скачать книгу бесплатно
– Большой капучино, – как можно безразличнее бросила я, – без сахара.
– Для вас? – Он перевёл взгляд на Марго.
– Лавандовый раф, пожалуйста! – просияла она. Я знала, что это означает. Что он конкретно её бесит. Никита одарил Ритку ответной улыбкой и принялся засыпать зёрна в верхний отсек машины.
– Он её убил и съел, – процитировала я сквозь зубы анекдот. Ритка прыснула.
Зашумела кофемолка.
– Короче, – начала я, но Ритка показала на уши, мол ничего не слышу. Потом приложила указательный палец правой руки к губам, а левой рукой изобразила бегущего в сторону выхода человечка. Мы получили свой заказ и вышли за стеклянную стенку.
– Имя-то какое – Никита.
– Его звали НикитА, – улыбнулась Ритка, – да ладно, нормальное имя. Ты придираешься. Он, кстати, ответил, где его сменщица?
– Неа.
– Так, давай по порядку. Сначала кошки. Ты уверена, что это не одна из ваших?
– Абсолютно. Она была огромная! Мерзкая. И курила!
– Допустим… У тебя есть доказательства?
– Вот и я об этом подумала! С утра стала искать какой-нибудь след, остаток.
– Ну? – Ритка подняла бровь, вытягивая зубами из пачки тонкую сигарету. Мы приближались к выходу во внутренний двор. Двери услужливо разъехались.
– Ничего не нашла. Ни шерсти, ни пепла. Пыль на подоконнике…
Ритка ухмыльнулась.
– Ну ладно, ладно! Пыль, короче, тронута, но я не могу понять, это я её недавно чем-то смахнула или мой глюк.
– То есть доказательств нет? – Ритка выдохнула дым.
Я помотала головой и глубоко затянулась. Мы обе смотрели в воображаемую даль, а на самом деле на здание кафе в паре сотен метров.
– Если доказательств нет, я бы обратилась к специалисту, – подытожила, глядя в сторону, Ритка.
Я кивнула.
– Ты только не унывай! Мало ли, устала, вымоталась. И потом, ты же этот странный чай вчера пила, помнишь?
– Помню.
– Ну вот! Аккуратненько обо всём расскажи. Знаешь, у меня соседка по квартире страдала бессонницей. Не спала месяцев пять нормально, её под конец так накрыло, она чуть в окошко не вышла. Ты подожди, не реви. Слушай дальше. Она в итоге пошла к неврологу, чтобы тот ей выписал крепкое снотворное. А он говорит, это вам надо в клинику неврозов. Вы только не пугайтесь, это не психушка ни в коем случае, но я вам ничем помочь не могу, а там помогут. Она пошла туда, и оказалось, что ей не снотворное нужно, а просто у неё депрессия: она накрутила себя, и организм спать перестал на нервной почве. Так вот, она там три недели в дневном стационаре провела – вообще малина! Таблеточки лёгкие, массаж, бассейн, птички поют. Короче, вышла другим человеком. Спит как сурок теперь. Ещё и храпит иногда, приходится вставать и её пинать, чтобы перевернулась. – Последнюю фразу Ритка произнесла, обняв меня за плечи и улыбаясь. Кажется, стало чуть легче. Прежде всего потому что подруга не отшатнулась, хоть и посчитала сумасшедшей.
Марго мгновенно нагуглила телефон волшебной клиники, и я, пробежавшись раз восемь туда-сюда по этажу для успокоения, туда позвонила. Записалась, о удача, на этот же вечер.
Работа немного отвлекла – нужно было сочинить тексты для трёх акций со сложной механикой и переработать пять новостей. А потом метрополитен проглотил и выплюнул меня на соседней от дома станции, в пяти минутах ходьбы от лечебницы душевных недугов.
Территория выглядела вовсе не устрашающе: комплекс зданий постройки сороковых-шестидесятых годов прошлого века с разбросанными там и сям деревьями. Летом здесь, наверное, зелено. Между корпусами петляли дорожки, кое-где огибавшие круглые фонтаны и клумбы с застывшими в беспечном порхании толстопузыми купидонами. Мне представилось, как в советские времена здесь должны были делать вокруг фонтанов зарядку пациенты в полосатых пижамах. Совсем как в фильме про старика Хоттабыча.
