скачать книгу бесплатно
–Нет, Джулс! – решительно отказалась я, боясь, что в пылу откровенности меня занесет, и я начну рассказывать об Эйнаре, – пусть прошлое останется в прошлом, не нужно его ворошить. Я в порядке, у меня новая жизнь, и я не хочу, чтобы ее омрачали страшные воспоминания.
–Как знаешь, – уткнулся мне в волосы Джулс, – ты очень сильная, я тобой восхищаюсь. Но если тебе захочется ненадолго побыть слабой, не стыдись своих слез.
ГЛАВА XV
Через онлайн-сервис Джулс тем же вечером купил железнодорожные билеты в оба конца, а с утра позвонил своим и моим родителям и предупредил их о скором приезде. Инессу с Олежкой мы по обоюдной договоренности в курс дела вводить не стали, так как Юлиан специально планировал застать бывшую жену и сына врасплох, чтобы сразу поставить их перед фактом, не дав предварительно обсудить между собой решение о переводе Олежки в учебное заведение на порядок выше классом, чем средняя школа в Химпроме. За всё время нашего десятилетнего брака мы с Джулсом расставились настолько редко и ненадолго, что я заранее предчувствовала ожидающее меня одиночество, но присоединиться к мужу, однако, желания не выражала, да и он изначально понимал, до какой степени тяжело мне возвращаться в родной город. Я ни разу не бывала дома с момента поступления в университет: не навещала родителей на каникулах, не пыталась вырваться из столицы на праздники, а трудовой отпуск проводила где угодно, но только не на малой родине. Отец с мамой обижались, расстраивались, недоумевали, но я была непреклонна в своем стремлении навсегда порвать с прошлым, и, как правило, вежливо, а иногда и не очень отказывалась от настойчивого приглашения. Периодически я ловила себя на совершенно святотатственной мысли и невольно передергивалась от отвращения к своему непростительному малодушию, но ничего не могла с собой поделать. Я безумно боялась, что с кем-нибудь из близких родственников случится что-то нехорошее вроде серьезных проблем со здоровьем, а принимая во внимание преклонный возраст бабушки с дедом, и еще чего похуже, но мои опасения имели под собой иррациональную основу и преимущественно обуславливались обязательной необходимостью личного присутствия. Я постоянно скучала и по родителям, и по отчему дому, и по знакомым с младенчества местам, но всё во мне яростно сопротивлялось, когда я хотя бы на мгновение представляла, как сажусь в поезд и под размеренный стук колес неумолимо приближаюсь к сосредоточию своих глубинных страхов.
Мама упорно не понимала, почему я абсолютно не интересуюсь городскими новостями и лишь из чистого уважения нахожу в себе силы выслушать последние сплетни. С тем же оскорбительным безразличием я пропускала мимо ушей информацию о новых объектах строительства и заметных улучшениях в сфере благоустройства улиц, будто и не было предыдущих семнадцати лет, в течение которых я по идее должна была прикипеть к маленькому провинциальному городку, расположенному в северной части страны, и сквозь всю оставшуюся жизнь пронести в сердце привязанность к родным пенатам. Те же Симка и Игорь Маркелов регулярно гостили у родителей, они использовали любую выпадающую возможность и неизменно выкраивали хотя бы недельку на краткий визит домой, движимые светлой ностальгией и неистребимой любовью к городу детства, а я же своим поведением вынуждала отца с мамой тратить более суток на дорогу в столицу. Сейчас, когда денежный вопрос у меня уже не стоял так остро, как прежде, я полностью финансировала эти поездки, но всякий раз меня жестоко мучили угрызения совести, достаточно маме было лишь спросить, почему я игнорирую просьбы деда с бабушкой, физически не способных выдержать тряску в душном вагоне, но годами мечтающих увидеть любимую внучку. Каждый год я определенно настраивалась на поездку, но десять раз подряд вновь откладывала ее на потом – я надеялась, что мои предубеждения поблекнут и развеются, но меня неизбежно колотило в приступе нервной дрожи за несколько месяцев до предполагаемой даты, символизирующей для меня практически спуск в преисподнюю.
В итоге за нас двоих отдувался Джулс, посещающий родной город в основном ради встреч с Олежкой, а заодно не забывающий заскочить и к моим родителям. В первое время Юлиан ничуть не отставал от мамы и в подробностях рассказывал мне обо всех изменениях, происходящих в масштабах отдельно взятого населенного пункта, но после того, как я однажды недвусмысленно пресекла эти разговоры, с присущей ему чуткостью быстро сообразил, что молчание есть золото, и теперь ограничивался исключительно семейными новостями. И всё же порой у меня не получалось подавить в себе какое-то нездоровое, даже патологическое любопытство, заставляющее меня строить умозрительные гипотезы относительно происходящего сейчас в «Живых и мертвых». Если Светлана Грищенко успешно разрешилась от бремени в тот роковой год, ее ребенок уже должен был ходить в третий класс… Если отчим Эйнара еще не умер от беспробудного пьянства, он и поныне гоняет с похмелья жену… Если Вадик Калаш без происшествий отслужил в армии, он, по всей вероятности, нашел неквалифицированную работу и, продолжая многолетние традиции обитателей Пятой линии, потихоньку проворачивает криминальные делишки вместе со своим закадычным другом Серегой Филином, а по выходным вся «честная компания» собирается в «Гамбринусе» … Вот только что обсуждают давние приятели за привычной кружкой дешевого пива? Делятся своими рутинными заботами и прикидывают, как половчее «развести на бабки» очередного простофилю, или же периодически вспоминают Эйнара Мартиса по прозвищу «Эльф», волей злой судьбы невольно оказавшегося в эпицентре необъявленной войны двух могущественных авторитетов, и безраздельно преданную ему Стешу, не испугавшуюся сбежать в неизвестность вместе с любимым. Поддерживает ли Стеша контакт с родителями и братом, или отныне она считает своей семьей одного лишь Эйнара? А сам Эйнар? Знает ли Светлана, где ищет счастья ее сын, или Эйнар предпочел исчезнуть без следа, чтобы защитить мать и ее малыша от мести Цирюльника?
Я знала, что мне нельзя даже думать об Эйнаре, я запрещала себя вспоминать его зеленые глаза и лучистую улыбку, но во сне все блоки автоматически снимались, и я отчетливо видела его прекрасный образ – бесплотный и эфемерный, но еще более прекрасный, чем в реальности. После таких сновидений я просыпалась тяжело и мучительно, словно выныривая из вязкой трясины, и затем целый день не могла ни на чем нормально сосредоточиться. К счастью, я не страдала разговорами во сне и в полузабытьи не звала Эйнара по имени, а, может быть, Джулс тактично об этом умалчивал, дабы лишний раз меня не травмировать, но наутро я всегда испытывала перед мужем болезненное чувство вины, тесно льнула к нему, подолгу не выпускала из объятий и мысленно просила прощения. Постепенно Юлиан привык, что временами со мной творится что-то не то и больше не задавал вопросов, принимая меня со всеми моими «тараканами», и существенного влияния на нашу жизнь призраки родом из прошлого в целом не оказывали, но любой намек на поездку в родной город по-прежнему вызывал у меня неконтролируемый ужас.
Джулс давно перестал даже предлагать мне поехать к родителям вместе, он отлично понимал, что рано или поздно я приду к этому самостоятельно, а намеренно форсировать события значило лишь без нужды подвергать меня лишнему стрессу. Парень всегда очень бережно относился к моему психологическому состоянию, и, хотя ему была известна только малая часть правды, леденящей душу истории похищения юной школьницы было вполне достаточно, чтобы осознать, сколько всего мне пришлось тогда пережить. Аналогичное утверждение касалось и родителей, вряд ли забывших мои истерические конвульсии и последовавшую за ними апатию, едва не превратившую меня в растение. И пусть я десять лет не бывала в родном городке, зато я ни разу не демонстрировала признаков душевного разлада, а в семье и на работе у меня всё складывалось наилучшим образом. Отец с мамой, а затем и бабушка с дедом предпочли сделать вид, что никакого Эйнара Мартиса не существовало и в помине, а я поддержала эту добровольную иллюзию, по-своему выгодную всем нам. Поначалу установившийся статус-кво выглядел недолговечным и хрупким, но годы шли, а имя Эйнара так и не прозвучало всуе, словно я действительно перевернула страницу и вычеркнула из жизни тот драматичный период, и родители понемногу успокоились. Безусловно, Джулс был меньшим из двух зол, и моим близким оказалось проще смириться с тем, что сразу после окончания школы я выскочила замуж за разведенного парня порядком старше себя, чем и дальше терзаться сомнениями, по-прежнему ли я втайне страдаю по Эйнару, или моя подростковая дурь все-таки выветрилась из головы.
Нет, я не страдала, я отпустила прошлое, посвятила себя настоящему и устремила взор в будущее, я свыклась с этими внезапными всплесками эмоций и воспринимала их как нечто само собой разумеющееся, не позволяя сказываться на моей нынешней жизни. Наверное, я любила своего мужа совсем иначе, чем любила Эйнара, но тем не менее, несомненно, любила и бесконечно дорожила его искренней взаимностью. Несмотря на то, что на заре туманной юности я неистово защищала наши отношения в большей мере из духа противоречия, а первая брачная ночь отпечаталась у меня в памяти лишь безумным калейдоскопом разрозненных картин, больше похожих на бредовые порождения воспаленного рассудка, Юлиан заполнил звенящую пустоту в моем сердце и подарил мне свет надежды. Мне нечего было дать ему взамен, и я чувствовала себя в неоплатном долгу перед парнем, поэтому никогда даже не имела в мыслях встать между ним и Олежкой или вмешаться в вялотекущий конфликт с Инессой. Я сумела убедить скептически настроенных родителей одолжить Юлиану деньги на развитие бизнеса, хотя никто из них не верил в предпринимательские способности моего супруга, и в сложные времена встала с ним плечо к плечу, но меня по-прежнему мучило смутное ощущение вины. За эти проклятые сны, за несбывшиеся мечты, за ложь во спасение и за что-то еще, чему я упорно не находила подходящего названия.
