скачать книгу бесплатно
Несмотря на то, что я выразительно молча ждала продолжения моего распятия, я не могла нормально дышать, а кровь стучала в ушах.
– Ещё щитовидка, Алён… Все гормоны на краю нормы. Это всё можно поправить, конечно, но в комплексе… – неубедительно сказал друг. – Ещё и не рожавший организм. В общем… – Туманов прочистил горло, кашлянув, а я почувствовала, как предательски защипало в носу.
Чёрт… Только не хватало сейчас расплакаться! Я быстро заморгала, беря себя в руки.
Илья сейчас же предложит выход, и всё будет хорошо… Да?!!!
– В общем, варианта два, – Туманов подался ко мне через стол, говоря тоном, каким только врач говорит со своим сложным пациентом, – либо мы сейчас пропиваем гормончики, и ты в ближайшее время решаешься на оплодотворение. Либо тоже пропиваем, и ты замораживаешь оставшиеся яйцеклетки до лучших времен. Но учти, что лучшие времена могут и не наступить никогда. Плюс каждый год в геометрической прогрессии понижает твои шансы на успешную первую беременность. Организм не молодеет, работа у тебя нервная…Хотя и медицина не стоит на месте, но мы исходим из нынешних реалий, да? Так что, Алён, если уж ты намерена рожать, то я, как врач, рекомендовал бы прямо сейчас.
Илья замолчал, ожидая от меня хоть какой-то реакции, когда я просто окаменела. Так и пялилась на него сухими глазами от того, что даже моргнуть не могла.
– Мне надо это переварить… – едва слышно пробормотала.
– Без проблем, – Туманов сделал великодушный жест рукой и улыбнулся. – А вообще, всё не так плохо, Волкова! Ещё поживем! – неуклюже постарался меня приободрить. Как перед смертью…
– Ага…– с трудом выдавила из себя, вставая со стула.
Глава 5.
Алена
Не помню, как добралась до отделения.
В голове то и дело прокручивались слова друга, но ведь друзья плохого не посоветуют, правда?
Не знаю…
Ребенок… и срочно?! Ну это же не в магазин за хлебом сходить!
Нет, я, конечно, задумывалась об этом, но… но не прямо сейчас!
Подложив под щеку ладонь, вздохнула и снова взглянула на себя в карманное зеркало: в уголках глаз мелкие морщинки… Просто я много смеюсь! А не потому, что мне 35! И вообще… какого черта моя репродуктивная система стареет? Кто позволял?
Зло захлопнула крышку зеркала и отбросила несчастное в сторону.
Устало потерла лицо ладонями.
Может, Туманов и прав… Мне 35… Ни мужа, ни детей… За спиной неподъемный рюкзак из проблем, гонки, спешки и стен, от которых на моем лбу закостенелые шишки. Я по этим стенам до сих пор карабкаюсь…
Наши с Пашкой родители погибли в автокатастрофе, когда брату было шесть лет, а я только закончила мед и поступила в ординатуру. Тяжело об этом вспоминать, но уже не больно. Время залечило. Зарубцевало.
Благодаря Туману не сломалась. Вытащил на поверхность, когда думала, что утону в водовороте свалившихся на меня, двадцатичетырёхлетнюю девушку, обязанностей. Если бы не он, я бы не закончила ординатуру, да и вообще… не знаю, как бы мы жили с Пашкой… Пришлось крутиться волчком, чтобы обеспечить себя и малолетнего брата. Постараться дать ему хотя бы часть того родительского внимания, тепла и заботы, которых маленький ребенок в одночасье лишился… А на других, да и на себя, меня уже не хватало… Пока я считала, что поставила свою личную жизнь на паузу, моя жизнь промчалась мимо меня. Ни сил, ни времени, порой ни желания… И вот, мне тридцать пять, моя репродуктивная система стареет, Павлу скоро восемнадцать, а я останусь одна и заведу себе кошку. А нет… у меня на кошачью шерсть аллергия. Вот черт…
Я резко схватила телефон и в последних контактах отыскала Илью, который спустя пару гудков ответил на мой звонок.
– Туманов! – возбуждённо вскрикнула я. – Ты мне друг? – зашла издалека.
В трубке повисло гробовое секундное молчание, после которого Илюха настороженно произнес:
– Волкова, что-то мне это не нравится…
– Ты мне друг? – я повторила настойчивее.
– Ну конечно друг… – неуверенно ответил Туман.
– В общем… – я сделала глубокий вдох, прежде чем заявить, – если я решусь забеременеть, будешь моим донором? – и крепко зажмурилась.
