скачать книгу бесплатно
– Ладно-ладно, – примирительно замахал он руками. – Что за мерзкий толерантный век! Что за телячий нрав нынче у этих кислых людишек! Не хотите решить проблему эффективно, будете потом хлебать полной ложкой. Это я вам обещаю. Наталья, чайку подлей…
– Хватит, – Тим с грохотом захлопнул альбом. Видно было, как он нервничает. – Это всё-таки мой друг, я его сюда привёз. Значит, я в какой-то мере виноват в том, что Моран его обнаружил. А, может быть, – всё время об этом думаю,– потому я его и привёз, на притяжение Морана. Может, он его всегда чувствовал. Просто сейчас время пришло. И я подвернулся. Может, и нет моей вины.
Тим говорил сбивчиво, путано, торопясь и глотая концы фраз.
– Что бы вы сейчас не решили, для себя я решение уже принял. Я не позволю причинить ему зло.
– Ты пойдёшь против решения Совета? Против воли отца? – усмехнулся бородач.
– Я прошу разрешения у Совета отвезти Димку в город завтра же. Я всегда рядом, смогу присмотреть за ним. Если Моран никак не будет себя проявлять, мы навсегда забудем эту историю.
– А если будет? – спокойно осведомился «Тарас Бульба».
– Тогда и будем решать. По обстоятельствам.
«Тарас Бульба» хмыкнул и обратился к присутствующим:
– Ну что, все согласны с таким решением?
– Согласен, – сказал Тимкин отец.
– Согласна, – отозвались тётя Мила и Ксеня.
Наталья величаво кивнула головой. Говорливый бородач неопределённо пожал плечами, второй махнул рукой, поднимаясь из-за стола.
Я стоял за плющовой занавеской не в силах пошевелиться, обалдев от свалившихся на меня невероятных откровений. В голове веял сквозняк. Я даже слышал, как в абсолютной пустоте посвистывает ветер. Что будет, если меня здесь обнаружат, когда начнут выходить? Даже эта мысль, кувыркаясь на ветру, никак не могла зацепиться в моей голове и запустить, наконец, систему нейронных связей, заставляя анализировать и принимать решения.
За спиной мякнул Кот. Я вздрогнул от неожиданности, а в следующую секунду уже нёсся следом за ним через грядки к Бадаринскому дому.
* * *
На следующее утро я сам сказал Тиму, что загостился и что пора бы, наконец, навестить родительский дом, куда за время каникул так и не удосужился добраться. Мне показалось, или он на самом деле вздохнул с облегчением, избавленный от неприятной миссии по выставлению гостя из дома?
Тим отвёз меня на трассу, поймал попутку и с лёгким сердцем отправил восвояси.
Вернулся в родную общагу он только к началу семестра, и мы стали изо всех сил пытаться жить, как прежде, словно ничего не изменилось в наших отношениях. У Тима, мне казалось, получалось лучше – он давно привык носить в себе тайны, многое скрывать и недоговаривать. Правда, меня раздражала порой проскальзывающая в его отношении ко мне настороженность. И, наверное, излишняя предупредительность, как к неизлечимо больному, от которого сердобольные родственники безуспешно пытаются это скрыть.
Мне же новая жизнь давалась непросто. Кроме невидимой стены отчуждения, появившейся между мной и моим другом, меня мучил поиск своего места в новом мире, так неожиданно передо мной открывшемся.
Кто я? Что значил весь этот разговор о моей принадлежности Морану? Что это за Моран? Кто такие его обитатели? Загадочные моры? Кто эти люди из затерянного в степях поселения, спокойно решающие мою судьбу? Какие тайны они хранят? Что я должен делать теперь со всей этой информацией и этими вопросами? Как вписать их в мою прежнюю жизнь?
Эти размышления настолько изматывали меня, что я несколько раз принимал решение поговорить с Тимом откровенно. Но о чём? Что я мог предъявить? Встреча в лесу? Это тебе приснилось. Моры? Кто тебе сказал о них? Дед? Так он с приветом старичок.
