Говорит и показывает

Соня закрыла глаза. Всё равно, видела она совсем не то, что её окружало.

Опять всё испортила. Зачем? Вадим решит, что она дура.

Конечно, Юлька её предупреждала, можно было подготовиться. Но до самого последнего момента она не верила, что он придет.

«Добрый день! Чем я могу вам помочь?» Пожалуй, ничем. Прошло столько лет. Кто он такой? Был – забавный талантливый мальчик. А теперь? Какая, в самом деле, разница?

Соня повела плечами, стряхивая оцепенение. Резко открыла глаза, потянулась к внутреннему телефону:

– Оля, свари мне кофе, пожалуйста, – попросила она ассистентку.

Потом включила компьютер и попыталась работать. Но мысли не шли. Вернее, шли да не те. Совсем не те. Ассистентка принесла кофе, и Соня закурила. Можно было бы и покрепче чего-нибудь выпить, чтобы отделаться от навязчивого желания побежать за Вадимом

Уже в самом конце дня к ней ворвалась Юлька и с первыми словами «Ну что, Вадик был?» плюхнулась на стул и принялась обмахиваться какой-то бумажкой, найденной тут же на Сонином столе.

– Дай сюда! – Соня выхватила у неё бумажку и увидела, что это договор, который подписывал Вадим, и который она забыла убрать.

– Вот! – Соня потрясла договором.

– Что?

– Вот договор о найме.

– Дай посмотреть! – Юлька схватилась за бумажку. Раздался характерный звук.

– Твою мать, – выругалась Соня.

– Да подожди, дай глянуть.

Юлька выхватила у подруги вторую часть бумаги. Сложила куски на столе и принялась читать.

– Смотри. Вот телефон…Так…А это что?

– Где?

– Ну вот же.

Соня присмотрелась. Прямо под подписями сторон красовался маленький смешной ёжик. Вадим нарисовал ёжика на официальном документе.

– Твою мать! – снова выругалась Соня.

– Да не переживай ты! – попыталась успокоить её Юлька, – Есть ведь второй экземпляр. Хочешь, я заберу у него.

– А что я ему отдам – вот эту бумажку?

– Подумаешь, скажешь, что случайно порвала. Хочешь, я прям сейчас ему позвоню?

– У тебя есть его телефон?

– У тебя есть, – Юлька ткнула пальцем в остатки трудового договора. Это значит, Вадим специально нарисовал ёжика под номером телефона, чтобы она догадалась. Зачем? Неужели он думал, что через столько лет и столько всего она кинется ему на шею?

– Ладно, разберёмся в понедельник. Соня свернула бумажку с номером телефона и бросила в свою сумку.

– Зато я такой сюжетец припёрла! – похвасталась Юлька, – Кто бы мог подумать, что в пятницу после обеда в разгар лета можно такое поймать!

– А что у тебя? – заинтересовалась Соня.

– Конфетка! Пойдём в монтажную.

Ближайшие два часа Соня была полностью поглощена работой, и о Вадиме вспомнила только по дороге домой.

Уже в такси, она достала из сумки обрывок договора и набрала номер Вадима. Нехорошо получится, если в понедельник М.П. узнает о том, что документы его протеже ещё даже не начали оформлять. Соня терпеть не могла оправдываться. В конце концов, если и придется выпить чашечку кофе с Вадимом, то это ее ни к чему не обяжет.

Но в трубке раздавались только длинные гудки. Зачем давать телефон, если не берёшь трубку?

Соня разозлилась. В тот же момент позвонил Лёня.

– Привет, заяц, ты ещё на работе?

– Нет. Еду домой, – Соня вдруг почувствовала странное беспокойство. Как будто она сделала что-то предосудительное, а Лёня застал её на месте преступления.

– А я хотел за тобой заехать.

– Мм

– У тебя другие планы?

– Нет никаких планов.

– Поехали на речку. Возьмём шашлыков

– А Гамлета куда?

– Завезём твоей мамочке

Соня вздохнула.

– Только завтра к вечеру я должна быть дома.

– Не вопрос, заяц.

Соня снова вздохнула. Лучше уж искупаться и поесть шашлыков, чем весь вечер «грузиться» воспоминаниями о прошлом в душной квартире. Вряд ли, конечно, она окажется дома к вечеру завтрашнего дня, у Лёни была привычка тянуть время и нарушать договоренности. Но были у него привычки и похуже. Поэтому раз уже за столько лет после развода Соня не порвала с ним, то и сейчас не было повода.

