Ровельхейм: Право на магию

Анна Ледова

Ровельхейм: право на магию

Пролог

Провинция Истрия, Нит-Истр, обитель святых Майстры и Верены

– Подъём!.. – визгливый голос сестры Марты вырвал из уютных объятий сна. – Подъём, лентяйки косорукие!..

С меня слетело тонкое шерстяное одеяло, открыв миру продрогшие за ночь ноги. А я ведь только под утро кое-как справилась с холодом, скрючившись и замотавшись в кокон. Маленьким квадратным одеялом нельзя было укрыться полностью – либо плечи, либо ноги всегда торчат. Но жаловаться нельзя: смирение и терпение, будь они неладны. И это я ещё невысокая, дылде Беате того хуже.

Мы с моей соседкой Беатой, подгоняемые сестрой Мартой, нехотя выползли из кроватей. А та продолжала нас чихвостить, как и накануне перед сном – теми же словами, будто и вовсе не ложилась спать.

– Молитесь, распутницы! Молитесь, грешницы! Умоляйте защитниц наших, мучениц святых, чтобы даровали вам смирения и ума вложили маленько! – похоже, сестра Марта вошла в раж, и весёлый денёк нам обеспечен. Двужильная она, что ли, откуда столько сил? Беата закатила глаза, но тут же получила палкой пониже спины.

– Набивайте животы ваши ненасытные, и за работу! – монашка обожгла нас ненавидящим взглядом и устремилась в комнаты к младшим воспитанницам.

Наспех умывшись ледяной водой из кувшина, мы с Беатой поплелись «набивать животы». Что означало: разжечь огонь на кухне, натаскать воды и приготовить завтрак на всю обитель. Кашей на воде особо не наешься, но на час-два она приглушит бурчание в животе. Мой обычный день в обители.

Меня зовут Ардина, и я сирота. Выросла в детском приюте при обители святых мучениц Майстры и Верены, защитниц грешных дев. За робкие попытки узнать о своём происхождении я получала лишь указкой по пальцам и длинные проповеди о грехах женских; о том, что мать моя грешница, и что сама я по проторенной дорожке тоже скоро пойду. Нас здесь четырнадцать таких бедолаг, от четырёх до восемнадцати лет. И девятнадцать монашек, включая мать-настоятельницу Гризу. Грымзу, как тайно нарекает её каждое новое поколение девчушек, хихикая в ладошки.

Мы, воспитанницы, каждый день отрабатываем своё нехитрое содержание – еду и постель. Но сколько ни проповедуют нам каждодневно монашки об искупительном труде, а сами-то они и пальцем о палец не ударят.

На старших воспитанницах – а это мы с Беатой – кухня. Те, кто помладше, занимаются стиркой и уборкой, а остальная мелкотня смотрит за птицей, огородом, да и просто на побегушках у сестёр. У самих же послушниц другие заботы. Те дни напролёт проводят в своих кельях и общем зале в молитвах за наши грехи. Ну, разве что грузная сестра Ринна вместо урочного покаяния постоянно крутится на кухне. Или сестра Марта часами до одури торгуется, продавая овощи и яйца горожанам. Или же сама мать-настоятельница прикладывается к вишнёвой настойке в своём кабинете, пока думает, что никто не видит.

С таким примером оно и неудивительно, что в воспитанницах ни смирения, ни уважения к монашкам. Разговорчивая недалёкая Беата один раз замолчала, крепко задумавшись. И потом выдала:

– Дин, так если Майстра и Верена защищают грешных дев… Так это, получается, все наши монашки… это… того? Сами грешницы?..

Я рассмеялась тихо, но не со зла; я люблю Беату. Погладила её по голове:

– Надо же, сообразила к восемнадцати…

– Так а что ж они нас так гоняют?.. Сами ведь!.. А мы-то нет!.. У-ууу, ведьмы злобные!.. – Беата и впрямь расстроилась от запоздалого осознания такой несправедливости.

– Терпи, милая, тебе уже недолго осталось. Каков бы ни был твой жених, а всё лучше нашей Грымзы.

Я вздохнула, не желая думать о скором расставании, а более того – о своей собственной судьбе в ближайшее время. Беате повезло. У неё есть дальние родственники; не настолько богатые, чтобы с детства взять сироту на попечение, но и не бросившие на произвол судьбы. Жениха вот ей нашли, у Беаты ещё вроде какое-никакое наследство есть, если те же родственники не промотали. Ей уже исполнилось восемнадцать месяц назад, и в приюте она до сих пор исключительно «по милости моей великой», как постоянно напоминает Грымза. Какие-то там задержки с бумагами и оформлением, но это вопрос нескольких дней, уже почти решённый.

