Женщина вне возраста 2

– Я знаю! Это слово акт, – радостно произнесла Анна. – Я французский изучала.

– Умница! – одобрительно кивнул скульптор. – Тогда ты понимаешь, что акт – это есть действие, управляемое не рассудком, а скорей чувственным порывом.

В отличие от тела нагого, которое с древних времён являлось метафорой, объектом идеализации, проводником понятий, не соотносящихся с физикой. Плодородие, гармония. Тогда как тело, голое тело, связано уже с чувственными, более материальными плотскими переживаниями. Ощущаешь теперь разницу между голым и обнажённым телом?

Анна восторженно закивала. Для неё это было открытием.

– Владимир, это гениально! Эти познания мне так интересны, что даже кровь к лицу прильнула от возбуждения в мозгу.

– Если тебе это так интересно, то рекомендую почитать книгу Джона Бергера «Искусство видеть». Автор утверждает, что человек обнажённый – это человек без одежды, но сам он это не осознает.

– Это как? – Анна с изумлением взглянула на Владимира Дмитриевича.

– А так, что обнажённому человеку нельзя стать голым, потому что обнажённость и нагота, это уже вид одежды. – скульптор многозначительно поднял вверх указательный палец. – Голость – это состояние, когда модель сама знает о своём положении, и знает о том, что смотрящий на него знает об этом.

– Отчасти с Бергером я бы согласилась, – задумчиво, как бы переваривая услышанное, произнесла Анна. – Именно момент представленности обнажённого тела зрителю так раздражает современных борцов за нравственность.

– Верно, Анна. Нужно понимать, что голость – это просто отсутствие одежды, а вот обнажение – это уже форма искусства.

– Получается так, что если тело равно самому себе, то оно не более чем эротическая приманка. А если тело раздето и этим обнажением оно художественно преображено, то это уже обнажённая натура. Я правильно поняла? – спросила Анна сверкнув взглядом, как будто её осенило.

– Ну конечно! – радостно произнес скульптор, – я давно не сомневаюсь в твоём умении не только тонко чувствовать, но и логически мыслить.

– Меня просто тема захватила. – улыбнулась Анна. – Впрочем это конечно же на фоне впечатлений от твоей выставки. У тебя великолепные работы обнажённых женских тел. Теперь я поняла, почему воспринимала их именно так. Обнажёнными, но не голыми.

– Чувственность и эстетика, Анна, это конечно категории, которые друг друга не исключают. Посредством обнажённых тел художник говорит со зрителем вовсе не о теле. Он говорит о страсти, о драме, о конфликте. Он духовную борьбу показывает как физическое, телесное противоборство.

В объектах сакральных, посвятительных, когда статуя посвящалась какому-то божеству, тут нагота не связана с чувственным или физическим переживанием. Здесь нагота воспринимается как абсолютная чистота перед Всевышними силами. Аллегория истины изображается полностью обнажённой. Как бы перед Богом нечего скрывать.

Вот поэтому Святой Себастьян и не вызывает у тебя чувства возмущения. – Скульптор добродушно улыбнулся видя, как Анна поглощает его экскурс в потаённый мир творения обнажённых образов.

Они ещё долго гуляли, погружаясь в неспешной беседе в мир художественного искусства. После таких встреч Анне всегда не хотелось сразу возвращаться в суетный мир.

Что получал от их общения скульптор, женщина не задумывалась. Если они уже много лет поддерживают связь, значит им обоим это общение приносит что-то нужное. Как минимум это было насыщенно и спокойно для души.

Их отношения нельзя было назвать дружбой. Они границы личного удерживали. Просто были приятелями. Приятель это тот, с кем просто приятно проводить время.

Конечно, скульптору, как волку – одиночке нужна была и энергетическая подпитка женской энергией. У Анны она была светлая, и она с радостью делилась своей энергией с Владимиром Дмитриевичем зная, что он не перейдёт границы дозволенного подкатывая к ней, как к женщине.

И от Миши не нужно было скрывать эти отношения. Он относился к ним без проявления ревности, за что Анна была признательна своему молодому избраннику.

Глава 10

Несмотря на то, что в отношениях они были уже девять лет, шесть из которых жили вместе, его родители об этом не знали. Мать могла догадываться, что Миша с кем-то встречается, но он с ней не делился.

Он в семнадцать лет выпорхнул из родительского гнезда и с тех пор жил далеко от них. Общались они регулярно по телефону. Встречались, когда Михаил летал к ним на свою малую родину. Всегда ездил с подарками, а от них возвращался с гостинцами.

Жили они в посёлке, в частном доме и имели своё подсобное хозяйство. Мать уже жаловалась, что тяжело ей стало управляться, однако продолжала разводить кур, кроликов, поросенка выращивала. Да ещё и огород. А ведь она ещё и работала, как и отец. Михаил переживал за их здоровье.

