скачать книгу бесплатно
– Никому бы не посоветовала попадаться хухлику, если у него плохое настроение, – как ни в чём не бывало завершила свою мысль девушка-птица, когда Галя закончила вопить. Посмотрела на Ксюшу. – Чего это она?
– От неожиданности. Не сердись на неё, она таких, как ты, раньше не видела. И он тоже. Они оба из Пустого мира.
Девушка-птица воззрилась на пару с резко возросшим любопытством. Стас автоматически загородил Галю собой, а Галя, остатками здравого мышления, удивилась, что ещё не упала в обморок.
– А-а-а, вон оно что. – Диковинное создание понимающе кивнуло. – Верно, вам не до болтовни. Помощь какая-нибудь нужна?
Ксюша вежливо отказалась.
– Ты приходи потом, поболтаем. Про Пустой мир порасскажешь. – Взмахнув крыльями, девушка-птица и плавно, и быстро поднялась в воздух, напоследок бросив: – С возвращением, Ксения!
– Спасибо, Арина!
До обморока Галя так и не дозрела, но голос стал подрагивать и сбиваться.
– Кто это был?
– Алконост.
– Алко-кто?.. – Стасу захотелось опять расхохотаться, громче и раскатистее прежнего, но он подавил панический порыв.
– Не надо подшучивать над названием. Алконосты – прекрасные, дружелюбные создания. Главное не путать с сиринами и гамаюнами.
– Что будет, если перепутать? – Галю не волновал ответ, но выбор был небогатый: либо как-то поддержать разговор, либо сорваться и удариться в истерику.
– Ничего. Просто они расстраиваются, когда их не отличают друг от дружки.
– И чем они отличаются?
– Алконост – птица радости, сирин – птица печали, гамаюн – птица пророчества. Но это всё условно, сирины, например, сами пророчат беды…
Слово «условно» вновь сыграло с Галей непонятную шутку. И почему она стала так на него реагировать?
Целую минуту Ксюша и Стас ждали, когда Галя отсмеётся. Уже подумывали аккуратненько её потрясти, но она сама успокоилась. Стас охотно последовал бы примеру своей девушки, но не мог – кто-то из них должен сохранять если не спокойствие, то видимость спокойствия. Поэтому Стас держал в руках себя и заодно Галю. Он обнял её, она прижалась к нему и всхлипнула. Ксюше не хотелось нарушать идиллию (и заодно Галино душевное равновесие, еле-еле обретённое и пока крайне хрупкое), она деликатно ждала, пока влюблённые выйдут из оцепенения.
Снегопад совсем иссяк, теперь снег в воздухе появлялся, лишь когда его взметал с земли ветер. Галя поёжилась и отлипла от Стаса.
– Что нам делать?
– Идти ко мне домой. Не в лесу же оставаться. Давайте, тут недалеко, доедем за полчаса. – Ксюша просияла, что-то заметив. – Или доберёмся намного быстрее.
Чем-то замеченным был очередной, вроде непримечательный снежный «всплеск». Однако непримечательным он оставался ровно до момента, когда во взвившемся облаке снежинок проступил человеческий силуэт. Снежинки опали, человек остался. Парень лет двадцати – двадцати пяти, в серо-коричневом тулупе, чёрных сапогах, без шапки и без рукавиц.
Галя всегда инстинктивно схватывала внешность любого нового знакомого, моментально рассматривала с головы до пят. И сейчас принялась рассматривать нарочито тщательно, чтобы отвлечься и не потерять самообладание снова. У парня тёмно-русые волосы, стриженые, но не настолько короткие, чтобы не ерошиться. Широко расставленные карие глаза. Брови почти прямые, щёки худые, но не впалые, нос вздёрнутый, губы полные. Ростом со Стаса, в плечах уже (это понятно, несмотря на тулуп), вроде жилистый.
Парень растерялся, обнаружив, что Ксюша не одна, но улыбнулся и шагнул к ним.
– Привет.
– Привет. – Ксюше неудобно было шагать в лыжах, но она протянула парню руку, которую он тут же взял.
– Как добралась?
– Благополучно.
– Смотрю, и гостей привела.
– Случайно получилось.
– Ну, знакомь.
– Ну, знакомлю. Это Галя, это Стас. Мы с ними вместе учились в академии. – Она обратилась к бывшим однокурсникам: – А это Егор, мой жених.
– Кто-кто? – У Гали отвисла челюсть. Из всего, что приключилось сегодня, наличие у Ксюши жениха показалось ей самым фантастическим и невероятным. Стало капельку обидно за Стаса.
