Маска юности

Преимущество уединенного проживания в том, что бассейном можно наслаждаться без купальника. Я просто скинула порядком надоевшие за день вещи на шезлонг и с разбега плюхнулась в воду. К сожалению, ожидаемого облегчения я не получила: вода прогрелась и не отставала по температуре от воздуха. Ну и ладно. Зато настроение еще немного выправилось.

Через час плавания я окончательно выдохлась и отправилась спать, хотя часы, кажется, еще и девяти не показывали: в пустом доме было слишком скучно и одиноко, чтобы засиживаться допоздна.

Date: Понедельник, 17 августа

Place: Лос-Перрос

Зря я боялась, что мне будет нечем заняться до начала учебы. На следующий день привезли мебель, потом доставили вещи из Нью-Йорка. После подоспела клининговая компания, чтобы вычистить дом. Все взрослые сначала окидывали меня удивленными взглядами и спрашивали про родителей, но, увидев деньги в моих руках, прекращали задавать вопросы и спокойно принимались за работу.

Надо признать, Лидия в этот раз постаралась от души. Она даже вытребовала мне дизайнера, чтобы тот превратил особняк в достойную обитель профессионалов в дизайне интерьеров. А поскольку дом был не просто большой, а огромный, деятельная дамочка по имени Сьюзан Купер проторчала тут со своей командой до самого начала учебного года. Они постоянно что-то привозили, увозили, примеряли, переставляли, пока не создали уютное-уютное гнездышко из пустого и холодного особняка. И, естественно, я как привязанная сидела дома, отлучаясь только за продуктами.

Но это еще было терпимо и почти весело.

А потом началась школа.

Я стояла перед всем классом и нервничала, пока меланхоличная учительница испанского писала на доске мое имя. Ладони вспотели, сердце бешено колотилось, колени слегка подрагивали. Да, именно настолько я боялась вернуться в школу. Хорошо, что первый курс, который достался мне по милости Лидии, был без Объекта, в противном случае я и двух слов бы не связала. А я ведь вполне неплохо говорю по-испански.

– Саманта Баркер! Знакомьтесь! – представила меня миссис Гарсия.

В ответ я услышала вялый и нестройный хор приветствия.

– Занимай свободное место! – велела женщина и махнула в сторону парт.

Скрывая волнение за хмурой и неприветливой рожей, я проследовала к единственной свободной парте в середине класса.

Пока все шло замечательно. Я не интересовала решительно никого. Ни одного шепотка или кривого взгляда. Появление нового ученика никак не тронуло моих сокурсников. И это было прекрасно!

Я плюхнулась на стул, а миссис Гарсия тут же начала рассказывать, что же такого интересного нас ждет в этом году. Чтение книг, коллективная работа и тесты. Ничего не поменялось с тех пор, как я сама выпустилась.

И тут, наверное, стоит уже рассказать, за что же я так сильно не люблю старшую школу.

Как это часто бывает, мои родители вместе учились в школе и рано поженились. Не нужно долго гадать, чтобы назвать причину брака в восемнадцать лет. Да-да, это я.

Они всю жизнь прожили в Лос-Анджелесе. И знаете, мой папа… Мой папа воплотил в себе все стереотипы о молодом человеке из ЛА, мечтающем об актерской карьере. Бесконечные прослушивания, мелкие роли, идиотские постановки и прочая ерунда.

А мама, напротив, была очень приземленной. Она бесконечно любила мужа и шла на любые жертвы. Она работала на износ ради двух вещей: моего содержания и папиной карьеры. В нашем доме иногда с трудом хватало денег на еду, но папа никогда по-настоящему не работал.

– Ему нельзя! Он же актер! Творческий человек! Обычная работа его погубит, – повторяла мне мама. Но сдается, что на самом деле она повторяла это себе.

Чем старше я становилась, тем чаще мне удавалось подслушать их тихие разговоры про необходимость перемен. «Пора перестать гоняться за несбыточной мечтой!» – говорила мама. Отец в ответ кивал и обещал больше не искать ролей, а найти нормальную работу. А через пару дней с горящими глазами прибегал и сообщал об очередных пробах в проект, который обязательно принесет ему успех. И мама загоралась вместе с ним, забывала все свои претензии. И все начиналось заново.

Я не хочу сказать, что наша семья была несчастливой. Нет!