Уже в квартире, собирая сумку на пикник, Соня снова набрала номер Вадима.

Ей ответил пьяный женский голос:

– Алё.

Соня поспешно дала отбой. Проверила цифры – ошибки нет. Она вздохнула. Гамлет смотрел на неё с надеждой из всех сил виляя хвостом.

* * *

Соня понравилась Вадиму в первый же вечер на мероприятии с дурацким названием «Вечернее дело».

Вроде бы ничего особенного – стриженая девочка-очкарик в джинсах и свитере. Язвительная колючка. Забавно было читать её по лицу.

Вот она испугалась. Раздражена. Озадачена. Кажется, это называется простодушием.

Зачем она приехала? Видно же, что не для обучения вожатскому искусству. Но и не бухать. Не курит, почти не красится, выглядит как восьмиклассница.

А здесь – водяра рекой и еще много чего, порицаемого и даже запрещенного.

Захотелось ее приручить. Ёжики бывают такие милые, когда берешь их в руки. Без фанатизма, конечно.

На следующий день Вадим попробовал прогнать ей дежурную пургу про красоту и глаза, но пурга эта как-то сама собой превратилась в правду.

Ее встречное искреннее смятение вдруг так его зацепило, что он едва удержался, чтобы не обнять и не расцеловать ее тут же.

Не-ет. Солдат ребенка не обидит. Ни в коем случае. Только не он.

Тогда ей было очень-очень страшно, потому что она сидела в комнате с двумя малознакомыми парнями, один из которых, Тёма, прямо-таки жутко странно себя вел.

А другой? Ведь в конце концов, из-за этого другого она здесь. Вадим позвал ее сам, он сказал: "Мне нужна эта девушка". Она была ему благодарна уже потому, что сочинять сценарий с веселым остроумным человеком гораздо приятнее, чем заниматься всякой ерундистикой типа разучивания бардовских песен под гитару.

Но когда Вадим закрыл дверь на щеколду, Соню охватила настоящая паника. Она постаралась скрыть свои ощущения и сделать вид, что все нормально, так и должно быть. Не подрываться же, в самом деле, с криками: «Помогите!».

Соня присела на пустую кровать, достала очки из пластикового футлярчика и нацепила их на нос. За очками вытянулась бумажка, исписанная формулами неопределенных интегралов. Их надо было выучить к следующей неделе.

– Это что у тебя? – удивился Вадим.

– Так. Интегралы. У нас коллоквиум сразу в начале апреля, надо повторить.

– Ты серьезно собралась здесь учить их что ли?

– Да, а что такого-то?

Вадим просиял и мягко поинтересовался:

– Послушай, а что будет, если ты их не выучишь?

– Ну, я не сдам.

– А что будет, если не сдашь? Убьют тебя? Повесят? Привяжут к позорному столбу?

Соня на мгновение опешила, мысль показалась ей удивительно свежей. Она сложила бумажку обратно в футляр и немного расслабилась. Ничего ей не будет. И за то, что она сидит в запертой комнате с двумя мальчиками одна, ей тоже ничего не будет. Более того, ей хотелось сидеть так как можно дольше, и чтобы никто больше не пришел. Тем более Тёма заснул, отвернувшись к стене.

А с Димой, его так все называли, было легко и весело. Вместе они живо набросали общую канву сценария, который назывался "Помойка". Да ладно, 80% набросал Дима, Соня только подавала украшательские идеи. Всем достались роли. Лично ей придется изображать невротического помойного ёжика, Тёма будет играть крысу, Вадим – дюбель, а девчонки – красное знамя. Выглядело нелепо, но очень смешно и злободневно.

И пока еще никто не пришел, а Тёма тихо посапывал во сне, Вадим вдруг сказал ей:

– Тебе никто не говорил, что ты красивая?

Соня растерялась. Никто ей такого не говорил. Она не знала как на это реагировать. Кажется, это был подкат, но не точно, потому что Вадим поспешил пояснить:

– Вроде бы такая обычная девочка в очечках, но вот так вот посмотришь, и мужики балдеют.

Соня уже начала паниковать, было похоже, что что-то, чего она вроде бы давно ждала и к чему, кстати, была совершенно не готова, происходило с ней прямо сейчас. И уже в следующую минуту как в плохом сериале в дверь постучали. Пришли девчонки. Потом пришла их куратор, потом подтянулись другие ребята. И всё.

