скачать книгу бесплатно
Кому дверь открыть – дай ключи.
Много в имени твоем разных тайн.
Ни одну из них я не открыл.
Как ни бейся, ни воркуй, ни гадай —
Эти тайны я все позабыл.
С Ниной Николаевной Долматовой, творческий вечер, посвященный 65-летию В. Высоцкого, г. Жигулевск, 2003 г.
«Три сестры», театр «Колесо», г. Тольятти
***
– Поэзия для меня на первом месте. На алтарь Слова я жизнь положил, а когда жизнь свою кладешь на алтарь Слова и творчества, это одновременно становится и благодатью, и наказанием. С восьми лет пишу. Профессия, люди, события – все это мой материал для ткани словесности. Бересту берегу, огонь жалею, ветер треплю волосами звонкими, глазами небо ночное прожигаю… Чувствую жизнь и смеюсь от ощущения боли – отец так учил.
– Звонкие волосы! Скажите, поэт, не могли же эти слова только сейчас родиться? Они ведь уже существовали раньше?
– Они родились вместе со мной, когда я издал первый вопль, оповестив мир, что пришел. Хотя в жизни я матерюсь как сапожник, но Слово чувствую, как язык во рту. Я просто иду и постигаю тишину… Мой путь – туда, на вершину подсознания, моя мечта – стать рекой, услышать ее пение в себе.
– Странно так… Как будто много лет тебя знаю…
– Я действую на всех так – как змея. Без шуток. Обладаю самым великим даром – чувствовать.
– Тяжело, должно быть, жить с такими дарами…
– Ты понимаешь… Поняла!
– Расскажи еще о себе, пожалуйста…
– Во мне буреломная тайга от отца и духовная культура от матери. И то, и другое – высокое искусство с разными полюсами. Я подвластен настроениям – это моя беда. Еще – обладая великим чутьем, я не обладаю терпением.
Мне нравились в детстве причитания и заклинания – их часто использовали в деревнях. В девять лет мне одна колдунья передала дар видеть и слышать духов. Она читала на мордовском языке надо мной, лечила меня. А потом сказала: «Пей воду». Вода была мутной, я спросил ее, отчего. Она сказала: «Пей». Когда я выпил, она ответила, что, мол, в ней земля с могилы ее бабки, тоже ворожеи, а еще, что скоро она отойдет в мир параллельных окон и ей нужен наследник ее дара. После обряда поцеловала меня и сказала: «Иди, ты можешь теперь видеть и слышать лес, деревья и воду, сын! Отныне тебя хранит Доухан – волк и медведь Жигулевских гор».
Я вижу ад… И слышу Бога… Он громогласная труба Иерихонских стен моих. Ты будь со мной, не оставляй!
– Я здесь, и никуда деться уже не могу…
– Я могу… Я стараюсь выйти из пике. Я выйду! Ты поддержка моя. Ты чувствуешь мою боль. Я научу тебя, если хочешь, видеть то, что сокрыто от глаз. Как же болит живое внутри…
– Держись… Я ведь не смогу отпустить… Только если сам руку отпустишь. Эта встреча так похожа на испытание, но я благодарна за нее.
– Спаси Господи! Ты спасение мое! Мне нужна твоя молитва. Я могу спятить. На мне легион бесов, и я могу рухнуть в бездну мрака.
– Моя молитва будет с тобой.
– И ты будь рядом. Я тяжел в последнее время. Сам для себя несносен. Я феникс. И змея. Я прорвусь. А значит и ты. Мы.
***
– Ура!
– В голове дыра.
– Вот и поговори с поэтом…
– Говори со мной!
– Хорошо, учитель!
– Женских душ мучитель…
– Расскажи, как там во Владивостоке.
– Да так… Там океан Тихий, куча китайцев, портов, и Япония видна! Уссурийская тайга, тигры и медведи, смерть медведицы и деток ее… Я был в пять лет на охоте за тигром… Двух змей поймали, потом в спирт, яд коричневый – лекарство от хондроза. Семечки по три рубля. Пекин, граница, рынки и паприка… Много паприки у китаянок покупали. Красная, черная икра, много рыбы и деликатесов. Река, сопки, мы с отцом голые идем по дороге в холодную реку. Навстречу люди, оборачиваются, отец говорит: «Человек родился голым и голым уйдет». Я запомнил – так и живу. Астма, приступы и постоянные больницы, врачи и две клинические смерти: одна в восемь месяцев, вторая – в два года. Мне есть о чем писать. Все положил в Слово. Так я благодарю Бога за все, что было и что еще будет.
***
– Ты ничего не знаешь обо мне!
– Я все знаю! Психотип твой знаю.
– Психотип? Но человек больше психотипа!
– Больше… Когда я смотрю на тебя, я считываю информацию поведения. Для меня это привычно. Это как змея, которая определяет сенсорами языка расстояние и тепло своей пищи. Это нормально для меня. Я следил за каждым словом и движением, как змей за движением руки…
– Перестань!
