скачать книгу бесплатно
Женщины умиляются, растроганно прикладывая руки к груди, а я получаю ощутимый пинок по ребрам.
– Что ты несешь? – лютует шипучка.
Дождавшись, когда наши свидетели скроются за поворотом, притягиваю разъяренную девчонку к себе:
– Ты можешь выслушать меня и не орать? – рявкаю так, что сам морщусь.
Это срабатывает. Девчонка затихает. Впивается в меня огромными асфальтовыми глазами. Ее лицо очень близко. Настолько, что я могу разглядеть ее…брови…Они как…настоящие, что ли? И ресницы…тоже настоящие.
– Сам не ори! – первой отмирает она. – И отпусти меня! – строго требует.
Только сейчас замечаю, как мертвой хваткой одной руки вцепился девчонке в локоть, другой – в бедро, которое сжимаю как родное.
– Не убежишь? – вопросительно щурюсь.
Думает.
Потом качает головой.
Нехотя отпускаю. Моя ладонь, которая стискивает бедро под задранной юбкой, не подчиняется.
Девчонка одергивает подол и усаживается на скамью. Поднимает лицо ко мне, складывает на груди руки.
Лады.
И че говорить?
Пудрить девчонкам мозги – не сложнее, чем сходить помочиться. И сейчас я вру так, что не чувствую от этого огорчения.
– Предлагаю сделку. Фиктивный брак. Слышала про такое? Я тебе – жилплощадь, ты мне – штамп в паспорте. Тебе нужна квартира, а мне… – задумываюсь, – короче, летом я еду в Африку. Спасать голодающих. В Корпус Мира набирают только женатых. Ну знаешь, чтобы с местными не чпокались и не разносили инфекцию, – придумываю на ходу.
Смотрю на девчонку. На ее лице полный штиль. Мне даже кажется, что она спит. Открытыми глазами. Или так поражена моей героической историей. И только тогда, когда я собираюсь деликатно намекнуть ей о том, что следовало бы хоть как-то прореагировать, эта непрошибаемая отвисает:
– Великолепно. Это самая потрясающая чушь, которую я когда-либо слышала. Ты реально считаешь, что я поверю в эту пургу? Ты потратил десять минут моей жизни, чтобы наплести с три короба и заставить в это поверить? – она вскакивает со скамейки, прихватывая рюкзак. – Ваши с Соколовским приколы отвратительны, как и вы сами.
– Че это отвратительны? Да я тебе ни грамма не соврал!
– Клоун, – выплюнув мне в лицо, убегает с такой скоростью, что оставляет после себя пыль, поднятую в воздухе.
– Ты чем так Дашку напугал? – материализуется Соколовский и смотрит вслед пяткам девчонки.
Откуда он взялся, я не уловил, зато цепляюсь за имя.
Дашка…
– Ты ее знаешь? – смотрю на друга, который усаживает свою тушу на скамейку.
– Ага, одногруппница моя.
Все, понял. Значит, видел ее на парах у Дэна.
Падаю рядом.
– Че расскажешь о ней?
– О Дашке? Тебе какой интерес? – Сокол выразительно изгибает бровь.
Откидываюсь на спинку скамьи, ноги скрещиваю в лодыжках и смотрю вперед.
– Я ее замуж позвал, – стараюсь боковым зрением поймать прифигевший фейс Дэна.
– Гонишь?! – восторгается он.
– Прикинь? Предложил замуж, она сбежала, – сообщаю другу, а следом рассказываю всю ту легенду, которую наплел девчонке.
– Нет, ну я знал, что ты без башки, но чтобы настолько… – Дэн восхищенно качает головой. – Ток я не понял… а на фига? Ну женишься ты и че? Кому и что ты собираешься доказывать?
И я рассказываю.
О том, как, увидев девчонку, идея в моей голове сгенерировалась сама по себе. Но сейчас уже не уверен, настолько ли я готов так заморачиваться, чтобы «повеселить» отца.
– Капец ты отмороженный. Но восхищен, восхищен! – аплодирует Сокол, выслушав мой рассказ. – Ладно, с этим понятно. Только не догоняю, на что ты рассчитывал с Дашкой? Почему она? Девчонок, желающих залезть к тебе в трусы, как семечек. Да любой из них за счастье с тобой замутить. Но Дашка? С такой не прокатит… – ухмыляется друг.