Единственным моим реальным козырем был подслушанный разговор. Его я мог предъявить Тиму и, может, застать его врасплох, чтобы он в растерянности как-то себя выдал. Но говорить об этом мне не хотелось. Моя юношеская мнительность изо всех сил сопротивлялась признаваться в откровенной низости поступка, который, как бы я его не оправдывал, всё равно оставался подлостью: гадко подслушивать разговоры людей, не предназначенные для чужих ушей, ничуть не лучше, чем подсматривать в замочную скважину. Сейчас, с высоты прожитых лет, те мои сомнения во многом кажутся мне надуманными, где-то даже истеричными. Нынче я не так щепетилен в вопросах чести и морали. Но тогда подобные соображения были для меня серьёзным препятствием.
А спустя пару месяцев стали приходить сны. Сны о князе Малице и обороне Зборуча. Сначала нечасто, даже не каждую неделю. Но потом… Спустя год, когда я подсчитывал мучительные ночи, проведённые на крепостной стене осаждённого города, меня внезапно осенило: может быть, эти сны и есть те самые цепкие объятия Морана, о которых говорил на совете бородач?
Вот тогда я поблагодарил судьбу, что удержала меня от откровений с Тимом. Пусть он не знает, что мне известно о его договоре с советом. Пусть думает, что если со мной начнёт происходить что-то необычное, я непременно захочу поделиться с другом. А раз я молчу, значит всё в порядке. Пока Моран проявляет себя скрыто для окружающих, мои сны только при мне. Но кто знает, как он поведёт себя дальше? И как поведёт себя Тим, если узнает? Доложит совету, и они «по обстоятельствам» будут заново рассматривать мою судьбу? Закопать меня за сараями или завезти в лес? Дилемма, однако.
Через пару лет Тим съехал из общежития на квартиру своей подружки. Дружба наша остыла, хотя не сказать, что мы окончательно расстались. Мы часто виделись в универе, зависали в общих компаниях. Случалось, несколько раз вместе напивались и весело проводили время, но были уже скорее приятелями, нежели друзьями.
Успешно сдав госы и защитив диплом на своём техмате, я устроился продавцом в салон мобильной связи и стал спокойно и где-то даже равнодушно ждать следующего обязательно этапа в своей жизни. Особенно долго, кстати, ждать не пришлось. Вскоре позвонил отец, доложил, что принесли повестку из военкомата, и надо бы мне заранее приехать домой – до ухода в армию порешать кое-какие вопросы.
Я уволился с работы, сложил сумку, сдал ключи квартирной хозяйке и… позвонил Тиму.
Мы встретились в пивнухе недалеко от вокзала. Сам не знаю зачем мне нужна была эта встреча. Нет, ну повод-то ясен: попрощаться перед длительной разлукой. Но ведь вполне можно было сделать это по телефону. Не такие уж мы друзья.
– Мне тоже повестку принесли, – сказал Тим, ковыряя фисташки. – Родители вчера звонили.
– Как там они? – задал я дежурный вопрос, стараясь вызвать в памяти полустёртые временем образы. – Леська, наверное, уже невеста?
– Нормально. Леська, да. Собирается ехать учиться на художника. В институт искусств.
– На художника?
– Ну да, у неё способности.
– Как дед? Живой ещё?
Тим удивлённо поднял брови.
– Что это вдруг к моим домашним такой интерес?
– Почему вдруг? Обычный светский разговор. Или ты предпочитаешь о погоде? – я неожиданно для самого себя почувствовал как раздражает меня ситуация и как бесит меня Тим. Почему? А потому! «Земную жизнь пройдя наполовину, я оказался в сумрачном лесу…» С рубежа своей жизни, как с горы, я оглядывал сейчас панорамно, со стороны прошедшие четыре года. Четыре года лжи и притворства. Четыре года повторяющихся мучительных снов. Четыре года жизни под страхом шизофрении. Как не крути – это он мне их обеспечил, эти четыре года. И сидит теперь, бровями шевелит!