В очереди к психиатру было странно. По-моему, все, кто сидел рядочком, из кожи вон лезли, только бы показать, что они здесь, в общем-то, случайно. Особенно смешно в свете того, что на самом деле каждый был настолько занят своими переживаниями, что до остальных ему не было никакого дела. Я, конечно, вела себя так же. Безразлично смотрела вбок, заинтересованно утыкалась в экран смартфона и украдкой косилась на соседей: флегматичного худощавого мужчину сероватого оттенка, полную бабушку в ангорской шали, прыщавую девушку с сальной чёлкой и её встревоженную маму, которая механически гладила дочь по коленке. «Неужели я среди психов», – произнёс внутренний голос, одной фразой перечеркнув все мои и Риткины усилия последних суток.
Когда сероватый мужчина, первый передо мной, скрылся за обитой чёрным кожзамом дверью, стало совсем не по себе. Мгновения скакали перед глазами яркими точками, и ни о чём, кроме «среди психов, среди психов», думать не получалось. Наконец настала моя очередь. Я в последний раз посмотрела вокруг взглядом человека, никогда не бывавшего у психиатра, и шагнула в кабинет.
– Дорогая моя, если это явление разовое, пока волноваться точно не стоит. – Светловолосая женщина средних лет лучилась уверенностью. – Давайте мы вас пообследуем – у вас есть возможность к нам лечь?
Я кивнула. Как неудобно, прямо перед окончанием испытательного срока.
– Вот и замечательно. – Доктор уже строчила в бумажке. – Значит, ложитесь прямо завтра. Больничный вам откроем. Вы же работаете?
Я снова кивнула.
– Замечательно. Ждем вас в приёмном отделении с вещами. На доске объявлений справа от моего кабинета есть перечень всего необходимого и разрешённых предметов.
Я поблагодарила её, взяла направление и поднялась со стула.
– Не унывайте, Василина! Всё будет хорошо – разберёмся и всех ваших демонов прогоним!
Какая задорная женщина.
– Замечательно, – сама того не заметив, передразнила я её. И покраснела.
Добрая доктор засмеялась. Спасибо ей за это.
Я вышла и позвонила Ритке.
– Замечательно, – процедила она, явно раскуривая сигарету, – Вася, ты большая молодец. У них там отлично, они разберутся. И не психушка вовсе.
«И не психушка вовсе», – твердила я себе в тот вечер, пока не заснула.
Вообще-то в эти выходные я планировала поехать к родителям, причём сюрпризом, но от посещения клиники неврозов совсем расклеилась. Отличный будет сюрприз – дочь, рыдающая от любого чиха и падающая в обморок, стоит скрипнуть половице. И, если субботу удалось бесцельно проваляться на кровати под сериалы на компьютере, заполнить воскресенье мне помогла Маринка: притащилась часа в два ночи пьяная вдрызг, разворотила кухню в попытках соорудить себе ужин, но, едва проглотив приготовленное, вернула на пол в коридоре. Я проснулась, выползла из комнаты, чуть не поскользнулась на её трапезе и, поохав для порядка, стала помогать ей убираться. Отправила путешественницу в душ, напоила чаем и, узнав причину её асоциального поведения – Димка, гад, позвонил! – уложила спать. И сама проспала до полудня. Вика, обнаружив с утра следы ночной жизнедеятельности, оставила нам записку прохладного содержания и укатила на веганский слёт. Остаток воскресенья мы приводили коридор с кухней в порядок и гоняли чаи под вялые Маринкины причитания.
В понедельник я проснулась чуть раньше положенного. Всегда так: если с утра экзамен или ещё что ответственное, глаза сами собой открываются за пять минут до будильника. За окном в свете не погасших с ночи фонарей проносились редкие утренние машины. Сима, которая провела детство с окнами на Ленинский проспект, говорит, что у них в три часа ночи движение немногим отличается от часа пик. И шум стоит круглосуточно. Наша улица, конечно, потише. Здесь почти нет жилых домов, сплошные НИИ. В общем, не центр мегаполиса, но благодаря старым рамам слышимость о-го-го какая. Помню, первые пару недель прямо-таки страдала: только провалюсь в сон, какая-нибудь запоздалая поливалка выдёргивает обратно.
