

Это не любовь, Найтир, и ты все-таки проиграл. Можешь забрать мою кровь и мою жизнь, но ты – лишь Порог, который я переступлю и пойду дальше. Инструмент, который просто появился в моей жизни раньше предназначенного.

Кто я такая, чтобы перечить дорогам судьбы? Жрецы столько раз говорили об этом, а я не могла их понять. Мыслила простыми категориями, но сегодня твоя власть надо мной позволяет воспринимать происходящее чуть глубже. Я – лишь инструмент, возможно, тот, что должен был подарить миру Ри. Тот, что приведет и тебя к гибели, патриарх, просто мне уже не узнать, кто идет по созданному нашими жизнями пути.

Лана продолжала улыбаться, хотя зубы патриарха вернулись на свое место. И улыбка осталась на ее лице даже тогда, когда сдавило грудь до невозможности вдохнуть, и сознание закрутило в последнем водовороте, вышвыривая прочь из замершего в объятиях Найтира тела.

Патриарх совершенно искренне полагал, что Лана является единственным достойным его внимания человеком.

Измененных Найтир презирал. Рожденные обыкновенными, они получали в руки волшебный дар по нелепой случайности, а вовсе не потому, что его заслуживали. И, подобно любому незаслуженному подарку, изменение переворачивало их души. Наружу выходило все самое темное, обычно тщательно скрываемое традициями и воспитанием.

Он мог бы рассмеяться в лицо магам, полагавшим, что заточенный внутри водного пространства патриарх не способен ничего о них узнать. О да, ему приходилось тщательно скрывать свои источники и свои способности, и почти никогда не пользоваться всеми возможностями, в отличие от изменяющих.

И в отличие от Ланы. Стать Главой Баго… Это не дар, это проклятие. Они никогда не умирали от старости в своей постели. И невозможно было бы представить подобный конец пути для прекрасной медноволосой женщины, полной жизненной силы и нечеловеческой целеустремленности.

Найтир верил любому ее обещанию. Перед хранительницей склонятся даже изменяющие. Но, кажется, она и сама не понимает, что ее особенность предназначена хранить мир, а не одну единственную расу.

Лана видела в нем лишь врага. Возможно, потому, что он им и был? Не скованный никакими особенностями, Найтир искренне желал достигнуть своей цели. И пусть необходимые для этого шаги порой переплетались, словно у впервые оказавшегося на суше малыша, накладывались друг на друга и стирались, майд продолжал идти вперед.

Он впитал в себя силу сына, дочери и трех настоящих, пусть и нерожденных, патриархов. Смешные людишки, они так боялись, что он бросится на их уплывающие скорлупки, пытаясь отобрать то, что ему уже не нужно! Случайность, очередная случайность, но такая удачная!

Да, Найтир не мог дотянуться до своих потомков так, как до людей или других майдов. Но он в этом и не нуждался – сила патриархов никуда не уходила, смешиваясь с его собственной. Люди подобный процесс назвали бы имплантацией.

Никто, кроме Найтира, не знал, куда пропал один из его братьев-патриархов. И почему именно он, владыка Альдрии, стал самым могущественным в их выводке.

Ими всеми правил страх. Презренное, мерзкое чувство, позаимствованное у людей в своей сокрушающей разум мощи. Недостойное даже обычных майдов, не то что их вожаков. Найтир возненавидел собственную дочь в тот момент, когда она посмела испугаться. Кровь, половинчатая кровь оказала свое пагубное влияние. И никто не поручится, что все усилия не пойдут прахом в новых детях.

Он абсолютно одинок в этом мире.

И это прекрасно.

Скука, съедавшая патриарха последние десятилетия, развеялась с появлением Ланы. И Найтир с радостным оживлением осознал, что хочет взять ее жизнь.

Сегодня путь завершался, и майд не спешил. Ночь впервые казалась ему слишком короткой, а собственная роль – слишком сжатой обязанностями и обстоятельствами. Та, что была с ним сейчас, заслуживала долгих дней вместе.

