скачать книгу бесплатно
Очень страшная история. Ненаучная фантастика
Наталья Аннеева
Книга предназначена для любителей рассказов о ведьмах, вампирах, привидениях и им подобных загадочных персонажах. Согласитесь, не все же время читать серьезную литературу! Надеюсь, вам понравятся мои герои. Они и в самом деле симпатичные и успели многим полюбиться. Приятного прочтения!
Очень страшная история
Ненаучная фантастика
Наталья Аннеева
© Наталья Аннеева, 2022
ISBN 978-5-4498-4857-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Гость издалека
Глава первая
Вечерело, когда к воротам старой, но высокой, крепкой, рубленной из корабельной сосны избы кузнеца Ивана Никитича подошел пожилой, запыленный и усталый путник. Внешность незнакомца с первого взгляда бросалась в глаза: высокий, широкоплечий, горбоносый, с седой бородой и мохнатыми бровями, из-под которых так и сверкали маленькие медвежьи глазки, он производил впечатление недюжинной силы, хотя был довольно худ. За плечами его была котомка. На широком наборном поясе висел большой охотничий нож и какие-то блестящие металлические и костяные предметы. Обут он был в добрые кожаные сапоги, какие обыкновенно носят охотники. Уверенно взявшись за кованное кольцо ворот, человек постучал. На стук отворилось окно избы и оттуда высунулась чуть не до половины миловидная, русоволосая молоденькая девушка. С любопытством глядя на пришельца, она спросила, что ему угодно.
На хмуром лице гостя мелькнула мимолетная улыбка. Он взглянул на девушку своими черными, пронзительными глазами и тут же отвел взгляд:
– Здесь ли живет Иван, сын Никитич? Видеть его мы желаем!
– Здесь! – ответила девушка. – Батюшка скоро придут. Проходите в горницу! Собака привязана.
– Я собак не боюсь, – заявил гость, – это они меня боятся.
С этими словами он отворил ворота и вошел под навес крытого двора. Было слышно, как громко залаяла собака, но тут же заскулила, прячась в будку и гремя цепью.
Девушка с удивлением прислушалась. Серко, громадный пес-волкодав, до сей поры никого не пугался.
Она отскочила от окна, выбежала в сени и, сбежав по лестнице, встретила гостя на крыльце.
– Возьми-ко, неси в дом! – приказал он ей, подавая свою котомку. – Держи, не тяжелая!
Девушка кивнула и, пропустив гостя вперед, поднялась за ним в избу. Котомка в самом деле была не тяжела. Она примостила ее на сундук и пригласила гостя в передний угол. Он мельком глянул на иконы в серебристых окладах, нахмурился и сел к столу, забыв перекреститься и снять запыленный картуз. Девушка удивилась в душе, но, промолчав, поставила перед ним большую кружку с пенящимся квасом и хотела выйти.
– Постой, милая! Ты ведь Дарья, я чай? На мать похожа! Жива ли она?
– Дарья я, Дашутка… А матушка лет пять как померла. Мы с тятей живем.
– Померла! Жаль, жаль! Хотел я ее увидеть, да вот не пришлось, – помолчав, сказал гость, сокрушенно качая головой. – Кроме тебя да тятьки, кто ж еще-то есть?
– Сестра моя, Аннушка. Она двумя годами младше будет. Братец был, Никитка, да помер прошлой весной, от лихоманки…
– Здоров ли отец-от?
– Слава Богу, здоров!
В это время за окном раздались шаги и голоса, низкий, сердитый – мужской, и звонкий, смеющийся – девчоночий.
Дарья выглянула в окно. Она несказанно обрадовалась, что отец с Аннушкой вернулись, уж как-то очень не по себе было ей наедине с незнакомцем. Он вроде и не смотрел на нее, но она все равно ощущала на себе взгляд его пронзительных, черных и блестящих глаз.
– А ты пойди-ка, милая, с сестрой на ключ, принеси мне водицы холодной испить. Уж больно приморился я, по жаре идучи. Глядишь, и парнишку моего там встретишь. Он отстал чуть. Увидишь, так приведи его сюда.
– Как же мы его узнаем?
– Узнаете, милая! Сразу узнаете. У вас здесь такие не водятся! – с этими словами гость отвернулся и уставил глаза в пол, словно боялся обеспокоить своим сверкающим взглядом входящего хозяина.
Дарья поклонилась и опрометью выскочила в сени.
Скатившись по лестнице, она чуть не налетела на отца, отворявшего дверь.
– Дарья! Куда ты летишь, словно угорелая? – удивленно спросил Иван Никитич, высокий, благообразный мужик лет пятидесяти с лишком. – Иль стряслось что?
– Гость у нас, тятя, – прошептала девушка, – водички попросил с ключа принести.