Отец прикладывался к бутылке. Когда он уходил в запой, мать начинала жаловаться Мише. Он сильно переживал, но что он мог сделать. В его памяти врезалось, как мать боролось с запоями отца, когда он был ещё маленьким. Замуж она вышла рано, в девятнадцать лет. Отец и по молодости был любителем выпить. В посёлке это принималось, как норма. Там все молодые парни употребляли спиртное. Мать была пропитана романтикой: «Я тебя отвоюю у всех…».

Мише навсегда запомнилось, как отец сидит, одной рукой взяв бутылку за горлышко заправским жестом алкоголика, другой – держа бокал. И взгляд, абсолютно новый для ребёнка. Папа словно где-то не здесь, а далеко-далеко. Изнутри окатило тревогой, и появилось предчувствие неладного.

Мать тоже не была абсолютной трезвенницей. Она могла выпить, но в социально приемлемой и даже одобряемой форме: каждую пятницу-субботу-воскресенье. А еще по праздникам. И иногда «по стаканчику пивка» после работы.

Тревога и чувство одиночества тащились за Мишей куцым хвостом из детства. Он помнил, как родители с друзьями шумно отмечали на кухне, а он самостоятельно учил уроки, умывался и ложился спать, кладя на голову две подушки, чтобы не слышать гомон из-за стены и высыпаться перед школой. Он рос отстающим в развитии от сверстников – и это еще один шлейф, который протянулся за ним во взрослую жизнь.

Когда отец уходил в запой, мать начинала его «пилить». Она мысленно подсчитывала в объемах и градусах выпитое, и когда оно превышало установленную в её голове «норму», начинала капать ему на мозг. При этом сегодня они могли любовно распивать домашнюю наливку вместе, а завтра он допивал бутылку один – и её накрывало.

Она требовала прекратить пить в одиночестве, угрожала разводом, давила на его чувство вины – иногда пережимая педаль так, что муж выходил на повышенные обороты, сбегал из дома и возвращался через два часа пьяный вдрызг.

При этом она полуодетая выскакивала за ним на улицу и умоляла вернуться, понимая, куда и за чем он идет. Пару раз в такие пьяные «уходы» отец падал и ушибался. Однажды к ним пришла милиция. К Мишиным страхам добавился еще один – что отец попадет в беду.

В сознании Миши все выглядело мраком. Но внешне их семья жила нормально: оба родителя работали, вели хозяйство. Отец получил квартиру в районом центре, которую они сдавали.

Три четверти времени он был трезв, и тогда всё было спокойно и хорошо. Однако изнутри проросла метастазами тревога. Она распространялась не только на семью, но и на отношения с окружением.

Анне Михаил рассказывал о своих переживаниях за родителей. Женщина сочла это созависимостью, когда один человек патологически вовлечен в жизнь другого, а свою собственную ставит на второе место. «А как иначе», – возражал Миша. – «Мать отвечала за всю нашу семью».

«Да, всё так», – соглашалась женщина, – «Только у тебя тоже сформировалась созависимость». Пьющий член семьи зависим от веществ или действий.

А созависимый – от эмоций, которые он получает в такой среде обитания.

У созависимого есть изначальная потребность жить чужой жизнью, потому что он не знает, что делать со своей. Его с детства приучали игнорировать свои потребности и эмоции, не научили думать и заботиться о себе. Это очень типичная история для жителей постсоветского пространства.

Мать у Миши была тревожная, склонная к гиперопеке. Отношения в семье строились на страхе, чувстве вины, манипуляции, пренебрежительном отношении к эмоциям.

Ребенок в такой семье вырастает не автономным. Если рядом появляется зависимый человек, а он появляется, потому что потенциального созависимого тянет к таким людям, то жизнь сразу становится очень понятной. Надо просто делать все, к чему привык с детства: тревожиться, беспокоиться, предугадывать желания.

Если зависимость общественно порицается, то созависимость – поощряется: «Какая молодец, все для мужа делаешь, живешь для других». А если делаешь для себя – «вот эгоистка». При наших попытках вырваться из созависимых отношений близкие изо всех сил тянут нас обратно, потому что это целая семейная система, и им невыгодно, чтобы она рушилась. И наоборот: если зависимый начинает выздоравливать, то первый, кто ведет его к срыву, – это созависимый.

Миша, конечно же, не хотел вникать в эти тонкости психологии. Родители для него оставались самыми родными и близкими людьми.

Несколько раз они приезжали проведать сыновей. Останавливались всегда у старшего. У него была семья и отдельная квартира.

А вот за младшего мать, как водится, переживала. Ему уже тридцать шесть, а личная жизнь не складывается. Тогда родители подумали, что это потому, что нет у него своего жилья. Вот и решили помочь ему с этим вопросом и денег подкинуть.

На этот раз родители настаивали, что будут жить у Миши.