На том конце провода послышался сдавленный кашель.
– Я не могу, – прохрипел Илюха.
– Почему? Я не буду претендовать на тебя и твое наследство, можешь об этом не волноваться, – сообщила деловым тоном.
– Я не могу, – повторил он. – В моем роду были шизофреники. И диабетики, – следом добавил.
Я уставилась в одну точку, в мыслях перерабатывая Илюхины слова, а потом расхохоталась.
– Ален, ну серьезно, – продолжил Туманов, пока я смеялась и вытирала слезы из уголков глаз. – Как мы сможем дружить, зная, что ты растишь моего ребёнка? Я, конечно, еще тот козел, но не настолько, чтобы не принимать участия в воспитании своего сына. Или дочери…
С каждым его словом на меня снисходило озарение… Боже… я совсем выжила из ума, когда предложила лучшему другу такое. О чем я думала? Ни о чем… Просто Туманов был единственным мужчиной, которому я доверяла, вот и всё.
– … давай мы обратимся в банк и подберем тебе нормального здорового донора? – спросил Илюха, чем заставил мои щеки вспыхнуть.
В банк?
– Не хочу в банк, – пробормотала как обиженная маленькая девочка.
Я что, совсем фригидная, чтобы обращаться в банк?
Это было как-то унизительно… Ещё и сомнительная история, связанная с этим несчастном банком в нашем центре, совсем некстати всплыла в памяти: однажды они там биоматериал перепутали… Ну уж нет! Если и решаться на такое, то в результате я должна быть уверена на все сто процентов.
– Тогда ищи мужика, – подытожил Туманов. – Так, Волкова, давай это обсудим позже, ко мне пациентка пришла.
Пожелав другу «удачи», я отбила звонок и принялась…страдать.
Ну где я возьму мужика? Здорового и нормального? И вот прямо сейчас! Такие на моем горизонте не маячили. По крайней мере в ближайшей перспективе.
Я вздрогнула, когда дверь в ординаторскую резко и громко распахнулась. Так ее открыть мог только один человек…
– Больных закапывать будем в семь! – прокричала Ада Адамовна, обернувшись через плечо.
– Как закапывать? Живьем? – из коридора послышался чей-то испуганный голос, который старшая медсестра отрезала, закрыв с хлопком дверь.
Я развернулась к ней всем корпусом. Ада Адамовна Пельц была старожилом нашего отделения. Скоро Центру стукнет юбилей, десятилетие, которое планируется отметить с размахом. Адовна стояла у самых истоков. Маленькая, пухлая, квадратная женщина, которую боялись и уважали все. Даже Ушастый с ней никогда не спорил.
– Лексевна, а ты чего грустишь? – она сфокусировала на мне сощуренный взгляд, уперев руки в крутые бока.
Я поджала губы и покачала головой:
– Все нормально.
Развернулась к монитору, пытаясь сосредоточиться на рабочем процессе, но слова перед глазами плыли, и, когда на моем столе образовались две кружки с горячим чаем, я дернулась. Перевела взгляд правее, замирая им на старшей медсестре, которая уже сидела на стуле рядом и подпирала кулаком щеку:
– Ну, милочка, рассказывай, – скомандовала Пельц.
Глава 6.
Алена
Выразительно замолчав, Ада Адамовна сложила на столе локти. Как следователь, глядя на преступника и предлагая ему самому дать признательные показания, тем самым облегчив свою участь. Она умела так смотреть, а для меня не составляло особого труда завести с человеком беседу, потрындеть с ним или посплетничать. Я кошмарно коммуникабельна. Думаю, за это меня и любили мои пациенты – я умела их слушать, сопереживать и поддержать беседу, которая не имела ничего общего с планом лечения.
Но сейчас я сидела с полным раздраем в душе и не знала с чего начать говорить.
И стоит ли вообще об этом рассказывать?
Как-то унизительно было признаваться Адовне в том, что моя репродуктивная система старела быстрее меня и что в ближайшее время мне следовало бы забеременеть. И куда более унизительно было признаться еще и в том, что для этого мероприятия требовалось найти мужчину, которого у меня даже в намеках не было.
А уж обратиться в банк спермы – личный приговор для моей увядающей естественным образом привлекательности и страдающей от этого самооценки.
Но высказаться болезненно хотелось. Психолог, с которым мне пришлось однажды работать, сказала: «Ничего нельзя держать в себе». С тех пор у меня ничего и не держалось. В смысле – в себе.
