Сказка, которой нет

скачать книгу бесплатно


Антон: Изначально стало понятно, что он артист. Куча персонажей в нем всяких, и он их мог в любую секунду поменять: он то такой, то такой… Это интересно было наблюдать. Таких людей у нас в Жигулевске, можно сказать, нет…

Андрей: И интересно в этом участвовать!

Антон: Были крутые тусняки!

Анна: Что еще вспоминается о том времени?

Андрей: Мы посвящали время походам… И наши походы по горам бурно обсуждались!

Антон: Просто в Жигулевске у нас есть места аномальные. Вообще Самарская Лука – это аномальное место. И эти ребята как раз туда и ходили в поисках приключений. Им это удавалось! Я бы отметил, что не без помощи Коли. Но, наверное, смотря зачем идешь…

Андрей: Оказываясь ночью у нас в лесу, если ты хочешь встретить нечто, ты встретишь. Ностальгичекие воспоминания, но я не хочу к этому возвращаться. Я оставил это в том периоде жизни и успокоился.

Анна: У Николая было много друзей?

Антон: Да, у него всегда было много друзей. Его везде ждут. Это о многом говорит.

Анна: Как вы тогда представляли себе творческое будущее Николая? Отличается ли то, что происходит сейчас, от ваших ожиданий в то время?

Андрей: Нет, я примерно так и думал, что в таком ключе он будет работать. Я его склонял к аранжировочному проекту, чтобы сделать альбом, чтобы это было что-то такое бомбическое. Сделать это с коллективом, чтобы была музыка удобоваримая, чтобы можно было позади текста почувствовать и музыкальный пласт. Я думаю, что это могло бы стрельнуть. Так я думал в то время, так думаю и сейчас.

Антон: Я тоже так считаю. Нужна запись. Мне самому хочется послушать студийную запись. Я всегда хотел, сколько знаю Колю, записать его… Возможности нет у нас такой здесь, в Жигулевске.

Анна: Чего, на ваш взгляд, сейчас не хватает творчеству Николая?

Антон: Мое личное мнение: ему надо сделать записи хотя бы нескольких песен с музыкантами – с бас-гитарой, барабанами, с приличными инструментами. Чтобы посмотреть в таком варианте. Мне это очень интересно. Музыканты нужны хорошие. Я вам слово даю, если будет такая запись когда-нибудь – это будет шедеврально. Если он сделает это. Но надо, чтобы он этого хотел, лично он.

Андрей: Надо, чтобы он хотел, потому что если он не захочет, не будет результата. Я тянул тогда на себе все, организация была на мне, и как-то все вообще не шло. Будущее зависит от него самого, как он поведет этот вектор. Но чтобы сделать успешную карьеру, стать известным, заработать денег, надо делать немножко другие вещи, чем это делает Коля. Дело в том, что формат музыки Коли, формат его исполнения, не может быть слишком популярным, потому что музыка сейчас больше для развлечения нужна, скажем так. Очень маловероятно, что человек неподготовленный станет слушать Колины песни. Поэтому, чтобы как-то популяризировать их содержимое, надо обшить их в удобоваримую оболочку, и тогда есть шанс, что это будет прослушано большим количеством людей.

Есть еще моменты. У Коли рождаются новые вещи, и он старое отодвигает. И еще длина некоторых текстов просто зашкаливает. Сложно столько играть, и вообще человеку сложно воспринимать столько зараз.

Николай: Тут уже нужно понимать, что я хочу этим сказать, что для меня важнее… Ты музыкант или поэт? У Высоцкого тоже куча куплетов в «Балладе о любви».

Андрей: Это не значит, что все песни такими должны быть.

Антон: Всего должно быть в достатке: и того, и того…

Андрей: Коля творит в одном ключе, но на следующий год у него меняется стилистика, причем добавляется за этот период довольно большое количество песен, и все записать проблематично. Даже чтобы просто качественно записать его сольно, в студии можно месяц просидеть. Он не хочет всем этим заниматься, ему не хочется тратить время, он тратит его на другое. Кроме того, выходят какие-то особые ключевые вещи, которые было бы интересно аранжировать, но сложив их вместе, можно не получить альбом, который бы был интересен как цельный продукт. То есть если будет сильное расхождение смысловое в текстах и расхождение в музыкальном оформлении, это может повлиять на то, что у человека, послушавшего это, не сложится единого впечатления. Не надо в рамки загонять себя, что это, например, инди-стиль или поп-рок, но при этом надо какую-то концепцию видеть в материале, чтобы это было цельной продукцией.

