Свобода и дальше… Часть вторая

– Добро пожаловать в моё скромное жилище! Харибол! – приветствовал его Женя. – Скоро остальные подтянутся. Вы пока пообщайтесь, а я закончу дела на кухне, – и он скрылся за ширмой.

***

– Джедай мне много о тебе рассказывал и я очень рад, что наша встреча состоялась! – начал разговор Макс. – Я представлял тебя именно таким! Знаешь, у меня такое чувство, что мы виделись с тобой раньше.

– Да, наверняка виделись, но только не здесь, а в одной из прошлых жизней, – и я улыбнулся. – Ты надолго в Элисте?

– Вряд ли. Уеду, как только почувствую, что должен уехать. А когда это произойдет, никто не знает. Таков уж я, и окружающим людям приходится с этим мириться. Я уверен, что ты такой же, – на этот раз улыбнулся Макс.

– Чем ты занимаешься по жизни?

– Есть такое понятие – свободный художник, то есть хозяин своей судьбы. Я привык нигде надолго не задерживаться, кроме как у моря. Надеюсь, ты меня понимаешь! Мои увлечения – восточная философия, путешествия, творчество «Депешей» и музицирование. Не так давно я купил флейту и научился играть на ней по самоучителю. Не поверишь, но никогда раньше я не держал в руках ни один музыкальный инструмент, а тут вдруг почувствовал – я должен научиться играть на флейте.

– Ну и как успехи? – поинтересовался я.

– Музыкантом-виртуозом я, конечно, стать не пытаюсь. У тебя вроде как имеется некоторый личный опыт в изучении восточной философии? Есть такое китайское понятие «кунг фу», обычно его связывают с боевыми искусствами. Как оно переводится дословно, не помню, но смысл такой: «сильное старание». Разумеется, внутреннее. Причём это применительно ко всем видам деятельности человека. Вот и получается, что если заниматься чем-либо с учётом этих тонкостей, то и проблемы как таковой не должно быть. И вопрос о «творческих амбициях» просто не возникнет – эти амбиции теряют всякий смысл. Мне нравится музицировать по одной причине: по окончании исполнения какого-либо «бессмертного произведения» не остаётся никаких следов. Поколебался воздух (музыка в физическом плане – нечто другое, как механические колебания) и опять воцарилась тишина – ничего не было, ничего нет. Хорошо. Не то что у писателей – остаются следы переживаний в виде текста на бумаге, который надобно кому-то показывать. В общем, анализируя своё отношение к жизни, я пришёл к выводу, что удовлетворённость достигается признанием фактов – то есть существуют вещи, от переживания которых и стремления к которым невозможно отречься. Короче, я хотел сказать, что это и не нужно, может быть, а может, и нужно. Вот и все мои интересы. О «Depeche Mode» выскажусь особо. Очень люблю! Считаю 40% композиций вечными хитами. Согласись, это ооооооочень много!!! Когда я слушаю «Depeche Mode», я теряю ощущение настоящего. Глупо звучит, но теряю! Иногда такое чувство, что время ползёт в обратном направлении. И ещё, слушая «Songs of Faith and Devotion29», отчётливо понимаю, что хочу жить. Тут уже для меня не могло быть никаких сомнений – эта музыка будет со мной всегда. Потом был заслушанный до дыр «Violator30», и альбом за альбомом для меня уже не было пути назад. До сих пор, наверное, каждый звук знаю наизусть. В моём восприятии «Violator» пронизан эдакой буддийской отрешённостью и вселенской любовью. Красивый альбом: чистый, проникновенный, нежный, духовный. Класс, одним словом! Так что для меня «Depeche Mode» – это изначально и навсегда!

– Для меня тоже! Кстати, «Violator» – один из самых любимых альбомов.

– Да, у нас с тобой действительно много общего, прав был Джедай. Ты в моих глазах – такой же сумасшедший и в чём-то похожий на меня, чувствующий и воспринимающий некоторые вещи в этом мире почти так же, как и я. Даже если всё это мне только кажется, пусть так. В любом случае, мало что меняется. Мы оба странные. С одной стороны – потребность скрыться ото всех в своём доме-крепости, зарывшись в любимые книги и музыку. А с другой – желание вырваться из этой скорлупы, дома-крепости, и бежать, куда глаза глядят, уехать в неизвестном направлении. Что ты обычно делаешь в незнакомых городах? – спросил Макс.