– Ладно… Скажи, каков твой талант?
– У меня его нет…
– Есть! У тебя есть дар чувствовать! Это высший дар. Я уповаю на присягу верности мне! Присягаешь?
– Я буду рядом…
– Ты присягнула! Это лучший подарок!
– Сомневаюсь, что это присяга…
– Ясен пень, присяга! Это же слово, данное мне навек! До моей кончины держи слово!
– У меня есть выбор?
– Нет у тебя уже никакого выбора! И это твое счастье теперь! Нам выбора, по счастью, не дано… Ты мне поможешь, а я тебе! Мне нужны твои глаза – в них творится небо… А ты научишься видеть моими глазами!
– Не знаю, что из этого получится… В тебе так много всего… Так сложно, как ты, мало кто живет – от этих качелей у меня дух захватывает…
– Ты просто будь рядом, когда я буду умирать или жить… Писать во благо людей и саморазрушаться… Когда камня на камне не останется, когда храм мой в руинах будет стоять, когда я выйду из себя и когда воспряну вновь, в этой жизни или в вечности.
– Знаешь, мне снятся белые сверкающие крылья… Я очень боюсь втоптать их в грязь, изломать и не донести до конца…
– Никогда ничего не бойся! Я есть слово, данное тебе для понимания, озарения, искушения! Я тень на подошвах солнца! Мир больше чем мы! Мы больше чем мир… Бог танцует, видя нас! Не таись… Ты цветок бытия, аромат которого я возьму. Я только тень на лестнице, ведущей вверх… Я только день на лестнице, ведущей вниз… Песчаная коса, песочные часы нейтральной белой полосы… Граница между двух начал, гранит меж двух концов, и лодка бьется о причал живых и мертвецов… Храни меня! Храни меня…
– Бог идеже хощет, побеждается естества чин… До завтра!
– До конца века! Я никогда не брошу, не оставлю! Обещаю!
– Посмотрим…
– Не покрывай мои слова пеплом сомнений! Научись верить людям, чтобы я поверил в твою веру в Бога!
– Ты прав, наверное… Извини…
– Верь мне, так надо! Готовься, много работы предстоит… Очень много! Ты еще не знаешь, о чем я… Запечатлеем все, что в нас происходит, от начала встречи и до бесконечности! Время выбивать двери… Ворваться в благодать иную, порвать оков земную цепь и, сбросив бремя, словно сбрую, небесную вскопытить степь!
– О Анна, ты связалась с ветреным поэтом!
Мимозой утренней в его саду ты стала.
– Росой я стала на губах рассвета,
Лучи которого проникли вглубь кристалла…
– О Анна, неужели его слово
Дороже золота и чище серебра?
– Дороже неба и чище голубого
Источника всех Песен из нутра…
Cоль и рожь
Мой рай – непроданный рок,
Твой – лес человеческих рук,
И срезанный голос времен фонит в микрофон:
«Терпеть и бороться!
Терпеть и бороться!
Терпеть и бороться
В застенках Красного Солнца!»
Н. Антропов
Июньским вечером в одном из жигулевских гаражей состоялась наша беседа с Андреем Тараном, Антоном Солнцевым и Николаем Антроповым. Не так уж давно было время, когда эти музыканты вместе проходились по концертным площадкам Самарской области. Многое успело поменяться, но дружба, юность, первые победы не только остаются в памяти навсегда, но и накладывают на нас отпечаток. Именно поэтому так интересно услышать о том, как все начиналось, как Антон и Андрей оценивали в те годы творчество Николая, и узнать их взгляд на то, что происходит в его творческой жизни сейчас.
Анна: Как вы познакомились с Николаем?
Андрей: Познакомились с Колей мы в туалете ДК «Юбилейный» в Жигулевске в 2006 г. Мы выступали тогда с нашей группой «Black rain». Был какой-то фестиваль. Коля был в шляпе… В общем, как сейчас примерно был наряжен. Он подошел и попросил у меня сигарету. Ему понравились сигареты, и он решил дружить.
Анна: Какое впечатление произвел на вас тогда Николай?
Андрей: Это было необычно, таких людей мы не встречали раньше. Были гаражные ребята – панк-рок, рок… Обычно, если видишь здесь людей с гитарой на улице, то это пьяное лицо и песни либо про армию, либо про осень, а тут было что-то свое и отдавало Высоцким… Именно надрыв в голосе вызывал такую ассоциацию.
Анна: Как складывалась ваша совместная работа?
