Птица и Король

Мы останавливаемся, и я вижу, как ему тяжело стоять, но он делает вид, что всё в порядке.

– На сегодня хватит, – произносит он, отходя на шаг и опираясь на меч, будто на трость. – Я надеюсь, когда-нибудь ты поймёшь, почему я заставляю тебя это делать. И почему мне приходится идти на всё это ради твоего будущего.

Отец тяжело выдыхает, опускает меч, и я вижу, как он едва сдерживает дрожь в руках. Это не просто усталость – он выглядит так, словно весь мир давит на него своей тяжестью, но я молчу, не решаясь спросить. Ещё мгновение он стоит передо мной, будто обдумывая что-то важное, затем с усилием распрямляется и отводит взгляд в сторону, к замку.

– Отец… – начинаю я, но он не отвечает.

Секунду наблюдаю за ним, стараясь уловить хоть намёк на то, что происходит. Но его лицо – та же непроницаемая маска, и мне ничего не остаётся, кроме как разжать ладонь и позволить мечу коснуться земли.

Мы молча возвращаемся обратно к замку.

***

В тот же вечер мы с Райном оказываемся в холле. Он, как в детстве, легко и непринуждённо осматривает наш старый замок, будто примеряет его на себя. Мы стоим рядом, и я не могу не заметить, как по его лицу пробегает еле уловимая тень – словно он собирается что-то сказать, но не находит слов.

– У тебя всегда были такие глаза, Абигейл, – говорит он вдруг, переводя взгляд на меня. – Яркие, острые… не от мира сего. В Ильштрассе я не видел таких глаз больше ни у кого.

– И? – усмехаюсь, пытаясь скрыть волнение. – Хочешь сказать, что это ещё один знак моего несчастья?

Райн качает головой; его взгляд серьёзен.

– Знак того, что тебе здесь не место, – отвечает он спокойно, почти шёпотом. – Ильштрасс гасит всех, кто выделяется. Ты должна это понимать. Как бы ты ни старалась быть одной из них, они всегда будут видеть в тебе чужую.

– А что мне остаётся делать? – я почти смеюсь, но в глазах у Райна – то же понимание. Он знает, что для меня здесь нет свободы, нет пути к самой себе, только путь к правилам, окружающим меня, как стены.

– Найти свой путь, – отвечает он после долгой паузы. – Даже если этот путь приведёт тебя далеко отсюда.

– И в каком направлении, по-твоему, мне его искать? За этими стенами? В другой стране? – внутри поднимается тоска, но Райн лишь смотрит на меня, как смотрел, когда мы были детьми, – с тихой уверенностью, что все преграды можно обойти, все стены – сломать.

– Может быть, и так, – говорит он наконец. – Но прежде чем решишь, куда пойдёшь, узнай, кто ты на самом деле. И что готова защищать.

Эти слова остаются со мной, даже когда он уже уходит, растворяясь в тени коридоров.

***

Позже я иду по холодным коридорам замка; отзвуки шагов возвращаются эхом, когда я поднимаюсь на второй этаж. В ночной тишине мне кажется, что стены дышат вместе со мной. Замок словно оживает, и я чувствую, как каждый шаг оставляет в нём след.

В своей комнате зажигаю свечу и вглядываюсь в колеблющийся огонёк. «Кто я на самом деле?» – тихо шепчу себе, будто надеясь услышать ответ. Но кроме пустой тишины и дыхания ночи мне не отвечает никто.

И пока я стою, вглядываясь в свой собственный силуэт в зеркале – чёрные волосы, зелёные глаза, – я чувствую, что моя жизнь здесь – нечто чуждое мне.

Всё, что от меня требуют, всё, чего ожидают, – как клетка, которую я должна принять и полюбить, но не могу. Вспоминаю Райна, его слова, его взгляд, полный уверенности, и во мне что-то зреет – тихое, но сильное.