Я засмотрелась на огоньки за окном и решила перебраться на подоконник, как в старые добрые времена, когда внутри ещё было достаточно романтики, чтобы радоваться всему вокруг. Замоталась в одеяло и устроилась поудобнее: прислонила голову к стене и почувствовала себя героиней фильма «Питер ФМ», только она смотрела на чёрные воды канала, а я – на свои чёрные перспективы: позвонить на работу, придумать адекватное объяснение больничному (не плакать!) и отправиться в путь к таблеточкам и участливым взглядам докторов.
Вдруг серёжка, которую я, сама того не замечая, по привычке теребила, расстегнулась и с тонким звоном прыгнула за стол. Невесомое серебряное колечко, бабушкин подарок на десятилетие. Я выбралась из одеяла, слезла с подоконника и начала шарить руками по полу. Пальцы скользили по мягкой пыли, и вдруг нащупали что-то… Если бы меня снимала камера, она бы сделала крутой наезд на находку и вернулась из темноты моего расширенного зрачка. Ещё не достав его из щели в паркете, я уже знала, что крепкими холодными пальцами сжимаю окурок «Беломора».
3
Я позвонила в клинику неврозов и отменила госпитализацию, сославшись на неотложные дела и отличное самочувствие. Приняла душ, проглотила бутерброд с кофе и вышла на улицу.
Стояло утро ослепительного весеннего дня. По календарю весна наступила уже две недели как, но только сегодня природа вспомнила о своих обязанностях. Тёплый свет омывал улицы и дома прозрачным мягким сиянием. Птицы, почуяв изменения, робко, неуверенно чирикали. Я мерила асфальт шагами, стараясь задать темп собственным мыслям. Окурок добавил мне уверенности и эдакой положительной злости. Я знала, что справлюсь, и знала, что сделаю это в одиночку. Не буду больше плакать на плече у подруги, советоваться с соседками и консультироваться у психиатра. Если со мной это произошло, значит, мне это по силам. Правда, непонятно, что это, блин, такое.
Навстречу в ногу со мной спешили люди – казалось, все они поцелованы нежданной весной. На перекрёстке, правда, какой-то бомжеватый дед толкнул плечом, да еще и выругался вслед, но для меня, по ощущениям, бульдозера, такие мелочи ничего не значили. Я думала о том, как буду искать хозяина окурка, и фантазия вмиг донесла меня до верха карьеры элитного сыщика по таинственным делам. Быстро, правда, вернула на место, в набитый людьми вагон метро.
С самого утра начальница Катя навалила столько срочной работы, что я не смогла выслюнить даже десять минут на поход за утренним кофе, и Ритка, добрая душа, принесла наши порции в этой картонной подставке на две чашки, которая похожа на контейнер для куриных яиц. На вопрос о визите в клинику неврозов я отшутилась заготовленной фразой про отличное душевное состояние и странность выпитого в гостях у Влада чая. Обладателя чёлки, кстати, я в эти дни почти не видела, и не могу сказать, что моей вины в этом нет. Скорее, я, как подросток, ныкалась от него по углам, потому что никак не могла набраться смелости и как-то продолжить нашу историю после того вечера. Думаю, что в кино стараниями сценариста, режиссёра и монтажёра после сцен с предсказательным чаем и мечтах в такси обязательно последовал бы эпизод с переходом отношений героев на новый, более личный уровень. А здесь жизнь. Просто работа. И вернуться к тому, как было раньше, значило перечеркнуть наше возможное сближение, а мне так этого не хотелось, что я пошла по самому простому «страусиному» пути и постаралась всё заморозить. Как будто бы не Влад меня игнорирует, а просто его нет на работе. Приболел парень.