– Что за гость такой? – удивился отец. – Ну, да ладно, сам разберусь. Что ж, беги на ключ!
Дарья выскочила во двор, взяла ведро с лавки у загона и вышла на улицу. На лавочке у ворот она увидела сестру. Та лузгала семечки, бросала их воробьям и, смеясь, с интересом глядела, как птицы дерутся из-за них.
– Анюта, айда со мной на ключ, – позвала Дарья. – Я тебе дорогой расскажу что-то…
– О чем? Женихи к тебе опять свататься приезжали, а ты их на порог не пустила?
– У тебя только женихи на уме, глупая! Никак не дождешься!
– Да-а-а! Из-за тебя мне век в девках вековать! Тебе все не тот, да не этот! Так и помрешь монашкой, и я с тобой вместе! – полусмеясь, полусерьезно возразила сестра. – Тятя меня не выдаст, пока ты в девках сидеть будешь!
Она нехотя встала и потянулась. Высокого роста, худенькая и стройная, она казалась хрупкой рядом со статной, сильной сестрой. Тем не менее, девушки были похожи. Обе были голубоглазы и русоволосы, но если старшая уже оформилась в настоящую красавицу, то младшая была еще почти подростком. Густые волосы Дарьи были аккуратно заплетены в толстую косу, большие, с поволокой, глаза глядели ласково и спокойно, черты лица были правильными и приятными. Аннушка, с ее пышными, растрепавшимися на ветру волосами, маленьким, с горбинкой, носиком, яркими губами и русалочьими – прозрачными, огромными глазами только еще обещала стать красивой, но в ней чувствовались просыпающаяся прелесть и природная способность очаровывать.
Сестра невольно залюбовалась ею, но тотчас сердито прикрикнула:
– Поправь волосы, растрепа! Разлохматилась, как баба Яга!
И, наклонившись к ее уху, зашептала что-то.
Глаза Анюты загорелись. Она сделала попытку поправить что-то в своей прическе, но тут же бросила и, схватив сестру за руку, потянула ее в сторону небольшой березовой рощи за огородами, туда, где бил из земли прозрачный ледяной ключ.
Между тем их отец поднялся по лестнице и вошел в избу. Гость встал с лавки, с опозданием, но все-таки стягивая картуз с головы. Несколько секунд они стояли, вглядываясь друг в друга. Наконец Иван Никитич признал гостя и шагнул к нему, широко распахнув руки:
– Петр! Неужто ты? Жив! А мы ведь поминки по тебе справили! Марья одна не верила, что тебя убили, все до последних дней ждала! Где ж ты был столько лет? Почему домой не возвращался? – взволнованно заговорил он.
Старики поцеловались, сели на лавку и долго смотрели друг на друга.
– Да был все там же, где и воевал. На Балканах. Ранили тяжело, думали, не выживу. Войска наши ушли, а я выжил да и остался. Так уж получилось. …А ты не больно изменился, Иван! Только сивый стал, да вон морщины у глаз! Как вы жили тут?
– Да как? По-разному. Пять лет назад схоронил я Марьюшку, потом сынка схоронил. Теперь с девками живем. Старшей уж замуж пора, да все привередничает. А младшая – та причудницей растет, то с деревьями говорит, то песни поет…
Иван Никитич усмехнулся. Чувствовалось, что младшая – его любимица.
– Сестрица Марья в детстве такая же была, – скупо улыбнулся гость и замолчал. Похоже, о себе ему говорить не хотелось.
– Ты один пришел?
– С приемышем. Девиц твоих послал его встретить. Хороший парень…
– Да что ж я сижу! – поднялся хозяин. – Ты, чай, голодный? Сейчас есть будем!
Он неуклюже засуетился, накрывая на стол. Гость сидел неподвижно, уставясь в пол сумрачным взглядом из-под косматых седых бровей. Прошло сколько-то времени. В сенях послышались девичьи голоса. Иван Никитич, хозяйничающий у печи, повернулся к двери. В небольшом зеркале, висящем на стене, ему было хорошо видно отражение гостя. Дверь скрипнула, приоткрываясь. Гость на миг поднял голову, и хозяин вздрогнул: из глубины стекла на него глянуло страшное лицо мертвеца. В приоткрытом рту блеснули длинные железные зубы…
Иван Никитич замер на мгновенье, потом, стараясь не подать вида, двинулся к столу с миской в руках. Горячие щи обжигали ему пальцы, руки предательски подрагивали. Гость потянулся помочь. Никитич пристально вгляделся в него. Лицо у того было как лицо, не шибко красивое, старое, но ничего особенного…
– Поблазнилось! – подумал кузнец.
