Государыня for real

Тишка с неловким поклоном и неким подобием реверанса подал хозяину резную шкатулку для мелких купюр. Барон возвел глаза к золоченой люстре, всем своим видом выражая возмущение дурными манерами лакея. Затем, не считая, бросил Вяземскому охапку бумажных рублей, которые из-за полной отмены электронных банковский операций ценились нынче дороже, чем когда-либо.

– Да тут не меньше сотни! – радостно сказал граф. Потом нахмурился: – Но это не отменяет обещанный пост посла в Париже!

– Само собой, батенька, само собой, – добродушно подтвердил барон. – Может, лучше в мои советники пойдешь? Я сегодня добрый, на все согласен.

– Нет, в Париж хочу, – наивно сказал граф. – Мне очень нравится Франция. Понимаете, барон, я изумительно смотрюсь в черном берете.

– Ну что ж, тогда выпьем за успех нашего благородного дела! – Бланк поднял бокал. – А, батенька? Чок?

– Чок! – поддержал тост Вяземский.

– Чпок, – сказал Тишка, запирая дверь кабинета со стороны холла. Потом присел на корточки и сказал в замочную скважину: – Вы арестованы за госизмену и попытку покушения на императрицу. Я вас отсюда не выпущу.

В кабинете поднялись страшные крики, в дверь забарабанили.

– Ты что себе позволяешь, паршивец? – возмущался барон. – Это – это же просто незаконно!

Граф вопил, что он опаздывает к брадобрею.

Тишка бросил лакейское полотенце на подоконник и с индифферентным видом уселся на стул возле двери. Он был готов дать отпор любому, кто пожелает освободить пленников. И пусть после этого барон еще раз скажет, что «компьютерщики – армия бесполезных людей».

До Великого электрического краха Тимофей был профессиональным дизайнером виртуальной реальности.

Он твердо решил и сейчас спроектировать ту реальность, в которой хотел бы жить.

* * *

2 сентября.

Российская империя. Сибирь. Иркутск. Парк при особняке Бланка

Флоп

Вот уже шестнадцать дней подряд Флоп каждое утро и каждый вечер приходил к барону Бланку в надежде получить ответ для Екатерины. Кровавые мозоли, натертые седлом с внутренней стороны бедер, давно уже зажили; жуткий насморк, подхваченный где-то на маршруте Петербург-Иркутск, прошел; а ответа все не было.

Новости в империи распространялись медленно и неохотно; слухов было много, но все это было сплошное вранье; единственная газета «Факел» печатала только хвалебные оды Биг Боссу Барону Бланку; потому Флоп не представлял, что творится сейчас в столице. Не сожгли ли город испанцы? Жива ли еще императрица? Не брала ли мадам Столыпина его дворцовый лэптоп, чтобы резать на нем елкокапусту для салата?

Наверняка Флоп знал только одно: ему поручили передать секретное письмо премьер-министру. Он передал, хотя ради этого ему пришлось впервые в жизни сесть на лошадь, настоящую, страшную, огромную лошадь, и сразу же проскакать на ней пять тысяч километров. Точнее – пять тысяч семьсот тридцать два километра. Он их все пересчитал своими бедрами. И теперь Флоп обязан был привезти абоненту ответ. Потому что абонент оплатил и обратную доставку. А еще потому, что на кону стояла судьба родного города.

Но сегодня, как и вчера, и позавчера, бородатый швейцар пожал плечами. Опять ничего. А на прием к барону записаться можно? Велено никого не принимать.

Не в окно же к барону лезть за ответом, в конце концов.

Хотя…

Флоп сошел с дорожки, усыпанной золотистым гравием, и шмыгнул в открыточные кусты роз. Укололся, конечно, и даже умудрился поцарапать многострадальные мозоли на бедрах – штаны порвал, когда лез через дурманящие алые дебри. Кое-как выбрался на аккуратную лужайку с фонтаном, раскинувшуюся под окнами столовой. Заглянул внутрь. Пусто. Много заманчивой еды на столе, в том числе тарелка с прозрачным бульоном, но людей нет.

Зато на лужайке творилось кое-что интересное. Во-первых, здесь работал фонтан. «Без электричества?» – удивился Флоп. Потом сообразил, что фонтаны были придуманы задолго до открытия электричества, так что, возможно, все дело было в хитрой системе труб.

