Лили. Дело 5. Счастливый билет

Что-то мне подсказывало, что моя помощь ей не потребуется. Дариан охотно снабдит мисс Вайтон куда большей суммой, чем стоимость обеда, после чего благодарность (и благосклонность) Мари будет у него в кармане. Только хочу ли я это наблюдать?

Я отложила вилку и тронула Рэддока за плечо.

– Эндрю, как вы смотрите на то, чтобы кофе выпить в гостиной?

Он встрепенулся, улыбнулся одними глазами.

– Охотно.

– Лилиан! – резко окликнул Дариан. – Останься, будь добра.

– Зачем? – усмехнулась я. – Думаю, в компании мисс Вайтон ты проведешь время куда приятнее. Хорошего дня!

Сделала кузену ручкой и была такова.

* * *

После обеда я намеревалась тихо подремать над книжкой. Общество Мари изрядно действовало мне на нервы – излияния влюбленных бывают утомительны, особенно когда ты сама неравнодушна к тому же объекту – и я сбежала от нее, прихватив с собой новенький, еще пахнущий типографской краской томик.

Поезд мчался сквозь грозу, стук колес сливался с шелестом дождевых капель. Неудивительно, что в гостиной было людно. Мягкий приглушенный свет и уютные кресла манили присесть и отдохнуть.

– Эндрю! – обрадовалась я, завидев Рэддока. Он штудировал какое-то солидное издание по криминалистике.

Напротив скучал с газетой Дариан. При виде меня кузен демонстративно спрятался за разворотом, и я криво улыбнулась. Надо же, какие мы нежные!

– Лили, – теплая улыбка осветила лицо Рэддока. – Присаживайтесь. Хотите кофе?

Он уступил мне место у окна и подмигнул со значением.

– Вашего? Разумеется!

Рэддок немедленно заказал кофе и порцию коньяка, а я уткнулась в книжку…

– Лили, – не выдержал Рэддок, когда я в очередной раз хихикнула, – я думал, вы читаете про убийства?

Я перевернула книгу обложкой вверх и с сомнением изучила красующуюся на ней блондинку. Девица, неуловимо похожая на мисс Вайтон, по-бараньи таращилась на реки крови вокруг. Левой рукой она стягивала разорванный лиф платья, а в правой держала револьвер – двумя пальчиками, как дохлого таракана. Название «Гангстеры тоже плачут» зловещей алой кляксой растеклось над ее головой.

– Да, в сюжете уже четвертый труп.

– Тогда что вас так развеселило?

Я хохотнула и заложила страницу пальцем.

– Тут такой трогательный момент! В общем, главная героиня – вдова босса мафии, после смерти мужа она стала главой бандитов.

– Женщина? – усомнился Рэддок, почесав переносицу. – Сомневаюсь, что члены клана станут ей подчиняться.

– Ничего вы не понимаете в гангстерах, – отмахнулась я, старательно давя улыбку. – Теперь ее подозревают в убийстве.

– Разве у нее нет подручных? – снова удивился инспектор. – Боссы, насколько мне известно, не марают руки. Именно поэтому их так трудно в чем-то обвинить.

– Так вышло. В нее влюбился глава конкурирующего клана. Он пробрался ночью в спальню любимой, дабы покуситься на ее честь и… Хватит смеяться!

– Простите, – Рэддок прикрыл лицо рукой. – Продолжайте, прошу вас. Куда, говорите, подевалась ее охрана?

– Спала? – предположила я, подумав. – Хотя в тексте этого нет. Словом, поклонника застрелили через окно ее будуара. Что ей было делать? От трупа она избавилась…

– Тоже лично? – перебил Рэддок. – Интересно, как?

Я усмехнулась.

– Разумеется. Она побоялась кого-то посвящать и похоронила убитого под розовым кустом.

Брови Рэддока поползли вверх, однако он мужественно промолчал.

Да уж, картинка – загляденье! Изнеженная девица волочит труп, предварительно спустив его с третьего этажа, и мужественно копает яму в ночном саду. (Охранники притворяются, что ослепли и оглохли.) Лопата подрагивает в тонких руках, каблуки туфель сломаны, платье испачкано землей… Надо думать, руки героиня стерла до кровавых волдырей, и хорошо, если вдобавок не заработала грыжу. Хотя кому интересна такая проза жизни? Автора явно больше занимало, как блестят в лунном свете волосы героини, как просвечивает сквозь прорехи ее нежное тело…

– Нашелся свидетель, который это видел, – продолжила я после драматической паузы. – Он пытался шантажировать героиню, требуя от нее любви и ласки. Правда, в конце концов сбежал.