Тим молча опрокинул кружку с пивом, опустошив её в несколько глотков, и вытер губы тыльной стороной ладони.
– Дим, зачем ты мне позвонил?
Я пожал плечами.
– Не знаю. Наверное, не стоило.
– А я знаю.
Я уставился на него.
– Ты подспудно надеялся, что у меня хотя бы сейчас, спустя столько лет, проснётся совесть, и я с тобой объяснюсь. Чтобы расстаться нам по-доброму.
– Ну и как? Проснулась? – настороженно поинтересовался я, совершенно не ожидавший такого поворота.
– Дело не в совести. Хотя и в ней, наверное, тоже. Она, конечно, терзала меня первые пару лет – судьбу моего друга решают в тёмную, и я в этом участвую. Разумеется, я старался оправдаться перед собой, убеждал свою совесть: что моя ложь – тебе во благо, что я выторговал тебе у Совета прежнюю жизнь, что я в этой ситуации мало что решаю и так далее. Я надеялся, как ребёнок, каковым собственно и был, что стоит сделать вид, будто ничего не происходит, и мы снова будем жить весело и непринуждённо, как раньше.
Мы помолчали. Я закурил.
– Понятно, что «как раньше» уже не получалось. Я наблюдал, как разладились наши отношения, как ты отдаляешься. Не мог понять почему – мне казалось, что это я, наверное, веду себя неправильно, а ты, видимо, просто чувствуешь подсознательно фальшь в моём поведении.
– Какой подробный и обстоятельный психоанализ! – восхитился я ядовито. – Фрейд обзавидуется. Можно без соплей?
Тим криво усмехнулся:
– Дмитрий Алексеевич, вы мешаете мне каяться. Может, теперь, когда я на это таки решился, то получаю от самобичевания мазохистское удовольствие.
– Мне плевать на твои крокодильи слёзы. Ты хоть представляешь, как мне дались эти четыре года?
– Может, выпьем чего покрепче?
Мы вышли из пивной и направились в ближайший супермаркет.
– Ну и почему же совесть тебя терзала только первые пару лет? Потом устала и заснула?
– Я устал. Дед надо мной сжалился и рассказал, что ты в курсе.
Тим скривился, воспоминания были ему неприятны.
– Представляешь, такой рассекреченный Штирлиц. Я тут пыжусь, храню тайны, мучаюсь ими, а объект наблюдения, оказывается, с самого начала всё знает и мои потуги его только забавляют. В общем, я тогда в один день собрался и съехал к Дашке. Девочка проходная, не думал с ней долго встречаться, не то что жить. Теперь увяз, как муха в меду. Ждут от меня предложения. Это всё ты виноват.
– Считай это моей местью.
– О, поверь мне, ты уже достаточно отомщён! Жизнь с ней – не сахар, – он невесело засмеялся.
Мы расплатились на кассе за виски и примостились в сквере на скамейке. Поочерёдно прикладываясь к бутылке и зажёвывая благородный напиток какими-то неблагородными сырными булками, наобум прихваченными в качестве закуски, мы какое-то время молча наблюдали за прохожими, собаками и детьми. Взглянув на видимые издалека вокзальные часы, я понял, что уехать мне сегодня не суждено.
– Знаешь, Тим, я много раз хотел поговорить с тобой. Но так и не решился. Слишком всё это невероятно. Не мог даже представить – как обсуждать подобные вещи. Начинаю прокручивать в голове разговор и чувствую себя при этом обкуренным торчком. Какая-то сказочная реальность, какой-то параноидальный бред с манией преследования… Я так и не сумел ужиться со всем эти добром, вписать его в свою реальность.
– Насчёт этого не беспокойся. Он сам тебя впишет в свою реальность. И никаких усилий с твоей стороны не понадобится.
– Что ты имеешь в виду?
Тим повернул ко мне лицо и посмотрел в глаза:
– Он ведь держит тебя, не так ли? Я имею в виду Моран.