Во-вторых, посреди широкой мозаичной чаши купался голубь. Флоп ни разу не видел в Иркутске нормальных птиц. Иногда по городу метались какие-то сумасшедшие какаду, а как-то раз в окно иркутского отделения Почтового ведомства врезался здоровенный тасманский буревестник. А тут – вот вам, пожалуйста. Самый обыкновенный голубь. С серыми перьями и красными кожистыми лапами.

Хотя нет, постойте. Одна лапа у голубя была белой.

Флоп подкрался поближе. Еще чуть-чуть. Сизарь косил на него желтым глазом, но продолжал плескаться в журчащей воде.

– Лучше квадрокоптер в небе, чем голубь в руках, но выбирать не приходится, – пробормотал Флоп и схватил птицу. – Как гарью-то пахнет от крыльев… Что тут у нас на лапке? Ага! – Он бережно размотал промокшую бумажку – к счастью, достаточно плотную. – Письмо! Ну и дела… Рад знакомству, пернатый коллега!

Голубь всем своим видом показал, что он тоже очень обрадуется знакомству, как только Флоп его отпустит, и почтальон не стал затягивать, посадил птицу обратно в фонтан. Сам стал изучать расплывшиеся буквы: «Моя дорогая Мелисса… известить венесуэльскую экспедицию… Сроки миссий резко сокращаются… У нас остался всего 1 месяц. Новая дата запуска Сибирского и Венесуэльского магнитов – 2 октября!.. Николас».

– Ой, – сказал Флоп. – Ну и дела.

Голубь шумно захлопал крыльями по воде, соглашаясь с коллегой.

– Что ж, дружок, письмо ты принес и правда важное, – сказал Флоп голубю. – Пожалуй, самое важное за последние семьсот восемьдесят тысяч лет. Думаю, ее величество будет не против, если я займусь доставкой этого письмеца. Ответа от барона мы все равно не дождемся… Так, теперь осталось понять – куда его доставить. Адресовано Мелиссе. От Николаса. Ну, тут все ясно. Зря я, что ли, столько лет работал в Зимнем? Сто раз слышал, как Мелисса Карловна называет государя Николас. Значит, это для нее послание. От Николая Константиновича. Вопрос: где искать Мелиссу Карловну? Последний раз я видел ее на Дворцовой площади, в день Великого электрического краха. С тех пор ничего про нее не слышал.

Флоп вздохнул. Очевидно было, что поиски адресата в мире, где не работает Интерсеть, радио и телевидение, могут затянуться. А до рокового 2-го октября времени было в обрез.

– Остается одно. Повезу письмо в Венесуэлу! – сказал Флоп голубю. – Как-никак целый мир на кону. Доставка до джунглей Южной Америки, конечно, подороже будет, чем до Санкт-Петербурга. Но, думаю, абонент потом разницу оплатит. Этому абоненту можно доверять.

Флоп стартовал тем же вечером.

2–12 сентября. Безумный, изматывающий галоп до Атлантического побережья. С каждой минутой седло причиняло Флопу все большие страдания. Он ревел, как девчонка, но терпел. Гнал лошадь и думал о том, как плюхнется в ванну с целебной мазью, как только все это закончится. А в ванну возьмет с собой лэптоп с рыбкой. И будет несколько суток сидеть в Интерсетке, безвылазно. Маглевом его оттуда не выдернут.

12–25 сентября. Незабываемое плавание по маршруту Лиссабон – Ла-Гуайра. Незабываемое – потому что такой кошмар невозможно выбросить из памяти. Португалия, конечно, стала первой жертвой ненасытных имперских амбиций Луиса Второго. Теперь именно отсюда отплывали корабли в Южную Америку. Флоп каким-то чудом устроился гребцом на испанскую боевую шебеку со скошенными парусами. Впрочем, парусов-то он ни разу за все путешествие и не увидел. Потому что сидел скрючившись в затхлом трюме и ворочал неподъемные весла. Отлично, теперь у него был полный комплект кровоточащих, до кости, мозолей – и на руках, и на бедрах. Плюс изнурительная морская болезнь в качестве бонуса. Просто великолепно.

25 сентября. Бессмысленное шатание по шумной, грязной, мокрой Ла-Гуайре. Мучительные раздумья на тему того, как найти в этой страшной незнакомой стране маленький русский отряд. Полное отсутствие взаимопонимания с местными жителями из-за незнания иностранных языков. Английским Флоп владел на уровне компьютерных терминов, которые ничем ему сейчас помочь не могли.