– Гуляю по окрестностям, рассматриваю достопримечательности или брожу по пустынным улочкам в поиске нетуристических троп, иногда хожу в музеи или кинотеатры, общаюсь с людьми, занимаюсь спортом (оказывается, тело ничего не забывает, но приходится навёрстывать свой уровень), знакомлюсь с разными персонажами и чего-то жду (так это выглядит со стороны, как мне кажется). И все встреченные на моём Пути люди почему-то раскрываются в беседе со мной и такие вещи рассказывают, что после всего услышанного понимаешь: собственное безумие – это так, в порядке вещей. Иногда моё состояние бывает нестабильно, переменчиво, неустойчиво и коматозно. В такие моменты мне кажется, что поездка к морю может всё изменить. Море, его присутствие, убаюкивающий всплеск этой бескрайней субстанции – лучшее лекарство. Я отыскал одно место, с которого открывается потрясающий вид: какой-то успокаивающий, вдохновляющий, очищающий и дающий состояние лёгкости, когда стоишь на берегу самого настоящего, безграничного моря, и другого берега не видно и никто не мешает твоему созерцанию… Наверное, с этим ощущением ничто не сравнится!

– Согласен! В такие минуты любования природой я всегда вспоминаю клип на «Enjoy the Silence31» и наступает состояние умиротворённости.

– Эй, хватит философствовать, – прервал нас Джедай. – Гости пришли, встречайте!

Спустя минуту к нам присоединились ещё два человека – переводчик Кирилл и питерский веб-дизайнер Лёва, недавно вернувшийся из Алжира. Джедай сразу же набросился на последнего с вопросами, да и вообще всем было интересно узнать об Алжире. Лёва провел в этой стране почти год – работал по контракту в одной крупной фирме.

– Там очень необычно и очень красиво. Правда, немного грязно и небезопасно на улицах – выхватывают телефоны на ходу прямо из машин (в пробках, например, или где маленькая скорость), воруют деньги и вообще сумки. Но зато нет побоев и поножовщины, всё по-южному мягко. Гигантские пальмы, фикусы размером с четырёхэтажные дома. Город построен на горах – здания теснятся и лепятся друг к другу, как придётся. Я, конечно, ожидал экзотики, но не до такой степени! Центр выстроен французами – дома там ослепительно белые с голубыми ставнями и железными балкончиками, частные дома тёплых песочных оттенков. Мне показали очень красивый старинный дом на берегу и сказали, что этот дом «с чертями» – никто не может там пережить ночь, якобы раздаётся улюлюканье и люди видят всякие ужасы. А того, кто хочет его снести или перестроить, преследуют всяческие беды. Я сначала хотел съездить туда поздно вечером и посмотреть. По крайней мере, я бы почувствовал астрал32, если он там действительно есть, но меня отговорили от этой затеи. У них немного необычный юмор. Например, едем по городу, а водитель плюёт в окно и говорит: «Засратый Алжир». Я просто покатывался со смеху, когда мне переводили. Конечно, говорят они беззлобно, но очень эмоционально. Или, например, на вопрос «Как дела?» они отвечают: «Лучше, чем у тебя». Мне вообще нравится их стиль: выбрасывать окурки и мусор из машины прямо на ходу – выглядит по-ниггерски. Много слышно рэпа и национальной музыки – в общем, африканская жизнь бьёт ключом. Все едут, как хотят! Никаких «помеха справа» нет – кто успел, тот и втиснулся. Из машин тем, кто подрезает, выкрикивают «хмар» (осёл) или «халлюф» (свинья). Много полицейских с автоматами, но только в самых важных местах. Французское влияние ощущается до сих пор. Но, наверное, это неплохо. А вот в море очень холодная вода – даже не ожидал! Аж ноги, когда заходишь, болят. Днём солнце палит так, что идёшь понуро, смотреть невмоготу. Но стоит ему склониться к закату, и наступает жуткий холод – вечером я ходил в куртке и носках. Вот такая Африка! То ли земля не прогревается, то ли близость моря и гор. Улочки кривые, много «man in black33» – захомутанных в хиджабы34 женщин и бородатых мужиков в национальной одежде. Часов в 5 утра будят звуки азана35 – с мечетей поют, зазывая на молитву. И так 5 раз в день. Но я почти сразу же привык. В кофейнях у них очень вкусный, но очень крепкий кофе – пьют чашечками по 50—70 мл. В общем, прикольно! – удовлетворил наше любопытство Лёва.