Проводить Джулса на вокзал у меня не вышло из-за работы – поезд отправлялся в восемь утра, а не позднее девяти мне нужно было переступить порог офиса. Опоздания в нашей фирме не приветствовались и наказывались по всей строгости трудового законодательства, да и объем разом свалившейся рабочей нагрузки требовал максимальной отдачи. На данный момент я была занята подготовкой контракта на зарубежную поставку запчастей для сельскохозяйственной техники, а близость весенней посевной кампании вынуждала нашего заказчика торопиться с заключением договора, но при этом он желал подстраховаться от большинства подводных камней, возникающих как в процессе таможенного оформления импортных комплектующих, так и в ходе урегулирования спорных вопросов относительно оплаты полученного товара, гарантийных обязательств производителя и размера неустойки за срыв обозначенных в контракте сроков. На кону стояли огромные суммы, и один неверный шаг мог обернуться колоссальными убытками, поэтому работа над каждым пунктом контракта требовала непрерывной концентрации внимания. В этом была свою прелесть: за катастрофическим неимением свободного времени никто из коллег не бил баклуши, не распивал чаи в кабинете, не играл в компьютерные игрушки и не рассматривал видеоролики с котиками в социальных сетях. Дисциплина у нас была на самом высшем уровне, и, хотя многие не выдерживали жесткого распорядка, лично я методы руководства всецело одобряла. Иногда мне приходилось брать работу на дом, но такие случаи являлись скорее исключением из правил – по приходу в офис я с головой погружалась в свою задачу и обычно успевала уложиться в рамки стандартного рабочего дня. Шеф выжимал из сотрудников все соки, но при этом достойно вознаграждал за ударный труд, и я четко видела прямую зависимость между качеством выполнения работы и премией к окладу. Джулс с его творческим складом характера вряд ли задержался бы этом царстве регламентов и процедур, но я отлично вписалась в концепцию управления. Я скрупулезно разбиралась в тонкостях иностранных правовых систем, постоянно расширяла кругозор, совершенствовала английский и заслуженно пользовалась уважением за свои исполнительность и трудолюбие. Я не отличалась креативными решениями и не выдвигала прорывных идей, но свою работу делала без нареканий, предоставляя право стратегических инициатив вышестоящему начальству. Юлиан откровенно не понимал, как у меня хватает терпения по восемь часов на дню копаться в бумагах, и неоднократно предлагал присоединиться к семейному бизнесу, но я великолепно сознавала, что перспектива стать бизнес-леди меня ничуть не привлекает, и обеими руками держалась за свою нынешнюю позицию. Родители же были счастливы: они взахлеб рассказывали друзьям и соседям, как Рина воплотила их давнюю мечту и получила престижную должность в столичной фирме, а я старалась их не разочаровывать. Отцу с мамой было жизненно необходимо мной гордиться, и я от всего сердца радовалась, что у них есть для этого весомый повод.
ГЛАВА XVI
Взаимоотношения с коллегами у меня изначально сложились сугубо деловые, хотя многие сотрудники общались между собой и за пределами офиса, а некоторые и вовсе напропалую крутили служебные романы в аккурат на рабочем месте. Я же прямо с первых дней в компании поставила всех в известность о своем замужестве и принципиально не допускала никаких поползновений со стороны лиц противоположного пола, а со временем попытки «узнать меня поближе» и вовсе прекратились за неимением ощутимого стимула. Я всегда исключительно тепло отзывалась о своем супруге и всем своим поведением давала понять, что мне претит сама мысль об адюльтере, и постепенно коллеги-мужчины перестали воспринимать меня даже в качестве объекта легкого флирта, а женщины больше не видели во мне соперницу. За четыре года ко мне прочно приклеилась репутация несколько странноватой особы, но учитывая, что в конфликтных ситуациях я неизменно занимала строго нейтральную позицию, в политических дискуссиях участия не принимала и честно посещала корпоративные мероприятия, в целом коллектив принял меня достаточно хорошо, и значительного дискомфорта ежедневное восьмичасовое нахождение в офисе мне не причиняло. За работу я бралась с неподдельным энтузиазмом, сложных заданий не боялась, возложенное на меня доверие полностью оправдывала и, думаю, шеф ни разу не пожалел, что предложил юной стажерке постоянную работу.
Честно говоря, он был уверен, что я рассматриваю свою должность лишь как трамплин для выхода в декрет, и его изрядно удивляло несоответствие ожиданий и реальности. Только за прошлый год в отпуск по уходу за ребенком ушли двое сотрудниц, причем, сделали они это в разгар аврала, и едва не потерявший выгодного клиента шеф всё чаще скатывался в откровенную мизогинию. Вопреки конституционному запрету на дискриминацию по гендерному признаку, с недавних пор из двух претендентов на вакансию предпочтение в девяноста девяти процентах случаев отдавалось мужчине, и мне еще крупно повезло оказаться в штате до появления подобных тенденций. Конечно же, шеф прекрасно видел, как я дорожу своей работой, но в его душе тлел уголек подозрения, и хотя открытым текстом он мне ничего не говорил, я догадывалась, что если и меня внезапно угораздит забеременеть, чаша его терпения окончательно переполнится, и без преувеличения лучший юрист столицы сознательно пойдет на нарушение основного закона только бы избежать дальнейшего распространения эпидемии декретов.
Точно не скажу почему, но шеф безусловно выделял меня из двадцати человек штатных сотрудников находящихся у него в подчинении отделов. Ему были жизненно необходимы такие вот «рабочие лошадки», готовые впахивать по полной программе и фактически тянуть на себе ключевые проекты, пусть и нуждаясь при этом в четких инструкциях, а я охотно примеряла на себя данную роль. Тогда как Джулс запросто мог нацарапать на обрывке салфетки тезисы родившегося в его светлой голове бизнес-плана, я была напрочь лишена честолюбия, и последовательное развитие в рамках выбранной специальности устраивало меня по всем параметрам. В школьном возрасте, когда мы с Симкой еще только мечтали о взрослой жизни, я не могла и вообразить, что однажды стану настоящей канцелярской крысой да еще и буду получать удовольствие от своей работы. Я была уверена, что моя родная стихия – это бесконечные командировки, встречи с новыми людьми, динамичная и насыщенная впечатлениями обстановка, но в итоге и близко не собиралась чахнуть без постоянных разъездов и сумасшедшего графика. Каждый контракт и так представлял для меня своеобразный тест на проверку моих знаний и навыков, я принимала вызов и доказывала свою профпригодность, а большего мне и не требовалось. Несомненно, иногда моя работа требовала творческого подхода, и я часами штудировала нормативно-правовые акты в поисках потенциальной лазейки: мне нравилось чувствовать себя отважным исследователем бескрайних глубин, но всё же это было нечто иное, чем инстинктивное стремление Джулса идти по непротоптанным дорожкам и прокладывать колею там, где еще не ступала нога конкурентов. У Юлиана присутствовал врожденный дар первооткрывателя, его не пугала неизвестность, а скорее наоборот – возбуждала и мотивировала, в то время как я любила свои кодексы и прецеденты, содержащие в себе конкретные ответы практически на все возникающие у меня вопросы.
Мое движение по ступенькам карьерной лестницы нельзя было назвать ни медленным, ни быстрым, но для провинциальной девочки я добилась немыслимого успеха. После всех мытарств над нами с Джулсом все-таки воссияла счастливая звезда, и я надеялась, что чересчур длинная черная полоса осталась в прошлом. Я ценила стабильность гораздо больше, чем призрачные возможности, маячащие где-то на далеком горизонте, и никогда не старалась громко заявить о своих заслугах, но мои дела говорили сами за себя, и при распределении фонда премирования шеф меня не обижал. Совокупный доход позволял нам с Юлианом достаточно безболезненно выплачивать ипотечный кредит и не отказывать себе в добротной одежде и современной бытовой технике, а путешествие в Европу уже не казалось хрустальной мечтой. Я понимала, что Джулс будет помогать Олежке и после достижения тем совершеннолетия, а может быть, когда-нибудь передаст сыну набирающий обороты бизнес, но текущее положение вещей заставляло серьезно усомниться в том, что из этого сорванца вырастет достойный преемник. Сейчас будущее Олежки зависело от твердости и настойчивости Юлиана, и я от всей души желала своему мужу удачи в непростом предприятии.