Анна: У Николая как раз недавно получилось создать такой цельный проект! В марте у него состоялся концерт[3 - Первый концерт в театре состоялся в 2017 г.] в МГИЭТ[4 - Московский государственный историко-этнографический театр.], в котором четко была продумана вся структура: начало, конец, была тщательно выстроена вся последовательность песен.

Николай: Да, у меня получилось простроить идею. В театре ко мне режиссер подошел и предложил сделать концерт. А до меня в театре такого не было, я был первым. Неделю я сидел, тупил с репертуаром, собирал всю мозаику и в конечном итоге как-то собрал. Потом начался свет, звук, и за три дня мы все спаяли. Это очень большой опыт для меня. Потому что я никогда этим не занимался. Но главное все-таки не это. Я понимаю, что форма важна. Андрей правильно говорит о том, как преподать и в каком ключе, это все верно. Но главное, чтобы пусто не было внутри. Потому что бывает так, что погремушка гремит, а внутри вся пуста. Можно шоу закатить, но если внутри будет пусто, то, в конечном итоге, что ты принесешь людям на алтарь их сердца, что ты можешь им отдать из того, что дано? Нужна гармония.

С Антоном Солнцевым и Андреем Тараном, г. Жигулевск, 2017 г

Первый концерт в МГИЭТ, 2017 г.

***

– Начни писать книгу, ты увековечишь себя! Это твоя главная цель в жизни – помни мои слова! Пропустишь – постигнешь пустоту! Я сразу видел это, ты только пришла. Возьми перо и бумагу, помолись и в путь по строке реки!

– Ничего себе задача! Умеешь ты огорошить! Можно подумать, я целыми днями книги пишу!

– Будешь! Я уже сделал так, что обратной дороги нет!

– Но я не писательница! Я всегда писала с трудом и долго. Даже теоретически плохо представляю, что ты от меня хочешь!

– Все, хватит ныть! Все готово! Бог в помощь!

– А если напишем, что будет?

– Будет чудо!

– Только если на чудо и надеяться…

– Нечего надеяться! Булки с неба не сыпятся! За дело! Бумага, перо, иконы, свеча, молитва и вперед, в бой! Времени мало у меня. Надо успеть. А ты запоминай, читай и пиши! Будьте реалистами – требуйте невозможного! Нельзя запирать стремления духа в клетку реализма! Все. Точка. Никаких отходных! Дух почит во Святая Святых уже! Все будет хорошо! Верь мне!

***

– Так надо!

– Ух, какая я непослушная – так и хочется назло сделать! Мне есть, у кого учиться! Я люблю зеркала за то, что можно их бить, я люблю красный цвет за то…

– Мда… Ешкин корень, научил на свою балку! Я в ярости! Я сломал себе пальцы и вырвал волосы! Это неслыханная наглость с твоей стороны! Я сломлен, мой дух повержен в уныние! Я не могу простить такую злую шутку, смех богов! Не попадайся мне на глаза, гангрена греческих сынов, павших в боях поэтики на минном поле любви к Слову! Лихоманка ты трясучая, персанда плаксивая! Повинуйся, раба, и внемли гласу пустыни моей! Ибо воды иссохли, ибо залью скоро кровью сахар Аравии, обагровею берега до Брахмапутры… Красное море бродит покоем… Помни! Мой перстень снимет ястреб! Мой перст указующий владеет Азией! Как молния полыхнет от Запада до Востока, так и я беспощадно опрокину чашу гнева моего!

***

– Не бойся… Я с тобой буду до конца.

– Спасибо… Это лучшее, что я могла услышать. Я постараюсь верить этому, и ты не забывай.

– Знаешь, ты ведь свою кровь породнишь с моей землей… Как? Не знаю… И тебе не надо знать. Ты только запомни. У тебя столько радости в тишине будет… Начни считать свои слезы. Попробуй их сосчитать. И, может быть, ты построишь город, и назовешь его моим именем, и звездочку повесишь перед входом, над воротами для усталых путников, и накормишь их самой соленой пищей. И каждый, богатый и нищий, отблагодарит тебя полным лукошком светлых очей. Но кровь ты прольешь над землей ничьей, над землей, которая выкрестит горизонт моим именем. И узники вымостят мост одеждами, разорванными для шага впредь. И ты шагнешь и зацепишься за кольцо одуванчика, и полетят маленькие десанты провожать твои следы из города прямо за мной… Вот так ты прольешь свою кровь над моей землей. Но меня там не будет, где ты отыщешь меня.