– А ты не собираешься возвращаться? – спросил Джедай.

– Пока не приглашали, а там посмотрим. Я сейчас на два месяца в Германию уезжаю. Если честно, меня Европа больше привлекает. Повезёт – получу контракт и останусь в Берлине на год-полтора.

– А каким ветром тебя в Элисту занесло? – поинтересовался я.

– Да всё тем же, что и остальных, – буддийским, – Лёва улыбнулся.

Джедай постоянно ходил на кухню за чистой посудой и добавкой еды. Ему очень нравилось принимать гостей, поэтому все эти хождения и приготовления доставляли ему удовольствие. Вернувшись с очередным блюдом, он заявил:

– Жаль, что у меня бывает мало свободного времени, иначе бы я устраивал такие встречи каждый день. Представьте, я мог бы стать национальной достопримечательностью Элисты.

– Ты и так уже местная притча во языцех, – рассмеялся Кирилл. – Но ты прав, свободное время никому бы не помешало. Иногда создается впечатление, что мы, как белки в колесе, всё вертимся и вертимся, и вроде можно остановиться, ан нет – уже привыкли к постоянному движению и остановка подобна смерти. Ритм жизни современного человека заставляет делать всё в три, а то и больше, раза быстрее, чем, предположим, десять лет назад. Мы другие, или время течёт быстрее… Короче, я сам запутался. Мы всё равно проносимся мимо важных вещей со скоростью света, как будто нас в зад ужалила пчела. И эта мысль не даёт мне покоя! По этому поводу вспоминается одна притча: «Беседуют ученик и Учитель. Ученик спрашивает:

– В чём заключается суть великого Дао?

– Да в простом здравом смысле: когда голоден – ем, устал – сплю, – отвечает Учитель.

– Так разве все не делают то же?

– Нет, они не присутствуют в том, что они делают…». Так вот, братья, нам нужно руководствоваться здравым смыслом и жить здесь и сейчас, ощущая каждый момент нашей жизни, переживая его. В противном случае мы так никогда и не достигнем Просветления. Не помню, кто сказал, но эта фраза идеально описывает современных материалистов, которых в нашем мире более чем достаточно: «Почти все в современном мире – рабы своего эго, ведущие образ жизни, состоящий из удовольствий и потребления или стремления к ним, рабы своих желаний и алчности, рабы, лишённые способности к самоотречению и познанию тайн природы и Вселенной, живущие инстинктами животного насыщения и наживы. Очень немногие способны увидеть Путь. Единицы из них способны пройти его. Избранные становятся Просветлёнными».

– Просветление – личное дело каждого. Было бы глупо надеяться, что однажды появится кто-то и просветит всех одним махом! – сказал Джедай.

– Ну, во многих религиозных сектах это как раз и обещают, – усмехнулся Макс. – За примерами далеко ходить не надо.

– Ага, они ещё за «просветление» деньги берут! – добавил Лёва.

– Просветление – это полное ощущение свободы, которая наступает, когда ты расстаёшься с представлением о себе как об индивидуальном «я». Чтобы поверить в то, что такая свобода возможна, необходим долгий Путь, – сказал Макс. – Мне нравится подход Ваджраяны36, где все ситуации могут быть использованы как духовные истины. То есть любая из ситуаций может восприниматься как Путь к просветлению. Вот, например, мы собрались здесь все вместе, и это не случайно. Что-то явно объединяет нас всех и мы можем использовать эту ситуацию для постижения Пути…

– А мне нравится суфийский подход: сделай один шаг от себя и узри – вот Путь. Когда мы заняты собой, мы отделены от Бога. Путь к Богу состоит из одного шага: шага от себя, – сказал Джедай. – Вообще-то, буддизм и суфизм в чём-то похожи. Суфии тоже стремились к отказу от привязанностей, да и своих учеников они обучали на примерах и при помощи наставлений, которые не доступны для обычных органов восприятия. Такой же подход практиковали дзенские монахи. Когда одного известного суфийского мистика спросили, что такое суфизм, он отвечал: «Что бы у тебя ни было на уме – забудь это. Что бы ты ни держал в руке – отдай это. Какова бы ни была твоя судьба – предстань пред ней!»