Мне же ещё семнадцать, и я не знаю, что будет со мной через год. Вариантов у совершеннолетних воспитанниц немного. Большинство в приюте – такие же подкидыши, как и я. Замуж безродную бесприданницу никто не возьмёт. Так что дорога одна – в служанки. А не хочешь в служанки – так пожалуйте на городскую окраину, к миссе Доро́не, в содержанки публичные. А у миссы, говорят, порядки такие, что чуть не половина наших монашек оттуда и сбежала в обитель. Может, и Грымза наша там такой суровости набралась, кто знает.

В таких невесёлых размышлениях я и проводила это утро за чисткой кухонной утвари, пока не услышала стук копыт и ржание лошадей у ворот обители.

– Кастрюли вычистила? – визгливый голос сестры Марты оторвал меня от печальных мыслей.

– Да, сестра Марта, – потупила я взгляд.

– А таз для варенья?! Смотри, хоть пятнышко найду – языком вылизывать будешь!

– Да, сестра Марта, – взглядом указала я на гору начищенной посуды.

Сестра Марта, подобрав юбки, протиснулась мимо стола к посуде, схватила сияющий медный таз и с грохотом выронила его, прижимая к себе руки и вдруг заплясав на месте.

– Ах, ты ж!.. Блудница мерзкая!.. Ай, больно! Ай, что удумала, косорукая! Да вот я тебя сейчас!..

В кухоньку ворвалась сестра Ринна, уж она-то всегда неподалёку крутится: ищет, чем поживиться, да и до скандалов жадная. Сестра Марта с перекошенным лицом ткнула ей под нос свои ладони – красные, вспухающие.

– Убить меня хотела, дочь собачья! На огне таз раскалила! Смотри!

Сестра Ринна подняла таз – холодный, металлический. С недоумением воззрилась на него, на остывший очаг, на волдыри у монашки. А, впрочем, долго размышлять не стала. Скомандовала:

– Руки!

Это уже мне. С тоской я положила руки на стол ладонями вверх. И сестра Ринна, достав из-за пояса связку ивовых прутьев, вымоченных в уксусе, хлёстко отсчитала десять ударов.

– И ещё пять добавь! – сварливо прокомментировала сестра Марта.

Руки горели огнём, глаза предательски защипало от боли, но смолчала, не пикнула. Давно уже для себя решила, что такой радости им не доставлю. Выскочила из кухни, сопровождаемая то ли проклятьями, то ли поучениями – эти вопли и не разберёшь! – и бросилась в свою комнату. Не разбирая дороги, с мокрой пеленой на глазах я неслась по узкому коридору, пока не уткнулась с размаху в чью-то твёрдую грудь. Ой, мамочки…

Глава 1

Провинция Ро́вель, Академия Ро́вельхейм

– Набор закончен?

– Н-нет ещё, ваше великомудрие…

Его великомудрие ректор Валдан оторвался от бумаг и бросил цепкий взгляд на председателя приёмной комиссии, мэтра Стинака. Тот выглядел растерянным, мялся в дверях и не знал, куда деть руки. Ректор чуть склонил голову в немом вопросе.

– Врата, – пояснил Стинак. – Они до сих пор не погасли, ваше великомудрие…

Ректор удивлённо наморщил лоб. Врата были сердцем императорской Академии Ровельхейм, наследием её великого основателя, первого ректора Инта́льда Премудрого. Более шести веков назад Интальд, величайший маг всех стихий, Света и Тьмы, разума и действия, основал это учебное заведение. Вопреки устоявшимся традициям, невзирая на противоборство знати и страх простолюдинов… Академию, доступную для всех одарённых.

Магические способности могли проявиться в любом ребёнке независимо от наследственности и сословия. Но если до создания Академии одарённых детей высшей знати обучали исключительно дома, по редчайшим книгам, лучшие учителя Империи, то будущие маги из крестьян, горожан и Лесных жителей не обучались вовсе. Более того, за необузданное и «дикое» применение магии их преследовали, запрещали проявлять свою силу под страхом заключения, а то и смерти.

Магия стала уделом сильных мира сего, но держать в узде выплески силы от необразованных простолюдинов становилось всё сложнее. Они всё равно помаленьку приколдовывали, но из-за отсутствия должного образования зачастую их благие намерения оборачивались бедой. Дождь, призванный спасти от засухи, оборачивался потопом; простенькое защитное заклинание – разрушениями и даже смертями.

У Интальда Ровельского, в то время главы отдела контроля за магией, сердце кровью обливалось при виде перепуганных собственной силой девушек и юношей в казематах ведомства. Какие силы! Какое разнообразие!.. Приручить, обучить, направить! Обратить всю силу на пользу Империи. После яростных споров с императором и сонмом его приспешников Интальд всё-таки добился своего: равного обучения для всех сословий и рас. Так в местечке Ровельхейм, что на родовых землях Интальда, была построена одноимённая Академия.

А первыми возникли Врата.

Внушительная каменная арка высотой в четыре человеческих роста была сложена из серых валунов, плотно пригнанных друг к другу без единого зазора. Каждый из них был украшен магическим символом. Холодная и безмолвная весь год, в день летнего солнцестояния арка окутывалась белой мерцающей дымкой, что означало одно – набор начался. К первому дню осени, когда все одарённые абитуриенты, достигшие совершеннолетия, уже прошли сквозь неё, арка гасла, тем самым обозначая начало нового учебного года. Ключевое слово – все.

– На границе с Лесом инцидентов не было? – ректор нервно постучал курительной трубкой по столу, опалив тлеющим содержимым пару листов бумаги.

– Нет, ваше великомудрие. Наши отряды патрулируют там уже два месяца. Все, кто вышли из Леса, беспрепятственно попали в Академию.

– А наследный принц приехал?

– Только вчера вечером, господин ректор.

Валдан поморщился, как от зубной боли.

– Его высочеству назначить штраф и отработку.

– Но, ваше велико…

– Правила едины для всех. Активируйте карту Империи в зале приёмов, ищите!

Председатель вжал голову в плечи ещё сильнее.

– Уже, мой господин…

– И?!.. – приподнялся в нетерпении над столом ректор.

Стинак посерел лицом и тихо произнёс:

– В Империи неучтённых абитуриентов нет…

Валдан медленно сел обратно. В Империи неучтённых абитуриентов нет. Немыслимо. Невозможно. Тем не менее Врата утверждают обратное. А пока они не погаснут, пропустив через себя последнего одарённого, учебный год не сможет начаться.

Всё так же будут запечатаны аудитории – и не сургучной печатью, а магией самих стен Академии. Так и не заработает сеть внутренних порталов. Столовая не начнёт греметь кастрюлями и источать соблазнительные запахи. Разнотравный сад не наполнится тихим перезвоном насекомых и мелкой нечисти. Библиотека не откроет свои богатства, скрытые до поры в тайных нишах.

В Уставе Академии издавна были прописаны строгие правила набора, обучения и проживания одарённых. Всем совершеннолетним, впервые обнаружившим у себя магический дар, предписывалось прибыть в Академию и пройти Вратами не позднее, чем за неделю до первого дня осени. С последним прошедшим Врата гасли, а Академия оживала.

Эта неделя уходила на подготовку к учебному году. Приёмная комиссия сортировала прибывших, распределяла на факультеты. Преподаватели утверждали расписание, а сами студенты-новички заселялись в кампусы, с восторгом изучали территорию и знакомились друг с другом.

Престиж Академии настолько высок, что ни один одарённый не смел опоздать к сроку. И уж тем более игнорировать саму возможность учиться в лучшем и единственном заведении Империи. Каждый год новичков-первокурсников набиралось немного: всего пятьдесят-семьдесят человек и нелюдей. С момента половой зрелости, когда сначала прорезался природный дар, и до совершеннолетия, когда раскрывалась основная магия, каждый подросток с нетерпением ждал этого судьбоносного дня – оказаться в Ровельхейме.

Помешать одарённому пройти Врата приравнивалось к преступлению. Да никто в здравом уме и не стал бы. Магов в стране мало и даже три месяца обучения самого слабого одарённого (до первых несданных экзаменов) уже дадут ему лицензию на практику, пусть и сильно ограниченную. Но жизнь такого студента в любом случае изменится навсегда. Разумеется, только в лучшую сторону.

Игнорировать Устав могли разве что намеренно. Из высокомерия и наглости, например. Вот как наследный принц. Молодой и нахальный щенок прибыл только вчера, всего за четыре дня до начала года – уверенный, что только его и ждут. И ведь ждали. Это из-за него на территории Академии уже три дня ютились растерянные первокурсники и не менее растерянные старшие студенты – кампусы общежитий ведь были запечатаны. Лесные жители облюбовали для себя замерший Разнотравный сад, а остальные приткнулись с чемоданами и тюками где смогли – кто под деревом, кто у стен.

За такое опоздание полагалось наказание в зависимости от его причины: полугодовая отработка, штраф, а то и просто общественный позор от всех, кто был вынужден ждать. А, судя по газетной светской хронике, у его высочества наследного принца, до последнего дня кутившего в соседнем городке, уважительных причин для опоздания никак быть не могло.

И вот до начала года осталось всего три дня, и даже принц наконец соизволил явиться, а Врата до сих пор не погасли, утверждая, что ими прошли ещё не все.

Его великомудрие ректор Валдан буквально ползал с лупой по карте Империи в зале приёмов. Огромный барельеф раскинулся во всю стену – искусно раскрашенный, с выдающимися заснеженными пиками гор. Казалось, тронь голубую ленточку рек, и услышишь тихий плеск – настолько натурально была отображена вся территория Империи. Ректор искал. Огонёк, искру, любую чужеродную точку на карте. Если активировать карту в самом начале отбора, то россыпь огоньков светилась по всей Империи. Тогда ректор довольно бурчал про себя: «Светлячки мои» и периодически наблюдал, как все они постепенно стекаются к Академии. Сейчас карта была пуста.

За спиной ректора застыл в молчании практически весь преподавательский состав, потративший до этого не один час на безуспешные поиски. Уже начало смеркаться, когда ректор устало потёр глаза и просто сполз по стене на пол. Оглядев своих коллег, вздохнул:

– Завтра испросим высочайшего соизволения использовать дворцовый оракул. Пока расходитесь.

Со вздохом ректор поднялся и направился к выходу, бросив последний взгляд на карту, как вдруг неожиданно заорал:

– Шторы!.. Задёрните шторы!!..

И сам подбежал к окну, рванув тяжёлые портьеры. В кромешной темноте на карте где-то под потолком пробивался едва заметный бледно-зелёный огонёк. Ректор шумно выдохнул и приказал:

– Отряд в Истрию, немедленно!

На стенах зала приёмов зажглись яркие светильники, заплясали тени. Одна из них, обретая плоть и форму, выступила из стены и резким беспрекословным голосом произнесла:

– Я сам этим займусь, Валдан.

Ректор прищурился, не сумев быстро приспособить зрение к яркому свету.

– Кто вы такой? Это внутреннее дело Акаде… о, ваша светлость!..

– Академии и совета её попечителей, – оборвал его мужчина. – И я, как глава совета, беру поиски в свои руки. Раз уж руководство Академии не в состоянии само обеспечить явку студентов. Собственного племянника и то пришлось за шкирку приволочь…

– Я уже отдал приказ о наказании для его высочества… – подобострастно склонился ректор.

– Тогда, надеюсь, вы лично проследите и за его исполнением.

Высокий статный мужчина-тень резко развернулся к выходу.

– Эрдис, Норран, Ксавия. Вы идёте со мной, – скомандовал он и первым вышел из зала.

Провинция Истрия, Ронард Шентия

Прочёсывание всей Истрии заняло четыре дня. Вчера был первый день осени – начало учебного года, а Академия до сих пор спала. Мэтр Норран связывался с ректором Валданом каждый день для обмена новостями, но ни один, ни другой ничем порадовать не могли. Врата сияли белой требовательной дымкой, Академия не жила, одарённый до сих пор не был найден.

Преподаватели во главе с ректором сумели взломать защиту студенческих кампусов и хотя бы смогли расселить бедолаг по комнатам. Увы, водопровод и канализация остались им неподвластны, да и двери постоянно норовили захлопнуться и запереть несчастных студентов внутри. Столовая оказалась самой неприступной, а потому развернули полевую кухню прямо на площадке фехтования. Более обеспеченные студенты в ожидании начала учёбы снимали комнаты и дома в соседнем городке Ровеле.

Его светлость Ронард Шентия, арн Валрийский, глава совета попечителей Академии и дядя взбалмошного племянника, восседал на чёрном жеребце. Рядом ехал мэтр Никас Ксавия, когда-то сокурсник его светлости, теперь же доверенное лицо и уважаемый преподаватель Ровельхейма. Мэтры Эрдис и Норран в силу своего возраста ехали в повозке позади.

Четыре дня поисков и ни единой зацепки. Их поисковый отряд объехал практически всю Истрию, неприветливый горный и холодный край на самом севере Империи. Народ здесь селился кучно: суровая скудная земля не позволяла такой роскоши, как отдельные хутора. По всей Истрии насчитывалось три небольших городка да два десятка деревень, эти самые городки облепившие по краям. Уже прочесали Сот-Истр, Нижний Истр и всё их окружение.

В Нижнем жил слабенький маг-стихийник, но тот ничем не сумел помочь. Любой маг с лицензией, помимо своих основных занятий, обязан курировать земли вокруг как раз на предмет появления других одарённых. Со слов мага, во всём Нижнем Истре из одарённых подрастала только двойня, но им и пятнадцати ещё не было. Бедна их земля на магию, с двойней и так чуть не весь городок на руках носится, берегут как зеницу ока, только на Академию все надежды. Проверили двойню: действительно, мальчикам ещё три-четыре года нужно набираться сил и расти, прежде чем магия в них проявится в полной мере.

Его светлость мрачнел с каждой покинутой деревенькой. Возглавляя отдел контроля за магией, сам часто выезжая на «полевую» работу, Ронард Шентия за годы работы насмотрелся на всякое. И на крестьян, с вилами встречающих абитуриентов-нелюдей у границ Леса. И на глухих провинциалов с западных границ, что даже не догадывались о существовании Академии. И на преступников – да-да, даже таких молодых – что предпочли бы остаться необученными дикарями в магическом плане, чем быть обнаруженными властями. Но у всей этой младой поросли было одно сходство – их ауры сияли, что дворцовые люстры. Их и искать особо не нужно, в магическом зрении таких «светлячков» видно в радиусе дневного пешего перехода.

Так что не так именно с этим одарённым? Болен, при смерти? Почему его не видно? Почему даже магическая карта с трудом улавливает его силу? Но даже будь он болен, в Академию всё равно доложили бы родственники или соседи. Не дураки же они собственного будущего мага лишаться, в провинциях им чуть не поклоняются. Погружённый в раздумья, арн Шентия и не заметил, как их группа въехала в Нит-Истр.

Слава богам-многим, тут тоже жил маг. Лекарь, мужчина в расцвете лет, с прямым честным взглядом, добротно одетый. Он сам вышел навстречу высокопоставленным гостям, поклонился, поприветствовал.

– Большая честь для нашего городка принимать уважаемых мэтров и э-ээ… уважаемого господина.

Арн Шентия пропустил эту заминку мимо ушей. В конце концов, подданные Империи не обязаны знать его в лицо. А вот про мэтров стало интересно.

– Долго учились в Академии, уважаемый?

– Один курс и ещё полсеместра, господин, – с гордостью ответил местный маг. – Ох, простите… Ваша светлость!

Это он поправился с подсказки мэтра Ксавии.

Ронард присмотрелся к местному магу внимательнее.

Природный дар замечательный: умеет «слышать» тело. То есть установить причину болезни для него сложностей не составляет. А вот магический талант у лекаря очень невысок, даже слаб. Но ведь продержался в Академии год с лишним, получил лицензию лекаря второго уровня, а, значит, старался, учился, из кожи вон лез и на полную катушку использовал то, что отпущено природой. Действительно, тут есть чем гордиться. Выше таланта-то не прыгнешь. И мэтров в лицо помнит, хотя вряд ли ему довелось у них учиться.

– Мы ищем одарённых, уважаемый, – пояснил Шентия цель визита. – Скажите, есть ли в ваших краях таковые, вошедшие в полный возраст?

Лекарь отвечал без запинки, уверенно, как если бы ставил диагноз:

– Нет, ваша светлость. Наш край, увы, обделён магией. Я наблюдаю за всеми детьми с их десяти лет. Повсюду, куда могу добраться. Очень уж хочу себе помощника сыскать, – с надеждой произнёс он последнюю фразу.

– Благодарю, лекарь.

Арн Шентия повернулся к мэтрам, намереваясь продолжить путь. Только вот что-то неуловимое в словах целителя зацепило следователя. Сработала интуиция ищейки.

– Вы сказали: «Повсюду, куда могу добраться». А куда-то не можете? – обернулся его светлость.

– Э-ээ, так в обитель же… Туда мужчинам ходу нет. Но, ваша светлость, заверяю: там вы тоже не найдёте того, кого ищете.

– Объясните, – требовательно сказал арн.

– При обители есть приют для девочек. Но у них там очень строго – девушек, как те совершеннолетними становятся, сразу же отправляют… Эх, да что там, просто пинок под зад дают, простите уж! – в сердцах воскликнул лекарь. – Бедняжек даже лечить не дают, а сами монашки их голодом морят да запарывают до полусмерти за любую провинность. Как восемнадцать стукнет, так, считай, и сгинула. Куда им тут податься-то, кроме как…

Лекарь смутился, перевёл дух.

– Но Грым… матушка Гриза действительно за этим следит: чтоб ни дня лишнего не задерживались, как войдут в пору. Да и магию на дух не переносит, уж поверьте.

– Дорогу покажете? – только и спросил Шентия.

Путь до обители занял пару часов. За покосившимися воротами оказалось небольшое здание из белого камня, окружённое деревянными пристройками. Да, крепкой мужской руки здесь точно не видели – сколочено кое-как, наспех. Одним только взглядом разогнав высыпавших во двор возмущённых монашек, арн Шентия со спутниками двинулся вглубь строений. Внутри у входа прижималась к стенам стайка перепуганных девочек, все в серых чепчиках и серых грубых платьях, они и указали путь к кабинету матери-настоятельницы.

Тяжёлой поступью арн двинулся к кабинету, как вдруг из бокового коридора вылетело ещё одно мышиное недоразумение, врезалось в него, пискнуло и покачнулось. Шентия подхватил за талию девчушку, и та подняла голову. На арна уставились испуганные серые глаза с зелёными отблесками, зарёванные, припухшие. Серый чепчик слетел набок, из-под него выбилась пара прядок, таких же тускло-серых. Нет, пожалуй, не девчушка… Уже девушка, вполне сформировавшаяся. Странно скрюченные руки она держала у груди и вроде как баюкала одну в другой.

– П-простите, господин… – еле выдавила она и убежала.

Да, похоже, лекарь не преувеличивал: воспитанниц тут держат в ежовых рукавицах. Шентия требовательно постучал в дверь кабинета и сам тут же её открыл. Мать-настоятельница с ошарашенными глазами встретила мужчин и только открыла рот для гневной отповеди, как властный голос арна, не терпящий возражений, произнёс:

– Академия Ровельхейм. Глава попечительского совета, а также уважаемые мэтры.

Мать-настоятельница Гриза поперхнулась непроизнесёнными словами. Но взяла себя в руки, елейно улыбнулась:

– Д-да, прошу вас… Проходите, господа… Чем могу служить?

Мэтр Норран вкратце объяснил цель визита, пока его светлость осматривал кабинет. Да, похоже, на свой комфорт настоятельница средств не жалела. Удобное кресло, широкий стол, добротные шкафы, ковёр… Всё это очень диссонировало с остальной убогой обстановкой в обители, подмеченной цепким взглядом следователя.

– Уверяю вас, господа, среди моих подопечных нет одарённых! Уж они все у меня на виду…

– А вообще совершеннолетние девицы? – уточнил Шентия.

– Ох, господин… тут такое дело… По нашим правилам, в день совершеннолетия все они покидают обитель… Но одна вот задержалась на месяц – ждём, пока нужные документы пришлют. Ну, вот мы по милости моей… по милости защитниц наших! пока её тут и оставили… Мы ведь так заботимся об этих крошках… Кто ж ещё, кроме нас…

Мать-настоятельница умолчала лишь о том, что родственники Беаты хорошо приплатили ей за задержку девушки в приюте.

– Привести её, – резко оборвал женщину дознаватель.

Гриза кивнула сестре Варне, выглядывавшей беспокойно из-за двери, и та пулей выскочила в коридор.

Привели перепуганную рослую девицу по имени Беата. Его светлость лично "прощупал" магический фон замершей от страха девушки, но, ничего не обнаружив, покачал головой. Тогда мэтр Эрдис достал из своего дорожного саквояжа проверочный артефакт, улавливающий малейшие магические эманации. Тоже ничего. Ошеломлённую Беату сестра Варна вытолкала за дверь.