Анне ничего не оставалось, как начать готовиться к приезду гостей. Она была представлена, как хозяйка квартиры, в которой их сын снимает комнату. Хозяйка квартиры понимала, что ничего хорошего для их отношений с Мишей это не предвещало.

Глава 11

Незадолго до решения родителей приехать, Михаил подарил Анне символичный цветок – спатифиллум. Его ещё называют «женское счастье».

С появлением в доме цветка, женского счастья как будто стало ещё больше. Михаил вызвался обустроить лоджию, что примыкала к спальне. Анна ликовала от радости. Теперь она сможет оборудовать там оранжерею. «Женское счастье» займет в ней центральное место.

Подаренный цветок женщина полюбила сразу. Он радовал её глаз необыкновенной эстетической красотой и вызывал восхищение. Его изящные зеленые листья с великолепной текстурой придавали растению элегантность, а яркие белые соцветия добавляли нотку изысканности. В спальне он создавал атмосферу комфорта и гармонии.

Считается, что цветет такое магическое растение только у той хозяйки, которая верит в настоящую любовь. Когда в доме царит гармония и взаимопонимание.

Анна читала в интернете, как правильно ухаживать за своим любимцем. Когда она узнала, что «девочке» неплохо было бы находиться рядом с «мальчиком», она поведала об этом Мише. И он приобрёл для Анны, в пару к спатифиллуму, антуриум.

Теперь они, находились рядом, как две родственные души. Женщина искренне верила, что эти два великолепия, находясь в паре, будут приумножать их семейное счастье. Ведь без мужчины в доме нет женского счастья, а без женщины мужчину тоже не назовёшь счастливым.

Красные цветки антуриума олицетворяют эмоции, страсть и спонтанность и усиливают взаимное притяжение. Согласно древнеримской легенде, стрелы Купидона на самом деле были соцветиями антуриума. С их помощью Бог заставлял людей влюбляться.

Может быть, и вправду эти два цветка несли особую энергетику, а может вера в это, только у Анны с Михаилом возникла новая вспышка страсти и взаимного притяжения. Их взаимное чувство как будто перерождалось.

Миша с удовольствием устраивал для Анны вылазку на шашлыки на берегу Волги. Он, с большим энтузиазмом занимался отделкой лоджии под оранжерею для своей любимой женщины.

К приезду его родителей женщина обустраивала комнату. В зале, куда она наметила разместить гостей, они с Мишей почти не находились. Он казался каким-то необжитым. Поэтому, после наведения чистоты Анна перенесла туда антуриум, чтобы было как-то поуютнее.

Отец приехал один. Может из-за хозяйства, может по каким-то другим причинам. Анне об этом было неизвестно.

Папа Миши был всего на несколько лет старше Анны, но на её фоне казался довольно пожилым. Внешне он выглядел довольно неплохо. Подтянутый, седой, но с сохранившейся на голове густой шевелюрой. Даже и не скажешь, что он всю жизнь злоупотреблял алкоголем. Миша, внешне, был на него очень похож.

Отец вел себя скромно, как будто стеснительно, хотя хозяйку он совершенно не стеснял. Было только как-то непривычно жить теперь с Мишей в разных комнатах. По вечерам он с отцом проводил время после насыщенного дня в поисках подходящей квартиры.

Анна тоже подключилась, помогая подбирать варианты в интернете. Так, хотя бы, она отвлекалась от мысли о грядущих переменах. Ей не хотелось думать, что будет, когда у Миши появится своё жильё.

Играть роль хозяйки квартиры, где Миша, якобы, снимает комнату было несложно. Отец особо не вникал и не всматривался. А может просто поверил в эту легенду.

Только Миша заметно скучал. Ведь в спальню к Анне он теперь не мог войти просто так. А она по вечерам сидела в своей оранжерее и скучала по своему "антуриуму", который сейчас жил в другой комнате.

Подходящую квартиру, пока отец был в гостях, они так и не подобрали. Однако, процесс был запущен, и Анна пообещала отцу, что поможет Мише в поисках и дальше.

Когда гость уехал, Миша не мог нарадоваться, что наконец-то может снова обнимать любимую женщину. Месяц, после отъезда отца был для них как медовый. Им не хотелось думать о повседневности. Они предавались романтике совместной жизни, нежности и любви, пока мама Миши не сообщила, что приезжает.

Глава 12

Давно замечено, что перед смертью у человека происходит всплеск энергии. Организм и душа как бы мобилизуют силы в последней попытке отсрочить свой конец.

Медики называют это агональной активацией энергетических ресурсов. Организм старается запустить последние компенсаторные механизмы, которые не помогут, но себя проявят.

Связано это с тем, что у умирающего значительно повышается уровень серотонина – вещества, производимого мозгом и отвечающего за ощущение счастья, и умиротворения.