Чем дальше, тем Соня нравилась Вадиму все больше и больше. Это было приятное дружеское чувство, тем не менее он четко осознавал, к чему все идет. Соня перестала язвить в его сторону, хотя другим по-прежнему доставалось. Иногда, она как будто даже пыталась защитить его от выпадов Тёмы (с ума сойти).

Они еще несколько раз вместе сочиняли, и Соня проявилась как очень талантливая и творчески щедрая натура. Ему льстило, что она встала под его знамёна. Но при этом, оказалось, что она ещё и ужасно чуткая, и как дикий зверёк: пугалась и отстранялась, когда он увлекался и шутки становились слишком циничными и прямолинейными.

Не стоило играть в эту игру дальше.

Он-то приехал развлечься. Если сказать простыми словами (бухнуть и, может быть, трахнуться). В его планы совсем не входило возиться с наивной первокурсницей. Вернее, именно с такой первокурсницей как Соня. Других вариантов полно – проще, понятнее, и с теми же целями на эти несколько дней.

Вот, к примеру, одна из сониных подружек. Не слишком чувствительная, уверенная в своей привлекательности и вполне знакомая с правдой жизни. Тот самый вариант, когда не надо напрягаться.

А Соня?

В последний вечер перед отъездом Вадим видел, что она накрасила ресницы и губы, и, кажется, выпила – тонкий запах алкоголя от нее он уловил, когда танцевал рядом в кругу. Все это не сделало её вульгарной, но ему стало неловко и противно от самого себя. Девчонка храбрилась, явно ждала от него решительного шага. И медленный танец в конце дискотеки, это своего рода ритуал, все знают.

– Как вас много, – сказал он явную пошлость и подошел к той самой «красивой подружке».

Получив ощутимый щелчок по самолюбию, Соня расстроилась. Сразу после дискотеки она вернулась в свой корпус одна и легла спать. В этот вечер всего второй раз в жизни она выпила водки «для храбрости», и не помогло.

А наутро был отъезд.

Соня была неразговорчива, так же, как и ее подружки. Скорее всего по причине похмелья. Они сидели рядом в автобусе и не сказали друг другу и пяти слов за всю дорогу.

Соня почти всё-время смотрела прямо перед собой и видела руку Вадима, которой он опирался на спинку кресла перед ней. Периодически эта рука исчезала.

Вадим был все еще безобразно, по сониным меркам, пьян. Он даже не понимал, что вся его компания во главе с Тёмой над ним жестоко издевается.

«Что же вот так все и закончится?» – думала Соня: «Как противно. Как глупо».

В этот день она узнала новое слово «пи***бол».

Можно было считать, что общая социализация худо-бедно состоялась.

Продолжение следует…

Дисклеймер

Данная книга является вымышленным произведением. Все совпадения с реальными людьми, событиями или организациями являются случайными. Авторы не несут ответственности за любые последствия, возникающие в результате действий, предпринятых на основе информации, содержащейся в этой книге.

Глава 2

ГОРИ, ГОРИ МОЯ ЗВЕЗДА

Вопрос Вадима «А что будет, если ты не сдашь?» в обобщенной форме «А что будет, если …» произвел в сонином сознании настоящую революцию и вызвал запоздалый подростковый бунт.

Соня пустилась во все тяжкие. То есть это ей так казалось, что во все тяжкие. Она научилась пропускать лекции и даже семинарские занятия, курить и пить крепкий алкоголь. Попыталась сблизиться с компанией популярных девчонок.

Но в целом, все, чего ей удалось достичь – это съехать на тройки, лишиться стипендии и заиметь долги по зачетам и экзаменам. Отношений она так и не завела, и все думала, думала о Вадиме. Встречались они слишком редко и случайно. И всегда кто-то мешал нормально поговорить. То Швыряев, то девчонки. На совместные пьянки с ним она ни разу не попала – ее туда просто не звали ее же подружки

Соня была в отчаянии и искала удобного случая с ним поговорить, просто прямо спросить: «Почему ты так обращаешься со мной?» Ведь не дура же она совсем, чтобы не отличить дружеское приветствие от объятий и поцелуев (хоть и очень невинных на самом деле). Дурой Соня точно никогда не была.

Случай представился не то, чтобы скоро.