Я обещала Джулсу непрерывно держать руку на пульсе и ни на один день не оставлять бизнес без присмотра, причем, не ограничиваясь только лишь телефонными звонками, поэтому сразу после работы мне еще предстояло съездить в два места и лично проинспектировать, как функционируют обучающие центры. Юлиан нисколько не возражал против использования мною машины, но я категорически не желала провести весь вечер, стоя в пробках, и мой выбор больше склонялся к подземке, пусть и не отличавшейся повышенным уровнем комфорта, зато полностью застрахованной от бурного столичного трафика. По настоянию Джулса я получила водительское удостоверение в год покупки автомобиля, но за руль садилась крайне редко. По долгу службы мне нужно было целый день находиться в офисе, переговорами с клиентами занимались совсем другие сотрудники, и я не видела смысла тратить весьма немалые деньги на бензин, а тем более влезать в очередную кабалу и раскошеливаться на вторую машину, как это сделали, к примеру, наши друзья Карцевы. Но там в семье главенствовала Алина, и если она решила, что ей позарез нужно собственное транспортное средство, Дане не оставалось ничего, кроме как смириться с неизбежным и безропотно повесить на себя кредитное ярмо, хотя объективной необходимости в расширении семейного автопарка я так и не увидела. Но, похоже, Алина банально тешила самолюбие, каждое утро приезжая в салон на красненьком седане и грациозно выпархивая из салона в такой же кредитной шубке. Я бы еще понимала, если бы Аля являлась значимой фигурой в индустрии красоты, и машина требовалась ей для поддержания соответствующего имиджа, но для простого администратора вся эта показуха выглядела откровенным гротеском, а по карману била существенно, что с учетом наличия у Карцевых маленького ребенка и наконец-то одобренной банком ипотеки у меня в голове и вовсе не укладывалось.
–Это страшно унизительно – ездить на метро, – сказала мне как-то Алина, когда я сообщила ей, что нам с Джулсом хватает одной машины на двоих, и меня ничуть не напрягает дважды в день спуститься в подземку, благо, от нашего дома до станции буквально рукой подать, – я не намерена и дальше подвергать себя такому издевательству – то ногу отдавят, то колготки порвут, то зажмут так, что не выдохнешь. Неужели тебе не кажется несправедливым, что у Джулса есть машина, а у тебя нет?
–Джулсу надо за день побывать в десятках разных мест, разбросанных по всей столице, а я с девяти до шести не отхожу от компьютера, – воззвала к элементарной логике я, – посуди сама, зачем мне лишние проблемы – где заправиться, где припарковаться, когда я могу спуститься в метро и спокойно доехать домой? А вот Джулсу без машины пришлось бы несладко, но в его случае все расходы на топливо и ремонт с лихвой окупаются.
–Рина-Рина, ну, ты прямо, как маленькая! – снисходительно пожурила меня Алина, но я уже давно привыкла к ее покровительственным интонациям. Так уж вышло, что я действительно впервые познакомилась с друзьями Юлиана, будучи почти ребенком, и Карцевы до сих пор относились ко мне с эдакой опекунской позиции. И в нынешние двадцать шесть меня по старому обыкновению всё еще толком не считали за взрослую, продолжая самозабвенно учить уму-разуму и щедро одаривать советами сомнительной степени ценности. Если поначалу я обижалась и всячески доказывала свою зрелость, то со временем стала находить такое отношение забавным. Подтрунивали друзья надо мной исключительно беззлобно, да и вообще желали мне только добра, и тот же Данил, по-моему, в глубине души прекрасно сознавал, что по сути я гораздо взрослее его инфантильной супруги, не упускающей случая разгневано топнуть обутой в новые «лабутены» ножкой, когда что-нибудь вдруг шло не по ее сценарию.
Не лишним было отдельно упомянуть, что Аля с завидным постоянством выражала стремление преподать мне мастер-класс и принять у меня экзамен по пройденному материалу, дабы впредь я исправно получала от Джулса дорогие подарки по любому мало-мальски существенному поводу, и в такие моменты мне вдруг становилось ее искренне жаль. Нет, прежде всего я, естественно, сочувствовала Данилу, вынужденному в панике изыскивать деньги для оплаты бесчисленных «хотелок» любимой жены и все глубже увязающему в кредитной трясине, но трагедия Алины уходила истоками в несбывшиеся мечты о муже-олигархе, и старательные попытки создать иллюзию красивой жизни об этом красноречиво свидетельствовали. Тщательно отретушированные фотографии в социальных сетях, модные геолокации, популярные хэштеги – я никогда не разделяла этого виртуального эксгибиционизма, а на страничке у Алины контент обновлялся чаще, чем новостная лента. Сэлфи в разнообразных ракурсах, кофе с макарунами, трендовый маникюр и множество явно постановочных семейных кадров, призванных убедить окружающих, что хозяйка странички – счастливая жена и мама. Даня мужественно терпел Алины просьбы «щелкнуть» ее на том или ином фоне, оправдывая чрезмерную активность в интернет-пространстве издержками модельного прошлого, но я догадывалась, что смертельная усталость от этого вечного «казаться, а не быть» регулярно накатывала на него девятым валом. Слепить из программиста-фрилансера крутого бизнес-воротилу Алине предсказуемо не удалось, и она продолжала уже много лет жить в своем выдуманном мире, демонстрируя своим подписчикам, как замечательно ей удалось устроиться.
Неудивительно, что Карцевы постоянно ссорились – удивительно, что они всё еще не расстались. Алина ни за что бы в этом не призналась, но мне было предельно ясно, что ее шансы встретить принца равны мизерной величине, а Даня был какой-никакой синицей в руках. Что касается Данила, то, во-первых, он был слишком загружен на работе, чтобы смотреть на других женщин, а во-вторых, капризная и своенравная Аля, судя по всему, привносила в его жизнь своего рода драйв. Раньше я думала, что от развода эту пару удерживает общий ребенок вкупе с тотальной закредитованностью, однако, при желании все вопросы можно было уладить полюбовно, если бы стремление расстаться в самом деле присутствовало, а уж если бы всё окончательно допекло, как это произошло в случае Джулса и Инессы, всегда существовала возможность развестись через суд. Но невзирая на токсичные отношения, Даня с Алиной били рекорды по продолжительности совместной жизни, и мы с Юлианом пришли к выводу, что противоположности притягиваются: Аля уже на другой день сбежала бы от жесткого и властного мужчины, а Данил умер бы от скуки рядом с непритязательной домохозяйкой.
Так или иначе, я сегодня решила обойтись без машины, и ровно в шесть выключила свой компьютер, попрощалась с коллегами и направилась к спуску в метрополитен. День выдался непростой, но я успела завершить все запланированные дела, и вышла из офиса с чувством исполненного долга. Завтра контракт после финальной проверки отсылался на утверждение заказчику, и я надеялась, что клиент будет доволен.
ГЛАВА XVII
Любимое детище Юлиана – детский образовательный центр «Next» прошел долгий путь становления и развития, и я отлично помнила те далекие времена, когда первым ученикам приходилось спускаться в цокольный этаж, где в окружении ломбарда, фотостудии и фирмы по предоставлению копировальных услуг располагалось крошечное помещение, собственноручно переоборудованное Джулсом под учебный класс. Я помогала мужу расставлять столы и оклеивать голые стены красочными плакатами, а каждый вечер мыла в кабинете полы ради дополнительной экономии на уборщице. Хотя мои родители и выделили нам неплохую сумму, на фоне столичных расценок она все равно выглядела копеечной, и мы опасались прогореть, даже не успев нормально раскрутиться, поэтому тщательно просчитывали все возникающие расходы, но, к сожалению, по неопытности не смогли избежать досадных ошибок, присущих подавляющему большинству новичков. Мы оба имели весьма опосредованное отношение к экономике и всецело доверились приглашенному бухгалтеру, в итоге тайно присвоившему кучу денег и настолько искусно обставившему свое откровенное мошенничество, что формально виноватыми в потере оказались мы сами. Затем нам «повезло» с нечистым на руку администратором, обманувшим теперь уже не только нас, но и клиентов: ушлая девица взяла предоплату с родителей детишек и скрылась в неизвестном направлении, а при дальнейшем выяснении обстоятельств ее столичная прописка была не более, чем фикцией, которую мы опять же по недостатку практических навыков не удосужились проверить. Были еще и ненадежные поставщики, пообещавшие по спецзаказу привезти из Штатов эксклюзивные учебные пособия для малышей, но так и не объявившиеся по истечению ранее оговоренных сроков. Это был мой дебютный судебный процесс – Джулс выписал мне доверенность на представление его интересов, и для студентки-второкурсницы я держалась вполне достойно. Процесс мы выиграли, но вот денег, увы, так и не получили, потому что исполнительное производство забуксовало на стадии розыска ответчика. Впредь мы уже гораздо более внимательно относились к выбору сотрудников и контрагентов, но различные эксцессы периодически случались и по сей день, правда, уже не в таких катастрофических масштабах. Наш бизнес прошел серьезную боевую закалку, он выстоял под бесчисленными ударами судьбы и доказал свою жизнеспособность, но бывали моменты, когда мы с Джулсом находились в шаге от отчаяния и готовы были всё бросить.