Свеча мерцает, отбрасывая на стены смутные тени. Я присаживаюсь на край кровати и смотрю в окно на мрачные башни Олтгейма. Город как будто застывает в ночи, словно скованный заклятием. Иногда мне кажется, что сама земля здесь впитала кровь и страх всех, кто пытался вырваться на свободу.

Тишину разрывает тихий стук в дверь. Я подскакиваю, и сердце вдруг начинает биться быстрее.

– Входи, – мой голос звучит глуше, чем я ожидала.

Дверь открывается, и в комнату заходит отец. Его лицо осунулось, а глаза блестят усталостью, словно он провёл бессонные ночи в размышлениях о том, как уберечь нас. Секунду он стоит на пороге, потом входит и закрывает за собой дверь.

– Отец, что с тобой? – я подлетаю к нему, протягиваю руку, но он едва сдерживает её, делая усилие, чтобы удержать равновесие.

– Не нужно, Абигейл, – говорит он с тихой усталостью, стараясь взять себя в руки. – Я сам.

Но по его голосу я понимаю: что-то идёт не так. Это уже не просто усталость или старость – на его лице застыло мучение, словно что-то невидимое сжимает его в ледяных тисках. Он вновь делает шаг, но его ноги подкашиваются, и я, не выдержав, подхожу к нему и кладу руку ему на плечо. Он слабо опирается на меня, а затем вдруг решается.

– Нам нужно поговорить, Абигейл, – шепчет он, и его голос дрожит. – Сейчас.

Не задавая вопросов, я провожу его к креслу, крепко держа за руку. Каждый шаг даётся ему всё труднее. Наконец он опускается на кресло у окна, прикрыв глаза и дыша так, будто только что перенёс невообразимую тяжесть. Я в тревоге стою рядом, и мысли роятся, как тени вокруг.

Наконец он открывает глаза и медленно начинает говорить; его голос с трудом держится ровно.

– Абигейл, есть то, о чём я должен был рассказать тебе раньше… но слишком боялся, – он сжимает мою руку, будто цепляется за этот момент. – Но теперь… у меня уже нет времени.

– О чём ты, отец? Почему тебе так плохо? Ты должен отдохнуть, я позову лекаря…

– Нет! – его голос звучит неожиданно резко, и он напрягается, словно силясь удержаться. – Лекарь не поможет. Ни лекарства, ни отдых. Я сам выбрал это.

– Выбрал? О чём ты говоришь? – я чувствую, как в груди сжимается страх, но его взгляд успокаивает меня, и он продолжает.

– Всё это время я защищал тебя, – начинает он, и в его голосе слышна горечь. – Ты не знаешь, Абигейл, но в тебе есть то, что делает тебя чужой в этом мире. В тебе есть магия, и она угрожает тебе.

– Магия? – я едва сдерживаю крик. Слова отзываются в сознании, как раскаты грома, и мне кажется, что я ослышалась.

– Да, магия, – его голос становится чуть тише, но глаза смотрят прямо на меня. – С тех пор как ты родилась, я знал, что твоя жизнь будет под угрозой. В Ильштрассе магов вырезают без раздумий. В этой стране женщинам нет места для воли, а магам – и подавно. И я… я пошёл на сделку.

Меня пронзает чувство шока. Отец – маг? В моей семье нет магов, никто из нас… никто никогда не говорил об этом! Как он мог столько лет скрывать это? Всё, что я знала о своём прошлом, трещит по швам.

– Ты маг? – я отстраняюсь на шаг, не сводя с него глаз. – Всё это время ты…

Он вздыхает и кивает, словно понимая, как это сложно принять.

– Именно поэтому я скрывал это, Абигейл. Хотел уберечь тебя от правды, но теперь… у меня нет выбора.

Отец замолкает на мгновение, его дыхание становится прерывистым. Я чувствую, как холод пробегает по коже.

– Сделку?