Точно такой же вожатский сбор. Правда путевки ей не хватило, но надо было всего лишь самостоятельно добраться до дома отдыха, и можно было жить там в качестве Юлькиного гостя. Конечно, страшно было ехать одной за город. Даже средь бела дня, даже на рейсовом автобусе. Ведь никогда раньше она такого не делала – домашняя девочка была.

Хотя это полбеды. Как-нибудь добралась бы, если бы не мама.

Мама все знала. Никому больше Соня не могла довериться, и вот получается, что и маме нельзя было доверять.

– Что же ты как б***ь к нему поедешь? – спросила мать с какой-то совершенно несвойственной ей подлой издевкой в голосе.

Соня ощутила это как пощечину, это и была пощечина.

– Мама!

– Хочешь быть б***ю – поезжай.

Сонина решимость сразу сдулась, и все мысли об опасности одиночного путешествия навалились с новой силой. Конечно же она не б***ь, она не поедет. Соня сдалась и не поехала.

И даже успокоилась. И жила спокойно три дня пока не позвонила Юльке.

Вот кому можно и нужно было довериться с самого начала. Но тогда еще Юлька ничего не знала о сониных страданиях, поэтому простодушно поведала обо всех известных Соне персонах и их приключениях.

И он там был, и целовался с … И с … И бог ты мой, тогда Соню это убило. Глупость, конечно.

Но все равно она не могла о нем не думать. И думала, думала, думала.

А потом появился Леня и первый секс, и это тоже повлекло за собой цепь дурацких событий.

Стало беспокойно относительно нежелательных последствий, не было приемлемых условий для встреч. В общаге у Лени – слишком «не комильфо», дома у Сони – слишком опасно. Чтобы встречаться не на улице нужны были инвестиции. Слабые попытки Лени подработать охранником больших доходов не принесли. Потом мама начала давить. Ведь, по ее мнению, Соне обязательно надо было выйти замуж, потому что «не бл***ь» же она в самом деле. Встречные аргументы типа «конец 20 го века на дворе», «кому это сейчас нужно» не принимались.

В итоге Соня сломалась и вышла замуж.

И все равно продолжала думать о Вадиме и сравнивать его с Леней. Она довела себя до депрессии, потому что даже качественный перетр***х с мужем не компенсировал полное отсутствие взаимопонимания с ним по самым разным вопросам от аспектов обеспечения базовых потребностей молодой семьи до культурно социологических аспектов. Бросить Леню Соне не давало гипертрофированное чувство вины. Она свято верила в то, что Леня ее нежно любит, и слезы наворачивались у нее на глаза, когда она представляла как Леня возвращается в пустую квартиру, где нет ее и ее вещей, и чувствует себя несчастным и одиноким.

Снова мама вмешалась и указала ей направление.

– Если ты не хочешь жить с мужем, – сказала она, – не живи, уходи, я тебе помогу. Но если хочешь – тогда не ной. Возьми себя в руки.

И Соня взяла. Она решила стать любящей женой, задавить в себе мечты о драгоценном Вадиме и свить полноценное семейное гнездышко. Пришлось ей не сладко. Мечты задавить оказалось гораздо легче, чем просто стать женой, а уж любящей так и вовсе фантастический труд.

В конце концов все уперлось в деньги. Вернее, в их постоянное отсутствие. Через пару лет постоянных попыток заработать и подвигнуть в сторону заработков Леню, который, как оказалось не готов был напрягаться «по жизни», Соня вроде бы привыкла, перестала драматизировать, спокойно относилась к отсутствию иногда даже еды, но теперь более отчетливо понимала – ее семейная жизнь не удалась.

Лёня в поисках легких денег всё больше общался с теми из своих друзей, кто был связан с криминальным миром, – это определённым образом влияло на его и без того странную манеру поведения. А после того, как ночью в их квартиру ворвались ребята с автоматами, чтобы что-то порешать, Соня не на шутку испугалась и сбежала к маме.

Лёня выдержал приличную паузу, но всё-таки примчался за ней и попросил вернуться. Соня стала жить на два дома. Это продолжалось какое-то время, после чего она воспользовалась первой же возможностью, чтобы уехать в Москву на заработки. Там удача наконец-то улыбнулась ей, во многом благодаря тому, что Соня наконец сосредоточилась на цели купить себе жилье в родном городе, и за 1,5 года Соня сумела скопить приличную сумму в баксах.