– Значит, это грустная сказка?

– Нет, потому что в ней никто не теряется. Это сказка – правда, спрятанная в волшебный мешочек слов. И ты это узнаешь тогда, когда высохнет колодец в твоих ладонях, когда не нужно будет считать и строить. День будет зерниться. Ночь будет тлеть. Тень отделится на тело смотреть.

– Мне она кажется грустной… Мне бы исполнить волю… Последнюю волю Твою. Знать, оттого я пою насмерть по чистому полю… Эти слова всегда в голове, когда пытаюсь заглянуть в будущее. Больше и желать ничего не могу…

– О Анна, он твой голос скоро срежет,
Бутоны соберет в немой букет.
– Пусть алым ароматом утро брезжит,
И захлебнется скрежетом рассвет!
– О Анна, отпусти! Пока не поздно…
Он высечет искру из поцелуя!
– Искру из камня, чтоб согреться звездной,
Зеркальной ночью в кущах. Аллилуйя!

Вольный ветер

Я ветер! И у меня есть маршрут…

Я вам дую не в бровь, а в глаз.

Небеса прослезились дождем —

Слова очищают огнем.

И ты плачешь над лесом ресниц —

Искры солью летят в стаи птиц.

Я ветер! Заклинаю огонь,

Поливаю костры над рекой…

А попробуй возьми в ладонь!

А попробуй дотронься рукой!

    Н. Антропов

Велик тот, чья сила возвышает многие сердца, притягивая их своим сердцем.

    Г.У. Бичер

Как видит Николая человек, умеющий заглядывать в чужие души? Мы поговорили с актрисой МГИЭТ Натальей Юрьевной Михеевой, у которой к актерскому таланту прилагается очень умное сердце, умеющее чувствовать другие сердца.

А.: Вы помните, как познакомились с Николаем? Какое впечатление он произвел?

Н.Ю.: Я очень хорошо помню этот день. Коля пришел показываться в наш театр. У нас существуют такие периодические показы – смотрим ребят. Приобретя некоторый жизненный опыт и опыт работы в театре, когда смотришь на молодых актеров, чувствуешь уже какой-то потенциал актерский и человеческий. Ярлыки мы не вешаем, каждому кто-то нравится, а кто-то не нравится… Выбирает всегда Михаил Александрович[5 - М.А. Мизюков – художественный руководитель МГИЭТ.]. На своем показе Коля читал собственные стихи, пел песни, и я очень хорошо помню мысль, которая у меня тогда возникла. Я сидела и думала, что когда-нибудь буду гордиться, что в нашем театре работает такой человек. Это было, конечно, потрясение. Он был очень молод, но уже был личностью со своей собственной темой, со своей историей, человек с такой внутренней страстью, с таким внутренним жизненным интересом! Безусловно, он сразу обратил на себя внимание. Это уже был даже не актерский показ – мощнейшая личность пришла в театр. Я не помню, что Михаил Александрович сказал, но, по-моему, вопроса даже не было, – мы переглянулись, и конечно же Коля сразу попал в театр. Это было первое знакомство с ним, которое не забылось за все эти годы.

Театр – очень сложный механизм. Мы друг к другу привыкаем, все вместе находимся в гримерке, много знаем про жизнь друг друга, и человеческие отношения начинают все замыливать. Этот первый восторг, который ты получил от общения, когда ты еще не знал человека, когда ты был отстранен и видел его, как он есть, он потом как-то немножечко рассеивается. Вот по отношению к Коле у меня такого не произошло. Я на протяжении всех этих лет с восторгом все время удивляюсь его накалу, который мне кажется таким неиссякаемым. Слава Богу! Это очень для меня полезно, как для человека, как для женщины, как для актрисы, что существуют такие люди, которые, как печь, как домна – с таким пламенем внутри! От этого пламени ты и сам ведь загораешься. Порой ты бываешь уставшим, выхолощенность и пустота внутренние возникают, и тут Коля… У Коли тоже бывают моменты выплеска большого, а потом опустошения, но у него все равно какое-то творчество внутри сидит.

А.: А насколько с Николаем сложно вместе работать?

Н.Ю.: Мне не сложно. Один раз приняв и почувствовав Колю, ему можно простить абсолютно все. Во-первых, он воспитанный, внутренне очень интеллигентный человек. Даже когда у него случаются нервные срывы в силу каких-то обстоятельств – усталости, очень ответственного отношения к профессии, еще чего-то, – я это с пониманием принимаю. Я ему даже сказала: «Коля, тебе можно все!» Это мое убеждение. Потому что у него это происходит не от того, что он несдержан, а от того, что у него очень болит, он не может оставаться равнодушным. Есть такой тип людей, у нас и в театре такие люди есть, которым какие-то вещи можно просто прощать, понимать их, стараться успокоить. Даже если что-то происходит, он всегда потом подходит и извиняется. У него же роли огромные, трудные – очень большая физическая нагрузка. А среда актерской гримерки не всегда соответствует внутреннему накалу людей, которые в этот момент на сцене. Те, у кого нет выхода, пьют кофе, чем-то увлекаются, начинают громко разговаривать… И это, конечно, порой бывает для людей, которые на площадке остаются, очень больно и обидно – они там сердце рвут, а тут вдруг какой-то хохот… Это все можно понять. Я, честно скажу, все время стараюсь это сдерживать.

А.: Николай – требовательный человек?

Н.Ю.: Да. Абсолютно. И по отношению к себе, и по отношению к другим людям. Он при этом очень корректен, субординацию соблюдает – и возрастную, в том числе. Но ты всегда понимаешь, с ним нельзя лукавить. Он честен, понимаете? В его глаза смотришь – это такой человеческий лакмус, перед ним может быть стыдно за что-то… Это камертон не только в профессии, но, наверное, и в жизни. С него ведь и спрос больше, у него больше ответственность – ему много дано. Он сам, наверное, до конца не осознает свой дар. Если бы он до конца осознал его и успокоился, ему было бы сложнее творить что-то новое. Но этот поэтический зуд не дает ему жить, не дает спать…

А.: Является ли Николай свободным человеком?

Н.Ю.: Да. Он абсолютно свободен. Я, безусловно, понимаю, что у него какие-то табу внутренние есть, но он вольный ветер – неба в нем много, солнца, каких-то природных стихий… Он для меня как человек, который стоит на палубе корабля, и в лицо ему ветер, тучное небо, гром гремит, и он, раскинув руки, летит в океане… Свободный человек!

А.: Есть ли у Николая принципы?

Н.Ю.: Я думаю, что, да. У Коли есть свой кодекс чести – такого рыцарства средневекового из каких-то прошлых времен. И он в этом очень современно-старомоден. Таких мужчин вообще мало. Он и джентльмен, и рыцарь. Я никогда не видела от него какой-то пошлости. При мне, во всяком случае, этого не было.

А.: Можно ли назвать Николая честолюбивым человеком?

Н.Ю.: Я думаю, что в каком-то хорошем понимании этого слова, да. Потому что ему очень важно признание. Потому что, если бы человек сидел где-то, писал и складывал в чемодан, куда-то под диван убирал, и ему этого бы было достаточно, это было бы преступление, это неправильно. Но мне кажется, что Коле очень важно, чтобы его знали, чтобы его признавали, любили, чтобы его понимали, чтобы он донес что-то… Я думаю, что если бы он был нацелен на получение каких-то благ, у него бы это уже получилось. Он очень обаятелен. Наверняка, если бы он хотел заработать огромное количество денег, то нашлись бы люди, которые бы ему помогли – начали на нем бы зарабатывать, и он бы сам прекрасно зарабатывал. А его честолюбие духовного характера, ему нужны единомышленники – люди, которые его поймут, почувствуют. Он должен быть во главе какого-то отряда – не просто слепого стада, а людей с таким же пылающим сердцем, хоть и не обладающих таким поэтическим даром. И вокруг Коли собираются такие люди, я по его друзьям в театре смотрю, он в них тоже это зажигает… Понимаете, он заражает людей своим творчеством, и люди начинают тоже писать стихи, что-то начинают петь, им тоже хочется что-то делать, и это очень здорово! Они, безусловно, его принимают как лидера, но тоже тянутся в меру своих возможностей, способностей…