26 сентября. Счастливая встреча с Кармен, проводницей экспедиции Левинсона. Прямо на улице! Она спасла Флопа от стаи бездомных собак. Его окружили голодные оскаленные морды, он прижался спиной к обшарпанной зеленой двери, влажной от вечного дождя. Вжимался в дверь так сильно, что прямо чувствовал, как лопатками сдирает с нее слои старой краски. Внезапно дверь распахнулась и он упал в объятия прекрасной принцессы с длинными черными волосами. Сказочно красивая барышня понимала русский и, более того, знала актуальное местоположение команды Левинсона в джунглях. Однако Флопу пришлось потрудиться, уговаривая Кармен отвести его к миссионерам. Сударыня была смертельно обижена на Столыпина – что-то там у них с обер-камергером не заладилось, Кармен сбежала, в одиночку преодолев обратный путь до Ла-Гуайры. Ничего удивительного, подумал Флоп, у этого маменькиного сыночка всегда были проблемы с женщинами. В конце концов почтальон упросил свою принцессу проводить его к месту назначения. Сработало обещание сходить с ней в синематограф, когда все закончится. На новый фильм Василисы Прекрасной «О чем молчат белые львы». По итогам переговоров Флоп натер мозоль еще и на языке.

26–29 сентября. Кармен где-то раздобыла двух дрессированных буйволов. От них пахло еще хуже, чем от ненавистных лошадей. Флоп, проклиная верховую езду во всех ее проявлениях, сел на буйвола бочком, как избалованная дамочка девятнадцатого века. Хорошо хоть буйволиное седло оказалось по-настоящему широким, как ореховый диван в Рыцарском зале Нового Эрмитажа, и поездка получилась неожиданно комфортной. Путешественники отправились к устью реки Апуре короткой дорогой, не делая тысячекилометровый крюк по джунглям и не отвлекаясь на выступления перед индианками, как их предшественники. Таким образом, до места слияния Апуре с Ориноко удалось добраться всего лишь за четыре дня.

30 сентября. Флоп до последнего не верил, что и правда встретит ее. Но вот же она, Мелисса Карловна собственной персоной, адресат того самого письма, которое он почти целый месяц таскал за пазухой.

2 октября. Над Ориноко бушевали грозы, сверкали молнии, левитировали магниты и разгоралось невообразимое полярное сияние. А Флоп думал только о том, как же ему хорошо в этой душной, дождливой Венесуэле, пропитанной водой, как кухонная губка на дне немытой раковины.

Флоп был счастлив в квадрате: он встретил здесь сказочную принцессу и выполнил долг почтового служащего.

* * *

2 октября

Луна. Отельный комплекс «Эрмитаж»

Ангел

– Доброй ночи – доброй ночи – доброй ночи, друзьяшки мои космические. В последний раз с вами я, ваш падший Ангел Головастиков, изгнанный из лунного отеля. Сегодня, милые мои, завершился этот позорный, постыдный, мучительный обвинительный процесс над вашим лучшим другом. Гадкий общественный суд, сляпанный на скорую руку из постояльцев «Эрмитажа», приговорил меня к выдворению из милой уютной гостинички. И ведь ничего-то я подлецам не сделал, всего лишь съел их жалкие продукты! Видно, судьба у меня, страдальца великого, такая – из всех эрмитажей меня выкидывают на мороз, как котенка.

Да и ладно. Ну их к чертовой бабушке. Потом слезами будут обливаться, что лишились моей уникальной компании. Небось уже сейчас смотрят мне вслед затуманенным взором, хотят догнать, остановить, вернуть! А я иду по лунной пустыне, весь такой гордый, голодный, холодный, одинокий. Иду и снимаю для инопланетных слизняков на мини-камерку в шлеме свои последние часы. Эта запись войдет в анналы космической истории, в золотой фонд инопланетного телевидения! Если, конечно, мои любезные слизняки когда-нибудь додумаются своими желеобразными мозгами до изобретения телика.

