скачать книгу бесплатно
Отвага, слава и любовь
Анна Рось
Маричка Лобода – молодая казачка, травница. Она находит раненого польского драгуна и выхаживает его, вскоре между юношей и девушкой возникают чувства. О привязанности дочери к шляхтичу прознал отец Марички – казацкий сотник Тихон Лобода. Каким будет последнее слово отца и что ожидает влюбленных?
Анна Рось
Отвага, слава и любовь
Славным сынам рода козацкого посвящается
Часть 1. Панночка моя
1. Встреча у криницы
Лукерья, стройная, еще молодая козачка управлялась у печи. Утром ее муж, сотник Тихон Лобода, зарубил курицу, и вот уже душистый бульон поспевал на печи. В окно заглядывало приветливое майское солнце, освещая уголок, где хранилась кухонная утварь: глиняные кувшины, миски, горшочки, чугунный казанок, деревянный половник и проволочное сито для просеивания муки. Рядом, слева на стене, висел мисник[1 - Мисник – полка для посуды.] для праздничной посуды. В хате у Лукерьи всегда было чисто, стены выбелены и разрисованы цветной глиной, утыканы цветами и ароматными травами. В углу над образами и на окнах висели вышитые рушники. А в окна заглядывали красные маки и вместе c ними фиолетовые и желтые касатики – петушки.
– Маричка, принеси воды, – позвала Лукерья дочь, – поторопись, мне надо тесто на галушки замешивать, бульон почти готов.
– Зараз[2 - Зараз – сейчас.], мама! – ответила Маричка и, оставив тяпку в огороде, пошла мыть ноги, чтобы обуть свои любимые красные черевички.
– Ой, еще ноги моет, – сказала мать, – не можешь к кринице сбегать, не обуваясь?
– Мама, а вдруг там козаки, а я босая, – смутилась Маричка.
– Куда там, козаки, рано тебе еще о козаках думать.
– А вам же тоже было шестнадцать, когда вы с отцом полюбили друг друга.
– Вспомнила, то когда было! Твой отец мне проходу не давал! Первый красавец был, высокий, ловкий. А теперь, хоть и невысокий, – засмеялась Лукерья, – но крепкий, что дуб. Давай, беги, беги, да не болтай там с козаками, неси воду скорей.
Маричка поправила гребнем непослушные волосы, повязала желтую ленту, вставила под нее около левого уха нежную белую дубравную ветреницу и пошла, взяв коромысло и ведра. Она не шла по улице, казалось, плыла, как лебедушка. Стройная, как березка, в белой вышитой блузке, красной тонкого сукна юбке. А на шее – до десяти ниток разных бус, а еще крестик на суровой нитке и образок Богородицы.
– Здорова была, баба Ганя, – поздоровалась Маричка со старой соседкой, – и вам воды принести?
– Спасибо тебе, Маричка, мне Тарас принес. Ты мне лучше помоги курицу загнать, перелетела через забор окаянная.
В палисаднике топталась черная пеструшка и клевала дождевого червя. Маричка поставила ведра, выломала хворостину и загнала курицу во двор.
– Вот спасибо тебе, Маричка, – поблагодарила соседка, – компотом тебя угостить?
– Нет, спасибо, баба Ганя, мне по воду торопиться надо, мама дожидается.
Маричка поспешила к колодцу. Невдалеке от колодца под высоким вязом стояли молодые козаки, а рядом с ними на пеньке сидел старый дед Яким Чумак, придерживая свою потертую трость. Данило Горыцвит, козак неполных девятнадцати лет, ловко махал двумя саблями.
– Казак молодой, а сноровка старая. Молодец! Первый козак сдал экзамен, второй, готовсь, – командовал дед.
Данило передал саблю Трохима Лисицы своему другу и ровеснику Пахому Гордиенко.
– Лях ошуюю, – кричал дед, – куда развернулси! Я говорил слева, а ты одесную поворачиваешься. Все, уже лежишь, как раненый бирюк[3 - Бирюк – медведь.]. Передавай сабли следующему.