Он никогда не ощущал ничего подобного. Что случается, когда Баго становится Главой? Она получает вторую жизнь, питаемую Гранью. По крайней мере, именно так Найтир ощущал особенность Ланы. Там, где не хватает собственной, тратится именно та, заемная.

Ему доводилось пить две, даже три жизни сразу, но они были абсолютно реальны. А сейчас он менялся сам, ощущая, каким могло бы быть его могущество, останься Лана в живых.

Слишком поздно. Уничтожавшее майдов существо было слишком старым и могущественным. Как, как он мог пропустить его появление? Непростительная ошибка, ценой которой стало куда больше жизней, чем он мог позволить забрать! Патриарх отвлекся, отслеживая падающий вертолет, и не заметил открытия пути, не скомандовал отступление растерявшимся и потому ринувшимся в атаку детям… И не оставалось ничего иного, кроме как бежать, скрываться, прогонять прочь весь свой народ ради того, чтобы лично завершить начатое. Измененному известна истинная версия договора до мельчайших подробностей, и главное, что теперь может сделать патриарх, – уничтожить хранительницу.

Никто не пришел к ней на помощь, не зря Найтир ждал столько, сколько позволили ненависть и долг. Ее сочли погибшей и подарили морю. И ему.

Сладкое чувство свершающейся победы разливалось внутри него вместе с теплой силой. Эта женщина заставила его пройти по грани, по острому краю, и оступилась сама, не найдя привычной опоры.

Дорогая Лана… Она и впрямь была ему дороже любого иного человека. Посмей изменяющие угрожать Главе Баго, Найтир разорвал бы их своими руками. Ее жизнь и сила предназначена ему одному! Неповторимая, единственная… Которой скоро больше не будет. Мир изменится, станет иным, чуть более правильным, совершенным и опустевшим. И в этот раз – никакого волшебства.

Закрыв глаза, патриарх покрепче прижал к себе Лану, чувствуя, как замедляются толчки под его губами. Покачиваясь на хвосте, он тихо убаюкивал женщину, которую сам сделал слабой. Без труда удерживая ее одной рукой, второй Найтир безостановочно, со всей возможной нежностью водил по ее телу, рассекая когтями тонкую ткань одежды и оставляя извилистые порезы на коже.

Пусть твоя дорога на Грань будет прямой. Но она не будет быстрой, прости… Я слишком долго ждал. Ты забудешь там все свои страхи, растворяясь в небытии, и лишь отданная тобой сила будет жить во мне. Алая нить жизни, которая с каждым днем будет становиться все более тусклой, и однажды наступит тот миг, когда она рассыплется прозрачными сухими крошками, и мы простимся навсегда.

Как жаль… Даже сейчас я уже чувствую эту потерю. Наверное, потому, что и впрямь теряю твою радость и боль, веру и отвагу, голос, сияние волос, презрительный прищур глаз… Но ты ведь останешься со мной дольше других?

Сделай свой последний вдох. Вздохни так тихо, чтобы не услышал даже старый патриарх. Я буду считать секунды, а ты… Знаешь, все же, не сдавайся. Дыши. Мы столько времени простояли враг против врага, что ты просто не имеешь права уйти быстро.

Ты ведь слышишь мои слова? Я…

Удар обрушился на Найтира сверху, заставив от неожиданности разжать руки и отпустить как тело, так и гаснущее сознание Ланы из холодного плена.

Кто? Он не мог упустить появление любого живого!

Зашипев, майд развернулся и полными непонимания глазами уставился на противника, осознавая, что никогда не был настолько прав.

Мертвец, успевший подхватить выпавшее из рук патриарха тело и кое-как устроить его на омываемом волнами уступе, хмуро улыбнулся в ответ.

– Не здравствуй, отец.

Неведомые силы впервые в жизни отобрали у Найтира дар речи.

Серебристый майд, отступив от Ланы, подобно патриарху оперся на подводные камни. Отец смотрел на него и не узнавал.

Лицо – утомленное, даже истощенное, с резко ввалившимися щеками и ставшими еще более огромными и грустными глазами. Чешуя – жесткая, обветрившаяся, словно от долгого пребывания вне привычных морских волн. Некогда гладкие чешуйки рассекали трещины, многие и вовсе отсутствовали. На скулах залегли глубокие тени, обрамленные едва заметными складками.