А знаете, друзьяшки, что в скафандре самое противное? Невозможно почесать щеку. Пятно мое несчастное разгорелось так, что хоть блины на нем жарь. С любыми начинками. Зудит, зудит, зудит, зудит… Я вам не наскучил? А оно все еще зудит. И до конца моей короткой жизни будет зудеть. Полагаю, осталось мне тут немного. Кислород в скафандре скоро кончится. Я упаду в реголит, весь скрюченный… Какой некрасивый финал великолепнейшего шоу под названием «Моя жизнь»…

Хотя позвольте, мои милые – я могу прямо сейчас принять какую-нибудь симпатичную позу. Улягусь прямо тут, под этой миленькой стальной стеной нашего купола и буду покорно ждать кончины. Так, ну что, какая поза отразит все мое величие? Морская звезда – как будто я обнимаю всю Вселенную? Или лечь на пузико, лицом вниз, вытянуться стрункой – словно я стрела, которая стремительно несется к бессмертию в зале славы космических слизняков?

Нет, на пузе неудобно. Лягу на спину, правую руку под голову, нога на ногу. Знаете, как деревенские пареньки валяются в поле с травинкой и смотрят на облака. А я буду смотреть на родную Землю. Что-то там сейчас творится? Я вот все думаю, почему она вся темная, наша планета. Может, там Судный день случился, а друзьяшки? Неужели мой отец-священник был прав? Ну нет, не верю. Не может он быть прав, никогда. Я скорее поверю в то, что благодаря моему появлению здесь Луна стала настолько притягательной, что многократно усилила земные приливы и все океаны одновременно вышли из берегов… Или это тоже библейский сюжет? Всемирный потоп, Ной, морской вояж с запахом навоза и все такое. Нет, не годится. Ладно. Тогда буду думать, что инопланетные мои друзьяшки слизняки напали на Землю и слопали все осветительные приборы до единого, включая карманные фонарики и прожектора на Эйфелевой башне. Такого отец точно не пророчил.

А все же скучаю по старому зануде. Только ему не говорите, ладно?

Хорошо, друзьяшки, давайте вернемся к теме увековечивания моего наследия во Вселенной. Предлагаю назвать моим именем первую в истории нашей Галактики космическую статую. Требую, чтобы статуя была видна с любой планеты нашей Солнечной системы. Следовательно, она должна быть размером примерно с Солнце. И еще она должна светиться, это обязательно. Хочу быть маяком в звездном океане, чтобы по мне ориентировались космические корабли.

Щека чешется просто невыносимо, с ума меня сведет раньше, чем я задохнусь от недостатка кислорода.

Теперь поговорим о наряде для моей статуи. Уж будьте любезны, мои милые слизнячные друзьяшки, постарайтесь, изобразите на мне что-нибудь остромодное и в то же время неустаревающее. Хотя знаете что, дорогие мои? Прислушаемся к советам греческих классиков. Ангела Головастикова следует подавать а натюрель! Вообще без одежды! Я прекрасен и сам по себе. Ваяйте меня во всей моей первозданной красе. Какие части тела должны в таком случае светиться? Хороший вопрос, мои милашечки, просто отличный…

А это что такое? Позвольте, друзьяшки… Что-то я не пойму. У меня галлюцинации от недостатка кислорода? Или я уже сошел с ума от нестерпимого зуда? Или ваш Ангел умер и попал… в рай?

Земля… Земля светится. Земли светится, друзьяшки!!!

Зеленый, фиолетовый, сиреневый, белый… Лучи, яркие, как прожектора, но далеко друг от друга, а между ними темнота – будто на темном плаще одновременно раскрыли две шкатулки с самоцветами.

Вот это шоу! Похоже на дело рук Гаврюшки Левинсона, больше никто на такое не способен…

Скорей, скорей рассказать всем об этом. Нужно срочно бежать назад, в отель…

Боженьки! Друзьяшки, вы это видите? Теперь она вся переливается! Земля – как гигантский диско-шар.

Это лучшая дискотека во всей Вселенной!

В скафандре, молчавшем все эти месяцы, вдруг включилась связь. Зашипели помехи, потом что-то щелкнуло, и Ангел услышал самые прекрасные слова на свете:

– Здравствуйте, в эфире телеканал «Всемогущий», и это наш первый выпуск после Великого электрического краха…

* * *

2 октября.

Российская империя. Санкт-Петербург. Зимний дворец.

Опочивальня императрицы

Екатерина

Перстень Екатерины ожил.

«У вас 255 непринятых звонков и 581 непрочитанное сообщение».

– А, ну это в основном от меня, – сказал Генри, – хотел предупредить, что опаздываю на твою коронацию.

– Не отвлекайся, милый, – прошептала Екатерина, – потом посмотрю.

Глава 3. Корона Российской империи

17 ноября

Российская империя. Санкт-Петербург. Дворцовая площадь

Государыня всея Руси Екатерина III Николаевна

Императрица примерила корону Екатерины Великой.