– Я связал тебя заклинанием сокрытия. Эта магия скрывает твою силу от глаз Возрожденных и всех, кто охотится на магов. Но она забирает мои силы, каждый день, понемногу. Сначала я думал, что смогу с этим справиться, но теперь… мои силы уходят быстрее, чем я рассчитывал. И теперь, – его голос совсем тихий, – мне почти нечего отдать.

Мне нужно время, чтобы осознать, что он говорит. Все эти годы он отдавал свою жизнь, чтобы защитить меня от того, чего я даже не знала.

– Зачем, отец? – вырывается у меня, и голос предательски дрожит. – Почему ты решил рассказать мне сейчас?

Он смотрит на меня долгим, вымученным взглядом, и на его лице проступает боль.

– Потому что я не проживу долго. С каждым днём моя жизнь уходит. И я не хочу оставлять тебя одну, не зная, как выжить. Я должен был подготовить тебя к этому, но боялся… боялся, что слишком рано скажу правду.

Мои глаза застилают слёзы, но я держусь, вцепившись в его руку.

– Что мне делать теперь? – едва шепчу я, чувствуя, как мир рушится под ногами. – Если тебя не станет, я останусь одна… Как мне защитить себя?

Отец долго молчит, а потом выдавливает из себя слова, будто это последние силы, что остались у него.

– Я научил тебя всему, что мог. Не только владению мечом, но и тому, как думать, как видеть ложь и чувствовать силу. Когда меня не станет, ты должна будешь выбрать, Абигейл, – его голос становится резче, – или подчиниться этому миру, как того требует закон Ильштрасса… или найти в себе силы пойти против него.

Отец наконец расслабляется в кресле. Его дыхание тяжёлое.

– Абигейл, ты не просто маг, – его голос глухой, словно каждое слово рвёт его изнутри. – В тебе скрыта древняя сила, о которой даже маги не хотят говорить. Ты – носитель духа Пожирателя Жизни.

От этих слов меня бросает в дрожь. С детства я слышала истории о Пожирателе Жизни – маге, что питается магией других, наделённом силой вытягивать жизнь из любого, кто осмелится стоять рядом. Это имя произносили с ужасом – тайное, запретное, как тень над всем Ильштрассом.

– Но как это возможно? – шепчу я, едва веря своим ушам.

Отец с трудом поднимает взгляд на меня. В его глазах я вижу боль и глубокую печаль.

– Ты рождена с этим даром, Абигейл. Это… проклятие, которое передалось тебе. Пожиратель Жизни – это не просто легенда, это сила, которая ищет себе сосуд. Редко, очень редко рождается человек, способный носить её. – Он замолкает, едва дыша, а затем продолжает: – Когда ты родилась, свет вокруг твоей колыбели вспыхнул зелёным. Ты, наверное, не знаешь, но закон Ильштрасса гласит: всех младенцев, озарённых зелёным светом при рождении, следует немедленно уничтожить, чтобы не допустить, чтобы Пожиратель вернулся в мир.

Я ощущаю, как ком встаёт в горле. В этом мире я всегда была лишена выбора, но теперь даже моё собственное рождение было окутано страхом и ненавистью. Вижу, как тяжело даётся отцу этот рассказ.

– Мама… Она тоже знала? – мой голос дрожит.

– Да, – отвечает он. – Именно поэтому мы заключили с ней тот самый союз, о котором мы редко говорим. Мы скрыли тебя от Возрождённых. Но знали, что однажды Пожиратель захочет пробудиться в тебе, что его магия будет искать выход.

– И кто такой этот Пожиратель? – вырывается у меня, хотя сердце подсказывает, что я уже знаю ответ.

Отец закрывает глаза, словно не хочет произносить это вслух.

– Его имя – Апоро, – говорит он, и от одного имени меня охватывает ужас. – Легенда гласит, что он – древний маг, чья душа обречена вечно искать тело, чтобы вернуться к жизни. Апоро живёт на грани между миром мёртвых и миром живых. Он возвращается через тех, кто рождён с даром Пожирателя. И теперь он – внутри тебя.