Я спустилась на первый этаж и медленно побрела вдоль витрин. Без мыслей, идей и образов. И вдруг вспомнила, что две недели не разговаривала с родителями и, кажется, полгода не была дома. Полгода! Вдохнула это слово, и в голову, словно разреженный горный воздух, ударила тёплая сырость родных мест. Взорвалась внутри вспышками рыжих осенних листьев, облупленных резных наличников, кривыми хрущёвками и пузатыми автобусами, выезжающими прямо из детства.
Я оглядела мир сверкающего стекла вокруг и ощутила себя речной рыбкой, что изумлённо озирается по сторонам в пустом хрустальном графине. Магазины, кафе и мелькающий сквозь них офисный планктон показались чужими, пугающими. Пол из прессованной крошки под мрамор зашатался под ногами, словно палуба. Вдали спасательной шлюпкой болталась деревянная скамейка. Для устойчивости тяжело переставляя ноги, я двинулась к ней и, наконец добредя, с облегчением рухнула. Пространство понемногу угомонилось.
Вдруг я поняла, что сижу напротив наших «Салатовых стаканчиков». За барной стойкой орудовал Никита. В общем шуме не было слышно, что делается внутри, и всё происходящее выглядело, как сеанс немого кино. Я расположилась поудобнее и стала наблюдать.
Никита отпустил капучино клиенту и, в отсутствие новых, занялся текучкой: пересчитал оставшиеся стаканы, распаковал новую партию. Протёр стойку, сел на стул у кофемашины, нырнул в телефон. Зашла девушка. Стоит, ждёт. Никита её не видит. Наконец она что-то ему говорит, он отрывается от экрана, видимо, извиняется, принимает заказ. На лице дежурная улыбка. Боже мой, неужели это русский человек? Наверное, у него есть американские корни (а у американских корней какие на самом деле?). Не может наш земляк так вот спокойно лепить на фейс ослепительные «я так рад вас видеть!» и «чего изволите?», не испытывая при этом мук совести. От неестественности. Может, по вечерам он колотит боксёрскую грушу?
Девушка так и ждёт свой большой латте, судя по соотношению кофе и молока. Постукивает пальцами по столешнице. Кажется, наш блистательный гарсон нервничает, пытается успеть быстрее. Клиентка получает то, что хотела, и удаляется. Никита плюхается на стул, хмурится и снова погружается в телефон.
Кто он? Откуда? Куда идёт? Почему он стал бариста? Кажется, занимается этим недавно. Работает неуклюже, очень сосредоточен во время процесса. Старается. Чего он хочет дальше? Стать управляющим кофейней, а потом директором всех управляющих кофеен сети? Чтобы потом на мотивационных встречах компании рассказывать, что начинал с парня за барной стойкой? И это сделало его несгибаемым, и теперь он знает весь процесс от начала до конца, от чашки капучино с корицей до того, как открыть точку в каждом населённом пункте России и бесплатно получить продакт-плейсмент в новом фильме Жоры Крыжовникова?
Вытряхнул кофе из лоточка с такой досадой… А почему я вообще на него ополчилась? Что нас с Маринкой задело? Ну, новый сотрудник. Мало ли, может, наша любимая девушка уволилась или отлучилась по неотложным делам. Ну, не убил же он её и съел, правда. Вспомнила! Он взбесил меня своей «модностью»… Но в конце концов почему, что в этом такого преступного?
Никита продолжает лихо пинать рабочие инструменты, переставлять с места на место стаканы с ложками, баночки с корицей и тёртым какао, бутылки с сиропами. Нервничает. Почему-то мне приятно смотреть на это. Может, когда я вижу привычные эмоции – настоящие, не глянцевые, ощущаю, что он такой же, как я. Такой же живой. Устающий, злящийся, не принимающий внешнее великолепие…
Экран смартфона вспыхнул сообщением: «Вася, где бродишь? Поздравляю, ты прошла испытательный срок!»