– Жених, – повторила Ксюша.
– Тот самый Стас, в которого ты якобы влюблена была? – недовольно осведомился Егор.
– Ты ж мой ревнивый!
– Якобы? – ожил Стас. Хорошо, что он подал голос, Галя уже начинала за него волноваться. Кто знает, какие переживания кроются за этим волевым, мужественным, лишь слегка перекошенным лицом?
Ксюша виновато скуксилась.
– Я не могла сказать, что у меня жених в другом мире, а нужно было объяснить, почему я не хочу ни с кем встречаться. Я и придумала изображать безнадёжно влюблённую. Пусть меня считали пришибленной, но относились с пониманием.
– А сказать, что у тебя жених в другом городе, было нельзя? – вспыхнула Галя, припомнив, сколько у неё набралось неприятных ощущений из-за Ксюшиной «влюблённости».
– Можно, но этому рано или поздно перестали бы верить. А в мою безответную любовь к Стасу верили и верили, потому что я поддерживала легенду наглядно.
– То есть вечно пялилась на моего парня?!
– Пялилась, тихонько вздыхала, полунамёками давала понять знакомым, как он мне нравится.
– Н-ну-ну, – Егор выразительно глянул на Стаса.
– Только без разборок! – взмолилась Галя. – Иначе я за себя не отвечаю. Скажите спасибо, что я до сих пор в обморок не грохнулась. Я устала, я перепугалась, я не понимаю, что происходит, я, в конце концов, начинаю замерзать!
– Да, холодает. – Ксюша радостно ухватилась за повод сменить тему. – Нам бы домой поскорее. Егор, а? – Она заискивающе посмотрела на жениха, который всё это время не отпускал её ладонь.
Тот с притворным недовольством закатил глаза и велел:
– Возьмитесь все за руки.
Предвкушение чего-то поистине волшебного перебило даже шок. Галя представила, как сейчас они телепортируются, словно в произведениях про магию. Одну руку она подала Стасу, другую Ксюше. Получилась живая цепь из четырёх звеньев. А больше не получилось ничего. Они стояли на прежнем месте, не двигаясь. Пару минут спустя у Гали лопнуло терпение.
– Чего мы ждём?
– Ветра, – коротко ответил Егор.
– Он ветровик, – полушёпотом пояснила Ксюша.
– Как будто мы знаем, что это такое, – фыркнул Стас, опять порадовав Галю тем, что не окончательно впал в ступор.
– Ветровики – люди, которые умеют перемещаться вместе с ветром. Без ветра – магически вообще никуда, зато с ветром – куда…
Странная, неестественная лёгкость разлилась по всему телу Гали, а в следующий миг она вовсе перестала его чувствовать. Зрение и слух остались, но как бы смазались-рассеялись. Снег, лес, скалы, горы замелькали под меняющимися, непривычными углами.
– …угодно, – договорила Ксюша, когда четверо оказались на улице возле большого дома.
Их появление не укрылось от прохожих, но никто не вскрикнул, не охнул, даже глаза не выпучил, точно такие штуки здесь – привычное дело. «А ведь так и есть», – смекнула Галя.
Она огляделась кругом. По мостовой ехали кареты, повозки и коляски, некоторые – благодаря лошадям, некоторые – сами собой. По широким тротуарам шли люди, одетые так, словно здесь снимали фильм про некую историческую эпоху, но про какую именно – создатели не определились. Одни наряды почти не отличались от привычных для Гали, другие будто сошли со страниц книг про средние века, третьи напоминали о моде девятнадцатого – двадцатого столетий. Дома были в основном двухэтажные, каменные (на вид), выкрашенные в разнообразные, но спокойные цвета; ухоженные, насколько Галя могла судить. Цоканье копыт и звон бубенцов смешивались с покрикиваниями, болтовнёй, смехом. По солоноватой влажной тяжести воздуха Галя догадалась, что недалеко отсюда море.
– Добро пожаловать в Стратимград, – улыбнулась Ксюша.
Глава 3
Когда Ксюша родилась, она не отличалась от других младенцев, родители и подумать не могли, что с ней что-то не так. Девочка росла и развивалась, но не демонстрировала никакого волшебства. Поначалу Людмилу и Сергея это не пугало, способности ведь проявляются не сразу, а на втором – третьем году жизни. Когда Ксюше исполнилось два, они удивлялись, что у неё до сих пор нет сил, но лекарь успокоил – такое иногда бывает, кто-то созревает для волшебства раньше, кто-то позже, нет повода паниковать. Но вот Ксюше три года, вот четыре, а собственных чар по-прежнему нет. Под Новый год для детей принято устраивать праздники, собираются ребята примерно одного возраста. Веселятся, водят хороводы, поют песни. И показывают, какие умеют творить чудеса. Четырёхлетней Ксюше показать было нечего, она так разительно отличалась от сверстников, что родители уже не могли закрывать на это глаза. Пришлось признать, что их дочь пустая; пустыми называли людей, не имеющих никакого волшебного дара. Дома Людмила расплакалась, а Сергей встал у окна и стоял там полночи, не двигаясь.