Конечно, она периодически ездила домой, и встречалась с Леней, с сожалением наблюдая, что процесс превращения учителя географии в «реального пацана» не стоит на месте. И всё же, Лёня помог ей купить квартиру – добавил четверть суммы, другую четверть дала бабушка, а половину Соня заработала сама. После чего она вернулась в родной город совсем. 2-3 раза в неделю они встречались то у Лени, то у неё, иногда ездили вместе отдыхать. Однако восстанавливать «полноценную» семью Соня не торопилась.

В это время, через своих прежних друзей телевизионщиков она устроилась на приличный, хоть и частный, местный ТВ-канал, который успешно конкурировал с государственным аналогом. И дальше, как говорится, масть пошла. Хотя хрустальная мечта разбилась сразу же после 1-го выхода в эфир ее новостного сюжета. Вернее сказать, ещё в монтажной.

Давным-давно, когда они еще жили с Лёней на съемной квартире, перебиваясь с хлеба на пиво, Соне, как барышне образованной и с претензиями, хотелось заняться в жизни «любимым» делом. Как-то раз она высказала Лёне свою идею о том, что её творческие способности, пожалуй, могли бы найти применение в журналистике. Ведь это так романтично, а главное, полезно для общества писать статьи или снимать репортажи о правде жизни и т.д. и т.п.

Лёня покрутил у виска пальцем, что означало: «Ты – дура что ли?»

На детский вопрос: «Почему?»

Он ответил только: «Не знаешь, о чём говоришь. Какая правда?»

Соня автоматически обиделась, так как получала от Лёни отповедь практически на любой свой порыв. Но «мечту не предала». И, когда подвернулся случай, радостно занялась тем, что, как ей казалось и есть настоящее репортёрство.

Увы. Тогдашний редактор новостей Михайло Козлов быстро лишил её иллюзий.

– Детка, – сказал он, отсмотрев свежеснятый материал (Соня с риском для если не для жизни, то для здоровья, сделала репортаж о скинхедах), – Это очень хорошо, талантливо, но никому сейчас не интересно. У тебя тут какие-то несчастные одинокие дети – прямо клиенты Макаренко. А мне нужны подонки и убийцы. Кого они убили? Хотя бы котенка?

Соня едва не задохнулась от возмущения…

– Они пока ещё не успели принести реальный вред. В том-то и дело, что есть шанс их спасти – помочь выбраться.

Выражение лица у Козлова было примерно таким же, как у Лёни, когда он крутил пальцем у виска в ответ на её восторженную тираду.

– Спасать сейчас нужно тебя, вернее, твой репортаж. Иначе ты здесь не выживешь.

Соня молчала. Козлов воспринял её молчание как крик о помощи.

– Так и быть, на первый раз помогу, – милостиво согласился он.

И сам смонтировал сюжет, а потом кое-что дописал по тексту.

В тот вечер Соня смотрела новости совсем по-другому. Ей было обидно до слёз, но, когда после «истерзанной» Козловым картинки, ведущий новостей сказал, что «на счету этой группы подростков множество дерзких хулиганских выходок, в том числе и нашумевшее недавно убийство студента из Марокко», Соня поняла, что Лёня всё-таки иногда бывает прав. Она-то знала, что марокканца убили другие ребята (убитый пытался кинуть местного авторитета во время сделки по наркоте).

После этого случая ей пришлось какое-то время пожить у Лёни. Обиженные скинхеды вырезали на двери только что приобретенной ею квартиры разнообразные знаки и символы, подожгли новехонький придверный коврик, а в почтовый ящик подкинули дохлую мышь.

– Скажи спасибо, что вообще не спалили, – злорадствовал Лёня, когда она попросилась пожить у него несколько дней, – Как? Нашла правду?

Соня мрачно молчала. Уйти с телевидения означало быть совсем неправой, потерпеть поражение. А ведь она так стремилась к самостоятельности. И потом все-таки в глубине души она верила, что может «победить систему» и сделать этот мир чуточку лучше.

И Соня осталась. Она больше не гонялась за «жареными» фактами. Стабильно собирала скучные губернские и городские новости, поэтому вскоре стала незаменимой, если надо было, рассказать о городской думе или бюджете области, осветить добрые дела губернатора и прочих солидных людей. За это платили!