Не понял.
– Не понял…Это с какой?
– Ну она-аа…– тянет друг, подбирая слова, – вообще не из твоей очереди. Ты ей хоть денег дай – один фиг. Она тебя вместе с Ахметовой через Китай будет обходить. Такие, как эти двое, замуж выходят по чистой и взаимной любви. Лучше Бахметьевой предложи, у той на тебя давно флюгер повернут.
– Кто такая Ахметова?
– Подружка ее. Такая же малахольная, – закатывает глаза.
– Ясно, – вытянувшись, зеваю. – Да пофиг. Мне уже не интересно.
– А вообще…это прикольно! – Дэн хитро прищуривается. – Я не против посмотреть на женатого Герыча. С ума сойти! – угорает Соколовский, за что получает от меня шутливый подзатыльник.
– Ладно, харэ ржать. Поехали похаваем, что ли? – предлагаю.
Дуркуясь и навешивая друг другу дружеских поджопников, катимся в сторону припаркованной за шлагбаумом омерзительно-мажорской тачки Дэна.
Глава 3.
Даша
Сгребая остатки после ужина со своей тарелки в мусорное ведро, исподлобья наблюдаю за братом, который с нескрываемой ненавистью топит в кружке чайный пакетик.
Сочувствую.
Не брату, а заварочному треугольничку, неудачно попавшему в руки к этому…ослу.
Брат не в настроении.
Хотя, о чем я. Я уже и не помню, когда оно у него имелось. Кажется, тогда мне было лет семь, но мне могло и показаться так же, как и то, что когда-то мы с Артемом жили в одной семье и прекрасно ладили.
Опускаю свою тарелку в раковину, поднимаю со стола миску брата, с которой счищать нечего. Ее и мыть не нужно. Она вылизана до скрипа.
Это у него с армии.
Может, тогда у него начала ехать крыша?
Не знаю.
Когда Артем вернулся из армии, он давал померить мне свою дембельскую форму. Сейчас он раздает только лещей. Не в буквальном смысле, а словесных.
Значит, это началось позже. Может, тогда, когда брат переехал из нашей родной станицы сюда, в город N*, и устроился работать в отделении ДПС.
У него работа собачья, но не обязательно лаять на меня! Он как с цепи сорвался.
Два года назад я с таким энтузиазмом переезжала к нему, что фонтанировала счастьем на километры.
Я ждала этого дня, как дембеля мой брат.
Я мечтала переехать из маленькой станицы и жить в большом городе, учиться в ВУЗе. Все это исполнилось, но меркнет, когда как в течение двух лет Артем меня терроризирует.
– В субботу отвезу тебя к родителям, – ни с того ни с сего констатирует агрессор.
Это не вопрос и не просьба. Это чертов приказ!
Не знаю, когда он решил, что несет за меня полную ответственность. Артем обращается со мной как со своими правонарушителями. Будто я каждый день что-то нарушаю.
– В эти выходные у меня две фотосессии, – сообщаю ему свои планы, о которых он постоянно забывает поинтересоваться.
Замечаю, как, сделав глоток черного крепкого чая вприкуску с куском сахара, скулы Артема заводят свой чокнутой танец.
– Отменишь, – цедит сквозь зубы.
Начинаю внутри агонизировать, но, чтобы не сорвать чеку вспышки ярости брата, говорю тихо:
– Я не могу. Мне задаток уже перевели.
– Вернешь, – твердо требует Артем.
Зажмуриваюсь. Задерживаю дыхание, чувствуя, как внутри рвется пружина, которая держит под напряжением все мои внутренности целых два года.
– Я не могу, Артем. Это безответственно. Я подведу людей…– повторяю чуть громче, но не настолько решительно, чтобы это мне помогло.
– Насрать. В субботу ты едешь к родителям, – заявляет безапелляционно.
И все. И хоть ты лбом о стол треснись.
Я взрываюсь как петарда:
– Как же ты меня достал! Перестань обращаться со мной как с собственностью. У меня своя жизнь. Хватит указывать, как ее жить! Разберись со своей! А лучше уже начни подыскивать себе кошку! Потому что ни одна нормальная женщина тебя не выдержит. Хотя и кошка от тебя сбежит. Ты злой как собака!
Выплюнув все то, что накипело, убегаю в свою комнату и от души захлопываю за собой дверь.
Достал!
