Тайна острова Свирепого Лонго

Анна Варнике

Тайна острова Свирепого Лонго

В Волшебном телевизоре появляются остров, замок и старый враг

За стеклом экрана мерно катил длинные волны океан. Солнце уже миновало зенит и клонилось к западу. У горизонта вода походила на расплавленное серебро, а ближе к берегу становилась золотисто-зелёной.

– Даже представить себе не мог, что вода в океане бывает такая разноцветная, – удивлённо сказал Пончик, увидев новое изображение на экране Волшебного телевизора.

– Да, океан, он все время разный, – тут же отозвался Худышка. – Цвет воды зависит от времени суток, освещения, ветра, глубин. Вот здесь, судя по окраске, глубина небольшая, и где-то неподалеку находится группа островов или коралловых атоллов1. Сейчас сам убедишься, что я прав. Впрочем, как и всегда.

В последней фразе прозвучала изрядная доля иронии. Талантливый изобретатель Худышка на самом деле всегда внимательно прислушивался к мнению Пончика и очень дорожил его практическими советами.

В этот день зайцы не собирались в Страну Сказок. В Цветочной долине стояло жаркое лето, и ближе к вечеру братья решили отправиться на речку. С утра Худышка приступил к проверке работы новой приставки к Волшебному телевизору, позволяющей видеть не только настоящий момент, но и события ему предшествующие. Он надеялся завершить работу к обеду. Из кухни доносились вкусные запахи – уединившийся там Пончик смешивал приправу для грибной запеканки. Непревзойдённый кулинар ненадолго заглянул в комнату брата, чтобы узнать, как действует техническое новшество и сообщить, что обед готов.

Вид бескрайней водной глади подействовал на него завораживающе. Пончику вспомнился недавний сон, в котором он мчался по морю на белоснежной яхте, вглядываясь до рези в глазах в далёкий скалистый берег. Во сне он почему-то знал, что за скальной грядой скрывается какая-то опасность, но при этом совсем не боялся, испытывая лишь охотничий азарт. Пончик попробовал вспомнить, что было дальше, но не смог. В памяти всплывали разрозненные обрывки: тень каких-то тёмных крыльев, злобное шипение волн прибоя и чей-то жалобный писк. Встряхнув головой, зайчик прогнал прочь остатки сна и с любопытством всмотрелся в экран телевизора.

Теперь посреди водной глади был хорошо виден небольшой остров с бухтой полукруглой формы и пляжем с белым песком. Тёплые солёные волны, не торопясь, вылизывали его, оставляя у кромки берега слизистые комья медуз, пучки водорослей, обломки деревяшек и множество разноцветных ракушек. За пляжем находилась почти отвесная скала, увитая диким виноградом. По ней круто вверх уходила узкая лесенка с вырубленными в камне ступенями.

– Ух, ты! А остров – то, кажется, обитаем! – Худышка облизнулся от предвкушения увидеть нечто любопытное.

Настройки он менял осторожно, опасаясь потерять нужную волну Страны Сказок.

– Смотри, смотри, точно вон замок на самой вершине скалы!!! Покажи его поближе! – воскликнул Пончик.

При ближайшем рассмотрении замок оказался совсем небольшим. Был он снежно-белым с множеством ажурных балконов и террас. Вокруг пышно разросся сад с тропическими растениями. Тропинка, посыпанная красноватым ракушечником, вела к водопаду и бассейну, выложенному светлыми плитами мрамора.

– Красота какая!!! Вот только почему так пусто вокруг? Даже странно, – задумчиво пробормотал Худышка, – хотя, может быть, обитатели в замке? Обедают, например. Кстати, а что у нас сегодня на обед? – небрежно осведомился он у брата, в то время как его лапки продолжали проворно бегать по клавишам настроек.

– Картофель, фаршированный грибами и сладким перцем, грибная запеканка, яблочный мусс, чай с лимоном и мятой, – перечислил Пончик. – Вот только я обед не принесу, пока не узнаю, кто живёт на этом острове. А вдруг замок заколдован? Давай, поскорее посмотрим, а то я от любопытства умру, – поторопил он брата.

– А я от голода, – проворчал Худышка, но всё же продолжил вращать настройки.

Но террасы и залы замка были пусты. Никого не оказалось и в обширной библиотеке с огромными книжными стеллажами. Пусты были коридоры. И просторная цветочная оранжерея тоже была пуста.

– Не нравится мне всё это, будто несообразность какая-то присутствует…– задумчиво проговорил Худышка.