Я долго смотрела на светящиеся в полумраке далёкого дневного света буквы, потом экран погас. На душе стало как-то смутно, и мне это не понравилось. Потому что нужно радоваться. Классно же! Испытательный прошла! «Так откуда взялась печаль?», как пел Виктор Робертович. Посмотрела на стеклянную стену, которая тянулась до самого выхода. В голове мелькнуло глупое «теперь это мой дом». Медленно, с ощущением собственного грустного превосходства, как королева, которую только что заставили править до смертного одра, а это значит, ни свадьбы по любви, ни перемены участи, я встала и вошла в кофейню. Казалось, я плыву внутри киноплёнки, и все это – плод фантазии современного режиссёра, что насмотрелся французов новой волны. Катино сообщение так и осталось неоткрытым, я тянула время до прочтения и соответственно ответа. Никита поднял на меня глаза и почему-то не изменил выражения лица.
– Привет, – сказала я неожиданно легко и тепло, как старому другу.
– Привет, – чуть кивнул он.
– Можно, пожалуйста, капучино…
– Можно или нельзя – решаешь ты, – улыбнулся он. Как-то не по-американски. Я улыбнулась в ответ:
– …И вот это безумие с кремом.
На корзинку с малиновым вареньем и тонной белкового крема, похожей на парик мадам Помпадур, я смотрела с первого визита в «Салатовые стаканчики». Но так ни разу и не решилась её взять: то думала о фигуре, то о цене – 170 рублей все-таки. Видимо, момент настал.
Никита покосился на корзинку и принялся готовить кофе. Мне хотелось, чтобы никто не заходил сюда хотя бы пару минут. Чтобы я могла поделиться с ним этими странными чувствами. Как со случайным попутчиком в поезде, которому так и тянет излить все душевные метания до донышка. Казалось, что никто, кроме этого парня, который злится на кофемашину и улыбается всем и каждому, не поймёт меня. Потому что я и сама себя не понимала.
– Я только что прошла испытательный срок, – сказала вдруг.
В ответ раздался шум измельчаемых зёрен. Глупость какая. Зачем ляпнула.
– Поздравляю, – через вечность отозвался он, – рады?
– Да вот не пойму.
– Все-таки определённость, – он принялся взбивать молоко. – И ещё это значит, что вы не облажались. Я вот не знаю, захотят меня держать здесь или нет.
– По-моему… – начала я, собираясь вывалить на него дежурные бесцветные одобрения.
– По-моему, я разлил уже тысячу кружек кофе. Вся моя одежда пахнет кофе… – Он осёкся. Я улыбнулась, чтобы показать, что совсем не против всех этих подробностей.
– А моя одежда, наверное, пропиталась штампами.
Он непонимающе взглянул на меня.
– Текстовыми штампами. Фразами, которые всем приелись: «придётся по вкусу», «не заставит себя долго ждать».
– Чем ты занимаешься? – спросил он.
– Копирайтер в «Цифрозавтра».
Он достал из витрины корзинку, водрузил на барную стойку и повернулся к кассе, чтобы пробить заказ. Я смотрела то на корзинку, то на Никиту, и впервые за долгое время казалось, что я дома.
– 270 рублей, – сказал он и протянул аппарат для считывания карт.
Это вернуло на землю. Я приложила карту к считывателю. Никита поставил рядом с корзинкой стакан с кофе. И улыбнулся ужасной голливудской улыбкой. Зачем, всё испортил… Я взяла стакан, пирожное и, кивнув и шепнув «спасибо», села за единственный вместившийся в крохотную кофейню столик. Спиной к стойке. Не показывать же ему, как я пытаюсь съесть парик мадам Помпадур и не измазаться. Уж лучше пусть люди по ту сторону витрины станут свидетелями.
Зашёл бородатый молодой человек в дорогущем спортивном костюме. Кажется, он работает на втором этаже в какой-то небольшой, но гордой конторе по печати чего угодно на чём угодно. Вовремя – молчание как раз начало сгущаться и мешать дышать. По крайней мере, мне. Я подумала, что количество бородатых мальчиков на один квадратный метр здесь сейчас предельное. И, попробовав откусить верхушку кремовой шапки, на секунду стала бородатой девочкой.
Телефон на столе молча взывал: «давай, возьми меня и ответь начальнице!» Наконец я открыла мессенджер и быстро, не оставляя шансов на обратный путь, настучала: «Супер! Спасибо за чудесную новость. Тебе захватить кофе?)» Вот и всё. Теперь я такая же.