В целом я люблю родителей, они – меня. У нас не было громких ссор, насилия или еще каких-то ужасов. Мы не голодали, хотя и жили очень скромно.

Но было одно обстоятельство, которое наложило отпечаток на всю мою жизнь: отец считал, что в борьбе за карьеру все средства хороши. И я была одним из них.

Частные школы!

С самых ранних лет меня отправляли учиться в те места, где можно завести приличные связи. И если в начальной школе я не придавала этому особого значения, то в средней все изменилось. Я была достаточно умным ребенком, чтобы понять, как меня использует отец.

Он заставлял меня выбирать друзей не по душе, а по степени полезности их родителей. И поддерживать контакт с нужными людьми любыми средствами. Мне приходилось дружить в том числе с самыми отвратительными детьми в школе. Терпеть, улыбаться и изображать недалекую простушку, которая не замечает, как над ней смеются. Меня держали при себе в качестве шута. А дети бывают очень жестокими. Это все знают.

В старшей школе стало особенно тяжело, поскольку стоять на одной ступеньке с детьми богатых родителей я не могла при всем желании. И приходилось существовать под крылом своих старых знакомых, как бедной родственнице (благо за все эти годы состав учеников практически не менялся). Вымученно радоваться их подачкам, пропускать мимо ушей брошенные вскользь замечания о моих дешевых вещах и нищих родителях. А все ради того, чтобы у папы была возможность завести нужные знакомства.

Слава богу, это давало хоть какие-то плоды. В противном случае я действительно наложила бы на себя руки, поскольку жить в этом аду было невыносимо.

А еще от отравления снотворным меня удерживала любовь к маме. Я знала, что она этого не переживет. Она слишком многое вложила в нашу семью, стольким пожертвовала ради меня и отца, что свести все ее труды на нет было бы преступлением.

Моя чудесная мама отказалась от крупного повышения, потому что ради него пришлось бы переехать слишком далеко от Голливуда. Она продала дом своих родителей, когда потребовались деньги на оплату моего обучения в старшей школе. Она годами не покупала себе новых вещей, чтобы ее дочь имела хоть какую-то возможность выглядеть под стать одноклассникам. Она своим примером убеждала меня в том, что отец занят по-настоящему важным делом. И, несмотря на все доводы рассудка, мое сердце ей верило.

И я терпела. Ради нее и ее горящих любовью глаз.

Теперь вы понимаете, почему я свалила как можно дальше после окончания школы. Я была готова уехать на Аляску, только чтобы больше никогда не появиться ни в одном из домов на Беверли-Хиллз. Но на Аляске было слишком холодно, а первую стипендию мне прислал колледж Уэллса в Авроре, штат Нью-Йорк. Я долго думать не стала и уехала туда. Не удивляйтесь, что никогда раньше не слышали о нем. Он маленький и ничем не выдающийся. Я и сама узнала о нем случайно и только потому, что рассылала заявления буквально во все колледжи, чьи адреса смогла легко найти в интернете.

И знаете, я нисколько не жалею о своем выборе. В этом маленьком провинциальном колледже у меня появился шанс наконец-то стать собой. Я сама выбирала свой круг общения, занятия, курсы, место жительства. Я зажила своей жизнью! И это было важнее престижности диплома.

Но об этом как-нибудь позже, а пока стоит вернуться в класс испанского, где взрослая женщина, запертая в семнадцатилетнем теле, отсиживает необходимое время.

Не зря говорят, что у страха глаза велики. Я настолько ненавидела свои школьные годы, что, не зная ничего о старшей школе Лос-Перроса, накрутила себя до бессонницы и дрожи в коленях. А чего было бояться? Дети как дети, школа как школа.

За испанским последовал английский, за ним – информационные технологии, а я все еще не встретила мистера Кросса-младшего, хотя это совершенно точно были и его предметы. Но я не сильно расстроилась. Пожалуй, стресс от встречи с ним не стоит накладывать на стресс от первого дня. Дайте мне пообвыкнуться, притереться, и можно с Райаном знакомиться.

Время доползло до физкультуры. Я смело шагнула в раздевалку и… И поняла, что ничего не меняется. Подростки во все времена одинаковые.

– Коллинс, ты снова здесь? Поверить не могу, что ты все еще ходишь в эту школу! На какие шиши вы здесь живете, если твоего отца уволили за пьянство?