– И она его даже живым отпустила? Надо же, какое нетипичное для мафиози добросердечие!

Я суровым взглядом призвала инспектора к порядку.

– Однако этот свидетель успел позвонить в полицию. Прокурор решил во что бы то ни стало засадить героиню за решетку, но… сам в нее влюбился!

Рэддок, не выдержав, расхохотался. Да и газета Дариана как-то подозрительно подрагивала.

– У прокурора есть соперник, – я мстительно покосилась на кузена, – адвокат. Он готов защищать ее днем и ночью…

– Особенно ночью, – поддакнул Рэддок и поднял руки. – Молчу, молчу. И что дальше?

– Дальше я пока не прочитала. Дошла до момента, когда героиня, Кончитта, печет для прокурора именинный торт.

На подробном описании свечек и розочек из крема я и срезалась. Как будто боссу мафии больше нечем заняться!

Рэддок вытаращил искрящиеся смехом глаза.

– Она хочет подвести его под служебное расследование?

– Нет, – покачала головой я, – у них любовь.

– И он все еще прокурор? – полюбопытствовал Дариан, опуская газету.

– Пока да, но соперник-адвокат как раз решает, накляузничать на них или не надо… – я нашла в тексте нужный момент и зачитала с чувством: – Подать жалобу или не подать – вот в чем вопрос! Адвокат Рэнсом никогда еще не был так близок к…

– Дисциплинарной комиссии? – подсказал Дариан хладнокровно.

– Отчаянию! – поправила я, воздев палец.

– Какая интересная история, – восхитился Рэддок. – Дадите потом почитать?

– Непременно, – пообещала я рассеянно и вернулась к тексту. Ненадолго. Уже через две страницы одноглазая собачка прокурора забралась на стол, лизнула кусок торта и упала замертво. Но ее сумели спасти, поскольку у героини нашлось страшно редкое противоядие и… Не выдержав, я заглянула в конец книги.

– Чем все закончилось? – поинтересовался Рэддок, откладывая серьезный труд по криминалистике. Еще бы! Он наверняка далеко не столь увлекателен.

– Судья ее оправдал, – отрапортовала я. – Потому что тоже в нее влюбился и не верит, что она на такое способна.

Рэддок, запрокинув голову, вновь расхохотался. А скрупулезный Дариан возмутился:

– Такая категория дел обязательно рассматривается судом присяжных!

– До него не дошло, – отмахнулась я. – А если бы дошло, уверена, и присяжные рыдали бы над горькой судьбой Кончитты.

– Еще бы, они ведь тоже мужчины, – поддакнул Рэддок, утирая выступившие слезы. – И как же герои умудрились найти убийцу, при такой-то занятости на личном фронте?

– Он сам нашелся. Прочитал в газетах, что Кончитте грозит смертная казнь, и во всем признался.

Инспектор хмыкнул:

– Какие сознательные убийцы пошли.

– Завидуете?

– Еще как, – согласился он, улыбаясь.

– Кстати, адвокат, – я с намеком взглянула на кузена, – так проникся его благородством, что согласился защищать бесплатно. И суд присяжных его оправдал!

Дариан поморщился.

– Как адвокат при этом умудрялся оплачивать аренду офиса и прочие расходы на ведение деятельности?

– Какой ты меркантильный, – я с наслаждением потянулась. – Надо думать, работа на мафию неплохо оплачивается. В общем, прокурор вытащил любимую из пучины порока, они поженились и родили четверых детишек. Жили долго, счастливо и умерли в один день.

– Что, дети тоже? – осведомился Рэддок с иронией.

– Кто знает? – пожала плечами я. – Пожалуй, было бы интересно, если бы всех убил кто-то из поклонников героини. Благо, выбор богатый.

Рэддок усмехнулся.

– Могу узнать для вас адрес автора, напишете ему свою идею. Пусть новый персонаж расследует убийство этой Кончитты…

– А в конце убьют уже его? – предложила я, усмехаясь.

– И так до бесконечности. Золотая жила!