Я тихо присвистнул.
– Вот оно в чём дело… Донесение в ставку готовите, товарищ Штирлиц? А я-то думаю, к чему сегодня это прекрасное виски, эти чудесные звёзды, этот вечер воспоминаний?..
Тим хмыкнул. Потом неожиданно резко схватил меня за ворот рубашки и притянул к себе. Глаза у него были злые.
– Если бы я хотел, то рассказал Совету ещё четыре года назад. Думаешь, я ничего не знал? Думаешь, если ты припух и затаился, я не узнаю, что Моран тебя во сне терзает?
– Отпусти, – сказал я по возможности спокойно. Тим разжал пальцы, и я сделал большой глоток из бутылки. – Как ты узнал?
– Может, ты не заметил, но я жил с тобой в одной комнате.
– И что? Я тоже жил с тобой в одной комнате, но всё равно не научился считывать твои сны.
– В те ночи, когда они тебе снились, ты спал очень беспокойно – ворочался, вскрикивал. И разговаривал. Тут и непосвящённый бы догадался.
– О чём? Что человеку снятся кошмары? Эка невидаль!
– Что-то раньше они тебе не снились. К тому же я ждал именно этого. Я знал, что Моран придет к тебе через сны.
– Откуда ты это знал?
– Ксеня предупредила.
– Кто такая Ксеня?
Тим вздохнул и откинулся на спинку скамейки.
– Ты мне допрос устраиваешь? Не многовато ли тебе информации для первого раза?
– А не долговато ли ты морил меня информационным голодом? И, потом, кто знает, когда будет второй раз и будет ли вообще. А мне с этим Мораном в голове жить. И без тебя. Без твоего всеведущего Совета. Я с этим бесом наедине четыре года – без поддержки и объяснений. Чуть не свихнулся. И пока предпосылок к тому, что он от меня отвалит, не видно. Так что колись, друг, не жмоться. Это пока единственное, чем ты мне можешь помочь.
И Тим, прикупив для храбрости ещё одну бутылку, начал колоться.
По его словам, в окрестностях Юрзовки находятся так называемые ворота в Моран. Представляют они собой некий коридор между Мораном и нашей реальностью, существующих параллельно и сообщающихся путём этого моста. Он, кстати, не единственный. Только на территории нашей степи таких мостов целых три штуки, два из которых в Юрзовке. А сколько всего и где расположены другие – Тим не в курсе. Старшины Совета Стражей обладают бОльшими знаниями в отличие от рядовых. Они должны знать.
Стражи? Ах, да. Юрзовка – поселение стражей ворот Морана. Они охраняют границу. И защищают, если необходимо. От чего? От незаконного проникновения. Есть в нашем мире люди с неослабевающим и небескорыстным интересом и к самому лесу, и к землям за ним. Мы называем их охотниками. Они доставляют стражам массу хлопот. Как обычные люди проникают в Моран? Ну, скажу тебе честно, охотники – не обычные люди. Не спрашивай о них больше, не могу тебе всего рассказать…
А стражи поколениями живут у ворот, сколько именно – Тиму не известно. Служение это – дело семейное. Конечно, становиться стражем не обязательно. Можно выбрать другой путь. Но Моран держит крепко, не у всех получается уйти.
Что такое Моран? Это живой лес, населённый стихийными сущностями. Что это за хрень? Ну, так, в двух словах не расскажешь.
Моры, например. Они ближе всего к границе, часто контактируют с людьми. И тоже стерегут проход. Но их трудно назвать организованной силой, союзной стражам. Они – одиночки, сами по себе и сами себе на уме. Может, в их сознании и есть какой-то общий объединяющий вектор, направленный на уничтожение нарушителей границы? Может, Моран им диктует свою волю? Это неизвестно.