– А я думаю, что споры по поводу истинности того или иного Учения или похожести религий ни к чему не приведут. Как писал Халиль Джебран37, «многие учения схожи с оконным стеклом». Мы видим истину сквозь него, но оно же и отделяет нас от истины. Истину нельзя «перенять», её всё время надо открывать заново. Ведь даже самая лучшая пища, если её долго хранить, испортится и превратится в яд. Чтобы сохранить духовную ценность того или иного Учения, системы, метода, Пути и т.д., мы должны всё время менять формы их выражения. Это закон духовного роста, из которого вытекает необходимость переживать одну и ту же истину всегда в обновленной форме и развивать, распространять не столько результат, сколько методы, посредством которых мы получаем знание и переживаем Реальность, – выразил я своё мнение. И в этот момент мне казалось, что это говорю не я, а кто-то изнутри меня.

– Согласен! И вообще, давайте оставим на время философию. Хозяин, доставай свою гитару, – обратился Лёва к Джедаю.

Лёва оказался неплохим музыкантом и спел песню собственного сочинения, а потом, по нашей с Максом просьбе, подобрал аккорды к «Enjoy the Silence»38, и мы запели:

«Words like violenceBreak the silenceCome crashing inInto my little worldPainful to mePierce right through meCan’t you understandOh my little girlAll I ever wantedAll I ever neededIs here in my arms…»

***

Вскоре, поблагодарив Джедая, гости начали расходиться. Макс задержался, чтобы поговорить со мной.

– У нас получился неплохой дуэт, – сказал он. – Знаешь, когда мы пели, я вдруг понял, что должен уехать. Ближайший поезд завтра вечером, так что у нас ещё будет время для общения. Конечно, если ты не против.

Конечно же, я был не против, о чём сообщил своему новому другу. Мы договорились встретиться после обеда (к этому времени Макс планировал завершить работу на Ступе), поэтому утро у меня выдалось свободным. Джедай тут же предложил съездить в старый хурул, сходить в музей и прогуляться по берегу его любимой реки. День обещал быть насыщенным.

***

Джедай разбудил меня рано утром и сказал, что уже успел собрать корзину для пикника.

– Для какого пикника? – не понял я.

– Ну как же, мы ведь на речку пойдем!

Разместив корзину в багажнике Mitsubishi, мы двинулись в путь.

– Сейчас в старом хуруле мало кто бывает, зато там тихо и спокойно, – объяснил Джедай, когда мы подъехали к храму. – Вот видишь, даже монахов нет! – добавил он.

И правда, хурул выглядел необитаемым. Мы с Женей покрутили молитвенные барабаны, посмотрели на росписи на фасаде (я вспомнил, что даже знаком с одним из тибетских художников, нарисовавших эти картины), и затем вернулись обратно в город – в новый храм. Музей истории буддизма был открыт, и мы не спеша обошли все экспонаты, а по окончании экскурсии пообщались с молодыми монахами.

– Ну что, брат, теперь рванём на африканоподобный берег! – дал команду Джедай.

Мы бродили вдоль берега реки, оставляя на сыром песке отпечатки наших кроссовок, и мне почему-то вспомнилась фраза из «Диалогов о песке» Ямамото Сюгоро39: «Песок не так прост, как кажется», и я сказал о ней Джедаю.

– Наверное, этот твой японец, как и большинство жителей страны Восходящего солнца, любил красивые поэтические выражения и привык мыслить образами. А вообще я с ним согласен – песок действительно сложная штука, и чуть позже ты поймешь, почему, – сообщил приятель.

Мы присели на лежавшее неподалеку бревно и Джедай достал из корзины бутерброды и фрукты – на свежем воздухе аппетит разыгрался очень быстро. Джедай рассказал мне одну интересную притчу:

«Однажды Будда шёл от одной деревни к другой. Было жарко. Он шёл по берегу реки. Песок был сырой и на нём оставались следы. Случилось так, что великий астролог закончил обучение в Каши, цитадели индусского знания, и возвращался домой. Он завершил свое обучение и стал совершенен в предсказаниях.