Недоброе предчувствие ледяной иглой кольнуло и Пончика. Почему-то вновь всплыли в памяти обрывки недавнего сна, и ему показалось, что от всего этого великолепия веет холодом.

– Может, отложим разгадки тайн? Не исключено, что и тайн здесь никаких нет, – предложил Худышка, тщетно пытаясь обнаружить в замке хоть какие-то признаки жизни.

– Давай ещё чуть-чуть посмотрим, – умоляюще попросил Пончик.

– Ну что тут можно обнаружить? Видишь, ничего и никого. Можно идти обедать, – с некоторым облегчением проговорил Худышка, осмотрев роскошно обставленную гостиную, окна которой выходили на великолепный розарий.

– Куда нам торопиться? Я не буду выключать, пусть всё останется, как есть, – сказал Худышка и решительно встал с рабочего кресла.

В этот момент из-за двери ближайшей комнаты донесся душераздирающий крик:

– О, жёны, порожденья крокодилов! О, женщины, вам имя – вероломство!!!2

Голос был писклявый и странно знакомый. У Пончика даже дыхание перехватило, и от волнения он нервно прикусил губу. Худышка проворно нажал несколько разноцветных кнопок на пульте, и взору братьев предстала спальня с широкой кроватью и крошечным изящным трюмо. Пол спальни устилал роскошный ковер, усыпанный белыми орхидеями. На ковре среди россыпи живых цветов сидел некто одетый в жемчужно-серый камзол и серебристые панталоны. Рассмотреть незнакомца не удавалось, потому что, давясь рыданиями, он уткнулся носом в большой кусок белой кружевной ткани. Гнусавым от слёз голосом он то и дело вскрикивал:

– Бросила, сбежала. И когда?! Накануне свадьбы!!! Предательница! Нет, она не предательница, она ангел! Это я жалкий неудачник виноват во всем!!! И фату она оставила мне в знак презрения! О, я несчастный!!!

Издав этот душераздирающий вопль, бедняга отбросил в сторону кружевную ткань, и взору Худышки и Пончика предстали знакомые розовые уши, длинные усы на острой мордочке и малюсенькие чёрные глазки, из которых непрерывным потоком лились слезы. Несчастный, горестно раскачиваясь, то и дело утирал их розовыми лапками.

– Не могу поверить! Это же Крыс3! – воскликнул Пончик, едва не уткнувшись носом в экран телевизора, чтобы лучше рассмотреть персону удивительно похожую на их давнего недруга.

– Да, похоже, это он, – задумчиво проговорил Худышка, – помнишь, как он противно орал по утрам: «Эй, вы, забыли вкус бамбуковой палки?!!» – передразнил заяц писклявый голос управляющего гнома Виг-Фяка4.

– Только сейчас ему совсем невесело. Интересно, что с ним случилось? Раньше этот прохвост мог страдать исключительно от невозможности стащить у гнома какой-нибудь дорогой самоцвет, – задумчиво произнёс Пончик.

– А мы это сейчас узнаем. Ты разве забыл, что я как раз собирался проверить работу новой приставки? Перемотаем сказочное время назад, только и всего. Хотя я думаю, мы просто наблюдаем в действии закон «причины и следствия», то есть сама жизнь воздала по заслугам этому вредине.

Худышка некоторое время озабоченно нажимал на кнопки пульта, из-за чего изображение то появлялось, то исчезало. Наконец, в результате его манипуляций на экране возникла знакомая картина: в огромном зале под музыку кружились пары нарядных гостей.

– Пончик, смотри, это же ты! Вон там с подносом!!! – возбуждённо закричал Худышка. И Пончик действительно увидел себя. В нарядном синем камзоле, он разносил прохладительные напитки веселящимся парочкам.

– Точно, это бал у Виг-Фяка! Ты тогда убегал искать Старую Черепаху и не смог вернуться до начала праздника. Я очень волновался, думал, с тобой что-то случилось.

– Посмотри, а вот и Крыс! Интересно, с кем это он любезничает?

– Кажется, я её помню. Это гномиха, у неё ещё такое имя интересное. Что-то ни то с музыкой связано, ни то с сумерками. Вспомнил! Её зовут Ноктюрноль5. И Крыс, действительно, на том балу с ней танцевал, и она вроде была не против этих амуров. Неужели он мог ей понравиться? Он же такой противный! – удивился Пончик.