Зато известно, насколько они хитры и коварны. Никогда, ни при каких обстоятельствах ничего у них просить нельзя. Эту главную заповедь отношений с обитателями Морана стражи впитывают с молоком матери. Моры обладают способностями исполнять человеческие желания и брать за это отсроченную плату. Попросишь у них, например, карьерного преуспевания и – вуаля! уже взлетел на ту ступеньку, которую пожелал. А мора, заключившая с тобой договор, будет тихонько наблюдать за твоей судьбой – дни, месяцы, годы – столько, сколько посчитает нужным. Пока не узрит в тебе определённую пользу для собственных дел, пока ей что-то не понадобится. Тогда она придёт и предъявит счёт. И заплатить придётся, какова бы не была цена, и как бы несчастный не пытался этого избежать. Моры просто приходят и забирают свою плату. А вообще, извини, мне мало о них известно…
Чем больше Тим рассказывал, тем более невероятными казались мне его слова. Я несколько раз поглядывал на него искоса, пытаясь понять – не издевается ли он надо мной? Было не похоже. Потом алкоголь притупил мою подозрительность и снобскую необходимость всё оценивать с точки зрения конструктивной реальности, и мы с жаром стали рассуждать на тему невероятного-непознанного и вспоминать подробности наших летних каникул в Юрзовке.
Проснулся я утром на той же скамейке от предрассветной прохлады. Нашёл Тима, самозабвенно храпящего на газоне неподалёку, растолкал его, и мы поплелись сначала в круглосуточный супермаркет за минералкой, потом провожать меня на вокзал. Усадив свою проблему, в моём лице, на первый автобус, Тим помахал мне вслед и отправился домой, к своей второй проблеме – к Дашке, жаждущей заполучить его руку и сердце. Ну, и весь остальной комплект органов.
Увиделись мы с Тимофеем Бадариным, стражем Ворот Морана, только через три с лишним года.
II
Низкое серое небо щедро сыпало колючим ледяным дождём на сухую землю степи. Она жадно глотала влагу, которой даже сейчас, в ноябре, ей было мало. Холодные, нудные, выматывающие до печёнок и сводящие с ума своей бесконечностью ветры сушили её потрескавшуюся кожу. И она снова и снова, всегда хотела пить. Как и усталый, измученный конь со всадником на спине, бредущий по ломким сухим колючкам в неведомом ему направлении.
Свенка, княгиня Зборуча, жена молодого князя Малица, вторые сутки пробиралась по пустынной степи, стараясь держаться подальше от столбовых дорог.
Жена ли? – думала Свенка с горечью. Может, уже вдова? За то время, что она провела в седле, удаляясь от стен осаждённого города, гучи вполне уже могли его уничтожить, а голову князя водрузить на копьё.
О, Макона, смилуйся! Пошли ему достойную смерть! И, прошу тебя, занимайся Зборучем. Там у тебя намечается отменная жатва. Отвороти свой взор от меня, забудь о бедной женщине, дрожащей от холода под ледяным дождём, измотанной, жалкой, потерявшейся в серых бесприютных степях.
Никто не узнал бы сейчас прекрасную княгиню славного Зборуча. А ведь ещё совсем недавно она считала себя любимицей Сурожи, осыпАвшей её своими дарами.
Она была дочерью сильного рода и женой князя из сильного рода. Она была красива и молода. Она всегда была первой в воинских упражнениях и лучшей певуньей в девичьих хороводах. Она родила сына. Она готовилась вскоре приобщиться таинств Сурожи, став её посвящённой по праву крови и по зову сердца. Она княжила в одном из самых крупных городов Угрицкой земли. У неё был богатый хлебосольный дом, принимавший множество интересных людей: посланцев из далёких диковинных земель, мудрецов, отягощённых багажом наук, странствующих музыкантов и героев, о которых слагали легенды. Ей подносили в подарок меха и самоцветные камни, драгоценные ткани, диковинные сладости и редкие книги. Она купалась в любви и почёте. Перед ней была вся жизнь. Что осталось от всего этого? Что ждёт её впереди? Госпожа моя Сурожь, помоги своей несостоявшейся жрице! Дай выполнить предназначенное и встретить без страха то, что ожидает впереди…