От голоса заносчивой брюнетки в спортивной форме мне захотелось забиться в угол. А она ведь даже не со мной разговаривала! Но слова были такими знакомыми, что реакция организма граничила с рефлексами.

– А, не-е-е-т, – протянула брюнетка. – Это у Эдвардс отца уволили за пьянство. А твоего, кажется, за воровство. В любом случае, если тебя выпрут из команды, даже не думай приходить на наш отбор! Будь ты хоть олимпийской чемпионкой по гимнастике, к нам ты не попадешь никогда!

– Марта, ты бы сначала выучила наши фамилии, раз учишься с нами не первый год, – подала голос рыжая Коллинс. – И новости бы брала с сайта города, а не из головы. С моим отцом ничего не случилось. Он по-прежнему работает в полицейском участке, что позволило ему на прошлой неделе в третий раз арестовать дилера твоей матери. Как она? Не сильно ломает?

Я была удивлена, что рыженькая девчонка ответила, да еще так грубо. Мне бы такой характер в свое время! Дамы посверлили друг друга глазами и разошлись.

Я поспешила к своему шкафчику и, пока переодевалась, услышала перешептывания двух одноклассниц:

– Марта бесится, потому что, пока она каталась с родителями по Европе, Райана видели с Мией, и не раз. Джош сказала, что у них все было серьезно. Он даже посадил ее за руль своей машины.

– Я всего лишь уехала на лето к бабушке, а тут целая любовная драма развернулась. Хоть не уезжай никуда! Они еще вместе?

– Нет, конечно! – отмахнулась первая. – Ты хоть раз видела, чтобы наш красавчик был с кем-то дольше месяца?

– Но Марта же сама его бросила перед каникулами? Она же всем рассказывала про восхитительного француза, что ждет ее приезда.

– А когда это ей мешало вести себя как стерва по любому поводу?

Девочки закончили со шнуровкой кроссовок и ушли. Пять минут в раздевалке, а я уже узнала кучу школьных сплетен.

– Дети! – против воли вырвалось у меня. – Только мальчики на уме.

Хотя кого я обманываю? Достаточно вспомнить обеды в офисе бухгалтерской конторы, чтобы понять: зачастую женщины всех возрастов одинаковы. Мужчины, сплетни, тряпки.

В школе за обедом хоть никто не будет делиться подробностями, от которых хочется спрятаться под стол от стыда. Ох, за что мне все это!

Физкультура! Как много в этом слове для каждого подростка, переживающего изменения и пытающегося совладать со своим новым телом! Девчонки, как мне всегда казалось, страдают больше парней: увеличивается грудь, привычные ранее занятия становятся все менее и менее комфортными. Еще и парни не забывают поулюлюкать вслед, пока ты нарезаешь круги по стадиону или спортзалу.

Когда-то давно моей единственной отдушиной в школе был европейский футбол. Это, пожалуй, одно из немногих занятий, которые отец позволил мне выбрать самостоятельно. В средней школе мы тренировались в смешанной команде, и все было замечательно. У меня появились по-настоящему мои друзья – мальчишки и девчонки, с которыми я делила радости побед и горести поражений, ездила в спортивные лагеря и загородные поездки. Мы даже выиграли кубок штата один раз.

А в старшей школе все изменилось.

Дети выросли. Команды разделили. И если желающих парней хватило бы на пару команд, то девчонки больше не хотели гоняться по полю. Конечно, преданные футболу остались, но нас было слишком мало, чтобы администрация наняла отдельного тренера. По первости нам разрешили ходить на занятия к парням, да только сдались мы быстро: парни сделали все, чтобы нас выжить. Бывшие товарищи по команде за одно лето превратились из мальчишек в юношей. И теперь играть с девчонками было не так уж и круто, а скорее даже позорно. Ведь мы не могли так же сильно бить по мячу, так же долго бегать и кучу всего другого не могли. И все это нам высказали до начала тренировки. Я усмехнулась тогда: «Как всего за пару месяцев вы, ребята, умудрились превратиться в таких засранцев? Может, стоит сначала посмотреть, на что мы способны, а потом судить?» Они согласились.