«Жалко, жалко очень, – шептались между собой родственники, друзья, соседи. – Бывает же… Семья хорошая, родители – приличные люди, с волшебством у них порядок. Что ж дочке-то не повезло? Бедная девочка. Хотя родителям, верно, хуже, по крайней мере, сейчас, пока она ничего не понимает. Бедные Люда и Серёжа. Интересно, они рискнут ещё ребёнка завести? А вдруг и тот пустым получится? Ужас! Врагу не пожелаешь!» Они представляли себя на месте Сергея с Людмилой или на месте Ксюши, передёргивали плечами, отряхиваясь от тяжёлых, мрачных, беспросветных образов. И радовались, что беда случилась не с ними и не с их детьми. Кто-то от такой радости получал удовольствие.
На второго ребёнка Окунёвы отважились, когда Ксюше было пять. У неё появился братик Андрюшка. Людмила ночей не спала, молилась всем известным ей божествам, чтобы мальчик был полноценным. До невозможности страшно было думать, что случится, если и Андрюша пустой. Что тогда делать, как жить? И что делать сейчас, как перенести ожидание, которое хуже любой пытки? К счастью, Андрей не заставил родителей долго ждать – на празднике в честь своего Дня Рождения годовалый мальчик вызвал пламя, устроив огненный фонтан. Обезумевшие от счастья родители и не подумали ругать сына за стол, спалённый дотла вместе с угощениями; никто не пострадал, пожар быстро ликвидировали. Воодушевлённые супруги решили завести третье чадо, которым стала Таисия, она же Тася. Тася тоже не подвела, наоборот – она оказалась целительницей, а это даже в волшебном мире редчайший дар. Теперь про Людмилу и Сергея говорили, что судьба вознаградила их за муки со старшей дочерью. А Людмила и Сергей говорили, что такие дети, такие люди, как их Ксюша, тоже важны и нужны – чтобы научить окружающих состраданию.
Впрочем, Ксюша скорее могла научить окружающих чувству юмора. Трудно было отыскать более весёлого, озорного и жизнерадостного ребёнка. Девочка и не заподозрила бы, что она неправильная, но, разумеется, нашлись «добрые» люди, которые ей это растолковали. Много «добрых» людей. Ладно бы только дети, для них такое поведение хоть не простительно, однако объяснимо (особенно если им самим никто не объяснял, ни словами, ни примером, что такое понимание и милосердие). Но воистину поражали некоторые взрослые. Находились те, кто в глаза Ксюше и Ксюшиным родителям заявлял, что она уродец, что её надо было бросить в прорубь или оставить умирать в лесу. Те, кто демонстративно забирал детей либо внуков с уличной площадки для игр, если туда приходила Ксюша. Однажды её довела до слёз девочка-ровесница, дразнившаяся и нараспев декламирующая, что Ксюша никогда не выйдет замуж, потому что пустая. В пять лет замуж не так уж хочется, но это была последняя капля, переполнившая чашу. Ксюша убежала за сараи, плюхнулась на бревно, приспособленное под лавочку, и горько разрыдалась.
Она не видела, как появился Егор, но давно привыкла к его неожиданным возникновениям и совсем не испугалась, когда обнаружила, что он рядом. Они дружили. Шестилетний Егор, недавно пошедший в школу, считал себя ужасно взрослым и с наивной детской непосредственностью благодушно зазнавался. Он пока мало что смыслил в жизни, но уже соображал, что Ксюша – самая весёлая и самая умная из всех детей, которые ему знакомы, включая тех, кто постарше; плевать ему, что у неё нет волшебства, он злится только, что её постоянно обижают. Дать в нос сверстнику Егор мог, но против больших дядь и тёть был бессилен.
– Ксюша, – он сел подле неё. А дальше что делать? Не обниматься же, такими глупостями взрослые занимаются; если кто увидит – засмеют.
– Чего? – всхлипнула она.
– Машка – дура.
– Дура она, а смеются надо мно-о-о-ой, – Ксюшу подхватило новой волной рыданий.
Егор совсем растерялся.