* * *

Ближе к полуночи большая часть пассажиров разошлась спать, зато остальные сдвинули мебель и свернули ковры, освободив место для танцев. Граммофон заиграл медленный фокстрот, под негромкую музыку закружились пары. Шум дождя, перестук колес, приглушенный свет придавали всему вокруг какую-то хрупкую нереальность. Вечер между «тут» и «там», пауза в бурном жизненном круговороте.

– Потанцуем? – предложил Рэддок, протягивая мне руку.

– Охотно, – я позволила ему обнять меня за талию.

Твердая ладонь скользнула по моей обтянутой шелком спине. Прикосновение отозвалось дрожью вдоль позвоночника. Я запрокинула голову и улыбнулась, когда Рэддок задержал дыхание. Пусть Дариан хоть весь на нотации изойдет, я больше не стану на него оглядываться.

Рэддок отвел меня на импровизированную танцплощадку. Места было маловато, к тому же пол без ковров оказался довольно скользким, так что потанцевать рискнуло всего пять или шесть пар.

За медленным фокстротом последовали чарльстон, вальс, снова фокстрот, только уже быстрый…

Рэддок наконец расслабился, расстегнул пиджак – фигурально выражаясь – и позволил себе забыть о тяжести полицейского значка. Его вечно серьезное лицо смягчилось, порозовело, в карих глазах играли золотистые огоньки.

Расслабилась и я. Растеклась кленовым сиропом от жара его тела, от огня на дне зрачков, от близости губ, будто ненароком касающихся моей макушки.

Музыка умолкла и пары остановились перевести дыхание. Кто-то возился с пластинкой, и я украдкой огляделась. Почти все полуночники уже разбрелись, Дариан с Мари тоже куда-то исчезли. Надеюсь, им не вздумалось занять наше купе? Впрочем, уверена, что я найду где преклонить усталую голову… И, судя по учащенному дыханию Рэддока, по его потемневшему взгляду и дрожи пальцев, внакладе я не останусь.

Зевнув украдкой, я извинилась с улыбкой:

– Простите, Эндрю. Глаза слипаются.

– Неудивительно, – он сверился с наручными часами, поморгал, будто не веря глазам, и сказал: – Час поздний. Пожалуй, пора спать.

Я лишь кивнула в ответ…

Мы шли молча. Поезд несся сквозь тьму, вагон казался уснувшим. Ни голосов, ни шорохов, лишь шелест дождя да стук колес.

Рэддок остановился у моего купе, нехотя убрал руку с талии. Из-за двери не доносилось ни звука. По-видимому, Дариан с Мари нашли себе другое гнездышко. Ключ без труда повернулся и замок послушно щелкнул, отпираясь. Значит, Мари еще нет, она всегда запирается на засов.

– Доброй ночи, Лили.

В тусклом свете лампочки лицо Рэддока выглядело напряженным.

Я положила ладони ему на грудь.

– Неужели вы даже не поцелуете меня на ночь?

У Рэддока перехватило дыхание. Он наклонился и нежно, едва ощутимо коснулся моих губ.

– Доброй ночи, – повторил он тихо. Не пытаясь, впрочем, отстраниться.

Из приоткрытого окна тянуло холодом, ветер теребил занавески и перебирал мои волосы.

Я вздохнула про себя. Спросила насмешливо:

– И это вы называете поцелуем?

Карие глаза Рэддока потемнели, сделавшись почти черными из-за расширенных зрачков. Он выдохнул сквозь зубы:

– А, дьявол!.. – и припал к моим губам…

– Эндрю, постойте, – шепнула я, когда Рэддок попытался спустить с плеча бретельку платья.

Он замер. Встряхнул головой. Пригладил волосы.

– Простите. Лили, вы меня с ума сводите.

– Почту за комплимент, – ответила я чопорно и не глядя толкнула дверь за спиной. – Входите. В купе нам будет удобнее.

И не выдержала, усмехнулась, таким стало его лицо.

Рэддок сглотнул. Он молчал так долго, что я даже забеспокоилась. Не перегнула ли я палку? Рэддока сложно назвать ханжой, и все же…

– Лили, – наконец выговорил он. Голос его – севший, хриплый – отозвался мурашками на моей коже. – Не искушайте меня. Мы и без того далеко зашли.