Чувствую, как холод пробегает по коже, а в сознании проносятся обрывки воспоминаний. Странные сны, голоса, мучающие меня в одиночестве. Всегда, когда я оставалась одна в тишине, в моём сознании раздавался чужой голос – манящий и зловещий. Это был он. Апоро.

– Я думала… я думала, что схожу с ума, – едва слышно говорю, не в силах поверить в то, что это правда. – Что голоса – это просто тени в моей голове.

Отец протягивает руку и кладёт её на моё плечо, словно пытаясь передать последние остатки своей силы.

– Нет, Абигейл. Это не безумие. Это он, и он ждёт момента, чтобы обрести свободу. В тебе – его сила, его тьма. Но он ещё не пробудился полностью. Пока он слаб, и ты можешь подавлять его, но однажды он станет сильнее. И тогда тебе придётся выбрать, сможешь ли ты справиться с этим проклятием.

Молча сжимаю руку на его плече, не зная, что сказать. Пожиратель Жизни, Апоро, дух, питающийся магией и жизнями… И этот древний маг в какой-то мере – я. Тишина разрывается еле слышным эхом его голоса, доносящимся где-то в глубине сознания, словно отголосок далёкого шёпота.

– Маленькая Абигейл… – раздаётся этот зловещий, почти соблазнительный голос, звучащий, как эхо.

Вздрагиваю, и голос исчезает так же внезапно, как и появился. Отец замечает мою реакцию, и в его глазах мелькает тревога.

– Ты слышишь его, да? – едва шепчет он.

Киваю, чувствуя, как внутри всё переворачивается. Я думала, что всё это – лишь тени, порождённые моей фантазией, но теперь знаю, что это реальность. И в ней есть только одно спасение: отец отдал последние силы, чтобы сохранить мою тайну. Но как долго это может продолжаться?

– Поэтому ты должна выйти замуж за мага, – говорит он с неожиданной решимостью. – Если ты станешь частью союза магов через брак, они смогут помочь тебе справиться с Пожирателем. Только маги могут понять мага.

– Мага? – шепчу я, едва веря в то, что слышу.

Отец кивает.

– Твоя мать, я и Райн давно знали об этом, и все эти годы мы пытались сохранить тебя в безопасности. Вступив в союз с магами, ты получишь шанс защитить себя, когда меня уже не будет рядом.

Понимаю, что это не просто желание семьи. Это отчаянная попытка уберечь меня от силы, с которой я не в силах справиться одна. Возможно, он прав – быть рядом с магами, которые смогут научить меня контролировать Апоро, – это единственная надежда.

Отец медленно поднимается на ноги. Его тело слабеет с каждым движением, и я вижу, что он из последних сил сдерживает боль. Он уходит, оставляя меня в одиночестве.

Остаюсь одна в холодной тишине, и вокруг меня – пустота. В зеркале вижу своё отражение, и тени, мелькающие за моим плечом, – это не просто воображение. Это тень Апоро, это голос, это холодный взгляд мертвеца, притаившегося во мне.

Слова отца всё ещё звучат в ушах: «Ты не просто маг… в тебе Пожиратель Жизни». Проклятье, которое преследует меня с рождения, о котором я не знала до сих пор, теперь цепляется за каждую мысль, впивается в сознание, словно я уже не своя.

Злость пульсирует в груди, острыми толчками разливаясь по телу. Выбегаю во двор, чтобы хоть на миг остаться одна.

Как отец мог это скрывать?

Все эти годы я думала, что обычный человек, связанный законами Ильштрасса, словно раб, а оказалось, что я – нечто другое, опасное. Существо, от которого нужно избавиться. Чувствую, что всё во мне кипит. Рука сама тянется к мечу, и хочется выбросить его, вырвать из себя всю эту силу, если бы только это было возможно.