Благодаря тому, что в последние дни я занималась чем угодно, только не работой, до вечера я её так и не разгребла. Сама не заметила, как запаздывающий весенний закат сменился густой синевой за далёким окном, а соседние рабочие места один за другим опустели. Я инстинктивно вытянула шею – посмотреть, не темнеет ли над рядами перегородок чёрная шапочка Влада. Сидит. Кровь бросилась в лицо. Сейчас встанет и подойдёт. Не мне же вставать и подходить! Это, несомненно, стопроцентно будет означать полный провал, и я превращусь в одну из тех навязчивых дур, которые прохода не дают парням, думая, что он вот-вот проявит инициативу, просто ему нужно немножечко помочь. Со стороны это выглядит так жалко. Так жалко… Подойди же уже! Я закончила все дела и, если честно, очень хочу скорее свалить.
Шапочка зашевелилась, и я нырнула под стол. Ну, раз так, можно переобуться. Пока копалась со шнурками от конверсов и тимберлендов (настоящих, неделю назад из Америки прибыли!), немного остыла. И по старой детской привычке биться затылком обо все полки что есть силы въехала головой в собственный стол.
– Оу-оу, тише! – я высунула из-под стола теперь уже багровое лицо и ощутила себя Бриджит Джонс. Не только такой же глупой, но и такой же толстой и морщинистой. Как во второй части. Когда вообще неясно, за что там стулья ломают Хью Грант и Колин Фёрт. Конечно, надо мной возвышался Влад, и на лице его играла добрая мягкая улыбка.
– Знаешь, даже отшутиться не получится, – потёрла я затылок и вдруг поняла, что стало легко. Кажется, я настолько облажалась, что дальше смысла корчить из себя английскую королеву бессмысленно. То есть совсем бессмысленно.
– Серьёзно, не сильно ушиблась? – Он присел на корточки, и его жёлтые очки-авиаторы с защитным напылением от компьютерного излучения оказались прямо напротив моих глаз. Сердце застучало в висках.
– Бывало хуже, – прошептала я.
Влад протянул мне руку и встал, помогая подняться:
– Ну, если бывало хуже, придётся тебя сопроводить хотя бы до метро. Знаешь сколько кирпичных зданий по дороге? А с такой везучестью…
Я улыбалась, отвернувшись и закопавшись лицом почти в самую сумку. Место удара пульсировало приятным теплом, словно нимб.
Мы брели по пустым стеклянным коридорам, словно по безлюдному хрустальному дворцу. Шаги гулко отскакивали от пола. Не давая паузе шанса повиснуть, я без остановки что-то лепетала. Влад был учтив и тоже болтал – о том, что скоро поедет с друзьями в Новую Зеландию кататься на сёрфе, что они уже три дня бьются над дизайном промо-страницы, которую мы «наштурмовали» в прошлую пятницу. Приблизившись к служебному выходу, мы начали рыться в сумках – он в поисках вейпа, я – сигарет. Значит, постоим, «подышим». Можно будет смотреть вдаль и задумчиво молчать.
Темнело, откуда-то тянуло гарью – таким приятным детским запахом, который всегда напоминает деревню даже тем, кто в деревне никогда не жил. А может, жил, как я, в маленьком городе, где непонятно, в какой момент город переходит в пригород. Но именно этот запах гари вперемешку со свежим или влажным воздухом сразу переносит в пасторальные пейзажи, где ты как будто бы и провёл детство. Или самые счастливые, далёкие и невозвратимые минуты жизни.
Мы присоединили к этому дымку свои – бумажно-сигаретный и сладкий пар, который и не дым вовсе.
– Весна, – сказала я и закусила губу. Трудно придумать что-нибудь более банальное.
– В моих краях такая погода – уже почти жара, – улыбнулся Влад.
– Ты же из Тагила? – зацепилась за новую тему я. Тема была отличная, можно сколько угодно её развивать, задавать вопросы (а, значит, шансы ляпнуть глупость сведены к минимуму), в итоге узнать побольше о человеке и вытянуть какую-нибудь сентиментальность. Которой потом можно ещё и удачно воспользоваться. Супер.