Я мысленно закатила глаза – временами он просто невозможен со своим благородством! – и обвила руками его шею.

– Значит, нет?

Вот уж коварной соблазнительницей я себя никогда не видела, Рэддок прямо заставляет меня открываться с неожиданной стороны!

Его самообладания хватило всего на полминуты.

Дверь хлопнула, словно контрольный в голову. Свет зажигать мы не стали. К чему? Жадные поцелуи. Сорванное дыхание. Торопливые, неловкие в темноте попытки избавить друг друга от ненужной одежды.

Я содрала с Рэддока удавку галстука и принялась трясущимися пальцами расстегивать жилет. Рэддок нащупал застежку платья, дернул нетерпеливо раз, другой. Короткий «вжик» и шелк сполз с меня, словно со змеи – старая кожа.

Рэддок прерывисто вздохнул, прижался губами там, где кончики волос щекотали шею. И этот контраст – горячие губы и холодный воздух из приоткрытого окна – окончательно свел меня с ума. Кружевная комбинация спланировала на пол, как сорванное со шпиля знамя моей добродетели. Следом полетел жилет Рэддока (последнюю пуговицу я выдрала с мясом), затем рубашка.

Я запустила пальцы в его встрепанную шевелюру и прикрыла глаза, позволяя ему опустить меня на диванчик… И чуть не взвилась до потолка, ощутив под собой вовсе не мягкий плюш сиденья и даже не колючую шерсть пледа.

Рэддок уперся рукой в стену и встревоженно заглянул мне в лицо.

– Что? Лили, что такое? Я сделал вам больно?

– Нет, – отмахнулась я, второй рукой щупая то, на чем я, собственно, лежу. – Тут что-то… – и закончила убито: – кто-то.

Растопыренная пятерня – волосатая и холодная как лед – не позволяла в этом усомниться.

– Что? – не понял Рэддок, потирая лоб.

Обычно он соображает быстрей.

Я кое-как села и попросила:

– Включите свет, Эндрю.

Он молча повиновался. Щелкнул выключатель, вспыхнул слишком яркий свет. Я заслонила рукой лицо, второй инстинктивно прикрывая грудь, опустила взгляд… и выругалась с чувством.

Труп привольно развалился на диванчике, как будто прилег отдохнуть после сытного обеда. Смуглое от природы круглое лицо кажется зеленовато-бледным. Темные, как маслины, глаза вытаращены. Рот под пышными напомаженными усами приоткрыт. Ладонь с толстыми пальцами, унизанными массивными кольцами, прижата к груди в тщетной надежде заткнуть кровавую рану.

Ниже пояса тело причудливо декорировано набросанным тряпьем: вызывающе роскошной ночной сорочкой Мари; моим вечерним платьем, расшитым стеклярусом; мужским пиджаком. С плеча на манер эполет свисают шелковые дамские чулки.

– Ну и разгром! – вырвалось у меня, когда я обозрела распотрошенные несессеры и сумки, кучей сваленные в дальнем углу.

Рэддок окинул беспорядок острым взглядом. Зажмурился и сжал переносицу, очевидно, втайне надеясь, что труп растворится в сумерках или окажется всего лишь муляжом, предметом чьей-то дурной шутки. Увы, мертвец по-прежнему таращился в потолок, холоден и недвижим, а я восседала у него на коленях.

Я бы охотно его воскресила – с тем, чтобы прикончить повторно. Такой вечер испоганил!

– Так. – Проронил Рэддок и с силой растер лицо руками. – Следует поставить в известность власти. – Он покосился на мою обнаженную грудь, не без усилия отвел взгляд и попросил глухо: – Вам лучше встать, Лили. Не будем нарушать картину преступления еще больше.

– Резонно, – признала я, кое-как сползая с трупа. – Для столь интимной позы мы недостаточно знакомы, и вообще, я предпочитаю живых. – Я критически оглядела мертвеца. – С нашим счастьем, пожалуй, не стоит рассчитывать, что он наложил на себя руки?

Рэддок покачал головой. Осторожно, стараясь ничего не касаться, склонился над телом. Отчего-то нахмурился.

– Ранение пулевое, а револьвера поблизости не видно.

– Логично, – пробормотала я и помассировала виски. – Вряд ли труп ухитрился выбросить оружие в окошко. Простите, Эндрю, что-то я туго соображаю.