– Попадание в стиль – сто процентов, – сказало Зеркало обворожительным голосом известного киноактера Ангела Изумительного. – Сочетание с цветом глаз, оттенком волос, румяностью щек – сто процентов. Величие – семьсот восемьдесят тысяч процентов. Образ рекомендован к использованию.

– А температуру твое Зеркало умеет мерять? – поинтересовался Генри, легко прикасаясь губами к шее Екатерины. – Если что, могу помочь. По-моему, ты самая горячая императрица из всех Романовых.

– Температура тела тридцать шесть и шесть, – заявил Перстень Екатерины, хотя его-то уж точно никто сейчас не спрашивал.

– Милый, мне самой не терпится завести ребенка, – сказала Екатерина, перебирая пальцами короткие рыжие волосы мужа, – но не прямо же сейчас. Церемония через двадцать минут. Я должна держать себя в руках, а корону на голове.

Генри коротко простонал и отошел к окну.

– Ты смотри, сколько народу, – он присвистнул, – кажется, даже в День гнева такой толпы не было. И это в ноябре-то! В минус пять!

– Подогрев мостовых включен на полную, так что там вполне комфортно, я утром сама ходила проверять, – отозвалась государыня, поправляя перед Зеркалом локоны, слегка пострадавшие от пылкости супруга. Сегодня императрица сделала высокий начес а-ля Екатерина Вторая – поскольку с любой другой прически двухкилограммовая корона попросту сползала. – Попробуй вай-фай, работает? Не хотелось бы опозориться в такой момент.

Генри активировал свой Перстень.

– Прием максимальный. Кто бы мог подумать, что я женюсь на ходячем роутере.

– Ха-ха, как смешно, – невозмутимо сказала Екатерина. – А по-моему, идея гениальная. Государыня, раздающая бесплатный вай-фай вместо милостыни. Да ведь это же монархия третьего тысячелетия! Императрица три точка ноль, если угодно!

Да, старинный бабушкин аксессуар пришлось несколько доработать. Испанцы украли главное украшение короны – ярко-малиновую шпинель размером с куриное яйцо. Очевидно, перепутали камешек с гораздо более драгоценным рубином. Впрочем, Екатерина не особенно расстроилась – шпинель в этой короне ей всегда казалась чересчур помпезной. В пустующую оправу она вставила пористый черно-серый кругляш, обломок магнитной лавы с Байкала. Это папенька привез ей гостинец из командировки. После полировки лавовый камень приобрел загадочный матовый блеск. Темная магнитная магма эффектно оттеняла 75 чудесных лабрадоритов – самородки, переливающиеся всеми оттенками моря и неба, смотрелись в короне намного интереснее прежних жемчужин, также утраченных во время испанского нашествия.

А самое главное – Флоп с Алексеем каким-то немыслимым образом вмонтировали в магнит крохотный, но мощный маршрутизатор. И теперь корона излучала устойчивый высокоскоростной сигнал. Сегодня, когда Екатерина окажется на площади, народ сможет бесплатно подключаться к дворцовой сети – и слать государыне электронные сердечки… Или любые другие сообщения. Только не на бумаге – это так несовременно!

Из соседней Белой столовой пахнуло блинами. Сегодня за фуршет в честь церемонии награждения отвечала «Омела». Вообще-то сеть кафешек не занималась выездным обслуживанием банкетов. Но ради героев Великой электрической миссии «Омела» сделала исключение.

– Боженьки! – завопил телевизор. Екатерина вздрогнула. – Друзьяшки, вы это видите? Теперь она вся переливается! Земля – как гигантский диско-шар…

– Перстень, телевизор потише, – попросила императрица. – Генри, зачем ты его включил? В миллионный раз я этот видеодневник вижу. Первые десять раз еще захватывало, но теперь уже, честно говоря, надоело. Сколько же можно его крутить? Я весь текст уже наизусть знаю. Сейчас Ангел скажет, что это лучшая дискотека во Вселенной.

– Это лучшая дискотека во всей Вселенной! – вполголоса сообщил телевизор.

– Подожди, сейчас новости будут. Мало ли что, надо посмотреть, – сказал Генри, отходя от окна. – «Всемогущий» больше Зимнего знает о том, что в стране творится.

К этому моменту на экране закончилась восторженная истерика Ангела, зазвучали фанфары, приправленные легким роком, замелькала знакомая сине-зеленая отбивка программы «Финал дня».