Неожиданно он увидел следы на песке и не мог поверить своим глазам. Это были следы великого царя, который правил миром. «Либо вся моя наука фальшива, либо это следы великого царя. Но если это так, то тогда зачем царь, который правит всем миром, идёт в такой жаркий день в такую маленькую деревню? И почему он идёт босиком? Я должен проверить свои предположения», – подумал он. И великий астролог пошёл по следам, оставленным на песке. Будда сидел под деревом. Подойдя к нему, астролог был ещё более озадачен. Перед ним сидел царь, но выглядел он как нищий. Смущённый астролог обратился к Будде:

– Пожалуйста, рассей мои сомнения. Пятнадцать лет я обучался в Каши и посвятил науке предсказания. Ты нищий или великий царь, правитель всей Земли? Если ты скажешь, что ты нищий, я выброшу мои драгоценные книги в реку, ибо они бесполезны. Я выброшу их и пойду домой, ибо тогда я зря потратил 15 лет своей жизни. Будда открыл глаза и сказал:

– Твоё смущение естественно. Ты случайно встретил исключительного человека.

– В чём же твоя тайна? – спросил астролог.

– Я непредсказуем! Не волнуйся и не выбрасывай свои книги. Почти невозможно встретить подобного человека. Твои книги говорят правду. Но в жизни всегда бывают исключения из правил.

Астролог спросил:

– Как ты стал непредсказуемым?

И Будда ответил:

– Будучи внимательным, я не совершаю одну и ту же ошибку дважды. Находясь в состоянии постоянного осознавания, я стал Живым. Ты не можешь предсказать меня. Никто не может предсказать следующий момент моей жизни. Он неизвестен даже мне. Он вырастает!

Астролог склонился к его ногам и попросил посвящения».

Мне было над чем задуматься. Песок действительно не так прост… Еще я подумал о том, что ни меня, ни Макса тоже нельзя было назвать предсказуемыми. Но как стоило расценивать нашу непредсказуемость – как нечто положительное или отрицательное? Что нам нужно было делать с ней? И вообще, что могло получиться в результате встречи двух непредсказуемых, но похожих друг на друга людей?! На все эти вопросы мне предстояло найти ответ сегодня вечером.

Для себя я принял решение покинуть город вслед за Максом. Джедай к моему внезапному отъезду отнёсся, как всегда, философски:

– Я не боюсь расставаний! Любая встреча рано или поздно заканчивается расставанием. К тому же прощаться необходимо – тогда у нас будет повод встретиться снова. И через какое-то время обязательно произойдёт новая встреча, потому что мы – друзья, – Женя подмигнул мне. – Кстати, нам пора, – он посмотрел на часы, – Макс уже ждёт тебя.

Глава 7. О Максе – последнем дельфине

«Его дом – океан,

Его любовь – это жизнь.

Он не завидует птицам,

Стремящимся ввысь.

Его золото – солнце,

Его жемчуг – пена волн,

И каждый прожитый день,

Словно розовый сон.

И можно плыть, куда хочешь,

Только кто бы позвал.

Но не осталось никого

Из тех, кто его ждал.

Его крик разрывает

Воду тёмных глубин,

Но никто не ответит.

Он – последний дельфин».

Слова из песни Дельфина (А. Лысикова)

В мире существует множество интересных и, на первый взгляд, странных профессий, и одна из них – смотритель маяка. В обязанности смотрителя входят постоянное присутствие на маяке, проверка исправности светового и сигнального оборудования, наблюдение за порядком в акватории и предупреждение по рации о возможных погодных изменениях и т. д. Такая профессия требует от человека наличия определённых черт характера – любви к морю, склонности к одиночеству и уединенному проживанию. Может быть, именно поэтому Макс стал смотрителем (или хранителем, как он сам себя называл) маяка. Его семьёй были приплывающие к маяку дельфины, Учителем – Далай-лама40, друзьями – музыка «Depeche Mode», а настольной книгой – «Чайка по имени Джонатан Ливингстон41». Большую часть года он жил в море, на одиноко стоящем маяке, с вершины которого открывался столь любимый им вид на зелёные волны. Каждое утро он просыпался под крики чаек и каждую ночь засыпал под шум морского прибоя. Иногда, вставая посреди ночи, он поднимался на верхнюю площадку и смотрел на звёзды и огни проплывающих вдали кораблей, и ему казалось, что в этот момент ему принадлежит вся Вселенная, что он сливается с этой космической энергией и растворяется в её потоке. Он медитировал каждый день, наблюдая бескрайнюю гладь моря, он представлял себя героем книг Ричарда Баха и однажды пришёл к выводу, что в этом мире его больше ничего не держит. Слишком много было пройдено и пережито на его Пути. И он так же, как и я, знал: ему не нужна вера, чтобы летать – нужно просто понять полёт.