В принципе, отец с мамой на Юлиана особо не давили, но он интуитивно чувствовал их разочарование. Мы скрывали свои неудачи от родителей, но и похвастаться нам было нечем, а мама с ее двадцатилетним стажем финансиста не могла не понимать, что бизнес-проект зятя вот-вот вылетит в трубу, причем туда же отправятся и кровно заработанные денежки, годами откладываемые в «кубышку». Я видела, как тяжело Джулс переживает неудачи и как он насмерть бьется с жестокими обстоятельствами за свою заветную мечту, и у меня разрывалось сердце от явной несправедливости Фортуны. Возможно, в те дни я была единственной, кто по-настоящему верил в призрачные перспективы – даже Карцевы начали прозрачно намекать другу, что ему пора успокоиться и найти себе работу по найму, но я принимала грозящее Юлиану поражение слишком близко к сердцу и просто не имела права позволить ему сломаться под натиском судьбы. Бесспорно, это была война: мы снова и снова шли в атаку на неприступную столицу, мы упорно осаждали эту крепость, а когда превосходящие силы противника в очередной раз отбрасывали назад нашу состоящую из двух человек армию, после короткой передышки опять шли в наступление. Джулс фактически поселился в офисе, а я по возможности приносила ему домашнюю еду, чтобы он мог перекусить на бегу. Юлиан взвалил на свои плечи абсолютно всё: решение организационных вопросов, создание авторской методики, привлечение к занятиям иностранных волонтеров. В нашем бюджете зияли такие гигантские прорехи, что денег на рекламную кампанию почти не осталось, но мои однокурсники охотно взялись за расклейку объявлений, раздачу флайеров и распространение листовок по почтовым ящикам, причем, символическая плата бедных студентов ничуть не отпугнула. Агрессивный маркетинг вкупе с грамотно составленным текстом принес свои плоды, и у нас набралась сначала одна, а потом и вторая группа. Джулс лично беседовал с каждым родителем, в игровой форме тестировал маленьких полиглотов, подробно показывал и рассказывал суть своего уникального подхода, и не последним фактором здесь стало природное обаяние, подкрепленное искренней любовью к своему делу, отчетливо читающейся в блестящих глазах молодого преподавателя. А еще мой муж великолепно ладил с детьми и без труда находил общий язык с самыми капризными непоседами. Он умел легко заинтересовать ребенка любого возраста, и я своими ушами слышала, как после урока английского малыши взахлеб делились с мамами и папами восторженными впечатлениями. У Юлиана был талант, божья искра, призвание – он жил своей работой, и это очевидное призвание сложно было не заметить, его проект просто обязан был выстрелить, невзирая на все сопутствующие препоны, и однажды это всё-таки произошло. Мы мужественно преодолели подстерегавшие нас испытания, выбрались из ловушек и не собирались останавливаться на достигнутом.
Джулс никогда не задумывал свой центр как элитное заведение для избранных. Он мечтал сделать качественное образование доступным не только для избалованных отпрысков напыщенных обладателей тугих кошельков, но, прежде всего для одаренных детей, независимо от материального достатка их родителей. Поначалу мы работали себе в убыток, но нам удалось сформировать положительный имидж и обозначить основные приоритеты, что дорогого стоило и позволило нам с уверенностью смотреть в будущее. Раз обжегшись на недобросовестных сотрудниках, Юлиан долго не отваживался обзаводиться дополнительными штатными единицами и из последних сил тянул на себе абсолютно все аспекты деятельности центра, но вечно так продолжаться не могло, и наступил момент, когда он понял, что в одиночку ему не справиться, и активный рост бизнеса никогда не состоится без слаженной и надежной команды преподавателей. В ходе устроенного Джулсом кастинга многие отсеялись из-за низкой стартовой зарплаты, кто-то был готов трудиться чуть не за хлеб и воду, но у него банально не хватало профессионализма, у кого-то при наличии существенного багажа знаний напрочь отсутствовала эмпатия… Люди приходили и уходили, но в результате остались те, кто и поныне составлял костяк преподавательского состава. Чернокожий студент Патрик, парадоксальным образом сочетающий в себе львиную гриву из разноцветных дредов и безукоризненное оксфордское произношение, неунывающая пышечка Милана, невольно заряжающая позитивом любого находящегося в радиусе действия ее бешеной энергетики человека, сдержанный и строгий Виктор Андреевич, пришедший к нам из той самой элитной школы и жутко уставший от коррупции и вседозволенности, совсем юная, но подающая огромные надежды Ирочка, недавно вернувшаяся с заснеженной Аляски, куда она ездила на заработки в рамках международной программы для учащейся молодежи… Стойкой ресепшн у нас заведовала Наина – интеллигентная еврейская девушка в круглых очках, поддерживающая в своей вотчине совершенно безупречный порядок и, вопреки стереотипам и анекдотам о своих соотечественниках, ни разу не замеченная в посягательствах на вверенное ей имущество. Во втором офисе администратора пока не было, и его функции выполнял либо сам Джулс, либо кто-нибудь из свободных преподавателей.
Каждый винтик в этой отлаженной системе работал в четком взаимодействии с другими элементами, и я не думала, что недельный отъезд руководителя моментально привнесет хаос: Юлиан оставил в команде лишь тех, кому мог безраздельно доверять, и все эти люди многократно подтвердили свою преданность корпоративному духу. Здесь особенно остро ощущалась разница между типичным трудовым коллективом и сплоченной группой единомышленников, ориентированных на достижение общей цели. У нас в офисе я ничего подобного не чувствовала, хотя шеф периодически и прибегал к методам тимбилдинга, устраивая подчиненным массовые культпоходы или заставляя принимать участия в велопробегах, но такого рода попытки всегда казались мне смешными и неуклюжими, а необходимость тратить законные выходные на посиделки на травке с коллегами и вовсе раздражали до зубовного скрежета. Злостным уклонистом меня назвать было нельзя, и в большинстве случаев я честно посещала эти бессмысленные мероприятия, но при наличии малейшего предлога оставалась на уик-энд дома. Учитывая, что у меня в одинаковой мере не хромали ни лояльность к компании, ни исполнительская дисциплина, шеф, как правило, смотрел на мои отказы сквозь пальцы так как прекрасно понимал – кто-то, а я меньше всего нуждалась в дополнительных источниках вдохновения и делала свою работу на отлично безо всяких там пикников и забегов. Что касается «Next», то я вообще не могла припомнить, когда мы последний раз куда-нибудь выходили все вместе, однако, при этом нас во многом связывали скорее не деловые, а дружеские отношения. Даже приходящий бухгалтер Анна Павловна постоянно отмечала поразительно теплую атмосферу, царящую в нашем центре, а к Джулсу дородная мадам постбальзаковского возраста почему-то вообще относилась с материнской нежностью, регулярно интересуясь, обедал ли он сегодня или опять пропустил прием пищи в угоду не терпящим отлагательства вопросам. Юлиан по обыкновению отшучивался, но у Анны Павловны было слегка туговато с юмором, и однажды она притащила в офис ароматные плюшки собственного приготовления и не успокоилась, пока Джулс не попробовал угощение. В итоге кабинет до такой степени пропах свежей выпечкой, что еще полдня напоминал кулинарию, заставляя учеников и преподавателей украдкой глотать слюнки. Пришлось устроить импровизированное чаепитие и поделиться гостинцами со всеми желающими – впоследствии эта история с плюшками обрела статус легенды и передавалась из уст в уста как наглядный пример искренней заботы подчиненных о своем чересчур заработавшемся руководителе. С тех пор прошла уже пара лет, но Джулс и по сей день добродушно посмеивался над бухгалтершей, регулярно предлагающей состряпать ему домашних пирожков.
За всё это время я и сама успела сдружиться с сотрудниками «Next» – сейчас я уже не так часто бывала в центре, а вот раньше, когда бизнес еще только развивался, я по возможности помогала Джулсу после своей основной й работы и таким образом досконально знала всю внутреннюю кухню. Хотя Юлиану так и не удалось уговорить меня полностью сконцентрироваться на семейном бизнесе, я тоже вложила в «Next» частичку своего сердца, и всегда испытывала бесконечное удовлетворение при виде яркой вывески с указывающей прямо в будущее стрелкой.
ГЛАВА XVIII
Как я и ожидала, дела в главном офисе шли своим чередом: из учебного класса доносился привычный шум-гам, неизменно сопровождающий приводящиеся в игровой форме занятия, Наина кому-то увлеченно рассказывала по телефону о новой программе для младших школьников, а пожилая уборщица тетя Галя поливала в изобилии расставленные по подоконникам комнатные растения с помощью пластмассовой дачной лейки. Минут через пятнадцать после моего прихода из кабинета вылетела галдящая стайка детсадовцев – карапузы весело тыкали пальцами в попадающиеся им на пути следования предметы и уверенно называли по-английски большую часть находящихся в приемной вещей, а встречающие своих чад родители не могли сдержать умиленных улыбок. Я немного поболтала с Наиной и Патриком, проверила приход и расход за прошедший день, ознакомилась с электронным расписанием на завтра и, посчитав свою миссию выполненной, отправилась инспектировать расположенный в другом районе филиал.
Сегодня я, так сказать, вспомнила боевую молодость, когда мы с Джулсом допоздна засиживались в офисе и возвращались домой как минимум в десятом часу, успевали только наспех поужинать и без сил валились спать, но в чем-то мне даже понравилось снова окунуться в этот бурлящий круговорот событий, и я невольно поймала себя на мысли, насколько стабильна и однообразна была моя работа в «Грате», всецело подчиненная четким схемам и алгоритмам. Юлиан и сейчас продолжал жить на самом острие адреналиновой гонки, в то время как я предпочла спокойную размеренность, позволяющую мне не только существенно экономить нервные клетки, но и оставаться хорошей женой, у которой всегда готов горячий ужин, в квартире царит чистота, а регулярное посещение спортзала и комплексный уход за внешностью делают ее привлекательной и желанной даже спустя десять лет брака. Джулсу нужны были крепкие тылы, а я отродясь не гналась за бешеной динамикой, и мы отлично уравновешивали друг-друга, по-прежнему сохраняя первозданную свежесть отношений и не превращаясь в задерганных бытом супругов, чьи разговоры вращаются исключительно вокруг насущных проблем и постепенно приводят к медленной деградации. За что я была действительно благодарна родителям, так это за идеальную модель семьи, с детства прививаемую мне на собственном примере – несмотря на все наши конфликты, в этом плане отец с мамой являлись для меня эталонным образцом гармоничного союза между мужчиной и женщиной, и, выйдя замуж за Юлиана, я бессознательно копировала мамино поведение. Она могла бы запросто стать как домохозяйкой в засаленном халате, так и оголтелой карьеристкой, но умудрилась соблюсти баланс, успешно совмещая заботу о близких с работой на госслужбе. Родители вместе прошли через горнило девяностых, пережили всеобщую разруху в стране, но я не могла припомнить ни одного эпизода, когда бы они скатывались до взаимных обвинений. В тяжелые дни хронической беспросветности отец с мамой не растеряли уважения в семье, они всегда смотрели в одном направлении и мелким шажками продвигались вперед. Бывало, что мама зарабатывала вдвое больше отца, да и с покупкой фуры ему помогли мамины родители, но зато сейчас мама легко могла бы вообще не работать, так как из каждого рейса отец привозил три-четыре ее месячных зарплаты и уже давным-давно рассчитался с тестем и тещей. Мы с Джулсом на практике столкнулись с аналогичным сценарием, и, хотя изначально самооценка моего мужа опустилась ниже нуля, жизнь показала, что кредит доверия был отпущен ему не зря. Юлиан доказал свою состоятельность и как предпринимателя, и как главы семьи, и пусть мои родители так и не сумели простить ему предыдущий брак и вытекающие из него обязательства, в отличие от Эйнара, они приняли Джулса в свой мир, а иногда у меня и вовсе возникало странное ощущение, что с моим мужем отец с мамой ладят даже лучше, чем со мной. Юлиан был искренним и открытым парнем, неизменно отвечающим добром на добро, а я же после той роковой весны так и не стала прежней Риной, и родители все равно чувствовали мою отчужденность.