– А что тут странного? – хмыкнул Худышка. – «Любовь зла». Впрочем, это определение слишком поверхностно. Думаю, что любовь способна преобразить и самого влюблённого, и объект его страсти. Не берусь судить о физико-химической стороне процесса, но полагаю, что влюблённые попадают в особый мир, где каждый становится для другого прекрасным принцем и принцессой.

Худышка даже не догадывался, насколько точно его фраза определила все дальнейшие события, произошедшие в жизни Крыса и Ноктюрноли.

Полтора часа Худышка и Пончик, отмотав время назад, смотрели историю любви озлобившегося неудачника Крыса и серой невзрачной гномихи Ноктюрноли. При этом Худышка то и дело вздыхал, а сентиментальный Пончик даже прослезился.

Они нашли друг друга

В семье Ноктюрноль считалась «гадким утенком». Нет, она вовсе не была уродиной, но принадлежала к числу тех, кого судьба, словно в насмешку, зачисляет в разряд «серых мышек». Она была тиха, незаметна и романтична. Впрочем, последнее качество не было врожденным. В том, что оно проявилось в Ноктюрноли, была виновата нянька Кикинда, с малолетства читавшая ей рыцарские романы. В результате книги полностью заменили девушке реальную жизнь. Она сторонилась подруг, не любила шумных игр и нередко, гуляя в одиночестве по лесу, сочиняла свою будущую жизнь.

В воображении юной гномихи неизменно присутствовали балы, охоты, турниры и страшные разбойники, похищающие её – прекрасную принцессу. Но главным в мечтах Ноктюрноли, конечно, был храбрый прекрасный принц, спасающий её из плена. В мечтах он сразу же объяснялся ей в любви, говорил, что умрёт без неё и, заключив в объятия, скромно целовал в лоб.

Грёзы наяву стали для Ноктюрноли обычным состоянием. Лишь иногда она с тоской оглядывала окрестности, искренне сожалея о том, что в их лесу никто никогда не слышал ни о каких разбойниках. А что касается рыцарей и прекрасных принцев, то они также в эти места почему-то не заезжали. Случалось, в гости заходили гномы, живущие по соседству. Их разговоры о добываемых в рудниках драгоценностях навевали на Ноктюрноль такую скуку, что она впадала в полусонное состояние. Гостям девушка отвечала невпопад, и оттого слыла глупышкой.

Кроме того, молодая гномиха предпочитала неброские серо-серебристые наряды, поэтому прослыла ещё и дурнушкой. Страдала ли она от такого нелестного мнения окружающих? Вовсе нет. Ноктюрноль просто не замечала ни гостей, ни их злословья, глубоко уверенная, что скоро обязательно появится Он – её принц, рыцарь и возлюбленный.

На балах она скучала. Начитанная Ноктюрноль не могла всерьёз относиться к этому параду глупости и тщеславия. Вокруг были всё те же скучные физиономии, те же разговоры о ценах и торговле. Страстный блеск в глазах гостей появлялся лишь, когда речь заходила об алмазных копях, прикупленных кем-то из присутствующих счастливцев. В конце концов, она вообще перестала выезжать на балы, ссылаясь на мигрень. Ноктюрноль не лгала. Её действительно доводили до головной боли безвкусные, кричащие наряды присутствующих и скучнейшие темы их бесед.

На бал к Виг-Фяку, посвященный Королю Самоцветов, Ноктюрноль отправилась лишь потому, что нянька Кикинда поведала ей легенду о том, что этот камень способен исполнять заветные желания, взлелеянные в сердце. Стоя в главном зале, залитом светом Волшебного камня, Ноктюрноль грезила о своём прекрасном возлюбленном. И тут, словно выйдя из радужного сияния, рядом появился незнакомец непохожий на других. Он был такой трогательный и застенчивый в своём серебристом камзоле и голубой шляпе с пушистым пером. Но его длинные жёсткие усы говорили о сильном характере и мужестве, а в небольших, но таких глубоких чёрных глазах светились ум и любовь. Длинный хвост придавал силуэту незнакомца законченность и удивительную стройность, а нервные розовые пальчики говорили о нём, как о натуре утончённой и склонной к глубоким чувствам.

– Ах, – только и смогла произнести Ноктюрноль, чувствуя, как её сердечко сначала замерло, а потом учащенно забилось.

– Ах!!! – мысленно воскликнул Крыс, увидев прекрасную, немного грустную незнакомку, залитую радужным сиянием Самоцвета.

Воистину Талисман сотворил чудо! Ноктюрноль, прочитав искреннее восхищение в умных глазах Крыса, почувствовала себя красавицей. А Крыс, увидев во взгляде незнакомки неподдельный интерес к своей персоне, ощутил себя сильным, умным и способным на подвиги. Иначе говоря, они отразились друг в друге и вместе преобразились.