Ненавижу!
Он считает, что я маленькая несмышлёная девчонка…. А мне девятнадцать!
Его нездоровый контроль просто невозможен.
Я никуда не могу пойти с лучшей подругой Зарой, я постоянно должна отчитываться перед ним. Отпрашиваться!
Я не была ни на одном институтском мероприятии, если не считать конференции. На меня одногруппники смотрят как на ненормальную. Дикую!
Мое увлечение фотографией брат называет дурью. Сам он придурок! Если бы не мой Сони, камера, которую родители и этот дурак подарили мне на восемнадцатилетие, я бы сошла с ума! Единственная отдушина и способ легально сбежать из дома! Посмотреть на счастливые лица моих клиентов и получить от них приятные эмоции, когда сбрасываю им фотографии. А еще… я накопила за фотосессии немного денег. Это мой посильный заработок. Я не профессиональный фотограф, я любитель.
Детские праздники, прогулочные семейные фотосессии, уличные мероприятия и…оттенки моря – вот перечень моей работы, за которую, по общепринятым меркам, я беру копейки. Но они чертовски выручают, ведь просить у родителей деньги на личные средства гигиены или нижнее белье мне не позволяет совесть. А уж обращаться к брату само собой дело провальное.
Мне нужны деньги!
Я хочу снять квартиру и съехать от этого самодура. На несколько месяцев, до того, как комнаты в общаге освободятся выпускниками.
Но с этим проблема. На такой короткий срок найти съемное жилье очень сложно, а посуточно я не потяну. Впереди летние месяцы, квартиры еще с зимы забронированы туристами, которых в городе уже бессчётное количество. Их даже кусачие ценники не отпугивают. А меня пугают. Те суммы, которые арендодатели просят за квадратные метры даже вдали от моря.
Я прогуляла сегодня пару, чтобы подыскать себе жилье, но удача явно не на моей стороне. А я хочу жить! Мне девятнадцать! Я хочу набивать шишки и наслаждаться ими, пока у меня есть молодость. Хочу глупить! Хочу влюбляться! А когда еще этим заниматься? Не хочу быть как брат: злой и одинокой. Не хочу потратить свою молодость зря!
– Дарья! – доносится за закрытой дверью моей комнаты. Я слышу, как брат топчется снаружи, но не переживаю о том, что замка на этой двери нет.
Я молчу, а это означает, что без приглашения Артем не войдет. Несмотря на его придурковатость, он различает нашу гендерную принадлежность.
Мы живем в двушке. Брат мне выделил спальню, себе оставил гостиную. Личные территории, на которые мы стараемся не посягать. Пересечений с Артемом на кухне мне достаточно, чтобы с каждым новым днем все больше и больше желать от него съехать.
Эта квартира тоже съемная. Нужно продать половину своих органов, чтобы купить здесь, на взморье, квартиру. Поэтому я не считаю Артема неудачником. Всего лишь дураком, ведь если бы не его принципиальность и скверный характер, он бы давно выбрался из старлеев. И никто не виноват в том, что он сам отбирает у себя шанс быть успешным в этой жизни.
Не дождавшись моего ответа, брат уходит. Я выдыхаю, но обида и чувство вселенской несправедливости душат.
Сажусь на край кровати и наблюдаю за Мавроди, который, будто почувствовав мое состояние, замирает в своем колесе. Он единственный понимает меня в этом доме, и это спасает от того, чтобы не повеситься на бельевой веревке, на которой Артем сушит свою форму. Но я никогда не пожалуюсь родителям на брата. А смысл? Ему двадцать восемь, вряд ли они поставят его в угол или отлупят.
Грустно улыбаюсь Мавроди. Черные глазки-пуговки замерли на мне и не двигаются. В них темная бездна, но даже в ней я вижу сочувствие, и оттого мне хочется зареветь, но не получается. Мой бело-рыжий хомяк живет в клетке, но выглядит свободнее и счастливее меня. Полдня он наяривает в колесе, а вторую часть суток посвящает складыванию тыквенных семечек пирамидкой в углу своего домика. Я назвала его Мавроди, думаю, он не в обиде.
Укладываюсь на спину в тот момент, когда на столе начинает гудеть вибрация телефона. Хватаю трубку, с радостью подмечая на экране улыбающееся лицо Ахметовой.
– Да?! – быстро отвечаю подруге.