Мы с мамой созванивались почти каждый вечер – я не избегала разговоров, не ссылалась на занятость и с готовностью обсуждала любые темы, но всякий раз после того, как я нажимала отбой, у меня оставалось смешанное послевкусие, словно мы обе честно отдавали дань формальностям, но при этом не получали абсолютно никакого удовольствия от беседы. Как бы я не любила родителей и сколь высоко бы я не ценила их безоглядную любовь ко мне, что-то в моей душе надломилось. Быть может, я была не в состоянии переступить через свою детскую обиду и отпустить горькие воспоминания, но я точно знала, что мне не суждено забыть ту ненависть и то презрение, что мама изливала на Эйнара, всего лишь пытавшегося убедить ее в серьезности своих намерений. Конечно, я понимала, что и сама наломала дров, а родители отчаянно пытались защитить единственного ребенка от разочарования и жестокости, но сердце упорно отказывалось воспринимать логические аргументы, и я год за годом душила в себе неутихающие отголоски тех жутких дней.
–Вчера отец приехал, – после дежурного обмена репликами о погоде и настроении сообщила мама, и я в ее голосе отчетливо прозвучали укоризненные интонации, – неужели ты совсем не скучаешь?
–Мама, ну, о чем ты говоришь? – возмутилась я, – еще как скучаю, и с папой мы уже сто лет не виделись, но…
–Не продолжай! – перебила меня мама, – не хочу заставлять тебя снова выдумывать причины, почему ты не можешь на недельку вырваться домой. Не утруждай себя, не надо, весной мы сами приедем в столицу.
–Я передала через Джулса подарок для бабули, она на днях занесет, – предупредила я, – думала отправить экспресс-почтой, но раз такая оказия…
–Значит, ты уже всё точно решила…, – грустно констатировала мама, -мы так надеялись, что ты приедешь на юбилей, все-таки бабушке исполняется семьдесят пять лет… Нет, Рина, не оправдывайся, как всегда, скажем бабушке, что тебя опять не отпустили с работы. И только, пожалуйста, не говори, что ты попробуешь взять отгул и всё такое, я уже со счета сбилась, сколько раз я слышала эти твои обещания. Что уж тут поделать, если мы Симку видим чаще, чем родную дочь! Кстати, она недавно приезжала, заходила к нам вместе с тетей Олей…
–И как у нее дела? – чисто для проформы поинтересовалась я. Я фактически вычеркнула Симку из своей жизни десять лет назад, и с тех пор у меня не возникало ни малейшего желания выйти с ней на контакт. Я объективно сознавала, что Симка не предавала нашей дружбы, и в тех обстоятельствах она просто не имела права поступить иначе, но разум покорно безмолвствовал в сторонке, когда в крови внезапно закипала обреченная ярость на разлучившую нас с Эйнаром судьбу. Симка не заслуживала оскорблений, и я намеренно сожгла все мосты, дабы не омрачать всего хорошего, что нас так долго объединяло. Попрощавшись с подругой на перроне, я поставила точку, а не многоточие, и на данный момент была совершенно не в курсе, чем Симка вообще занималась. Вроде бы она успешно окончила филфак и поступила в магистратуру на родственную специальность, но на этом известные мне сведения исчерпывались, и я знать не знала, как в дальнейшем сложилась Симкина карьера, а уж про ее личную жизнь мне тем более не было ничего известно. Мы учились в разных вузах, и если с Игорем Маркеловым еще периодически сталкивались в коридорах Юридического университета, то с Симкой нас разбросало достаточно далеко, и не поддерживай мама тесные отношения с ее семьей, я бы продолжала делать вид, что у меня отродясь не было близких подруг.
–Судя по всему, отлично! – поведала мама и многозначительно добавила, – у Симы и Антона скоро будет малыш, а мы уже устали ждать от тебя такую же радостную новость!
–Антон – это, минуточку, кто? – уточнила я, привычно пропустив мимо ушей мамин комментарий, -Симка вышла замуж?
– В прошлом году, я же тебе рассказывала, – удивленно напомнила мама, но, принимая во внимание, что я так и не смогла извлечь из недр памяти указанную информацию, на всякий случай пояснила, – Антон- тоже молодой ученый, кандидат наук, доцент, сейчас пишет докторскую диссертацию, очень умный парень.
–Наверное, еще и очкарик, да? – догадалась я, – Симка со школы таких заучек любила…
–И правильно, между прочим, делала, – выразительно хмыкнула мама, я и уже приготовилась к камню в свой огород, но у нее хватило такта не переходить на личности, – а какая у Симы была свадьба – красотища неописуемая, а невеста какая куколка – глаз не отвести. И не поверишь, что это наша Симка, которую раньше и причесаться без боя не заставишь. А ведь ты могла бы подружкой быть…Оля нас с отцом приглашала, но мы без тебя не поехали. Я думала, Симка тебе позвонит, и вы помиритесь, но у нее, видишь, своя гордость есть.
–Да я не больно-то и рвалась на эту свадьбу, раз даже не помню, что ты мне о ней говорила, -спокойно парировала я, – значит, Симка ударилась в науку? Ну, успехов ей, станет однажды знаменитым лингвистом, а пока в декрете будет сидеть, так монографию издаст, или как там у них фундаментальные труды называются…
–А ты всё ерничаешь, – не впечатлилась моими ироническими замечаниями мама, – давно бы уже извинилась бы перед Симкой и ерундой не страдала. Небось, стыдно тебе за свои выходки, вот и не звонишь ей. Рина, десять лет прошло, уже всё в муку перемололось… Набери Симу, поздравь ее, всё-таки такой повод, что тебе, трудно? Я уверена, она будет очень рада тебя услышать!
–Да сдались Симке мои поздравления! – отмахнулась я, – не собираюсь я ей звонить, не хочу и всё на этом. Придумаешь мне тоже! Может, мне еще для полной коллекции Маркелову позвонить? Или он, наконец, осмелился на каминг-аут и больше никому не морочит голову?
–Опять ты за свое! – в сердцах воскликнула мама, – тебе самой не надоело эти глупости повторять? У Игоря уже двое детей родилось, а ты ему всё не ту ориентацию приписываешь! Не смешно уже, Рина!
–Да, тут ты права, скорее печально, – согласилась я, – не завидую я его жене: мало приятного быть одновременно ширмой и инкубатором. Но, возможно, ее всё устраивает, люди разные бывают…
–Бред какой-то! – обозначила свою точку зрения мама, – видела я эту Тину – милая, скромная девочка, звезд с неба не хватает, семья для нее на первом месте, Игоря, похоже, очень любит. Не нравится мне, что Игорь так с ней официально и не зарегистрировался, но это, видимо, Ленка с Пашкой воду мутят – всё боятся, что Тина у Игоря часть имущества оттяпает.
–Да я бы на ее месте еще и компенсацию за моральный ущерб истребовала, – фыркнула я, – ладно, мам, не злись! Я всегда знала, что Игорь –гей, поэтому для меня так дико выглядит этот спектакль, только и всего. А за Симку я правда рада, но, извини, звонить ей не буду, но если для тебя это настолько важно, передай Симке мои поздравления и пожелай легкой беременности.
ГЛАВА XIX
Поговорив с мамой, я планировала сразу же отправиться в постель. За день накопилась усталость, завтра снова предстояли насыщенные рабочие будни, и я рассчитывала основательно выспаться, чтобы с утра чувствовать себя бодрой и отдохнувшей. Звонить Симке я, естественно, так и не стала, хотя мама на этом очень настаивала, и ее вполне можно было понять – лично я бы врагу не пожелала раз за разом объясняться с тетей Олей, безустанно вопрошающей, за что я до сих пор дуюсь на ее дочь. Судя по тому, что от самой Симки тете Оле и под дулом пистолета не удалось получить вразумительного ответа, моя бывшая подруга предпочитала отмалчиваться, но я прекрасно помнила, как отчаянно она в свое время старалась склеить осколки разбитой чашки и какая искренняя боль была написала на ее веснушчатом лице, когда я демонстративно отвергла ее стремления. Сейчас, повзрослев и избавившись от юношеской категоричности, я часто думала, что мне следовало честно открыть Симке истинные причины своего нежелания далее с ней общаться и, как на духу, выложить беспощадную правду, но я проявила непростительное малодушие и спрятала голову в песок. Возможно, после долгих размышлений над произошедшим Симка и без меня сообразила, что я пытаюсь порвать с прошлым, а ее всего лишь зацепило по касательной, но, несомненно, она бы предпочла не строить умозрительных гипотез, а услышать это в непосредственном диалоге, однако, я потому и решила инициировать разрыв, чтобы мучительно не подбирать слова и лишний раз не бередить саднящую рану на сердце.