Презренный прислужник гнома исчез, превратившись в галантного кавалера и приятного собеседника. Сонная дурнушка Ноктюрноль, озарившись каким-то внутренним светом, стала изящна, грациозна и остроумна. Весь вечер они танцевали и говорили друг с другом так, словно были знакомы тысячу лет. При этом каждый боялся хотя бы на мгновение оторвать взгляд от любимого, опасаясь, что прекрасное видение исчезнет.

Домой Ноктюрноль возвращалась, почти физически чувствуя за спиной крылья. Её принц обещал приехать в гости через пару дней. Она совсем не ощущала усталости и готова была кружиться в танце и петь, петь, петь, громко возвещая миру о своем счастье.

Однако для Крыса утро нового дня началось с хлопот и тягостных раздумий. Империя злого гнома Виг-Фяка рухнула и пленники убежали на свободу. Крыс тоже покинул подземное королевство, успев утащить с собой солидный чемодан с драгоценностями. В лесу в обнимку с чемоданом он и встретил рассвет.

– Я всего лишь мошенник, я жалкий обманщик, – в тоске шептал Крыс, заламывая свои маленькие розовые лапки, – она так прекрасна, она считает меня принцем, а я всего лишь неудачник, жалкий прислужник такого же жалкого владыки!

Но утро было таким чудесным, что долго придаваться грустным мыслям было невозможно. Умывшись ледяной родниковой водой, Крыс почувствовал себя гораздо лучше и понял, что ради любимой он готов на подвиги. Бывший управляющий решил, что непременно станет даже не принцем, а королём. Перебрав возможные варианты достижения цели (от организации переворота в подходящей для этого стране до объявления себя наследником какой-нибудь вымирающей династии), он остановился на самом разумном. А именно, Крыс решил приобрести в собственность небольшой остров и объявить себя его самодержавным владыкой. Так сам он становился королём, а свою возлюбленную соответственно возводил в ранг королевы.

Через два дня, припрятав в пещере чемодан с драгоценностями и приведя в порядок единственный оставшийся после бегства наряд, Крыс отправился с визитом к возлюбленной.

Ноктюрноль, просияв от радости при виде Крыса, сердцем угадала, что тот переживает какую-то душевную драму.

– Ах, он такой ранимый, такой чувствительный, – подумала она, окинув своего милого внимательным взглядом.

– Мой друг, что с вами? Вы похудели. Уж не заболели ли вы? Попробуйте это миндальное печенье. Я специально испекла его для Вас, – ласково проговорила она, разливая ароматный чай в фарфоровые чашки.

У Крыса слёзы навернулись на глаза. Едва ли ни в первый раз в жизни с ним говорили так ласково, с такой неподдельной заботой. Сглотнув подступивший к горлу ком, он глухо проговорил, глядя куда-то в пол:

– Мой любимая, я знаю, что недостоин Вас. Но я прошу, дайте мне время. Я должен уехать. Дайте мне год, всего один лишь год. Когда я вернусь, клянусь, Вы не пожалеете, что удостоили меня своим вниманием.

– Ах, мой милый принц, мысль о разлуке для меня невыносима, но если обстоятельства заставляют Вас уехать, то я буду ждать. Я буду ждать Вас, если потребуется всю жизнь, которая отныне принадлежит Вам, – прошептала Ноктюрноль, чувствуя, как слёзы помимо воли заструились по щекам.

– Любимая, клянусь, Вы не пожалеете!!! А сейчас я вынужден Вас покинуть. Простите меня!

Крыс выбежал из комнаты, опасаясь, что возлюбленная увидит, что он тоже плачет.

– Я буду мужественным, я буду сильным, – шептал Крыс, таща по лесу тяжёлый чемодан.

Спустя сутки, он прибыл в порт, нанял шхуну и отправился в дальний путь закладывать фундамент своей будущей империи.

Крыс работал по восемнадцать часов в сутки. Как выяснилось, недаром он в школе корпел над учебниками. Теперь его обширные познания приносили ему реальные деньги. Удачно продав драгоценности, Крыс незамедлительно вложил в дело полученные средства. Почти за бесценок он скупил несколько никому не нужных необитаемых островов. Он установил там опреснители для солёной воды и запустил систему водоснабжения. Исследовав состав почвы, Крыс пришёл к выводу, что там можно выращивать манго, папайю, сахарный тростник и какао. Система орошения позволяла снимать по несколько урожаев в год. Вскоре на побережье появились хижины первых поселенцев, довольных возможностью жить и работать на новых землях.