Где-то вдали слышу шаги. Оглянувшись, замечаю Райна, стоящего на краю двора. Его глаза прикованы ко мне, взгляд тревожный. Он подходит ближе, шаг за шагом, словно боится, что я могу взорваться от одного слова.

– Ты знаешь? – не выдерживаю я, и в голосе слышится всё, что мне хочется крикнуть: ненависть, гнев и отчаяние.

Райн кивает, и его глаза на мгновение опускаются. Вижу в нём отражение того же страха, что грызёт меня изнутри.

– Ты маг, Абигейл, – говорит он тихо, и я замираю, чувствуя, как всё внутри переворачивается.

– Значит, ты знал? – в голосе прорывается нечто тёмное, что я больше не могу сдерживать. – Знала мама, знал отец… и ты. И ни один из вас не сказал мне.

Он вздыхает и, подойдя ближе, кладёт руку мне на плечо.

– Абигейл, это было единственным способом защитить тебя. Ты ведь знаешь, что в Ильштрассе магию не просто запретили – за неё убивают. У нас нет права на неё, и никому, особенно тебе, нельзя говорить о своих способностях. Но…

Райн замолкает и оглядывается, словно боится, что кто-то подслушивает.

– Что? – бросаю я, чувствуя, как внутри разгорается гнев.

– Сегодня в лесу неподалёку будет свадьба магов, – его слова звучат тихо, почти как шёпот. – Тайная церемония. Они собираются там не только для того, чтобы отметить союз, но и чтобы объединиться. Это редкий шанс увидеть магов такими, какие они есть на самом деле – обычными людьми, а не чудовищами, как их рисует Ильштрасс.

– Свадьба магов? – удивление перебивает гнев, и я смотрю на него, пытаясь осмыслить услышанное. – Они рискуют собраться в этой проклятой империи?

– Да, – отвечает он, кивая. – Они всегда рискуют. Но иногда это единственный способ сохранить то, что осталось. Ты сможешь увидеть, что маги такие же, как ты и я. Что, несмотря на страх, они остаются людьми. Я подумал… что, может быть, это поможет тебе.

Его слова задевают меня сильнее, чем я ожидала. Пытаюсь понять, к чему он ведёт, но внутри всё бурлит.

– И что это мне даст, Райн? Зачем мне идти туда, если, как ты сам говоришь, мне нельзя доверять своим силам? Чтобы снова почувствовать себя чужой?

Он смотрит мне в глаза, и его взгляд остаётся твёрдым.

– Ты не поймёшь, что это значит – быть магом, – отвечает он спокойно, – пока не увидишь их своими глазами. Они такие же, как ты, Абигейл. Они живут со страхом, но находят в себе силу бороться. – Он на мгновение сжимает моё плечо. – Я не прошу тебя раскрывать себя. Просто… посмотри. Увидь, что магия – это не проклятие, и ты – не одна такая.

Молчу, обдумывая его слова.

В голове звучат отголоски боли и ярости. Сама мысль о том, что существуют другие, кто не боится, кто продолжает жить, несмотря на этот жестокий мир, будит во мне странное чувство, словно проблеск надежды.

Глава 2

Крылья в крови, но не от боя – она охотится, и нет ей покоя

Верховный маршал! Докладываю о выполнении указов Императора по искоренению магов в завоеванных королевствах Олтгейм и Фьерзир. В результате рейдов выявлены и уничтожены 132 мага; арестовано более 200 подозреваемых в колдовстве. Женщины, обвинённые в магии, подвергаются жесточайшим пыткам для получения информации о возможных сообщниках.

Из депеши генерал-майора Эльрика фон Грея

Какого дьявола я туда иду?

Этот вопрос терзает меня уже целую милю, пока я продираюсь через лес, почти ничего не видя впереди. Капюшон накинут так низко, что я почти ничего не вижу по сторонам, плащ тяжёлый от снега, а руки коченеют, но разве это кого-то волнует?

Продвигаюсь сквозь лес, чувствуя, как холод пробирается под одежду и въедается в кожу. На мне тёмное, неброское платье, старый плащ и меховая накидка на плечах, чтобы хоть как-то согреться. Но ничто не спасает от злого ильштрассского мороза. Если уж говорить начистоту, мало что может защитить нас от этого снежного ада.

Мы с Райном идём молча. Он не оглядывается и не спрашивает, как я себя чувствую, и, по правде говоря, меня это устраивает. Вопросов и так хватает.

– Ты уверен, что эти маги существуют? – не выдерживаю я. – А то если они плод твоего воображения, то это просто издевательство.

– Уверен, – он бросает на меня короткий взгляд через плечо. – Ты сама увидишь. И они никакие не чудища!

Конечно, не чудища. Говори мне это ещё пару раз – может, и поверю. Но если я правда увижу магов, живых и прямо здесь, то это будет стоить вымокших до нитки сапог и замёрзших пальцев.

Лес редеет, и мы подходим к поляне. Я выхожу из-за стволов и вижу: по периметру поляны стоят люди – обычные на вид, в плотных зимних плащах и тёплых накидках, но в их лицах читается нечто странное, неуловимое. Счастье, может быть? Грусть? Или и то и другое одновременно. Не вижу ни страха, ни ярости. Это странные люди для такого места, но назвать их магами можно разве что потому, что они здесь, зимой, прячутся на холодной поляне среди чёрного леса.

В центре стоят двое. На мужчине – простой, но опрятный плащ с меховым воротником, который обрамляет его лицо. Он кажется светлее, красивее, чем окружающая мрачная толпа. Светловолосый, с добрым взглядом – я сразу понимаю, что это и есть жених сегодняшнего вечера. Его взгляд прикован к невесте, и мне кажется, что даже если бы на нас обрушилась вся империя, он не отвёл бы от неё глаз.

Рядом с ним – девушка с рыжими густыми кудрями, выбивающимися из-под меховой накидки. На её платье переливаются серебристые узоры, и оно кажется слишком лёгким для такой ночи, словно холод её не волнует. На шее у неё серебряная цепочка, а в глазах – огонь, который может согреть кого угодно.

Они стоят так близко друг к другу, что я чувствую – для них этот лес, этот холодный Ильштрасс, вся жизнь здесь исчезает перед лицом этой ночи.

Их лица оживают при виде нас. Мужчина приподнимает голову, и его глаза встречаются с моими. В них нет угрозы, только доброта и спокойствие. Девушка – пронзительно красива и серьёзна. Они подходят ко мне, и Райн делает шаг вперёд, представляя нас.

– Абигейл, это Джозеф, – он кивает на мужчину, – целитель, сильный маг. А это Катрина, его невеста.

Джозеф протягивает мне руку. Её тепло, обжигающее и мягкое одновременно, передаётся через пальцы, и я чувствую странное, почти согревающее ощущение в груди.

– Приветствую, Абигейл, – говорит он, и в его глазах мелькает нечто мягкое. – Нам давно нужно было познакомиться.

– Приветствую, – отвечаю, стараясь держаться отстранённо, но не могу скрыть удивление.

Они не похожи на чудовищ. Только на людей.

Катрина молчит, но её цепкий, холодный и оценивающий взгляд словно проникает под капюшон, пытаясь понять, кто я.

– Не волнуйся, – вдруг произносит она резким, уверенным голосом. – Мы обычные люди. Просто знаем, что такое жить в страхе.

Смотрю на них, не в силах сдержать вопросы, которые давно бродят в голове.

– Если жизнь в страхе здесь так невыносима, – произношу я, не скрывая любопытства и, возможно, доли сомнения, – почему вы не уезжаете? Почему бы вам просто не покинуть Ильштрасс?

Джозеф и Катрина обмениваются взглядами. Он едва заметно сжимает её руку, как будто поддерживая в том, о чём они давно и много думали.