– Ну чего ты, Ксюша? Ну не плачь!
– Хорошо тебе говорить: не пла-а-а-чь! А у меня мужа не бу-у-у-удет!
– Зачем тебе муж?
Ей пришлось приостановить рыдания.
– Не знаю. – Она шмыгнула носом. – Наверное, он будет мне конфеты дарить. Сейчас папа дарит, а когда я замуж выйду, муж будет дарить… Ой, нет, не будет! Не будет у меня мужа-а-а-а!.. – Она прервалась на вдох и довыла: – …А-а-а! У всех взрослых тётенек есть муж!
– Неправда. У некоторых нету.
– И сидят они без конфе-е-е-е-ет! И я буду без конфе-е-е-е-е-ет! – Она не сомневалась, что жизнь кончена.
Егору очень хотелось утешить Ксюшу, и он предложил:
– Хочешь, я тебе конфеты дарить буду, когда вырасту?
Ксюша замолчала секунды на три и разревелась снова.
– Не бу-у-у-у-у-де-е-е-ешь!
– Почему? Раз сказал – буду, значит, буду!
– Не бу-у-у-дешь! Тебе твоя жена не разрешит!
Егор представил страшную картину: непонятная грозная тётка, называющаяся женой, запрещает ему делиться конфетами с друзьями и забирает у него все сладости, чтоб не раздавал. Сладкое Егор не любил, но обиден был сам факт. Зачем вообще жениться, если у тебя всё будут забирать? Разве что…
– Давай я на тебе женюсь! – Точно! Ксюша не станет зажимать конфеты. Ничего не станет зажимать, потому что Ксюша добрая.
От удивления у Ксюши иссякли слёзы.
– Ты? Женишься на мне? Зачем?
– Конфеты тебе буду дарить.
– А обзываться не будешь?
– Не буду.
– Честно?
– Честно-пречестно.
– Тогда давай.
Торжественно взявшись за руки, они отправились объявлять о своём решении пожениться.
Единственными, кто это решение воспринял всерьёз, были дети на игровой площадке. Взрослые лишь умилённо посмеялись. Семья Егора жила по соседству с Окунёвыми, его родители приятельствовали с Людмилой и Сергеем, сердечно жалели Ксюшу и ничего не имели против её дружбы с их сыном. Будь Егор и Ксюша взрослыми, их помолвка стала бы ударом, но они же малыши, ничего серьёзного, сами скоро забудут.
Но не забыли ни они, ни родители – «женитьба» регулярно становилась предметом добродушных шуток и фигурировала в списке забавных воспоминаний. Её долго считали ребяческой фантазией, но к этой фантазии привыкли и подспудно примирились с нею. Окунёвы – семья уважаемая, обеспеченная, да ещё и с собственной целительницей, это дорогого стоит. Жутко подумать, что внуки могут родиться такими же калеками, как мать, – без волшебства, тяжело им придётся. Но уже было ясно, что никто не застрахован от пусторождённых. Если раньше за одно поколение рождалось два – три таких ребёнка, то теперь они появлялись как грибы после дождя, даже в семьях с сильнейшим волшебством, где подобного прежде не случалось никогда. Никаких гарантий, что, женись Егор на кладезе волшебных сил, это спасёт его детей от пустоты. И неизвестно, какой характер будет у кладезя. Ксюшу же Михаил и Анна знали с самого её детства – добрая, порядочная, умная девочка, и помочь всегда готова, и рассмешить умеет.
Ксюша действительно была созданием беззлобным. В основном. Она органически не могла кому-то нахамить, если кто-то не начинал первым. Но постоять за себя умела. У неё отсутствовали волшебные способности, зато с умственными был полный порядок. Сначала дети, а потом и взрослые в её окружении поняли, что лучше не попадаться на Ксюшин острый язычок. Уже в десять лет она без всякого волшебства, одними словами, легко превращала обидчиков в предмет насмешек для себя и окружающих. С годами навык креп.
Однажды Ксюшу облаяла торговка украшениями. Было это на летней ярмарке. Ксюше приглянулись серьги, лежащие в дальнем углу уличного прилавка.
– Можно поглядеть? – Она потянулась к ним.
– Руки убери! – взвизгнула торговка, дородная и бесформенная, неопределённого возраста и определённых взглядов. Она не была знакома с Ксюшей лично, но знала, что это пустая девочка. Даже потенциальная прибыль не перекрыла отвращение, плюс, надо думать, торговка рассудила, что если Ксюша прикоснётся к товару, это отпугнёт других клиентов. – Загадишь всё своими лапами!