– Неудивительно.

На плечи мне лег его пиджак. От ткани тонко и приятно пахло бергамотом.

– Вы замерзли, – пояснил Рэддок на мой взгляд.

Надо думать! Из одежды-то на мне остались лишь чулки да шелковые трусики. Впрочем, сам Рэддок – взъерошенный, в одних брюках – выглядел немногим лучше. Сдается мне, полицейские не поверят, что мы тут кроссворды разгадывали.

– Спасибо, конечно, – усмехнулась я, стиснув полы пиджака, – только нам обоим следует одеться. Вряд ли стоит в таком виде разговаривать с… кем там? Проводником? Начальником поезда?

Скулы Рэддока покраснели, и он отвел взгляд. Подобрал с пола скомканную рубашку. Кашлянул.

– А также полицией. В данном случае поезд должен остановиться на ближайшей станции, где дело передадут в руки местных властей.

– И какая там у нас ближайшая станция? – вздохнула я и потерла слипающиеся глаза. Нам ведь теперь всю ночь глаз не сомкнуть.

Лоб Рэддока собрался складками.

– Эль Пако, кажется. Или Лос Фернандес?

Час от часу не легче! Вряд ли нам позволят попросту сгрузить труп, как утерянный багаж, и ехать дальше. Перспектива же надолго застрять в какой-то богом забытой дыре, прямо скажем, не вдохновляла.

– Быть может, вы сами займетесь расследованием? – спросила я со слабой надеждой, нехотя возвращая Рэддоку его пиджак, и огляделась в поисках своих вещей. Комбинация валялась на полу, как и галстук Эндрю, зато его подтяжки почему-то оказались на карнизе, а мои туфли на столе.

– Не могу, – он принялся неловко застегивать пуговицы. – Мы уже за пределами округа Аурелия, тут у меня нет полномочий. К тому же ближайшие две недели я в отпуске.

Я лишь вздохнула, подалась вперед и принялась расстегивать уже застегнутые пуговицы на его рубашке. Рэддок замер, глядя на меня во все глаза.

– Что? – усмехнулась я, поймав его взгляд. – Вы пропустили одну, получилось криво. Видите?

Он опустил глаза. Вдруг перехватил мое запястье и поцеловал там, где билась жилка.

– Почему нам с вами постоянно мешают? То убийства, то гангстеры, то ваш кузен…

– И снова убийства, – подхватила я, мягко отняла руку и принялась воевать с мелкими пуговицами. – Зря вы не согласились на островок в заливе.

Рэддок дернул уголком губ.

– И там бы наверняка нашелся труп туземца или какого-нибудь мореплавателя. Впору поверить в… – он запнулся, почесал бровь и закончил с некоторым сомнением: – Кажется, это называется «венец безбрачия».

– Разве мы собирались пожениться? – удивилась я, закончив с последней, самой упрямой, петелькой. – А остальному, смею заверить, никакие проклятия не помешают. Разве что тетушки…

– Что – тетушки? – не понял Рэддок.

Я скривилась.

– Тетушки наверняка попытаются… скажем так, охранять мою добродетель.

Впрочем, следовать их нелепым правилам я не собиралась. Ума не приложу, какой смысл стеречь конюшню, когда лошадей уже украли?

Рэддок нахмурился притворно сурово, однако у глаз его собрались смешливые морщинки.

– Дайте подумать… Возможно, я предпочту компанию трупов.

– Пользуйтесь случаем! – разрешила я щедро, кивнув на безучастного покойника, который терпеливо внимал нашему разговору.

В этот самый момент поезд дернулся, и я едва вновь не хлопнулась к нему на колени.

Рэддок удержал. Быстро поцеловал меня в уголок губ и сказал с сожалением:

– Надо спешить.

Как по мне, для спешки не было причин. В конце концов, трупу уже все равно. Получасом раньше начнут расследование, получасом позже – какая разница?

Я покосилась на мертвеца. Может, стоит поискать его бумажник, вышитые инициалы или хотя бы метки прачечной? По ним можно выяснить его имя. Впрочем, это забота местной полиции, раз уж Рэддок умыл руки.

И все-таки любопытства я была не лишена. Не каждый день я нахожу трупы у себя под кроватью! На кровати, впрочем, тоже.

– Хотела бы я знать, как он здесь оказался?