Одну из девчонок, кажется, ее звали Дебра, поставили в ворота, поскольку раньше она была голкипером. И в первые же минуты отработки ударов ей разбили нос. Я до сих пор готова биться об заклад, что капитан команды Джордан Прайс сделал это специально. Дебру отвели в медпункт. Дальше из строя выбыла Кэлли, на которой один из парней нещадно сфолил, травмировав ей ногу. Мы остались втроем: Пэм, Триш и я. Три самые упрямые и стойкие девчонки. Мы сходили еще на пару тренировок. Вскоре рослую Пэм позвали в команду по волейболу, а Триш больше не вышла на поле после того, как ее в раздевалке зажали двое парней. Их, конечно, наказали, но желание возвращаться в команду пропало. Мне, оставшейся в одиночестве, пришлось забыть о футболе.

Еще пару месяцев мы честно пытались поддерживать контакт и встречаться с бывшими товарищами по команде вне школы. Но девчонки нашли себе новые занятия, и общение сошло на нет. Так, еще до середины первого года старшей школы, я лишилась всех друзей. Но папа не дал мне долго скучать и нашел новые семьи, с кем стоило наладить связи. А как все складывалось дальше, я уже упоминала.

– Баркер! Эй, Баркер! – Я услышала громкий голос тренера Милз и вынырнула из воспоминаний. Уставилась на нее непонимающе, чем заслужила очень неодобрительный взгляд. – Баркер, сколько раз мне нужно повторить, чтобы ты уже вышла на поле? Волейбол не ждет!

Пришлось проследовать в указанном направлении и встать около сетки. Без регулярных школьных тренировок я стала просто отвратительна во всех играх с мячом. Лучше уж лезть на канат, прыгать через козла и выполнять еще какие-нибудь гимнастические упражнения (спасибо тренировкам на работе), чем командная игра. Но тренеру Милз определенно виднее, чем стоит занимать молодые женские организмы.

Через сорок минут мучений я наконец-то смогла встать под теплые струи душа и порадоваться, что все же не забыла за последние десять лет, как обращаться с мячом. Пара заработанных синяков не в счет. В команду школы меня не возьмут, но хоть не опозорилась.

– Эй, Баркер, ты новенькая? – Я вздрогнула, когда услышала сзади голос рыжей Коллинс.

– Ты выбрала не самый удачный момент, чтобы познакомиться, – ответила я, сжимаясь в комок. Обернулась и наткнулась взглядом на совершенно голую одноклассницу. И ее это обстоятельство, видимо, совершенно не смущало. Но кто же в здравом уме заводит в душе разговоры с незнакомыми людьми!

– Да ладно! – отмахнулась девчонка. – Ты неплохо отыграла сегодня, и я решила посмотреть, чем тебя природа одарила.

– Совсем больная? – совершенно искренне возмутилась я. Что за нравы у современных детей?

– Ты неплохо сложена. – Коллинс проигнорировала мое возмущение. – Не идеально, но сойдет. Я капитан команды по волейболу, и у нас скоро набор. Хочешь – приходи. Буду рада.

– Я вообще-то не очень хорошо играю, – начала отпираться я, пытаясь прикрыться и дотянуться до полотенца одновременно. – Вернее, даже совершенно не играю. Так что спасибо, конечно, но я пас.

– Ну-ну, – улыбнулась девушка. – Как скажешь, но ты все равно приходи.

Подмигнула и ушла.

К тому моменту уши у меня уже нещадно пылали, и горячая вода была совершенно ни при чем. Завернувшись в полотенце, я побежала к шкафчикам и поспешила одеться. Слишком много испытаний для первой половины дня! Слишком много!

А впереди меня ждал обед.

Помните школьные комедии, в которых новенькой разъясняют школьную иерархию на основе рассадки людей в столовой? Вот у меня такая карта была. Я обзавелась салатом и газировкой, нашла пустой столик и принялась проверять достоверность записок Лидии, украдкой поглядывая на учеников. С моего места сложно было убедиться, что в самом дальнем углу заседают депрессивные анорексички, зато спортсмены были как на ладони.

Бо́льшая часть столиков располагалась на веранде, позволяя ученикам жариться или блаженствовать, кому как, на солнышке в середине учебного дня. Так вот, школьные спортсмены и вечные их спутницы-болельщицы занимали бо́льшую часть удобных мест в тени. Они носили различные элементы красно-черной формы, много смеялись и шумели. Повторюсь, не заметить их было невозможно!