– Дед, ты можешь просто выражаться? – рассердился Пахом. – Ошуюю, ошуюю.
– Ты на рожон не лезь, молодой ишо. Ты учись у старой гвардии, – говорил дед, набивая люльку табаком.
Пахом передал сабли Трохиму Лисице, девятнадцати лет, и тот ловко начал обмахиваться ими.
– Нет, не годится! – закричал дед Яким. – Что ты, как девка на выданье лозой от мух косно[4 - Косно – медленно.] отбиваешься. Надо темп блюсти. Пой со мной. Бейся, бейся, за свободу бейся, а ты песня вольная, будто речка лейся. И быстрее.
– Бейся, бейся, за свободу бейся, а ты песня вольная, будто речка лейся, – подхватили козаки.
Трохим ловко махал саблями в такт песне.
– О, совсем другой кисель, – сказал дед. – Пахомка, бери сабли, вторая попытка, ты уж потщися[5 - Потщися – постарайся.], не подведи, козак.
Тут козаки увидели идущую с коромыслом Маричку.
– Ты что, Данила, пятнами изошел весь? Смотри, длани[6 - Длани – ладони.] вспотеют, саблю выронишь, – упредил дед. – Да, не девка – огонь, ладная, рукастая, лепшая[7 - Лепшая – лучшая.] на хуторе, вся в мать, такая же травница. И бабка их была травница. Ой, как я за ней, как ужъ[8 - Ужъ – веревка.] увивался. Жаль, Ульяна молодой погибла от руки османца.
– Данило, дружище, ты что обомлел? Ляхов в бою не боялся, а девки испужался? – шепнул Пахом.
– Маричка, здорова была! – крикнул Трохим, поправляя золотые пряди волос. – Куда путь держишь?
– Здоровеньки были козаки, – улыбалась Маричка, – доброго здоровья, дед Яким.
– И тебе не хворать. Ты бы мне, Маричка, какую растирочку дала для костей, – попросил дед Яким.
– Приходите, дедушка, сегодня на суп с галушками, мать варит, я вам и растирочку дам, – приглашала Маричка.
– Ой, спасибо, тебе, молодица, уважила деда, приду, обязательно приду.
– Как там Остап Шмат себя чувствует? – спросил Пахом.
– Выдюжить, рана неглубокая, вылечим, – улыбнулась Маричка, – дайте время.
– А Кондрат Трымбач как? – вспомнил Пахом своего наставника и побратима.
– У Кондрата хуже дела, нога до кости разрублена. Говорю ему полежать, а он в бой рвется, говорит, как там хлопцы без меня обойдутся? – сожалела Маричка.
– Да, Кондратка такой, боевой хлопец, зане[9 - Зане – потому что.] норовистый, что скакун, – подметил дед.
Маричка взглянула на Данилу и, поймав на себе его сосредоточенный взгляд, улыбнулась.
– Маричка, а позволишь тебе ведра да дома отнести? – спросил Пахом. – А то мы тебе быстро провожатого найдем, – засмеялись козаки.
– Спасибо, пусть вас тут дедушка трошки[10 - Трошки – немножко.] поучит уму-разуму, а я сама донесу как-нибудь.
Набрав в колодце воды, Маричка ушла. Дойдя до плетня, она обернулась, услышав, как запели козаки: «Славно билися с врагом козаки в походе, идет слава по земле и молва в народе». Данило Горыцвит, взяв саблю у друга, ловко рубал двумя саблями. Маричка улыбнулась и пошла по тропинке, тихонько напевая: «Бейся, бейся, за свободу бейся, а ты песня вольная, будто речка лейся».
Данило вернул саблю Пахому.
– Данило, не переживай ты так, – сказал Пахом, беря саблю.
– Да, такую девку еще заслужить надоть, – заметил дед. – Козачка, вся в батька[11 - Батько – отец.]. Тихон Лобода лихой козак!
– Ага, Маричка прошлым летом с братом Пашкой наперегонки скакала, чуть коней не загнали, а она ему не уступила, – восхищенно рассказывал Трохим Лисица.
– Такой девке настоящий козак нужен, сокол сизокрылый, – посмотрел в небо дед Яким.
– Ради Марички я есаулом стану! – в запале сказал Данило.
– О, есаулом он станет! Да чтоб есаулом стать надо попотеть хорошо, сколько верст проскакать, сколько ночей недоспать, сколько пороху понюхать, сколько врагов порубать! А вы что? Только научились шашкой рассекать, уже – есаулом станет, – махнул рукой дед Яким.
– Не кажи дед, мы уже прошли испытание, – заметил Трохим, махнув саблей. – Моя бабушка говорит: иди в гору и будешь на высоте.
– Что вы там прошли, то ж под Желтыми Водами репетиция была. Если бы реестровые козаки, которые были на службе у Речи Посполитой, не стали на бок Богдана Хмельницкого, то не была бы легкой ваша победа, много бы крови пролилось. Ну-ка, Пахомка, бери саблю. Песню запе-вай! – командовал дед.
– Бейся, бейся, за свободу бейся, а ты песня вольная, будто речка лейся, – затянул Трохим.
– Лях[12 - Лях – поляк (устар.).] ошуюю, – кричал дед, – ишо сзади подступают, маши, маши, руби ворога! Так, так, молодец!
2. Травница
Лукерья помешивала в казанке галушки и пробовала на соль. Ей еще не было и сорока. Стройная, чернобровая, с густыми русыми волосами под ярким цветастым платком, она была просто красавица. На шее у нее было три ряда бус из красного стекла, а еще нитка из солнечного янтаря, которую подарил ей при обручении ее муж, теперь уже сотник Тихон Лобода.
Лукерья сполоснула руки после муки и начала резать зеленый лучок, сорванный с грядки.
– Зараз[13 - Зараз – сейчас.] уже суп будет готовый, поешь, Маричка, а потом пойдешь в балку, – уговаривала Лукерья дочь.
– Он еще горячий, я зараз не хочу. Я на суп деда Якима пригласила, если придет, накормите его и дайте ему эту растирку, – попросила Маричка.
– Дам, дочка. Дед Яким добрый козак! А как он твою бабушку любил. Столько сражений прошел дед Яким, сколько ранен был, а вот, Бог послал такой долгий век, а мать моя, Ульяна, молодой погибла, царствие ей небесное, – перекрестилась на иконы Лукерья. – Маричка, ты долго не ходи, скорей возвращайся.
– Наберу сбора и вернусь. Много раненых козаков, да еще и ляхов пленных, много трав надо, – вздохнула дочка.
– Ты всех лечишь, и наших, и пленных, добрая твоя душа.
– Они ж хворые, немощные, собаку и ту жаль, а то человек, – рассуждала Маричка.
– Если б они так же считали, то и не было бы этой войны, – вздохнула Лукерья.
Маричка взяла корзину и вышла во двор. Она взглянула на небо. Оно было ярко-голубым с белоснежными, похожими на разбросанные хлопья облаками. Маричка пошла за хутор, где начиналась балка, ведущая к рощице. Через балку тек ручей, поэтому в низине приживались влаголюбивые растения, а те, которым не надо было много влаги, селились выше. Девушка часто ходила сюда собирать лекарственные травы, которыми обильно одаривала земля. «Вот тысячелистник, овечий язычок, нарву, пригодится от кровотечений и для заживления ран», – Маричка сорвала охапку зеленых нежных листочков и положила в корзину. «Крапива, иди сюда, ух, жгучая, соком будем раны лечить», – сказала девушка, аккуратно обрывая листочки с ветки.
Ступая по тропинке, она увидела впереди себя молоденькую голубку.
– А ты что на тропинке села, учишься летать? – она присела около голубки и поднесла к ней свою руку.
Голубка испугалась, взмахнула крыльями и взлетела, отлетев метра на два.
– Учись, учись, мамка твоя, небось, наблюдает с ветки, переживает. Лети голубка сизокрылая.
Голубка сидела в траве и поглядывала на девушку.
– В гнездышко лети ты, уже скоро ночка, своего обнимешь нежно голубочка. Где ж ты заблудилась, волновался милый, он тебя так любит, голубь сизокрылый, – запела Маричка.
Голубка взмахнула крыльями и взлетела на ветку цветущей калины. Девушка засмеялась и продолжила:
– Я не потерялась, деточек смотрела, чтоб они заснули, сладко песни пела. Будто бы цветочки детки подрастают, научи летать их, пусть они летают. И как солнце село, – продолжала Маричка, – вышел месяц сивый, обнимал голубку голубь сизокрылый. Отдохни немножко, я согрел местечко, ты моя голубка, ты мое сердечко.
Маричка остановилась, заметив недалеко от ручья побеги полевого хвоща.
– Хвощик, незаменимый помощник при лечении гноящихся ран, полезай в корзину.
Девушка направлялась в сторону рощицы, за которой был небольшой ельник. Тут Маричка увидела бабу Одарку, тоже травницу, лечившую раненых бойцов.
– Доброго здоровья, баба Одарка, – поприветствовала девушка.
– Здорова была, Маричка, тоже травы собираешь? – спросила бабушка.
– Решила пополнить запасы, много раненых. Вы медуницы нарвали?
– Да, медунка помощница ранозаживляющая, иди, тут ее целая поляна. И подорожник там.
– Спасибо, баба Одарка, пойду, нарву. Я иду в ельник за живицей.
– А я не дошла до ельника, да и банку я не взяла, – ответила бабушка.
– Так я наберу, поделюсь с вами, – предложила девушка.
– Спасибо, я не откажусь, коли принесешь. Ну, бывай, – попрощалась бабушка.
– Привет Оксане, – крикнула Маричка.
– Передам, передам, – отозвалась бабушка.
Оксана Грымчук была дочкой ее старшего сына, погибшего в тридцатом году, когда девочка еще не родилась.
3. Странный сон
Вечерело. Маричка стелила постель для сна. День выдался трудным – делала отвары, готовила присыпки, отжимала сок, ходила в лазарет лечить раненых козаков и пленных. Козаки, кто уже оклемался от ран, непрестанно шутили с ней, хвалили, а некоторые, молча, восхищенно поглядывали в ее сторону.
Маричка расчесывала волосы и, вспоминая шутка козаков, улыбалась. Расчесавшись, она открыла окошко, вдохнула ароматный вечерний воздух, полный запахов цветов, скошенной травы, и услышала пение соловья. Такое затяжное «фюиюи-юиюи», а потом «пуль-пуль-пуль-пуль».
Маричка смотрела на звезды, слушала соловьиную песню и вспоминала встречу у колодца с дедом Якимом и козаками. Она видела, как Данило Горыцвит смотрит на нее, как смущается, отводит взгляд. Он, конечно, смелый козак, но сердце ее пока молчит.
Закрыв окно, Маричка легла в кровать и будто провалилась. Глубокий сон поглотил ее сознание.
Снилось ей поле, луговые цветы, бабочки, перелетающие с цветка на цветок, пьянящий аромат лета. У нее венок на голове, вышитая маками сорочка, а рядом с ней мужественный красавец в белой рубахе из тонкого льна. Они держатся за руки, бегут в поле, смеются, кружатся, опять смеются. Солнце нежно гладит ее по волосам, а потом красавец проводит ладонью по ее щеке. Она чувствует его нежное, трепетное прикосновение и радость наполняет ее душу. Внезапно около головы пролетает черный ворон и касается крылом ее волос. От неожиданности она присела, закрылась рукой.
Маричка металась на белых простынях, но сон не отпускал ее из своей власти. Ворон, пролетев над головой, сделал круг и опять приближался к ней.