Что этот незнакомец забыл в чужом купе? Не Дариан же оставил его тут стеречь мою добродетель!

– Грабитель? – предположил Рэддок, пожав плечами. – Которого застрелили на месте преступления.

– Кто? – съязвила я. – Мари? Дариан? Или вы думаете на меня?

– У вас алиби, – быстро отреагировал он. – Его убили, навскидку, часов пять-семь назад, а мы весь день и вечер провели вместе.

Благодарение небесам хоть за это!

Я высвободилась из его объятий, отыскала свое платье, покрутила в руках и с тоской покосилась на брюки, прихваченные из дома на всякий случай. Сейчас они красовались на самом верху безобразной кучи моих вещей. Юбки до смерти мне надоели, а еще добрых две недели мучиться! И все ради того, чтобы не испортить свадьбу, будь она неладна.

– Не стоит, – правильно истолковал мой взгляд Рэддок. – Нельзя тут ничего трогать. Кроме того, что было на нас, разумеется.

Я вздохнула и принялась натягивать осточертевшее платье.

– Что будем делать дальше?

Говорила я невнятно, мешал узкий ворот.

– Вы останетесь здесь, а я найду проводника, – коротко очертил Рэддок план действий.

– Вот еще! – фыркнула я, наконец протиснувшись в платье, и одернула его по фигуре. – Я пойду с вами.

Нервы у меня, положим, крепкие. Но это вовсе не значит, что тет-а-тет с трупом доставит мне удовольствие!

Рэддок развел руками.

– Нельзя бросать тело без присмотра. Вдруг вернется мисс Вайтон?

– Заботитесь о ее чувствах? – я насмешливо приподняла бровь.

Он качнул головой.

– Беспокоюсь о сохранности улик.

Ну да. Зальет тут все слезами, а то и кое-чем похуже.

– Окей, – сдалась я. – Постерегу в коридоре. Только заприте дверь и возьмите ключ с собой. И знаете, Эндрю… По-моему, вам все же лучше сначала заглянуть к себе.

– Зачем?

Я выразительно хмыкнула, и он наконец догадался посмотреть на себя. Рубашка измята, рукава пришлось подкатить – отыскать в этом хаосе запонки представлялось задачей невыполнимой, пуговица на жилете оборвана, волосы дыбом… Боюсь, в первый момент самого Рэддока примут за пострадавшего. Скажем, в пьяной драке. Для колорита недоставало лишь синяка под глазом. Впрочем, его неплохо заменяла прокушенная губа.

– М-да, – только и вымолвил он.

Затем обернул ручку полой рубашки, чтобы не смазать отпечатки пальцев, и отпер дверь.

В пустом коридоре было тихо, и тишина эта теперь казалась зловещей.

– Эндрю! – окликнула я, когда он уже шагнул прочь.

– Да?

Я поежилась и обхватила себя руками. Ночи в августе прохладные, особенно после дождя.

– Кто он такой? По-моему, вы его узнали.

Рэддок поморщился.

– Вы правы. Это Паоло Каналли.

– Паоло Каналли? – повторила я. Имя казалось смутно знакомым, но откуда?

– Не помните? Казначей семьи Пьезотти.

Семьи Пьезотти? Кажется, мы влипли…

Не успела я высказаться на сей счет, как в конце коридора хлопнула дверь и на нас уставился смуглолицый проводник. Он хлопал глазами и одной рукой поправлял криво нахлобученную фуражку, второй держа кофейник.

– Что здесь происходит?

– Вы-то нам и нужны! – обрадовался Рэддок. – В третьем купе труп. Нужно известить начальника поезда.

На мгновение проводник оцепенел. Вытаращил темные глаза, открыл рот, проблеял:

– Т-т-труп? Господи боже мой!

И выронил кофейник.

От грохота у меня зазвенело в ушах. Кажется, в соседнем купе что-то упало. Донеслась приглушенная ругань, рывком распахнулась дверь.

– Что здесь?.. – начал Дариан возмущенно и умолк.

Был он в одних подштанниках, за его спиной сжалась завернутая в одеяло Мари. Ну, хоть кто-то получил от этого вечера удовольствие!

– Труп в нашем купе, – проинформировала я ядовито. – Мисс Вайтон, это не ваш?

Дариан смерил меня уничижительным взглядом, осведомился брюзгливо: