Потерянный рай

– Да без понятия. Я тоже не знаю. Слушь, а ты слышала, еще чтобы кто-нибудь рассказывал такие сны?

– Да, сестра говорила. Только она бабушку видела. Священник говорит, что это к любимым просто мертвые приходят. Но почему они в один день умерли? И приходят в один день? Слышала, какие-то чуваки собираются на заброшке районной и там делятся идеями.

Мария вырвала полосатый листок из ежедневника и ручкой начертила корявую схему.

– Они где-то в пять собираются вроде. Успеешь еще. Я не пойду сегодня. Надо еще воды купить и решить – валить из города или пока остаться.

В чем-то Гарик позавидовал даже этой Маше, так как у нее и семья была побольше, и поделить это безумие было с кем. Сложно будет найти решение с матерью, решение, которое устроит обоих. Да и, может быть, через неделю люди, похоронив всех умерших, просто вернутся в офис, на огород и заживут своей обычной жизнью. Да, будет побольше одновременной скорби, но все-таки жизнь продолжится… наверное. Просто умерших начальников заменят замами, найдут новых мужей, родят новых детей и так далее и тому подобное. Гарик поежился, закинул свой рюкзак с водой, документами, телефонами и шоколадом, уже привычно проверочно тронул ствол, покрутил мятую бумагу в руках и пошел искать сходку.

Заброшка была ржавая и грязная, смотрела издалека дырами окон и покосившимися балками. Вокруг стояли поржавевшие баки, кругом были окурки, бумажки. В лужах отражалось смеющееся солнце. Голоса были слышны уже на подходе.

– Привет, народ! Я Гарик, случайно узнал, что тут собираетесь. Я из соседнего района.

Компания была небольшая: человек десять. Три парня лет двадцати+, спортивного вида, две девушки средних лет непримечательной внешности, два подростка и мужик, видавший виды, в камуфляже и с трубкой. Заводилой была девушка. Вид у нее был уже вполне походный и подходящий для постапокалипсиса. Как нового человека, Гарика расспросили о том, что он уже знает и видел, но оказалось, что для компании в этом нет ничего ценного. Самым ценным у него оказалось его оружие, так как в компании оно было только у еще одного парня и у Деда.

Собралась компания почти стихийно – Наташа скооперировалась со своим отцом, позвала подругу (Маша тоже была знакома с ней), подруга Вика позвала своего парня Максима, Максим – своего мелкого брата двенадцати лет, Вовку, Вовка – друга Сережку, а Сережка – соседа постарше Вадима. Подростков распирала идея дать всем погоняла, взрослые хотели понять, что с ресурсами и что вообще делать, и, похоже, только Гарика и Деда занимала первопричина.

Сны, кроме Гарика, видели только два человека – Дед и Вика. Они были как под копирку. У Деда была жена, которая его покинула, а Вика и вовсе видела неизвестного ей мужчину. Все с полчаса пытались найти закономерность в видениях, но это не получалось, так как Дед видел жену, с которой прожил тридцать один год, Вика видела неизвестного мужика, а Гарик – свою бывшую, к которой давно уже потерял интерес. Гарик предположил, что основная разгадка кроется в неизвестном мужике, но хорошо бы собрать побольше статистики. И о чудо! благослови молодежь! – Вовка тут же нашел сайт, где все выкладывали свои «радужные сны», с указанием, кого они видели. Все прильнули к планшету.

· Мама

· Брат

· Сестра

· Отчим

· Врач

· Неизвестный

· Подруга…

Список уже был огромным, и Гарик сразу понял, что надо искать не закономерности, а аномалии.

– Пока думаю так – я напишу скрипт, вытащу все аномалии и контакты людей. Давайте еще подумаем, кто что может сделать до завтра. Никто же не против, если я еще подтяну кого-то?

Мальчишкам отдали часть работы по составлению списка выживальщиков, девчонкам – поиск семян, дополнительных лекарств, парням – поиск альтернативных мест для «переждать», Деду – изучение религиозных обоснований, он это зачем-то предложил сам. Обменялись телефонами и телегами, пошли по своим делам. Гарик как раз набрал одному из своих приятелей, который после дня исхода интересовался его судьбой. Тот сидел в душной комнате и строчил как раз какой-то код. Бармалей искренне не понимал суеты, но понимал, что за его работу ему платят. Что могло вывести его из этого безмятежного состояния – непонятно, и Гарик его застал с привычной кучей грязных чашек, с засохшими чайными пакетиками, разбросанными по комнате пакетами из-под чипсов, зашторенным наглухо окном. У Бармалея были отличные качества – он мог слушать что угодно, вникать в это и давать советы. Плохо было только то, что вся их квинтэссенция заключалась в «а смысл? мы все умрем». Но слушал он внимательно. И даже попытался дополнить общую картину своими снами:

– А мне в этой наркомании приснилась женщина незнакомая… Такая, рыжая… Как я. Прикинь?

Гарик озадачился: женщин у Бармалея не бывало, к тому же он был сиротой. Гарик хрустнул чипсиной, второй… посмотрел на рыжую копну Бармалея.

– А как она тебя звала?

– Да никак. Мальчик, мальчик…

– А что, если?.. Так… допустим. Короче, Бармалей, давай скрипт наваяем.

Колы, кофе, шоколадок, дошика и чипсов у Бармалея было достаточно, поэтому отвлекаться было не нужно, скрипт сделали быстро, и скоро от бесконечного датасета остался уже более понятный – на 586 позиций, которые тоже можно было легко разбить на кластеры и причесать. По большей части он состоял из неизвестных или неизвестных, названных как-то иначе, что-то вроде «кажется, сосед в поезде». Об этом Гарик написал в общий чат, который назвали «Элизиум», и предложил на следующий день попилить базу и связаться со всеми, кто вписал таких гостей из снов.

Высокое и тайны

Черное полотно. Изнутри двигалась космическая мелодия. Появился светящийся тоннель. Сознание влетело в неоновый ком, прошло сквозь. Вокруг все двигалось, не имело статичной формы. Было что-то, что сознание Гарика определило как, возможно, цветы, но они все время меняли форму. Пахло сиренью, потом лавандой, потом чем-то сладким. Условное небо заливалось розовым, фиолетовым, голубым. Условная трава лилась синим морем. Гарик почувствовал легкость, радость и голос:

– Посмотри, что тут…

Он попытался, как по Кастанеде, посмотреть на руки, но рук у него не было, было что-то сияющее, но бесформенное.

– Лети!

Он двинул грудью вперед, и пространство двинулось назад. Музыка нарастала, пропадала. Он двинулся сильнее и мысленно лег на воздух – или что там? И полетел. Оказалось, что можно менять скорость, можно проваливаться в облака, траву… Можно было создать импрессионистические цветы, но не получалось удержать ни скорость, ни изображение, ни себя. Он проваливался в небо, в землю, в цветы, сталкивался с частицами музыки. Голос расхохотался. В пространстве появилось криво, обведенное будто красным маркером пространство вдалеке и красная стрелка.

– Не торопись, завтра приходи туда.

Гарик открыл глаза и погрузился в телеграм-каналы. Там было новенькое про сны. Люди стали видеть продолжение. Впрочем, описания были беднее того, что он пережил сам. Наверное, потому что выразить словами все это проблематично. Тем более что сны стали различаться: люди описывали разную музыку, запахи, вкусы, видения. Некоторые не смогли в тех снах сдвинуться с места, другие и вовсе испытывали ужас. Кто-то называл это наркоманским трансом. Картинки и звуки отличались и в зависимости от культурной среды, родовых традиций, географии. Один человек во сне купался в макаронах, другой слышал монашеские пения.

Всюду активизировались религиозные организации и секты. У всех была своя правда, но к разгадке мир не приближался. В чатике Элизиума было скудно – накидали ссылок, мемов.

Шел третий день. Объявили о возможности перелетов по особенным разрешениям, поехали поезда. В магазинах полки стали похожи на советские, но приросли продуктами. Толкучка прекратилась, пробки теперь были скорее из тех, кто хотел выехать из города, а не из тех, кто метался туда-сюда. По телевизору запустили рекламу. Правда, в ней были отзвуки случившегося – предлагали специальную еду, средства защиты, загородные резиденции, бункеры, общины, психологическую помощь для невротиков и отличные противострессовые туры на Мальдивы. Был и «запашок» у всей новостной и рекламной подачи – сдадим лишнюю недвижимость, продадим ненужный велосипед, получи удовольствие сегодня. Гедонизм процветал не меньше отчаянья – в казино тратились немыслимые суммы, проститутки подорожали, алкоголь тоже. Тот же телевизор показал, как народные дружины обходят свои участки, как жители укрепляют двери. Стало ясно, что скоро вообще в офис идти, а не вот это вот все. Печальное открытие – мир без них будет делать все то же самое, что делал с ними, так же как сейчас он возвращается к привычной жизни без умерших пару дней назад людей. «И будет сад, и дерево в саду, и мой колодец белый… М-да. И биток упал», – подумал Гарик.

Гарик скинул в общий чат ссылку на контакты людей с видениями. Список разделили на всех. Предстояло сегодня же по максимуму до встречи его пробежать. В то же время Гарик подумал о Кате. Почему она? Встречались они довольно давно, разошлись относительно мирно. Так почему?

Катя была милейшей девушкой-растеряшкой, забывашкой. Она все время читала какие-то книги с автобиографиями творцов, сажала цветы у подъезда, помогала нищим, рисовала открытки и занималась в вокальной студии. При этом она была совершенно бытовым инвалидом – не умела готовить, убираться, ломала технику. Сначала Гарика все это забавляло, а через некоторое время стало сильно раздражать. Все это: кавардак, неровно покрашенные губы, пучок на голове, отсутствующий взгляд и высокомерный голос, который тут и там напоминал, что все тлен, вещизм и низкие вибрации, – это все раздражало. До кучи у Кати появилось острое желание тащить в квартиру подбитых голубей, покоцанных глистливых котят и прочих братьев меньших. Приходя к ней в квартиру, Гарик стал чувствовать, что он подай-принеси для несчастных котят и загибающихся растений и дворецкий для Кати. Поэтому однажды они наорали друг на друга будто бы даже на разных языках, и все, точнее – он отправил ей в мессенджере то дурацкое сообщение, и все. Никакого особенного горя он не испытал, лишь горчинку о первых милых месяцах общения, где Катя была просто совсем не такой, как все, интересной, манкой.

Интересно, что из этого является ключевым в понимании вопроса о видениях? Ведь, например, Дед видел свою жену, наверное, близкую, наверное, похожую на него, наверное… А что, если нет? А дамочка Бармалея? Рыжая дамочка – вероятно, его утерянная мать, почему она? Итак, надо сформулировать особенности Кати. Это нетрудно, потому что она была не от мира сего, однозначно иная. С мамашей Бармалея не светит, какая она была – неизвестно. А вот бабку Деда надо подвергнуть типированию.

К вечеру Гарик смог списаться с двумя десятками человек, но адекватное общение состоялось только с восьмью. Двое из них жили недалеко и заинтересовались сходкой Элизиума. Но улов по характеристикам был не особенно густым, а конкретно:

· Вообще не знаю этого человека, хоть убей.

· Кажется, учились в школе вместе. Стремный такой было, слюнями брызгал.

· Чем-то на меня похожа, но я не знаю ее точно вообще.

· Имени не знаю, но похож на какого-то нерусского актера.

· По-моему, это все-таки наш сосед на даче.

· Еще подумала, мне кажется, это мой врач. Какого?..

· Я не знала, кто это. Описала родителям, это мой дядя, он в дурке лежит.

· Все дни думал, кто это, нашел в старинном семейном альбоме. Это дальняя родственница, я с ней никогда не пересекался даже.

Мать весь день шарилась у подруги, и Гарик подумал, что вечером, может, будет больше информации и поводов пообщаться. Элизиум кипел – было два новичка и много информации для обсуждения. Большинство контактов показало, что эти аномалии в статистике видений все были про случайных, не очень близких, потерянных людей со странностями. Дед тоже наконец нехотя показал, что жена его была с Альцгеймером, по сути, последние годы жила больше в каком-то своем мире. Как оказалось, большую часть списка наполняли странноватые гости снов. Нет, они не были все сумасшедшими или с сильными расстройствами психики. Вика назвала их всех аутистами, но компании это не очень понравилось. Предположения наподобие СДВГ, ОКР и прочих тоже нашли отклик не у всех, так при современном подходе в психиатрии абсолютно здоровыми остаются практически только необследованные. Сама Вика раскопала, что у нее, возможно, был брат – грешок юности ее матери, оставленный под отказ в роддоме. Новички поделились бутербродами, колой. И пока все жевали, включили новости на планшете.

«Поступают новые сведения о необычных снах. Монахи собрались в Тибете… Израиль снова атаковал «Хамас»… Жители столицы создали новую общину на западе…

В Бангладеш гуманитарная катастрофа… Англичане высадились на Гибралтар… КНР оккупировала Джамму… Беларусь просится в Россию… Об этих и других событиях на нашем канале…»

Дед покачал головой.

– Началося…

На периферии послышались хлопки и крики.

– Похоже, надо ждать следующих снов, – заключил Гарик.

Компания, разбившись на небольшие группы, стала расползаться. За промтерриторией была какая-то суета и дым. Гарик решил подобру-поздорову прокрасться между деревьями и забором, который усугублял агрессивную визуальную среду. Гарик вспомнил бесполезный факт, что эти выступы на заборе имеют практическое значение в том числе для того, чтобы дождевая вода стекала. Поравнявшись с местом происшествия, он увидел стычку нескольких человек, больше похожую на медленное раскачивание, за ними горел автомобиль, на траве лежало несколько оранжевых апельсинов. Было видно, как из-за куста вне зоны видимости толкающихся высунулась рука, подтолкнула к себе два апельсина. Гарику было видно, что это сделал мальчик лет пяти-шести. Засунул апельсины за пазуху и дал деру. Гарик и сам ускорился, бежал уже открыто.

Несмотря на то что физических действий было мало, Гарик уставал сильнее, чем раньше. Хотелось спать. Да и желание получить разгадку подталкивало ко сну. А мать все еще не вернулась. Он набрал ей, узнал, что она останется у подруги, и лег. Ворочался, уснул не сразу.

Занимательная евгеника

Уже привычный космический шторм, полет, музыка. Гарик остановился, картинка прогрузилась, перед ним было то же неоновое пространство, посередине – качающийся огромный цветок. Он медленно стал менять очертания, отклонился и показал Гарику обведенную маркером область и красную стрелку. Цветок сказал:

– Вперед!

Гарик подался вперед, почувствовав, что сбоку летит цветок, меняющий форму, перед очерченной областью он уже обратился Катей. Рывком Гарик влетел внутрь и оказался в Катиной комнате – всюду разбросанные вещи, ноут, цветы, кошки, открытки и Катя в спортивном костюме. Изображение немного вздрогнуло.

– Садись! Мне кажется, тебе так будет понятнее и удобнее.

К нему подвинулось кресло-мешок.

– Итак, осталось всего несколько дней по-вашему.

– А по-вашему?

– Я могу много разного показать, но выбираю удобную тебе форму. Хотя… можно и так…

Комната обратилась в бесконечно переплетенные формулы, среди которых ярче других сверкало изображение ДНК, оно же и сказало беззвучно:

– Так лучше?

– Не, верни комнату, только убери своих котов и мусор.

Все вернулось к прежнему, Катя пожала плечами и со звуками лопающихся пупырок удалила всех котов, все вещи с пола.

– И запах лаванды, плиз.

Она покачала головой. Запах пропал.

– Спрашивай.

– Почему ты, почему я?

– Корявый вопрос, но вроде понятный. Но ты не хочешь сначала узнать, что вообще случилось? Мир перешел на другие вибрации.

Гарик закатил глаза.

– Неинтересно? Мир перешел на другие вибрации. Более высокие. И люди перешли. Но не все. Может, миллиард или два. Жизнь в такой реальности для нас не имеет смысла. Мы более совершенны.

– А, опять ты делишь людей на низших и высших.

– Я не смогу говорить так, как тебе было бы приятно, я лишь объясняю данность. Нас не интересует приземленный мир. Там (хотя на самом деле это одно и то же) наши дела сделаны.

– Как одно и то же?

– Это параллельная цивилизация, но та все равно скоро исчезнет – вымрет, разорится, отравится и уничтожит себя сама.

– Получается, там остались такие… недостойные?

– Просто не развившиеся до нужного уровня. Посмотри, что вы делаете.

Стена сбоку исчезла, и появилось черное поле.

Гарик нехотя встал со стула и увидел в черной прорехе островки картинок со стандартными страшилками самоуничтожения человечества – войны, умирающие дети, ядерные взрывы, отравленные реки.

– Жутковато, можно привычнее изображение.

Катя пожала плечами, выросла снова стена с огромным телевизором. Там, разбитое на сектора, происходило то же.

– Саморазрушение, а надо созидать. Здесь мы созидаем.

Она вскинула руки, начала ими красиво крутить, будто лепить – появился прозрачный цветок.

– Здесь нам не надо идти на работу за копейки. Не надо думать о еде. Мы можем созидать. А можем замереть на любое время. И просто наблюдать. Создавать миры, вселенные.

Она продолжала размахивать руками в воздухе, делая макет из скал, озера. Потом, резко уменьшившись, прыгнула в это озеро, вылетела оттуда бабочкой, села на стул и преобразилась в Катю.

– А что же с оставшимися?

– По большому счету нам мало дела, мы слишком заняты. Но все-таки некоторые души, в память о несовершенных оставленных, решили дать им шанс для совершенствования. Дать им новую возможность. Десять новых колоний, в разных уголках Земли. Там другое поле, другая экология. Там можно построить другие цивилизации. И только они выживут.

– А что с остальными?

– Не раздражай меня.

Комната стала сужаться, в стенах появились иглы.

– Узнаю Катюху. А все-таки?

– Да эти все равно все разрушат в борьбе за ресурсы. Демоны всякие негодные – политики, бизнесмены, всякие. – Она кивнула на телек.

Телевизор показал новые картинки разрушений, голода, войн, отравлений, пустые города, дорогие бункеры, взрывы.

– Ничего не понятно. Но технически-то как это будет, с колониями?

– Да максимально просто для вас. Привычно. Эти поля, эти места уже выделены, туда можно будет попасть только по коду с ладони. В России таких мест три вроде бы. Некоторым странам придется к другим идти. Главное место России – в Сибири. Там уже есть защитное поле. Подходящие люди получат уведомления на мобильный телефон и эвакуируются. И будет нечто среднее-переходное между «там» и «здесь», и порядку побольше.

– Подходящие люди – это какие?

– Творцы и работяги – от пяти до пятидесяти лет (исключая крупные таланты), без всяких там бедолажек, не способных о себе позаботиться.

– Это ты о ком?

– Ой, не включай дурака. Инвалиды, безнадежно больные, старики и младенцы.

– Да вы фашисты?!

Комната наполнилась черным дымом, страшной музыкой, Катя в киношной блестящей черной мантии, сама вся черная, увеличилась в размерах и хриплым громким голосом закричала, приближаясь:

– Неблагодарная тварь!!!

Тут же все растворилось, и она снова оказалась симпатичной девочкой, ухмыляющейся на диване.

– Видишь ли, там будет поначалу все же много дел. А старички и детишки – это такая обуза. Новых наделают потом детишек.

– Старики еще может быть. Но дети? Они вырастут – это будущее.

– Ты сам фашист, стариков-то не пожалел. И лицемер. Но, возможно, прав. Обсудим внутри на колле.

– Боже, у вас тут скайпы, что ли, есть?

– Немного не так. Но иногда нам нравится дурачиться.

Гарик напрягся. Он не понимал – пора уже чувствовать себя избранным или рано?

Катя захохотала, растворилась в воздухе, также за ней пикселями рассыпалось все видение, и Гарик очнулся. В этот момент пиликнул телефон. Гарик посмотрел на экран. На экране было уведомление от приложения «Переселение», которое он раньше никогда не видел. Он зашел в приложение. Там было информационное сообщение.

«Некоторым оставшимся гражданам будут выданы куар-коды для переселения на защищенные территории с целью создания новых цивилизаций. Перейти дальше?»

Гарик нажал.

«20 мая этого года вам следует подтвердить получение куар-кода и в течение 3 дней для малых населенных пунктов и 7 для городов отправиться к месту сбора в назначенное вам время.

При себе иметь:

· паспорт

· свидетельство о рождении

· военный билет

· деньги, ценности, оцифрованные воспоминания (не более 1 рюкзака)

· вещи».

Далее шел забавный список одежды, похожий на список для пионерского лагеря. (трусы, носки, куртка теплая…). Еще был список продуктов и гаджетов. Гарик в исподнем двинулся в комнату матери, которая теперь если не была в гостях, то сидела у телевизора.

– Мам, ты видела это? Давай свой телефон!

Он прыгнул к ней на диван и показал приложение. Они открыли телефон матери, но там не было ничего нового. И тогда Гарик понял, что мама в переселенцы не попадает.

По телевизору пересказывали информацию из приложения:

– Если вы не подтвердите куар-код и вашу функцию до периода окончания сбора на переселение, они автоматически аннулируются. Куар-код не получат люди с хроническими или неизлечимыми заболеваниями, люди старше пятидесяти лет, кроме ученых и особенных исключений, дети до пяти лет.

Мать смотрела в экран растерянными глазами.

– Приложение самоактивировалось, правительство и другие организации не имеют к этому никакого отношения. И не могут дать комментариев по этому поводу. Правительства некоторых стран призывают людей не устраивать панику и не реагировать на это приложение. При удалении с телефона оно появляется снова.

Диктор тоже был растерян.

– Мы не знаем, как на это реагировать. Но граждане будут действовать по собственной воле, мы постараемся обеспечить безопасность на пунктах. Местонахождение пунктов неизвестно.

Гарик посмотрел на экран, там появилось сообщение в приложении:

«Игорь Владимирович Титов

Инженер DevOps

Город 6

Пункт сбора будет объявлен через 2 дня

Принять?»

Рефлексия

Мать была опечалена, но настаивала на том, чтобы Гарик отправился в нужное время на нужное место.

– Что нам, старикам? Лучше помирать в привычном. Я и за могилой отца присмотрю. Да и все мои подруги здесь останутся. Ничего страшного. За детьми присмотрим, если кто бросит. За больными. Так всегда так было. В войну старики, каких не брали, так же оставались на своих местах.

– А эти, которым пятьдесят? Они еще ого-го, я не знаю. Нормальные, наверное.

– Игорь, их тут уже на работу никто не берет, а там они будут вообще ни к селу. Тут хоть больше сгодятся. Не знаю, я как-то даже успокоилась. Народ повыходит на работу, да и много кто тут останется, а вообще людей меньше станет. Тяжеловато придется только в каком-то периоде, когда дети еще не очень подрастут, а пятидесятилеткам уже будет по шестьдесят, хотя, может, кто-то и сам останется из молодых. Не знаю, мне так пока нормально. Не переживай.

Гарик был зол на Катю, на всю эту миллиардную шайку, которая заставила людей бегать за куском хлеба, бросать семьи, беспокоиться. Тут еще новое уведомление пришло с работы о том, что отпуск продлен на неделю в связи с непредвиденными обстоятельствами. И что ему теперь делать? Тот мир жестокий, но новый, интересный, наверное, а тут что есть, что будет? У него и сейчас не было ни семьи, ни девушки, лишь несколько друзей, Элизиум, мать, шестьсот долларов, биток… Он почувствовал, как его охватывает ужас. Закрутило живот, мир вокруг стал страшным и агрессивным, сердце заколотилось бешено, он начал прерывисто хватать воздух, воздуха не хватало.

Ничего не будет! Здесь все взорвется! Надо будет выживать! Там ничего не понятно! Он не мог дышать. Гарик схватил бумажный пакет от бургера и стал дышать в него. Паническая атака понемногу сошла на нет. Он залез в телеграм. Там в группе уже активно обсуждалось приложение. Деда, понятно, никто в новое не брал, да были в компании и другие потери – у Вики астма, у Вадима была трехлетняя дочь, и он не мог решить. Всплывали рекламные объявления:

«Усыновлю ребенка до 5 лет… Любые документы… Продаем коды… Готовы приютить ваших питомцев…»

Настроения в обществе разделились. Оставленные разбились на группы из тех, кто получил код, но хотел остаться, тех, кто оставался без кода, тех, кто протестовал без кода и с кодом, тех, кто паковал свои 30 кг… Лента пестрила конспирологическими теориями, религиозными призывами, распоряжениями правительств, репортажами теперешнего хаоса, разрушения и войны. Гарик почувствовал, что снова подступает атака, и снова взял пакет, отложив телефон.

Он понял, что сейчас ему нужна передышка, место, где не будет этого всего. Закинув в рюкзак воды, батончиков, «глок», телефоны и дождевик (фиг знает, что в таком мире будет надо, – подумал и положил спички), придумал ехать куда глаза глядят до чего-то напоминающего лес. По дороге слушал не радио, а флешку с Бетховеном, старался смотреть только вперед, игнорируя все, кроме самого автомобильного движения.