Я давно уже не злилась и не обижалась на Симку: я ее не столько простила, сколько осознала, что прощать мне ее, в сущности, было и не за что. Так уж сложились обстоятельства, что по приезду в столицу мне было абсолютно некогда скучать, к тому же меня всецело поглотили набирающие обороты отношения с Джулсом, но выпади мне тогда чуть больше свободных минут, я бы, однозначно, еще долго тосковала по лучшей подруге, рядом с которой прошло мое детство и отрочество. Но на тот момент моя жизнь была до такой степени непредсказуемой и напряженной, что у меня просто не оставалось сил грустить, и я достаточно безболезненно перенесла окончание многолетней дружбы, а вот, что ощущала до последнего не верившая в подобный исход Симка, я даже не пыталась предположить. Как бы там ни было, никто из нас не нашел в себе мужества первым протянуть руку, каждый пошел своей дорогой, и я уже смирилась, что у нас больше не будет точек соприкосновения, но сегодня на меня внезапно накатила ностальгия.
Я удалила свою старую страничку из всех социальных сетей, и отныне найти в интернете Ноябрину Смородскую совершенно не представлялось возможным. Новую страничку я тоже завела, но уже на фамилию мужа, и пользовалась ею в основном по работе. Кроме наших общих с Юлианом друзей, пятерых сокурсников, коллег по «Грате» и сотрудников образовательного центра в списке контактов никого не было, и бывшие одноклассники, шапочные знакомые и прочие любопытствующие товарищи из прошлого напрасно искали мой профайл на просторах всемирной паутины. Если Джулс активно пиарил через соцсети свой бизнес, то я преимущественно обменивалась деловыми сообщениями с коллегами и иногда с заказчиками – мы оба не выставляли свою жизнь напоказ, не выпячивали каждое мало-мальски значимое достижение и видели в популярных социальных сетях главным образом эффективный инструмент коммуникации и маркетинга, а не удобное средство вызвать массовую зависть отретушированными фотографиями из отпуска. Симкина же страничка была открыта для всех желающих, благодаря чему мне даже не понадобилось создавать «левый» аккаунт, чтобы краем глаза взглянуть, как живет моя подруга.
В виртуальном мире Симка проявляла ничуть не меньшую коммуникабельность, чем в реальности, и общее количество ее интернет-«френдов» переваливало за тысячу, причем, из этого числа я знала максимум человек двадцать и с одной половиной вместе училась в гимназии, а с другой когда-то регулярно пересекалась в школьных компаниях. Кем Симке приходились все остальные люди, у меня не было ни малейших идей, да и это меня особо и не волновало. Я могла спокойно пролистать записи на стене и посмотреть фотоальбомы без необходимости вводить свои регистрационные данные, а больше мне ничего и не требовалось. Хотя Симка и не делала из своей жизни тайны, я все равно чувствовала себя воровкой, под покровом ночи прокравшейся в чужой дом и неожиданно обнаружившей там множество различных сюрпризов.
Выглядела Симка совсем иначе, чем в школьные годы, да и вообще мало походила на себя прежнюю. На смену заводной девчонке с непокорной копной мелких рыжих кудряшек и круглогодичными веснушками на круглом, щекастом лице пришла женственная и элегантная молодая дама: золотистый блонд исключительно удачно окрашенных волос, модная стрижка, неброский, но продуманный макияж, со вкусом подобранные украшения. Даже одеваться Симка стала по-другому. Раньше она и в пир, и в мир не вылезала из широких джинсов и клетчатых рубашек, откровенно комплексуя из-за своей мальчишеской нескладности, а теперь ее ладную фигурки красиво облегали узкие брючки, выгодно подчеркивающие стройные ноги. Пышными формами моя подруга так и не обзавелась, но отсутствие внушительного бюста ее не только не портило, но и, наоборот, выделяло на фоне неумолимо расплывающихся одноклассниц. К счастью, фирменная Симкина улыбка никуда не исчезла, и это не могло меня не порадовать – так искренне и задорно улыбаться на моей памяти больше не умел никто, и я по-настоящему скучала по звонкому смеху, которым неунывающая Симка мгновенно заливалась по поводу и без.
Не меньше кардинальных перемен во внешности меня поразил Симкин избранник: расхваленный мамой на все лады Антон на поверку оказался обладателем типичной азиатской наружности, десятка килограммов избыточного веса и непроизносимой фамилии Ыттыров. Как и полагается уважающему себя кандидату наук, Антон безнадежно испортил зрение, сидя за книгами в библиотеках, и вынужден был носить очки, за счет чего, по всем признакам, и привлек Симку, с юности питающую слабость к «четырехглазым» заучкам. Если без шуток, то я охотно допускала, что сей выходец из Якутии был отличным парнем, и Симка нашла в нем свою вторую половинку, но вдвоем они смотрелись уж чересчур экзотично. У меня с огромным трудом укладывалось в голове, что весьма консервативно настроенные Симкины родители сходу приняли зятя с распростертыми объятиями и без возражений согласились на то, чтобы их дочь стала Серафимой Ыттыровой (а она ведь стала, и лишь девичья фамилия, указанная в скобках, позволила мне отыскать нужный профайл!). Но, видимо, светилу якутской науки удалось обаять новых родственников, и на семейных портретах тетя Оля и дядя Ваня обнимали Антона буквально как родного, и их нисколько не смущал разрез глаз у будущих внука или внучки.
Я залипла на Симкиной страничке почти до двух часов ночи: жадно рассматривая рассортированные по тематическим альбомам фотографии, я словно по крупицам восстанавливала хронику прошедшего десятилетия. Мои действия здорово напоминали подглядывание в замочную скважину и невольно вызывали у меня запоздалое смущение – я оправдывала себя тем, что Симка сама выложила всю информацию в сеть и не сочла нужным ограничивать доступ для желающих «приобщиться к прекрасному», но на душе всё равно было как-то некомфортно, и вскоре я сообразила, почему. Я испытывала стыд вовсе не за проявленный к Симкиной жизни интерес, а за свою трусость, не позволяющую мне зайти на страничку под своим аккаунтом. Я боялась даже не того, что в этом случае Симка немедленно узнает моем посещении, а в большей мере страшилась ее ответных шагов. Вдруг Симка решит, что я одумалась, и примет мое поступок за побуждение к возобновлению дружбы? Вдруг она мне напишет? И что я буду делать? Отмалчиваться? Игнорировать сообщения? В панике удалю еще и рабочий профайл, чтобы теперь меня никто уже наверняка не нашел?
Услужливо подброшенная разыгравшимся воображением картина оказалась до такой степени яркой, что я инстинктивно захлопнула крышку ноутбука и в изнеможении откинулась на пружинящую спинку кресла. Пару минут я неподвижно сидела с закрытыми глазами, не в силах поверить, что меня так проняло на ровном месте, а потом всё же заставила себя разомкнуть веки и шумно перевела дыхание. На незримый миг в мозгу мелькнула предательская мысль вернуться к просмотру закрытой странички, но я принудительно задушила в себе эти опасные поползновения. Единственное, что я могла сделать в данной ситуации, так это искренне порадоваться за Симку и Антона, однако, напоминать бывшей подруге о своем существовании мне, однозначно, не стоило. Я не зря создавала вокруг себя отдельный мир, мне было легко дышать внутри этого искусственного кокона, и я упорно не желала выбираться за его пределы, где от избытка свежего воздуха у меня неизбежно кружилась голова и начинались галлюцинации. Я выстроила свою жизнь так, чтобы никогда более не ощущать, как превращается в кровавые лохмотья разрывающееся на части сердце и стонет от невыносимой боли моя исполосованная шрамами душа, и хотя мне было очень горько это признавать, Симка и наше общее прошлое олицетворяли собой полную горсть соли, безжалостно просыпанную прямо на зияющую рану.
Джулс сейчас находился где-то в дороге, и плохое покрытие сотовой связи, к моему вящему сожалению, приводило к тому, что оператор не мог доставить мои СМС. Я надеялась, что Юлиан не слишком встревожится, когда по прибытии поезда в относительно крупный населенный пункт на телефон разом посыплются мои сообщения, но, судя по всему, за годы совместной жизни мой муж изучил меня достаточно хорошо. Джулс перезвонил мне в третьем часу ночи в твердой уверенности, что я еще не сплю, и его голос пронизывало заметное волнение, хотя ранее отправленные СМС не содержали ровным счетом ничего подозрительного – я просто спрашивала, всё ли нормально и желала удачно доехать, но недремлющая интуиция подсказала Юлиану, что сейчас я остро нуждаюсь в его звонке.
–Ты в порядке? – обеспокоенно спросил Джулс, перекрикивая помехи, – у тебя точно всё хорошо?
–Конечно, хорошо! – убежденно воскликнула я и с красноречивым вздохом добавила, – просто бессонница. Похоже, я отвыкла засыпать без тебя… Извини, если разбудила.
–Да без проблем, разве тут поспишь? – задался риторическим вопросом Юлиан, – один выходит, другой заходит, кто в туалет, кто в тамбур покурить, ну, и в коридоре постоянно какие-то перемещения… Дремаю в моменты затишья, а так, конечно, одно мучение. Ладно, не беда, домой доеду- отосплюсь. А ты чего полуночничаешь?