Крыс умел мгновенно производить в уме сложнейшие расчёты, а выгодные сделки чуял на расстоянии. Всё, к чему прикасались его розовые лапки, теперь превращалось в поток золота. Но он уже не был прежним вороватым управляющим, – любовь преобразила его. Все дела Крыс вёл исключительно честно и мгновенно разрывал даже самые выгодные контракты, если они хоть немного попахивали мошенничеством. Любое новое начинание он подгонял под единственный критерий: «Одобрила бы его моя любимая?» Не раз, проваливаясь в сон после тяжёлого трудового дня, он говорил себе: «День прожит честно, моей принцессе не было бы стыдно за меня».

На островах Архипелага его честность вошла в поговорку. Вскоре большинство поставщиков жемчуга и перламутра отказались от услуг прежних перекупщиков, предпочитая иметь дело только с Крысом. Сам же он, работая с утра до ночи, давал заработать и другим. В голове у предпринимателя всегда было огромное количество перспективных проектов, которые он немедленно воплощал в жизнь.

Из-за нового и такого нестандартного подхода к делам финансовые империи многих нечистых на руку воротил стали давать заметные трещины. Нередко, забегая в какой-нибудь портовый кабачок перекусить на скорую руку, Крыс ловил на себе ненавидящие взгляды местных коммерсантов, терпящих серьезные убытки из-за его нововведений. Однако Крыс не замечал всё возрастающего недоброжелательства. Главное, он был честен перед собой и своей обожаемой возлюбленной.

Спустя полгода он присмотрел подходящий остров и выкупил его. Островок был небольшой, имел удобную бухту, прекрасный песчаный пляж, водопад и фруктовую рощу, защищенную от ветров широкой скальной грядой. Проект замка Крыс разработал сам, сумев урвать немного времени от скудных часов, отпущенных на сон. Он хотел, чтобы замок и роща стали действительно райским уголком для его возлюбленной.

Вскоре Крыс счёл себя достойным немного изменить собственное имя. Теперь свои бумаги он подписывал «Крыс Людвиг Пятый». Имя «Людвиг» намекало на королевское происхождение, а цифра «пять» нравилась ему ещё со школьных времен. Когда завершился год, Крыс послал любимой телеграмму: «Мчусь на крыльях любви».

В один из солнечных дней в порт Киргуду вошла белоснежная яхта «Стрела». На её палубе стоял в роскошном камзоле с серебряным позументом и шляпе со страусовым пером Крыс Людвиг Пятый – владелец собственного замка, обладатель обширных плантаций какао и сахарного тростника, акционер сразу нескольких судоходных компаний и прибыльных предприятий по переработке копры и перламутра. Под звуки прекрасной музыки (на палубе «Стрелы» играл нанятый Крысом оркестр), яхта причалила к берегу.

– Любимая, я вернулся, – сказал Крыс, ожидавшей на берегу Ноктюрноли. – Согласна ли ты поехать со мной и стать королевой в моём королевстве?

Ноктюрноль лишь молча кивнула, прижав кружевной платочек к глазам. Кончилась разлука, казавшаяся ей бесконечной. Счастливая невеста взошла на палубу, и вскоре быстроходная яхта растворилась в синем океанском просторе.

Поглощённые радостью встречи влюблённые даже не заметили, что из окна прибрежного кабачка «Пьяный Краб» их провожали две пары горящих от ненависти глаз. Не успела «Стрела» отчалить от берега, как из двери кабачка выскользнула какая-то юркая личность и побежала к стоящему у пристани старому баркасу. Пошептавшись о чём-то со шкипером, личность скользнула на борт, и баркас тут же отвалил от берега.

В день свадьбы Крыс Людвиг Пятый поднялся очень рано. Не торопясь, он облачился в свой лучший камзол и отправился в оранжерею срезать орхидеи для свадебного букета. Любовно выбрав пятнадцать великолепных, словно вылепленных из белого воска цветов, он посмотрел на свой золотой брегет6 и понял, что час ещё слишком ранний.

Чтобы скоротать время, Крыс взял лейку и принялся заботливо поливать растения. От напитанного цветочными ароматами воздуха оранжереи голова слегка кружилась, а в мыслях счастливого жениха царила блаженная лёгкость. Он совершенно точно осознал, что ему нечего больше желать. И если счастье бывает совершенным, то, можно сказать, что в это утро Крыс был совершенно счастлив.