В этой компании мистера Кросса не наблюдалось, зато уже знакомая мне Марта сидела на коленях какого-то широкоплечего парня и кокетливо улыбалась. За столиком под самым краем навеса я заметила рыжую макушку Коллинс. Чую, волейболистки тут далеко не вершина иерархии.

Я расположилась слишком далеко и не слышала их разговоров, что немного расстраивало – за обедом всегда можно узнать что-нибудь полезное. Поэтому, поглазев на красно-черную форму еще пару минут, я вернулась к салату. Во второй половине дня меня ждала математика, которую я счастливо забыла, переступив порог школы при выпуске. Ну а на десерт самое прекрасное – театральный кружок. Вы уже чувствуете сарказм в предыдущем предложении?

Занятия театральной студии проходили в музыкальной комнате рядом с актовым залом. Но из крыла естественных наук добираться туда было далековато, поэтому к двери я подскочила перед самым звонком.

Для меня стало неприятным открытием, что театр пользовался популярностью у учеников: в кабинете яблоку было негде упасть. А я-то надеялась, что это клуб десятка энтузиастов. Какое там!

Но главное, что среди всей этой галдящей толпы наконец-то обнаружился Объект.

Райан был одет в ту же футболку со смешным принтом и голубые шорты, в которых я видела его в пятницу. Он расположился в одиночестве на одной из верхних ступенек амфитеатра и пялился в смартфон. Чем немало меня удивил. Прочитав его файл, я скорее ожидала увидеть парня в окружении юных актрис в самом центре кабинета, нежели на задворках. Что ж, приятно иногда ошибаться в людях.

Прозвенел звонок, а я все так же стояла в коридоре и разглядывала учеников через окно в двери. Заходить не хотелось совершенно.

– Кхм-кхм! – раздалось у меня за спиной. – Урок уже начался, и кому-то, кажется, пора быть в классе. Вы пришли заниматься или просто поглазеть?

Я вздрогнула и, втянув голову в плечи, обернулась. За мной стояла чернокожая молодая женщина и выжидающе улыбалась.

– Заниматься, – выдавила я, здраво предположив, что именно так положено реагировать подростку.

– Тогда смелее! Заходи. Мы не кусаемся.

Женщина открыла дверь и чуть подтолкнула меня вперед. После стука закрывшейся двери голоса моментально стихли. Завидная дисциплина!

Учительница оперлась на стоящий в комнате рояль, обвела собравшихся взглядом, удовлетворенно покачала головой и поздоровалась:

– Приветствую всех! Я мисс Шеннон Мэллиф, если кто забыл. Вижу, что с прошлого года наш состав не поредел, несмотря на все угрозы. – Она приподняла одну бровь и покосилась на кого-то из учеников. – И это прекрасно! В выпускной для многих из вас год у нас есть шанс сыграть что-нибудь грандиозное. Почему бы нам не поставить мюзикл? Вы же хотите уйти с помпой, да?

Ученики согласно загудели.

– У нас есть еще немного времени на то, чтобы выбрать пьесу. И не смотри на меня так, Мэган! Я получила все твои имейлы со сценариями, но все равно считаю, что выбирать нужно коллективно. Каждый имеет право предложить свой вариант. И я, как и раньше, не буду принимать решение единолично. Если остальные захотят поставить твой спектакль – пожалуйста! Но заставлять я никого не буду. И я говорю это тебе каждый год.

Одна из девчонок в первом ряду недовольно закатила глаза и принялась накручивать белокурые волосы на палец. Зато теперь я знаю, что в этой разношерстной толпе имеется непризнанный гений драматургии.

– В этом году у нас в труппе пополнение. – На этих словах внимание аудитории мгновенно переключилось на меня, отчего стало крайне неуютно, а учительница заглянула в телефон: – Мисс Саманта Баркер. Все верно?

Я кивнула.

Чем дольше я находилась под пристальными взглядами подростков, тем чаще билось сердце и сильнее потели ладони. Это так выглядит посттравматический синдром?

Господи, что со мной? Я же не на войну вернулась. Это всего лишь школа! Перестаньте на меня смотреть, пока я не упала в обморок.

– Добро пожаловать, Саманта! – Дружелюбный женский голос вырвал меня из лап панической атаки. – Занимай свободное место.