Дверь между тем распахнулась, вошли Дарья с Аннушкой и высокий темноволосый парень. Девицы поклонились гостю и, засмущавшись, юркнули в свою горенку. Парень остался стоять у дверей, словно не решаясь подойти ближе.
– Проходи, будь гостем, – сказал наконец Иван Никитич, немного придя в себя после страшного видения. Молодой человек поклонился и подошел к столу.
– А лоб что не крестишь? – спросил хозяин, хмурясь. – Уж не турок ли ты?
Действительно, гость был прав, говоря Дарье о своем спутнике, что здесь «такие» не водятся. Черноволосый и чернобровый, парень не очень-то был похож на человека славянских кровей. Правильные черты его лица были еще по-юношески мягки. Глаза, большие, затененные длинными ресницами, смотрели вдумчиво и серьезно. Длинные брови слегка приподнимались к вискам. Он был, несомненно, красив, но красота его для здешних мест казалась диковатой и необычной.
– Не пугай моего парнишку! – сказал Петр. – Он робок и не привычен к людям. Мы с ним на хуторе жили. Девчонки твои, вишь, как его засмущали! Он черногорец, православный. Они там все такие чернявые.
А ты, Марко, поздоровайся с хозяином! – обратился он к юноше.
Тот прижал правую руку к сердцу и низко поклонился.
– Королевич Марко! – фыркнула проскользнувшая в горницу Аннушка и исподтишка показала парню язык. Тот покосился на нее. Чуть заметная насмешливая улыбка скользнула по его губам. За сестрой вошла разрумянившаяся Дарья. Марко взглянул на нее и потупился, как красна девица. Дарья, сменив отца у печи, принялась быстро накрывать на стол. Все уселись и принялись за еду.
***
После ужина гостей устроили ночевать на сеновале. Сестры, убрав со стола, скрылись в своей горенке. Иван Никитич улегся на полатях и вскоре уснул. На небе зажглись звезды. Стоял конец августа, дни стали уже коротки, а ночи становились темней и длиннее. Когда взошла луна, в доме и в деревне все затихло.
Неожиданно среди ночи залаял, а потом страшно завыл пес. Очевидно, его тревожили чужие запахи, которые принесли с собой гости. Хозяин проснулся от этого воя и, взяв палку, вышел во двор.
– Молчать, Серко! Я тебя! – сердито проворчал он, стукнув палкой по собачьей будке. Его удивило, что пес не выскочил к нему.
– Заболел ты, что ли? – спросил Никитич. – Спи, спи! Все в порядке!
Он слышал, как пес застучал хвостом по стенкам своей конуры и заскулил. Постояв немного, Никитич вернулся в сени и медленно, стараясь не шуметь, стал подниматься по лестнице.
Неожиданно в темноте мелькнуло что-то белое. Смутный, слабо светящийся человеческий силуэт показался со стороны узкого коридора, ведущего в длинный, идущий вдоль всей избы, чулан.
– Дашутка, Анна? – окликнул Никитич сердито. – Вы чего не спите? Чего по ночам ползаете?
Но то были не дочери. Ночная тьма как-то внезапно рассеялась. Стало сумеречно, словно в солнечный день, когда закрытое со всех сторон помещение освещается тонкими лучами, проникающими снаружи через незаметные щели, и в этом сумраке Иван Никитич вдруг отчетливо увидел свою покойную жену. Он вздрогнул и изумленно остановился… Сердце его сильно ударило в ребра и вдруг замерло, а затем забилось часто и неровно… Холодный пот выступил на лбу…
– Марьюшка! – прошептал он. – Это ты, милая… Марьюшка!
Жена молчала. Она смотрела на него своими светлыми, так знакомыми ему добрыми глазами. Потом губы ее зашевелились, словно она что-то пыталась сказать, но слов не было… Тогда она заплакала… Лицо ее жалобно исказилось, по щекам потекли слезы… Она подняла руку в предостерегающем жесте, и… видение пропало.
Иван Никитич долго вглядывался в темноту, надеясь увидеть хотя бы проблеск света, но напрасно. Внезапно в его памяти всплыло слышанное когда-то поверье, что призрак не заговорит, пока его не попросят об этом, и он с досадой хлопнул себя по лбу…
Его нельзя было назвать суеверным, но неожиданное явление призрака покойной жены, ужасное отражение, мельком виденное им в зеркале настроили его на тревожный лад. Предчувствие чего-то недоброго и страшного зашевелилось в его душе… Хмурясь, он вошел в избу и тихонько отворил дверь в горенку к дочерям. Они спокойно спали на своей широкой кровати. В лунном свете белел узорчатый подзор, украшенные кружевами подушки, – покойная Марьюшка была рукодельницей. Он прикрыл дверь, сел на лавку и просидел так до утра. Когда стало светать, спустился во двор, прошелся по нему, заглянул на сеновал и оторопел: вчерашних гостей на месте не было…
Глава вторая
Рассвет занимался за дальним лесом, когда Андрейка, внук старого Нилыча, проснулся от утреннего холода и вылез из-под шубы, которой накрыл его ночью заботливый дед. Костер, слаженный по таежному, горел всю ночь, но к утру почти погас. Кони, которых пригнали с вечера в ночное, паслись рядом с большим Зориным логом. Недалеко, над речкой, вился легкий туман. Деда нигде не было. Андрейка огляделся, пересчитал коней, – пятнадцать были на месте. Шестнадцатый, Гнедко, баламут и хитрюга, опять куда-то удрал.