Зарплата её значительно возросла, совесть более или менее успокоилась. Герои сониных репортажей были счастливы – такие портреты, хоть на стенку вешай.

Когда после очередного продолжительного запоя Козлова всё-таки уволили, Соня заняла его место. Теперь, если какому-нибудь высокому начальству вдруг надобился PR, обращались к ней. Она использовала оригинальный и беспроигрышный прием – находила действительно хорошее дело, предлагала «серьезному человеку» его спонсировать, а за это расписывала спонсора как красное яичко. Таким образом, все были довольны. И Соня прослыла местной знаменитостью. Её принимали «в обществе», но она не обольщалась насчёт своей популярности.

Канал «Говорит и показывает» хоть и принадлежал частному лицу, продвигал в жизнь в основном интересы местных властей. Сонина задача, как шеф-редактора, в первую очередь, состояла в том, чтобы, сохраняя лояльность, все-таки не нарушать законов жанра. Телевидение есть телевидение и, если канал не объявлен полностью развлекательным, то без политики, криминала, чего-нибудь «желтого» или «горячего» не обойдёшься.

Рецепты приготовления сюжетов и программ в общем были те же, что и везде, а в частности, отсутствовали международные происшествия и колбасня высших правящих кругов. Поощрялись хвалебные песни в адрес главы администрации области – счастливые слёзы облагодетельствованных пенсионеров, ангельские личики накормленных сирот и тому подобное.

Кое-кого можно было просто втоптать в грязь, а «известно-кого» нельзя было и пальцем тронуть.

За 2 года работы редактором Соня поднаторела в таких делах. Ей доверяли. Её уважали.

Теперь у неё всё было хорошо: достаток, квартира, статус. Она даже воплотила в жизнь детскую мечту – написала книжку, которую опубликовали и попросили написать ещё.

Лёня периодически дарил ей дорогие подарки – шубки, брюлики и т.п., и даже уже не пытался сделать из неё домохозяйку. Они продолжали жить порознь и даже развелись официально, чтобы ни у кого не возникло неожиданных неприятностей в связи с родом деятельности. Встречались несколько раз в неделю и были вполне довольны друг другом. Об этой связи теперь знали только близкие родственники да совсем уж близкие друзья вроде Юльки.

Жизнь шла своим чередом, слишком уж гладко.

Что-то должно было произойти.

В понедельник, как обычно, Соня была на работе за двадцать минут до начала рабочего дня. А это значит, что пришла она первой, и вместе с охранником открыла этаж. Через 10 минут приехал МП. А без пяти девять было уже полно народу. Набежали.

В суматохе и разговорах Соня даже забыла о Вадиме. Но перед самым началом планёрки МП подозвал её к себе.

– А что, приходил ли к нам в пятницу Вадим Загородный, – спросил он.

– Да, приходил, – кивнула Соня.

– И что? Как он тебе?

Соня едва удержалась, чтобы не ляпнуть: «Да так себе. Ни то ни сё». Вместо этого она промямлила что-то неопределённое.

– А почему его нет?

– Да я не знаю. Мало ли что.

– Ты, надеюсь, сказала ему, что планёрка в девять?

– Конечно. Но вы же знаете, что в девять мы никогда не начинаем.

МП вздохнул.

– Печально, что никто не соблюдает расписание.

– Почему же никто?

– Э-э, Софья Андреевна, мы с тобой не в счёт. Мы – начальство.

Соня усмехнулась. Громко сказано – начальство1

– Кстати, говорят, ты давно знакома с этим Загородным. Что все-таки он за человек? – неожиданно поинтересовался МП

– Кто говорит? – вскинулась Соня.

– Да так, собственно, говорят…

МП скромно потупился

– Спросите лучше у того, кто Вам это сказал, – почти огрызнулась Соня и ужаснулась своему внезапному хамству. Надо же, уже нервы ни к черту. Что дальше-то будет.

Через 20 минут планёрка наконец-то началась. И едва МП успел раскрыть рот, чтобы поведать всем о грядущих делах, как (прямо по Пушкину) «дверь тихонько заскрипела и в светлицу…» вошел новоиспечённый сотрудник канала «Говорит и показывает» – Вадим Загородный.

Соня подавила злорадную усмешку и с преувеличенным интересом уставилась на него, – мол, – попробуй выкрутись. Но Вадим даже не смутился, а вместо этого дружелюбно улыбнулся и сказал:

– Здравствуйте.