В это время Ноктюрноль сидела у зеркала в своей комнате и старательно поправляла кружева и рюши пышного свадебного платья. Наряд для праздничной церемонии был почти готов, оставалось лишь приколоть фату. Счастливая невеста улыбнулась своему отражению, чувствуя, что сегодня она хороша как никогда. В этот момент вдруг зазвенело разбитое стекло.

Вздрогнув, Ноктюрноль обернулась и увидела, что на ковре среди осколков лежит небольшой камень, вокруг которого льняной ниткой обёрнута какая-то бумажка. Стремительно поднявшись, она склонилась над посылкой, переданной таким странным способом. Развернув бумагу, Ноктюрноль прочла: «Твой жиних сарвался са скалы. Разбился, умират. Биги скарей исчо успеиш прастица».

– Нет, не может быть!!! Мой любимый, я спасу тебя!!! – вскрикнула невеста и, бросив на пол фату, выбежала из комнаты. Захлебываясь рыданиями, она мчалась по коридорам замка. В саду ветки кустарников вцепились в подол её кружевного платья, словно хотели остановить.

– Пустите же меня, пустите, – закричала Ноктюрноль и, оторвав клок тонкой кисеи, побежала к каменной лестнице, ведущей к пляжу. С высоты сквозь туман слёз, застилавший глаза, она увидела, что у берега стоит незнакомая шхуна, а у подножия скалы три каких-то фигуры суетятся возле четвертого, неподвижно распростёртого на песке.

– Любимый, я иду к тебе! – не помня себя от горя, несчастная Ноктюрноль бросилась вниз по крутой лестнице, совсем не думая о том, что сама может сорваться вниз. Уже через минуту она, растолкав незнакомцев, упала на колени возле пострадавшего, лицо которого было прикрыто такой знакомой серебристой шляпой с пушистым страусовым пером.

– Не оставляй меня, любимый! – горестно вскрикнула она. И тут раненный приподнялся и, отбросив в сторону шляпу, ехидно подмигнул Ноктюрноли. Её удивлённому взору предстали: огромное надорванное ухо, вызывающе торчащий нечёсаный чуб, хитрые зелёные глаза, слипшаяся взъерошенная шерсть и изрядно ощипанный длинный хвост.

– Это не он, – растерянно проговорила невеста, – что здесь происходит? Где мой жених?

– А вы разве не рады, что ваш жених не разбился? Или, может быть, вы уже вообразили себя богатой вдовой? Жених ваш жив и здоров. Впрочем, думаю, что ненадолго, – быстро проговорил стремительно поправившийся «раненный». – Свадьба отменяется. Я капитан Бриггс, а вы моя пленница. Пожалуйте на борт, – изогнувшись в шутовском поклоне, добавил неприятный незнакомец.

В ответ на его отвратительную вежливость остальные присутствующие угодливо захихикали.

– Это невозможно! Вы не посмеете, – прошептала Ноктюрноль, всё ещё надеясь, что происходящее просто дурной сон. Она даже зажмурилась, загадав, что когда откроет глаза, то вновь окажется в своей комнате у зеркала. Но чуда не произошло. Всё также ярко светило солнце, о берег плескались прозрачные волны, а вокруг ехидно скалились в ухмылках неизвестные, одетые в грязные фуфайки и камзолы.

Не прошло и минуты, как визжавшую от ужаса и отчаянно сопротивлявшуюся Ноктюрноль, негодяи затащили на борт шхуны и, не церемонясь, запихнули в люк трюма. В этот момент по трапу взбежал запыхавшийся пятый злоумышленник.

– Ты оставил записку, Хряпли? – деловито осведомился тот, который назвался «капитаном Бриггсом».

– Оставил, капитан, и пусть меня сожрёт акула, если этот чистоплюй, прочитав её, не утопится с горя, – хрипло захохотал пират.

– Тогда сматываемся. Поднять якорь! – рявкнул капитан, и вскоре шхуна на всех парусах стремительно полетела по волнам прочь от берега.

В этот самый момент Крыс, прижимая к груди букет орхидей, постучался в комнату невесты. Не дождавшись ответа, он робко приоткрыл дверь, заглянул в спальню и увидел, что она пуста. Тревожное подозрение больно кольнуло его в сердце, но он тут же отогнал его прочь, решив, что невеста вышла на террасу подышать морским воздухом. И тут жених увидел фату, небрежно валявшуюся на полу. Возле неё белел какой-то листок.