Все тело майда дышало утратой былой красоты и силы, еще находящихся где-то рядом, но уже в шаге от безвозвратного прощания.

– Оставь ее в покое. Изменяющие знают, что она жива.

– Ты… Кто ты?

– Точно не призрак, – серьезно ответил Мэй.

– Я видел, как ты сдох! Ты пропал из картины мира!

– Изменяющим многое доступно, – пожал плечами серебристый майд, полоща в волнах сформировавшийся хвост. – Они захотели получить для себя жизнь, выброшенную патриархом.

– Но… – растерянно прошептал Найтир, уже – и безуспешно – попытавшийся подчинить сына. – Ты не должен был выжить! Они не могли тебя освободить! Где тот зверь, которым ты стал, почему он не убивал и не был убит?

– На моих губах достаточно человеческой крови. Уходи, отец. Ты-то нужен своему народу.

Меатин оглянулся, словно ненароком, но маленький, чуть слышно жужжащий аппарат и не думал его догонять. Когда майд почувствовал, что еще теплящаяся жизнь Ланы безвозвратно утекает, он не выдержал, бросился вперед изо всех сил, и, кажется, его механический компаньон безнадежно отстал…

Глаза патриарха презрительно сощурились.

– Значит, у людей теперь есть новая породистая собачонка? И она, радостная от возможности выслужиться, радостно вынюхала след нужной добычи?

– Я… – Мэй опустил голову. – Уходи. Я не скажу им, что это был ты.

– Глава Баго все вспомнит.

– Галлюцинации.

– Добей ее, – с неожиданным напором предложил патриарх. – И вернись к нашему народу.

Серебристый майд покачал головой.

– Послушай, сын… – в голосе Найтира прорезались неподдельная боль и усталость. – Я знаю, что совершил ошибку. Я знал уже тогда, когда ты вышел ко мне на площади, не оставив своих друзей. Когда не стал скрываться, не побоялся разделить их участь. И теперь я потерял все, что имел. Наверное, это было необходимо, чтобы я смог, наконец, опомниться. Я думал, что ничего уже не смогу вернуть. А ты пришел. Сам. Ты не привел за собой изменяющих, ты пытаешься меня защитить. Скажи, ты должен вернуться? Они контролируют тебя? Не бойся, мы сможем и с этим справиться.

– Нет, – растерянно мотнул головой Мэй.

– Ну так сделай это. Лане все равно не жить, минутой раньше, минутой позже… А я хочу быть уверен, что ты меня не предашь. Что ты настоящий майд, который верен своему патриарху.

– Я не буду этого делать.

– Понимаю, – кивнул Найтир. – Они все же следят за тобой. Ты вынужден так отвечать, сын.

– Нет!

– Нет?

– Нет! Это мое решение!

Мэй склонился над Ланой, пытаясь уловить дыхание.

– Значит, мой сын свободен. И за ним никто не следит. И все равно он не хочет вернуться к своему народу.

– Я не хочу возвращаться к тебе.

– Да… А ты понимаешь, что значит то, что я сказал?

– Что?

– Что никто ее и тебя не спасет, предатель!

Взвыв от ненависти, Найтир прыгнул на собственного сына, целясь когтями в дыхательные щели. Любые последствия стали глубоко безразличны. Который раз этот выродок отбирает у него самое дорогое. Не потому, что его достоин, а из собственной глупости и неумения жить!

Все, что Мэй успел, – это подставить собственное тело так, чтобы удар патриарха пришелся вскользь и не задел Лану. Не обращая внимания на располосованную грудь, он тут же вцепился в сильное, гибкое тело отца собственными когтями, утаскивая того на глубину. Его собственные силы быстро таяли, подточенные днями, проведенными в каменном мешке, а впитавшему чужие жизни патриарху нужно было лишь несколько секунд, чтобы сбросить растерянность.

Увести его как можно дальше от Ланы, отвлечь, заставить забыть… Если патриарх потянется к ее силе и жизни, истощенная женщина умрет в то же мгновение.