Андрейка подобрал кнут и, приметив дедов след на росистой траве, побрел по нему к логу, позевывая и потягиваясь.
Он дошел почти до края лога, когда почувствовал, что кроме него и коней, здесь есть еще кто-то. Это был не дед, не баламут Гнедко, – нет, тот, кто смотрел на него, невидимый, из-за кустов и высокой травы, был огромным, страшным и зловещим. От него веяло холодом и смертельной тоской. Парнишка понял это внезапно и сразу, и волосы зашевелились у него на голове.
– Деда! – позвал он дрогнувшим голосом. – Дед!
Никто не отозвался, но за ближним кустом раздался чуть слышный шорох. Андрейка повернулся туда, ожидая, что дед появится на его зов, но старик не выходил.
Мальчишка немного подождал и пошел к кустам на краю лога, неслышно ступая по примятой траве. Мысль, что со стариком могло случиться что-то недоброе, придала ему храбрости. Шорох повторился, когда он дошел до кустов и стал спускаться в лог, но он уже не останавливался. Неожиданно трава расступилась, и Андрейка в ужасе замер. Перед ним на вытоптанном пятачке лежал на боку Гнедко, вытянув вперед длинную тонкую шею. Голова его была мучительно запрокинута, в открытых мертвых глазах застыл ужас… За ним в траве виднелась кучка какого-то тряпья, из него торчали старенькие сапоги деда.
Мальчишка подбежал к старику. Тот был мертв. Руки его были прижаты к шее, словно он пытался остановить кровь, еще вытекающую из разорванной артерии. Андрейка упал на траву и заплакал в голос, мучительно кашляя и задыхаясь.
***
Когда Иван Никитич вернулся во двор и подошел к воротам, оказалось, что они заперты на засов. Он отодвинул его и выглянул на улицу. Она была пуста, даже бабы еще не выгоняли коров. Никитич закрыл ворота, повернулся, чтобы идти в дом и увидел, что пропавшие гости, Марко и Петр, не торопясь, спускаются с сеновала. В будке заворчала собака. Присутствие хозяина, похоже, придало псу храбрости. Когда Марко поравнялся с будкой, пес неожиданно выскочил и с рычаньем кинулся на него. Парень остановился и, словно защищаясь, протянул к нему руку. Собака как-то вмиг притихла и, припадая к земле, замахала хвостом. Марко нагнулся, гладя пса по голове.
– Хороший пес! – сказал он. – Будем друзьями!
Собака покорно лизала его руки.
– Ну, его все зверье слушается. Дело обычное, – усмехнулся Петр, подходя и здороваясь с хозяином.
– Как спалось дорогим гостям? – поинтересовался Иван Никитич у шурина, стараясь придать своему голосу радушие. Но, похоже, от Петра не укрылось, что хозяин встревожен и раздражен.
– Спали как убитые, – ответил тот, – не прогневайся, хотим сегодня на родительскую заимку идти. Тянет в родные места. Цела ли там изба?
– Изба цела, да уж много лет никто в ней не живет. Я кой-чего поправлял там время от времени. Печь добрая. Скотину дам кой-какую. Когда отец ваш помер, все нам с Марьюшкой перешло, как наследникам, но я тебя не обижу.
– Я знаю, ты мужик правильный, – улыбнулся Петр.
В избе послышались девичьи голоса. Дарья возилась у печи. Аннушка вышла доить корову. Марко взялся помогать Дарье с дровами. Старики поднялись в горницу. Вдруг с улицы донесся шум, женские крики и плачь. Иван Никитич поспешно вышел и нескоро вернулся.
– Что там стряслось? – спросил Петр, с каким-то странным интересом глядя на него своими сумрачными медвежьими глазами.
– Несчастье у соседей! – ответил хозяин. – Похоже, волки старика и лошадь загрызли в ночном. Мальчонка прибежал без памяти, перепуганный весь. Насилу бабы его водой отпоили. Совсем не в себе малец. Говорит, что чудище какое-то видел Ну, да у страха глаза велики. Но с чего бы волкам среди лета на человека нападать? Никогда такого не бывало!