–Если бы я знала, что на меня нашло! – как мне показалось, не очень правдоподобно соврала я, но давно привыкший к периодически накрывающим меня приступам бесцельного ночного шатания Джулс тактично не стал пытаться уличить меня во лжи.
–Может быть, нам нужно было поехать вместе? – осторожно предположил он и, заведомо предвосхищая мою реакцию, посоветовал, – не можешь уснуть, не заставляй себя. Почитай книгу или включи какое-нибудь кино, а там тебя сон и сморит. Только будильник не забудь поставить! Черт, опять связь пропадает! Немного отъехали от станции, и всё… Бедные люди, которые в этой глуши всю жизнь живут! Рина, ты меня слышишь?
–Еле-еле! – с трудом пробилась через непрерывный треск в трубке я, – попробуй хотя бы немного вздремнуть и обязательно отзвонись мне утром, а я, наверное, точно пойду телевизор посмотрю. Джулс? Ты пропадаешь!
–Спокойной ночи, Рина! Целую тебя! – глухо, словно из бочки, откликнулся Юлиан, после чего сигнал окончательно упал до нулевого значения. Я отложила в сторону бесполезный телефон, забралась под одеяло и щелкнула телевизионным пультом.
ГЛАВА XX
Несколько минут я переключала канал за каналом, но мое внимание не привлекла ни одна из идущих в ночном эфире передач. Я в принципе не являлась любителем бестолково пялиться в «ящик», да и с Джулсом мы смотрели в основном программы на английском языке или и вовсе предпочитали наслаждаться новинками кинопроката, предварительно записанными на внешний диск. Непрерывно льющаяся с экрана «чернуха» откровенно утомляла, а вкупе с политической пропагандой еще и порядком раздражала, вызывая устойчивое ощущение, что мы с телеведущими живем в разных странах, причем нам повезло гораздо меньше. Во всяком случае, насколько я могла судить по Шуваловым и своим собственным родителям, благосостояние народа росло далеко не теми темпами, о которых взахлеб вещали государственные СМИ, зато на глазах взлетали цены на коммунальные услуги и товары первой необходимости, а определенный правительством размер продовольственной корзины выглядел издевательской насмешкой. Не замечала я и значительного прогресса в развитии отечественных здравоохранения и образования, равно, как и в науке: те же Шуваловы, посвятившие себя педагогической деятельности, явно не могли похвастаться внушительными окладами, а все якобы передовые методики, внедряемые в школах под давлением чиновников из министерства, на практике оказывались очередным непроизводительным бумагомарательством, превращающим и без того загруженных учителей в заложников бесконечной отчетности. В целом же, если в столице и других крупных городах еще можно было худо-бедно трудоустроиться, то в провинции царила повальная безработица, особенно среди молодежи, и лишь считаным единицам удавалось обойти печальную статистику. В начале двухтысячных классовое расслоение, образовавшееся после распада СССР, вроде бы начало слегка сглаживаться и в стране даже появились зачатки так называемого среднего класса, но потом опять грянул кризис, и сейчас мы снова наблюдали непреодолимый разрыв между богатыми и бедными. Непомерно дорогое жилье, сравнимые с европейским уровнем тарифы, повсеместные коррупция и кумовство разрушили немало семей и судеб, а кто-то, наоборот, сколотил состояние на фоне всеобщей неопределенности. Так или иначе, у львиной доли моих сограждан жизнь всё больше напоминала борьбу за существование, а учитывая, что наше государство умудрилось перессориться со всеми ключевыми игроками на мировой экономической арене и навлечь на себя жесткие санкционные ограничения, у массы предприятий возникли проблемы как с покупкой сырья и комплектующих из-за границы, так и с отправкой готовой продукции на экспорт, в результате чего руководство впервые со смутных постсоветских времен всерьез заговорило о сокращении штатов. В итоге единственной отраслью народного хозяйства, где и полным ходом шла модернизация производства, и семимильными шагами наращивались объемы выпуска, оставалась оборонная промышленность, наглядно отображающая темпы поэтапной милитаризации, маховик которой был запущен в качестве демонстрации военной мощи участникам Североатлантического Альянса. С аналогичной целью наша страна ввязалась в военный конфликт на Ближнем Востоке, и, хотя официальная доктрина объясняла оказание помощи дружественному режиму непримиримой борьбой с исламским терроризмом, по факту это был канонический передел сфер влияния, прекрасно знакомый каждому родившемуся в СССР. На «оборонку» государство денег, естественно, не жалело, а в имиджевые проекты, призванные не то впечатлить, не то запугать потенциального противника, постоянно вкладывались колоссальные средства. Штопались пробитые военными расходами дыры в бюджете за счет менее значимых по мнению власть имущих статей: страдали пресловутые медицина и образование, безжалостно урезались социальные программы, откладывалось до лучших времен строительство новых объектов городской и сельской инфраструктуры. А еще буквально сразу же после начала противостояния с Западом принялись нестерпимо зверствовать налоговики, и приближенная к фискальным органам мама лично поделилась со мной поступившей «сверху» информацией, гласящей, что представителям бизнеса больше не следует надеяться на льготы и преференции, а скорее стоит потуже затянуть пояса в преддверии увеличения налогового бремени. В подобных условиях телевизионщики трудились на износ, чтобы не допустить протестных настроений в стремительно нищающем обществе, и, надо, отметить, в зомбировании населения были достигнуты весьма значительные успехи, ибо только «ура-патриотизм» головного мозга мог заставить нормального человека поверить, что ввод войск в арабскую республику, раздираемую на куски противоборствующими группировками, помимо укрепления международного авторитета страны также прибавит денег в пустых карманах рядовых граждан. И всё же находились те, кому нравилось бить себя пяткой в грудь и яростно опровергать разумные доводы оппонентов, всего лишь пытающихся предотвратить безвозвратное погружение на дно заблуждений. Как правило, эти люди были абсолютно чужды даже примитивной аналитике, но при этом остро нуждались в самоутверждении, и свою базовую потребность реализовывали через принадлежность к «великой державе», хотя вышеупомянутая держава последовательно отнимала у них доступ к элементарным благам. Мы с Джулсом, да и всё наше окружение, мыслили достаточно трезво, чтобы не поддаваться массовой истерии, избегать жаркой полемики и поливать грязью любого не согласного с позицией провластных телеканалов, но иногда и нам приходилось сталкиваться со фанатичными сторонниками главенствующей идеологии, ожесточенно защищающими свою сомнительную истину.
Честно пролистав пять десятков каналов, я так ни на чем и не остановилась, и с горя решила запустить онлайн какой-нибудь усыпляющий фильм или на худой конец посмотреть забавные видеоролики с домашними питомцами, выкидывающими уморительные коленца на радость восхищенным хозяевам, но сегодня мне «не зашли» ни любимая британская классика, ни проделки шкодливых котиков. Я словно смотрела сквозь экран и в упор не могла сфокусироваться на изображении. Мелькающие на экране образы никак не хотели складываться в цельную картину, и после нескольких безуспешных попыток сосредоточиться на запутанном детективном сюжете, я в полном отчаянии вернулась на новостной канал, надеясь уснуть под фоновый бубнеж телеведущего. Настенные часы показывали половину четвертого, а вставать мне предстояло крайний срок в семь, и я уже толком не рассчитывала качественно восстановить силы, но за неимением лучших альтернатив, меня бы вполне устроили пара-тройка часиков сонной дремоты, позволившей бы мне пережить завтрашний день, не вырубившись в самом разгаре важного совещания.
Бессонница нередко мучила меня и прежде: я пила различные травяные чаи и даже одно время экспериментировала с медикаментами, но, к счастью, постепенно сон нормализовался сам по себе, и я почти не вспоминала о проблемах с засыпанием. Я старалась по возможности не засиживаться допоздна и не сбивать биоритмы ночными бдениями, и пусть мне не всегда удавалось придерживаться строгого графика подъема и отбоя, приступы бесцельных шатаний из угла в угол практически сошли на нет. Между тем, Джулс был ярко выраженной «совой», и лучше всего ему работалось именно по ночам, но в первые годы после переезда в столицу он был вынужден ежедневно подниматься ни свет, ни заря, с неимоверным трудом продирая глаза и сквозь зубы кляня весь мир за несправедливое устройство. Сейчас Юлиану уже не требовалось измываться над организмом, и периодически он ложился с рассветом, если, конечно, у него не было запланировано срочных дел на утро. Джулс уделял немало внимания зарубежному опыту в обучении детей иностранным языкам, и потому вел активную переписку на тематических форумах и в группах социальных сетей, но внушительная разница часовых поясов приводила к тому, что наиболее интересных собеседников из отдаленных точек земного шара приходилось «ловить» исключительно среди ночи. Юлиан мечтал пройти стажировку в Англии, окунуться в языковую среду и несколько месяцев пожить рядом с носителями, но пока его заветная мечта упиралась в финансовый вопрос: Инесса впала бы в бешенство, узнав, что ее бывший муж внаглую смеет раскатывать по заграницам вместо того, чтобы отдавать последнюю копейку на содержание Олежки. На мой непредвзятый взгляд Джулс спокойно мог бы поднапрячься и воплотить в явь свои давние чаяния без ущерба для сына, однако гипертрофированное чувство то ли ответственности, то ли вины неизменно вынуждало моего мужа откладывать реализацию своих планов на неопределённое будущее. Инессе всё-таки удалось внушить Юлиану, что он отвратительный, никчемный отец, а Олежка с подачи обиженной на судьбу матери относился к нему с пренебрежением и совсем не признавал его авторитета. Сейчас, когда Олежка напрочь слетел с катушек, Джулс вообще перестал даже заикаться о поездке «за кордон», объективно понимая, что более неподходящего момента для повышения квалификации сложно и придумать. Да, мы потихоньку копили деньги на путешествие в Европу, но в данном случае мы ставили скорее развлекательные, а не образовательные цели, а Юлиан грезил именно специализированными курсами для преподавателей. Инесса же искренне считала такого рода желания чистейшей блажью, и продолжала трясти Джулса, как грушу, не оставляя ему даже призрачных шансов заняться самосовершенствованием. Правда, если судить по невоспитанному поведению Олежки, исправно перечисляемые Юлианом средства Инесса направляла не в то русло, а ее нескончаемые жалобы на нехватку денег были лишь призваны оправдать отсутствие у ребенка базового умения держать себя в рамках приличия. Я слабо верила, что у Джулса получится радикально исправить сложившееся положение вещей, но тем не менее в моей груди теплилась надежда на удачный исход, и я ждала мужа с победой. Несмотря на то, что Юлиан рано стал отцом, к сегодняшнему дню у него сформировался необходимый багаж жизненного опыта, и как бы Инесса не силилась выставить его бессовестным подлецом, ее голословные обвинения не имели под собой реальной подоплеки. У Олежки были все основания гордиться и восхищаться отцом, ни на миг не забывавшем о существовании сына, а Джулс в свою очередь заслуживал не испытывать стыд за поступки своего отпрыска.