Андрей: Еще до того, как группа «Black rain» распалась, в нашем ДК был фестиваль какой-то авторской песни. Мы пришли с Колей вдвоем туда, но нас не пустили, потому что мы не вписывались в формат фестиваля. Я помню, что в ДК Коле даже отключали звук как-то. В то время и начались наши совместные попытки что-то сыграть. Были сыграны в Петербурге в «Камчатке» два концерта, здесь в Жигулевске были выступления в ДК, в народной галерее…
Одним из знаковых моментов в нашей совместной деятельности был концерт, который назывался «Соль и рожь». 31 июля 2011 г. мы выступали на чердаке частного дома. Это был очень смелый эксперимент. В довольно короткие сроки мы подготовили коллективное выступление Николая с группой. И, по сути, это был первым и единственным выступлением Коли с музыкантами. Позднее были его концерты в театре, но это уже совершенно другой формат. У нас была рок-группа. Было интересно все это придумать, исполнить… И спустя столько лет мне это интересно послушать. Интересно сравнить творчество тех лет и то, что есть сейчас. На мой взгляд, это очень сильно отличается. Честно скажу, мне ближе то, что мы играли на чердаке. Это был именно рок. То, что Коля делает в театре с музыкантами, это уже совершенно другая музыка. Если бы у нас было больше времени, мы бы подготовили больше песен, смогли бы записаться… Но этому проекту не суждено было вылиться во что-то еще…
Коля самодостаточен, но музыкальный коллектив ему бы не помешал, и мы всячески пытались это организовать. Наши сложности были связаны с тем, что Коля уезжает в Москву и здесь пребывает от силы месяц. У меня еще была идея репетировать Колины песни без него. Есть материал, есть музыканты – мы делаем аранжировку, готовим скелет, а потом, когда Коля приезжает, вместе с ним все шлифуем. Но музыканты были набраны из разных кругов, все они были неорганизованные, у каждого были свои идеи какие-то… В общем, все это потерпело крушение спустя несколько месяцев. Надо было привлекать более ответственных людей. Все так на тот момент совпало…
Николай: Когда мы их собрали, они задали вопрос, в каком ключе, от каких музыкантов играть. Я сказал: «От себя! Нам нужно идти от себя!» – «„Pink Floyd“ или „Nirvana“ играем?» – «Если вы сможете дотянуть до „Pink Floyd“ и „Nirvana“, то тогда играйте! Но если не можете, нужно делать свое!»
Анна: Андрей, по-прежнему ли вы ассоциируете творчество Николая с песнями Высоцкого, или что-то изменилось?
Андрей: Нет, теперь скорее с Башлачевым. Хотя Башлачева я и тогда знал… Но позднее появились какие-то образы, ассоциирующиеся с песнями Башлачева – что-то в манере подачи.
Антон: Мне кажется, Коля сейчас как раз нашел свою волну, свой стиль исполнения. Сейчас я вижу, что это он сам.
Андрей: Я думаю, есть собирательный момент – мы все у кого-то чему-то учимся. Я помню, например, с «Гражданки» Коля тянул темы – музыкальные и немного текстовые. Но в настоящий момент творчество Коли ушло на какую-то свою стезю. Либо я не знаю того автора, обороты которого Коля взял себе в употребление, либо у него выработалось свое направление.
Анна: Вы знакомы с творчеством Николая только по песням? Читали ли вы его стихи?
Андрей: Читал стихи, но больше по песням все-таки. Мне запомнился тот момент, когда мы играли вместе. Именно песни того периода мне кажутся золотыми.
Анна: А знакомы ли вы с последними песнями Николая?
Андрей: Нет, с песнями настоящего момента не очень хорошо знаком. Площадь пересечения у нас стала меньше.
Антон: Одно дело смотреть записи, другое – когда вживую человек исполняет. Вживую мы давно уже не встречались. Но мне показалось, что стало больше вокала.
Андрей: Я немножко просматривал концерты на видео, некоторые ролики, что-то по разу слушал в ВК, но не знаю, насколько запись все сохраняет. Появилось что-то иное, а мне хочется того, что было – больше драйва в песнях. У Коли больше лирики стало. Сложнее это воспринимать, потому что я люблю вещи более протестные, кричащие или немножко более абстрактные, с каким-то неосознанным состоянием, состоянием транса, психоделики.
Николай: Я могу поспорить: у меня раньше мистики было меньше. Если взять «Одолеем змея» – там психоделики гораздо больше, чем в ранних песнях. В ранних было больше русской тематики.
Андрей: Я считаю эталоном «Алюминиевые реки» – когда образы обрываются. Мне не очень нравятся стихи, в которых хорошо видна последовательность событий. Нравится, когда строчки вырваны из контекста, и как будто не хватает чего-то, надо самому додумывать. Я читал последние стихи, и в них больше логики какой-то, смысл продолжается во всем тексте. Мне это меньше нравится.
Николай: Мы давно уже не играли. Нужен непосредственный контакт, когда вместе репетируешь, делаешь что-то…
Анна: Какие еще песни Николая вам нравятся?
Антон: «Терпеть и бороться», «Это мой Петербург», «Элвис Пресли».
Андрей: «Терпеть и бороться», «Алюминиевые реки», «Прекрасная дама».
Анна: Вас же связывала не только работа над песнями. Расскажите подробнее о ваших взаимоотношениях.
Андрей: Конечно, мы были в тесных дружеских отношениях.