Каким-то чудом, не запутавшись в собственных ногах, я поспешила забраться на самый верх амфитеатра, в противоположном от Райана конце. Мисс Мэллиф начала расспрашивать ребят о прошедших каникулах, и обо мне все мгновенно забыли.

А я никак не могла отдышаться. Панические атаки? Серьезно? Я думала, что избавилась от них много лет назад. Кто бы мог подумать, что возвращение в школу дастся мне так тяжело. Панические атаки… Только этого мне не хватало.

Как думаете, пришло время увлекательных историй?

Тогда вот вам еще небольшой эпизод из моего детства.

Лето после окончания средней школы.

Я эмоционально разбита после известия, что нашей футбольной команды больше не существует. Предыдущий год у отца было все отлично: постоянная роль в популярном спектакле, несколько ролей в рекламе и даже пара эпизодов в сериале. Но к лету все поменялось, и он снова безработный. Отец узнаёт, что я осталась без друзей, и ему приходит в голову замечательная идея – отправить меня в театральную студию. Естественно, куда же еще! Ведь мне так нужны друзья, и где, как не в театральном кружке, их заводить. Ведь туда уже который год ходят дочь вон того видного режиссера, сын этого крутого агента и близнецы еще одного потрясающего продюсера. Тебе ведь нужны новые друзья, Саманта? Так выбирай полезных детей!

Мне пятнадцать лет. Я переживаю все прелести запоздалых возрастных изменений. У меня только сейчас выросла грудь, но произошло это так стремительно, что я еще не успела к этому привыкнуть. Парни обращают на это внимание, а я не знаю, куда прятаться. Мне некомфортно. Неуютно. Страшно. Я вернулась с фермы дяди за день до начала занятий. Мое лицо усыпано прыщами, да еще и нос обгорел. Неравномерный загар после работ в огороде слезает некрасивыми лохмотьями. И, как бы я ни пряталась, привередливым красоткам это бросается в глаза.

И я стою на сцене.

Круто, правда? Лучший момент в жизни любого подростка!

Благодаря не в меру деятельным личностям пьеса уже выбрана, сценарии напечатаны и пора проводить пробы. И это буквально на второе занятие. А я вообще не собиралась на сцену. В труппе полно технических ролей: костюмеры, декораторы, осветители, звукорежиссеры, всяческие ассистенты и координаторы. И я планировала быть среди них, а не лезть в пекло. Но разве жизнь подростка бывает легкой?

Они решили ставить какой-то мюзикл. «Бриолин» или что-то вроде того. Я в свои пятнадцать лет слыхом не слыхивала об этом старье. Мне велели спеть песню. А Эрика Ровер, дочь того самого крутого режиссера, со злорадной усмешкой оглядела меня и выдала:

– Удиви нас, Сэм! Докажи, что великий талант твоего отца передался по наследству!

Я мечтала провалиться сквозь землю, стать невидимой или вовсе рассыпаться в прах. Но… но я не могла подвести родителей. Надо было улыбаться и терпеть. С трудом я откопала в своей голове текст какой-то популярной песенки и дрожащим голосом запела. Получилось отвратительно. И дело не только в боязни сцены. У меня нет слуха, и я реально не умею петь, и все об этом знают. Но Эрика не могла упустить шанс и не повеселиться за мой счет. Над моими потугами смеялись все. Сначала тихо и несмело, но с каждой строкой смех становился все громче и громче. В итоге учитель решил прекратить мои мучения и велел закругляться. Под оглушающий хохот я вернулась на место и продолжила сгорать от стыда там.

И если вы думаете, что на этом мои мучения в театре закончились, то вы ошибаетесь. Подобных ситуаций за всю старшую школу набралось миллион. И если сейчас они могут казаться мелкими и незначительными, то тогда каждая из них была трагедией вселенского масштаба. Меня каждый год заставляли пробоваться на роли, я каждый год проваливалась и шла в команду к костюмерам. А потом мисс Ровер, прима нашей труппы, принималась меня изводить своими претензиями к костюмам. Хорошо, стоит уточнить, что она приставала не конкретно ко мне, а ко всему техническому персоналу, ибо, по ее мнению, мы никогда и ничего не делали должным образом. Но если дело касалось шитья, крайней и вечно виноватой во всем была только я. Остальные меня жалели, но не защищали. Всех устраивало, что козлом отпущения выбрана Саманта. Главное, что прима не трогала их.