– Светлого дня, дамы и господа, в эфире Ричард Кинг, – Малахитовую гостиную заполнил великолепный бас, – и сегодня наш выпуск будет коротким. Сразу после нас смотрите в прямом эфире «Всемогущего» торжественную церемонию награждения героев Великой электрической миссии. А теперь к главным новостям.

Из экрана запиликали трубы глашатаев.

– Весь мир переходит на двойные стандарты электроприборов, – торжественно объявил Ричард Кинг. – Российские ученые разработали всеобщую инструкцию для производителей электрического оборудования – начиная от Перстней-Разумников и заканчивая солнечными генераторами. Документ предусматривает принципиально новую схему работы всех без исключения электрических устройств. После введения двойных стандартов инверсия нам будет не страшна – оборудование сможет работать при любом положении магнитных полюсов. Инструкция составлена за рекордно короткий срок коллективом авторов из Императорской академии наук, куратор проекта – вице-президент Академии Александра Глаголева-Аркадьева.

– Познакомилась я на днях с госпожой Глаголевой-Аркадьевой, – заметила между делом Екатерина, вдевая в уши затейливые сережки из лабрадорита. – Мировая тетенька. Голос звучный, как у Ричарда Кинга, плечи как у Харитона, мужской сюртук носит, анекдоты про физиков рассказывает. Все академики по струнке перед ней. На Блюментроста, своего начальника, снисходительно смотрит, говорит, что он фантазер, в облаках витает, а главное в физике – практика.

– «Теория теорией, Мустафа, но конечная цель физики как науки – улучшение жизни людей», – это к разговору присоединился Перстень Екатерины. Включил запись совещания в Академии наук месячной давности. Громоподобные раскаты голоса Глаголевой-Аркадьевой заглушали звук телевизора. Их сменил уверенный и звонкий голос Мустафы: – «Физика – это в первую очередь искусство, как живопись или литература. Это творчество, это красота, клянусь самым ароматным жасмином садов благодати!»

– Да что ж такое-то, – Екатерина с некоторым раздражением вручную выключила запись, – уж слишком Разумным этот Перстень стал после обновления системы. Его и не просишь ни о чем, а он уже лезет со своими предложениями. Прямо слова при нем не скажи. А ведь это я еще Палочку-Выручалочку не включала. Некогда пока с ней возиться.

– По оценкам специалистов, – продолжал Ричард Кинг с экрана, – мировой переход на новые электростандарты займет около пяти лет. Все это время оба Магнита, сибирский и венесуэльский, будут находиться под особой охраной. Напомню, месяц назад закончилось возведение новых магнитных конструкций на месте временных, построенных двумя спасательными миссиями. Прочность модернизированных Магнитов не вызывает сомнений даже у скептиков. Эксперты уверяют, что новые конструкции способны выдержать любое стихийное бедствие и простоять не менее двухсот лет.

Ведущий помолчал. В эфире каждая секунда – на вес золота, а потому эта пауза показалась особенно значительной.

– Подчеркну, дамы и господа, – сказал он, глядя в камеру, – Великий электрический крах никогда больше не повторится.

Екатерина кивнула электронному Ричарду Кингу. После возвращения электричества императрица первым делом (ну, если не считать некоторых личных отвлекающих занятий) распорядилась направить в Сибирь и Венесуэлу грузовые самолеты с кучей всевозможного оборудования. На Байкале и в устье Апуре буквально за несколько дней возвели гигантские мощные магниты и обеспечили устойчивые молнии при помощи климатического оружия, разработанного на оборонном предприятии «Емеля». Опилочную машину Николая Константиновича бережно упаковали и привезли в Петербург, в музей Великого электрического краха, тут же организованный активистами Исторического общества.

– Внимание! Кивание головой может привести к смещению короны с заданной позиции, – предупредило Зеркало. – Рекомендовано: сохранять голову в неизменном положении.

– Нас тут как будто четверо, – с некоторым неудовольствием заметил Генри. – Пятеро, считая Ричарда. Телевизор-то ладно, он для того и создан, но до чего же болтливые у тебя гаджеты! Я вот на свой Перстень обновление закачивать не стал. Молчит, умница, не встревает в беседу. Иногда скучаю по тем временам, когда разумные устройства не мешали нам думать самостоятельно. Порой даже жаль, что Великий электрический крах больше не повторится.