Заснула я мало того, что при свете ночника, так еще и при включенном телевизоре, а, вынырнув из объятий Морфея под назойливую трель будильника, первым делом услышала, как диктора в студии круглосуточного новостного канала бурно обсуждают какое-то чрезвычайное происшествие, случившееся минувшей ночью. Спросонья я долго не могла вникнуть в суть, но затем разобралась, что в общих чертах речь шла о потере связи с отдаленной пограничной заставой на южных рубежах страны. Пограничники резко перестали отвечать на вызовы, и на заставу был выслан наряд для проверки. Дальнейшее развитие событий осталось для меня тайной, так как я опаздывала на работу, и нажала кнопку на пульте дистанционного управление прежде чем диктор озвучил дополнительные подробности. Вышеупомянутый инцидент, бесспорно, внушал небезосновательные подозрения, но сегодня решалась судьба контракта, над которым я работала больше месяца, и у меня не было времени, чтобы задумываться над проблемами государственной безопасности.
ГЛАВА XXI
Мягкие столичные зимы разительно отличались от суровых морозов моей малой родины, где с ноября по март непрерывно задували снежные бураны, а температура окружающего воздуха регулярно опускалась ниже отметки в минус тридцать градусов. Здесь же, на мой взгляд, никогда по-настоящему и не холодало, однако, чрезвычайно сырой климат не позволял в полной мере насладиться теплой погодой. Три месяца в году небо над столицей было затянуто серой пеленой густых облаков, а вместо снега часто шел ледяной дождь, вызывающий повреждения линий электропередач и надолго обесточивающий целые районы. Под ногами вечно хлюпало тающее месиво из песка и соли, а даже самая дорогая и качественная зимняя обувь благополучно приходила в негодность за один сезон носки – только за первый год студенчества у меня буквально развалились две пары сапог, не выдержавших ежедневного воздействия едкого реагента. В ходе жарких дебатов о вреде и пользе пескосолевой смеси было сломано немало копий, и вроде бы столичные власти собирались запретить эту «термоядерную» химию, но дальше обещаний дело так и не зашло, хотя это был тот редчайший случай, когда пешеходы и автовладельцы были удивительно едины в своем праведном негодовании, потому что на машинах постоянный контакт с пескосолью также сказывался крайне негативным образом. Но ответственные за жилищно-коммунальное хозяйство чиновника не спешили перенимать передовой опыт европейских государств, и продолжали бороться с гололедом по принципу «дешево и сердито», а населению столицы оставалось лишь предусмотрительно обзаводиться запасными ботинками. При высыхании соль образовывала белесые разводы на коже и замше, практически не поддающиеся чистке, и Джулс угробил ни одни кроссовки в попытке удалить подручными средства обильно проступающие пятна. Со временем мы открыли для себя защитный крем, который умудренные горьким опытом жители столицы сметали с прилавков еще до начала снегопадов, и наша обувь стала сохранять относительно пристойный вид, а сразу после покупки автомобиля Джулс отогнал его и в сервис и покрыл кузов антикоррозийным составом. Надо сказать, что в родном городе осадки выпадали не чета столичным, но такой атомной смеси на дорогах почему-то не применялось, и, хотя у нас имели место быть заносы и переметы, а сугробы порой достигали высоты человеческого роста, снег убирали при помощи специальной техники и потом вывозили на самосвалах.
Я думала, что, переехав в столицу, я, наконец, избавлюсь от порядком опостылевших холодов и сменю пуховик на легкую курточку, но промозглая сырость быстро моментально внесла свои коррективы, и, кажется, здесь я мерзла еще сильнее, чем дома, а уж на давнишней мечте походить зимой без надоевших головных уборов пришлось сразу ставить крест. Когда-то мы с Эйнаром часами гуляли по набережной при минус двадцати, а в столичные минус десять у меня не попадал зуб на зуб всего после нескольких минут пребывания на улице, и я зябко куталась в шарф, докрасна растирая окоченевшие пальцы. Не то, чтобы в столице мне откровенно не климатило, но в целом погода мне совершенно не нравилась: я привыкла к ярко выраженному контрасту между сезонами, а тут лето плавно перетекало в осень, а весна незаметно окрашивалась в белые тона грядущей зимы. Нормальным летом столица, кстати, тоже радовала далеко не каждый год: дожди могли безостановочно лить две недели подряд, зато потом наступала аномальная жара, и город превращался в одну большую парилку. К счастью, мой организм достаточно быстро адаптировался к новой обстановке, а вот у Джулса резко просел иммунитет, и разнообразные инфекции прекратили цепляться к парню только пару лет назад. Лично я предпочла бы жить в теплых краях, но в южных регионах нам не светило никаких перспектив, и перебираться туда имело смысл лишь если бы мы всерьез решили развивать агробизнес. Как ни крути, столица давала гораздо большее количество возможностей, и постепенно мы свыклись и с мутным небосводом, и с утренними туманами, и с катастрофической нехваткой солнечного света. Если Джулсу по-прежнему причиняли невыносимые мучения ранние подъемы, и он был несказанно счастлив, что теперь может устанавливать свой собственный график, то я существенного дискомфорта не испытывала и запросто просыпалась по будильнику, но сегодняшняя бессонная ночь не прошла для меня даром.
Меня ощутимо штормило и заносило на поворотах, а традиционную чашку кофе я едва не расплескала прямо себе на колени. Овсяные хлопья мне тоже не полезли в горло, и я ушла на работу без завтрака. На голодный желудок меня начало неприятно мутить в метро, и я сто раз пожалела, что не заставила себя проглотить злополучные хлопья, а после того, как к противной тошноте присовокупилась ноющая головная боль, у меня безнадежно испортилось настроение. Порог офиса я переступила уже будучи на взводе, причем, меня одолевало нехорошее предчувствие, что самообладание вот-вот мне вероломно изменит, и я беспричинно сорвусь на ком-нибудь из членов коллектива. Модная система организации рабочего пространства, именуемая на английский манер «опен-спейс», никогда не вызывала у меня теплых чувств, и хотя я понимала, что обеспечить каждого сотрудника отдельным кабинетом шефу абсолютно не под силу, мне было психологически непросто целый день находиться на всеобщем обозрении. Отголоски чужих разговоров мешали сосредоточиться, а шумные прихлебывания чая из чашки безжалостно нарушали тишину. Для полноценной работы над контрактом мне требовалась максимальная концентрация внимания, иногда я увлекалась и что-то бормотала себе под нос, иногда в глубокой задумчивости выбивала барабанную дробь на столешнице, иногда по сотне раз снимала и надевала обручальное кольцо, и мне совсем не улыбалось, чтобы за мной в это мгновение с интересом наблюдал весь офис, но от некуда деваться я в итоге вынуждена была смириться с данным положением вещей. Аренда помещения в престижном бизнес-центре и так влетала шефу в копеечку, и я прекрасно понимала, что лучших условий мне никто не предоставит, поэтому воспринимала опен-спейс как неизбежное зло, но, когда ты приходишь с утра не выспавшаяся и злая, нельзя и вообразить более раздражающего фактора, чем необходимость в последующие восемь часов делить кабинет с любопытно посматривающими в твою сторону коллегами.
–Доброе утро! – на входе в кабинет я дежурно поздоровалась со всеми разом и торопливо прошествовала на свое рабочее место, надеясь избежать ненужных вопросов и по уши зарыться в свои документы, но, похоже, везение разминулось со мной в аккурат по пути на работу.
–Слышала про Хонгшань? – бросилась мне наперерез личный ассистент шефа Соня Судейкина, и я с горечью осознала, что день не задался с самого утра. Сказать «нет» означало незамедлительно получить вольный пересказ событий, грозящий отнять у меня минимум полчаса рабочего времени, а лаконичный ответ «да» или молчаливый кивок с высоким процентом вероятности трактовался как желание продолжить беседу.
–Краем уха, – от недосыпания мозг функционировал с явственными пробуксовками, и навскидку мне не удалось найти способа побыстрее отделаться от Судейкиной, но я всеми фибрами души надеялась, что первой сплетнице нашего офиса вскоре надоест довольствоваться моим односложным бурчанием под нос, и она переключится на более подходящий объект. Для пущей убедительности я еще и широко зевнула, всем своим видом красноречиво демонстрируя крайнюю нерасположенность к обсуждению новостей, однако, на Соню мои недвусмысленные действия требуемого эффекта, увы, не произвели.