– Уйти? Да, мы могли бы, – отвечает Джозеф, и в его голосе звучит спокойствие, за которым прячется глубокая печаль. – Многие маги действительно покинули Империю. Но знаешь, Абигейл, жизнь вдали от дома – это не жизнь. Это скитание. Ты становишься тенью, вынужденной прятаться, лишённой корней, истории, потеряв всё, что когда-то любил. Ты не живёшь – ты просто существуешь, надеясь, что однажды сможешь вернуться. Но годы идут, и становится ясно, что вернуться не к кому.

Катрина кивает и добавляет:

– Мы остаёмся, потому что Ильштрасс – это не только страх. Это наша земля, наш дом, каким бы жестоким и неприветливым он ни был. Здесь наши корни, наша магия, наша история. Мы не просто маги, мы – дети этой земли, даже если она отвергает нас.

– Но не только поэтому, – продолжает Джозеф, приковывая меня к себе взглядом. – Мы остаёмся, чтобы показать другим, что есть и такой путь. Маги могут выжить здесь, могут бороться, могут поддерживать друг друга. Если мы все сбежим, кто тогда останется? Кто сможет сопротивляться? Мы верим, что однажды всё изменится, что наступит день, когда нас не будут гнать, как зверей. И когда этот день настанет, мы будем здесь, готовые принять свою судьбу. Мы хотим, чтобы и другие маги знали: мы есть. Мы не уходим.

Их слова пронзают сердце. Я вижу перед собой не просто людей, привыкших жить в страхе, а тех, кто осознанно выбрал этот путь – жить и бороться, несмотря на риск и боль. Их вера в своё место в Ильштрассе словно оберегает и согревает, и мне становится легче дышать.

Смотрю, как Джозеф и Катрина снова становятся лицом к лицу, и он берёт её за руки. Его голос звучит так тихо, что кажется, будто он говорит только для неё:

– Катрина, сегодня, как и всегда, я клянусь быть твоей силой и щитом. В мире, где нет для нас места, ты – мой дом. Пусть моя магия станет твоей защитой, пусть наша связь станет крепче любых стен, которые имперцы могут возвести, чтобы нас разлучить.

Катрина сжимает его руки. Её голос – крепкий, твёрдый, наполненный уверенностью и теплом:

– Джозеф, я клянусь хранить этот союз так же, как ты хранишь нас. Где бы мы ни были, в каком бы месте, я всегда выберу тебя. Пусть эта ночь и эти люди станут тем светом, который защитит нас от тьмы вокруг. Пусть моя магия станет твоим путём домой, куда бы ты ни пошёл.

Они смотрят друг на друга, и в этот момент лес словно замирает. Я чувствую, как их слова проникают в меня, оживая где-то глубоко внутри, пробуждая мечту о том, что однажды и я смогу почувствовать нечто подобное. Их слова кажутся опасными, запрещёнными, но в то же время живыми. Настоящими.

Замечаю, как Джозеф проводит рукой по лицу Катрины, убирая прядь её рыжих волос за ухо, и на его лице отражается нечто, что трудно описать словами. Он смотрит на неё, как будто весь мир – это только она. А она, улыбаясь, смотрит на него с ответной нежностью. Затем он касается губами её лба, и его шёпот, тихий, словно молитва, разносится по поляне:

– Пусть этот союз станет для нас путеводной звездой, ведь мы идём против всего мира.

Катрина отвечает, касаясь его руки и глядя в глаза с уверенностью, которой хватает на двоих:

– Пусть этот огонь согревает нас, Джозеф. Пусть наша магия станет нашим оружием, нашей свободой и нашим домом.

В этот момент Джозеф и Катрина словно растворяются друг в друге, их лица приближаются, и они целуются. Поцелуй наполнен нежностью и любовью, и я едва сдерживаюсь, чтобы не отвернуться от их искренности, которая почему-то меня трогает.