Остальное же время он проводил в Элисте, на Ступе. Макс получил благословение от буддийских монахов и стал, в своем роде, хранителем Ступы просветления. На самом деле для Макса не играло особой роли, что охранять – Ступу или маяк. В его понимании мира эти объекты были тождественны, и своё положение он воспринимал как дхарму42, служение. Он служил всем стихиям: небу, ветру, морю и земле; он соблюдал принцип ахимсы43 по отношению к природе и животным; он развил в своём сердце безграничную любовь и сострадание к людям; он стремился стать лучше и достичь качеств Бодхисаттвы44 во имя просветления всех живых существ; он был, пожалуй, последним пророком, встреченным мне на Пути, и поэтому его слова навсегда останутся в моём сердце и моей памяти, как самое драгоценное из того, что я мог бы взять с собой, покидая этот мир:

«Люди часто бывают глупы и упрямы, эгоцентричны и нелогичны. Всё равно прощай их. Если ты добр, люди будут обвинять тебя в том, что под маской доброты ты скрываешь корысть. Всё равно оставайся добрым.

Если ты добился успеха, тебя будут окружать притворные друзья и подлинные враги. Всё равно добивайся успеха.

Если ты честен и прям, люди будут обманывать тебя. Всё равно будь честным и прямым.

То, что ты строишь годы, кто-то разрушит за одну ночь. Всё равно строй.

Если ты спокоен и счастлив, тебе будут завидовать. Всё равно оставайся счастливым.

То добро, которое ты делаешь сегодня, завтра люди забудут. Всё равно делай добро.

Отдай миру самое лучшее из того, что у тебя есть, и мир попросит еще. Всё равно отдавай самое лучшее.

Друг мой, в конце концов, то, что ты делаешь, всё равно нужно не людям. Это нужно только тебе и Богу45».

***

Территорию Ступы опоясывало восемь канатов с тысячей разноцветных молитвенных флагов, которые, развеваясь на ветру, напоминали Максу о морских волнах. Он знал – ничто не может помешать ему вернуться обратно, в свою родную стихию: дельфин не сможет долго жить на суше. Он уезжал, он возвращался в свой мир, чтобы однажды появиться снова и освещать своим внутренним сиянием, как маяк, путь для кораблей, плывущих в кромешной тьме.

На прощание он подарил мне одну из своих любимых книг.

– Какую бы страницу ты ни открыл, воспринимай написанное как пророчество! Это воистину верно! – сказал Макс. – И что-то подсказывает мне, что твой Путь тоже лежит к морю… Возьми с собой мою флейту, – он протянул мне длинную бархатную коробочку. – Известная дзенская притча повествует о двух друзьях, один из которых умел прекрасно играть на арфе, а другой умел замечательно слушать. Когда первый играл или пел о горе, второй мог сказать: «Вижу впереди гору». Когда один музицировал на тему воды, то другой мог воскликнуть: «Вот струится поток!» Но однажды этот слушатель заболел и умер. Его игравший друг перерезал струны своей арфы и никогда больше не играл. С тех пор перерезание струн арфы навсегда осталось символом близкой дружбы. Так что возьми мою флейту в память обо мне!

Обнявшись, мы простояли так, в неподвижности, какое-то время, и это было похоже на вечность. Впервые за долгие годы я почувствовал, насколько близок духовно может быть другой человек.

– Если ты встретил человека, похожего на тебя и идущего по тому же Пути, тебе вовсе не обязательно идти за ним или вместе с ним. Как бы вы ни были близки друг другу, твой Путь – это только твой Путь! – произнёс Макс и вскочил на ходу в поезд.

Я смотрел на мелькающие перед глазами вагоны и мне казалось, что с его отъездом я теряю что-то очень важное и дорогое для меня. Какая-то необъяснимая тоска заполнила меня всего изнутри: я понимал, что больше никогда не встречу этого человека… Макс олицетворял собой того, кем я хотел и мог бы стать, решив забросить окончательно свой бизнес. И он же дал мне знак, что у меня – другой Путь. Возможно, более сложный и непонятный для всех остальных людей, как путь птиц в небе…