Потому, отхлебнув горячего чая и подложив под щеку ладонь, с риторическим вздохом спросила:
– Ада Адамовна, где можно найти мужика?
Ее стойкости и умению держать лицо можно было бы позавидовать, но искра подозрения на нем все же прошмыгнула:
– Лексевна, ты, часом, не заболела? – она потрогала мой лоб. – В мужском крыле, где же еще! Вон, в шестой палате ни одной койки свободной нет.
Я на секунду подзависла, а потом прыснула со смеху:
– Так мне здоровый мужик нужен! – вытирая слезинки из уголков глаз, уточнила я.
– Ох, так здоровые нынче в Красную книгу занесены, Аленушка Алексеевна, – хмыкнула Адовна, пошарив рукой в кармане халата, прежде чем бросить на стол несколько карамельных конфет, которые всегда носила с собой.
Я развернула карамельку и сунула в рот, после чего мои плечи обреченно упали, ведь Пельц была чертовски права.
Я не ханжа. Я ходила на свидания и пробовала строить отношения. Но мужчины, которые попадались конкретно мне, были придурками. А если и не были, то активно стремились таковыми стать.
Я знаю, о чем говорю.
Месяц назад у меня случилось свидание.
С Михаилом мы познакомились в популярной соцсети, долго общались, и мне начало казаться, что мне он понравился. Деликатный, остроумный, много шутил, иногда даже удачно.
Спустя две недели виртуального общения я согласилась на встречу, о чем пожалела в первую же ее минуту. Когда Михаил поднял руку и махнул ею, подзывая официанта, на его рубашке подмышкой темнело огромное мокрое пятно.
Меня бы стошнило, но спасло то, что я не ужинала. Ну и все же я была врачом. Мало ли, может, высокая потливость – следствие какого-нибудь серьезного заболевания и мне стоило бы проявить к нему милосердие. Но спустя полчаса я поняла – он просто придурок, который не в курсе о средствах личной гигиены и как вести себя на свидании с девушкой. Об этом он спрашивал свою маму, с которой все полчаса советовался по телефону.
Я даже поесть не успела, когда сделала вид, будто меня срочно вызвали в отделение. Я часто во время неудачных свиданий такой трюк проворачивала, чтобы технично свалить.
– А тебе зачем именно здорового, Алена Алексеевна? В отделение-то таких не кладут, – сощурилась Ада Адамовна, принимаясь разворачивать карамельку.
Я прикусила губу, вертя шуршащую обертку от конфеты в руках и, предварительно покраснев, рассказала женщине все как на духу: и про визит к Туманову, и про его неутешительную статистику, и про сиюминутную беременность.
–....я-то в целом не против, Адочка Адамовна. Но… не от кого, – тяжело вздохнула, покорно принимая скупую ласку от старшей медсестры, погладившей меня по плечу.
– Н-да-а-а, Алена Алексеевна… дела… Так, может, в банк дрочильный, а? – тут же воспрянула идеей женщина. – Там по анкеткам кого-нибудь поздоровее уж выберете, – предложила озабоченно.
Услышав такое сравнение банка донорского материала, снова прыснула, но отрицательно замотала головой, припоминая:
– Ага, вон, Соколовские уже выбрали. Так выбрали, что негритенок родился. Судятся теперь. Если решаться, так уж чтобы надежно всё было.
– А Туманов ваш, Ален Алексеевна? Красивый, умный, с виду здоров как бык. Вы же дружите, что ж ему жалко, что ли? Знаете, Аленочка Алекссевна, – Адовна подалась ко мне близко-близко и постучала указательным пальцем по столу, продолжая заговорщическим тоном, – я, вот, в дружбу с мужиками не верю. Всем им одно надо, точно вам говорю. Так вот пусть получит то, что надо, ради дела, а там и свадебка… М? Первая у вас на банкете отплясывать буду!
Бурная фантазия нашей старшей была бесподобна! С полминуты я хохотала, прежде чем произнести:
– Ну нет, Илья мне как брат, так что наша связь – практически инцест! Да и в его родословной шизофреники были, – добавила ко всему прочему.
Скривив лицо, Адовна отмахнулась:
– Нет, шизофреников нам не надо! – и решительно хлопнула ладонью по столу. Ее глаза азартно сверкнули, а у меня возникло тревожное предчувствие: неужели старшая решила взять моё оплодотворение в свои заботливые деятельные руки? – Ой, Аленочка Алексеевна… Есть у меня на примете ревматолог один. Красавец, умница, молодой… Кобель правда, но нам даже на руку, да? Точно согласи…
Но продолжить рекламировать какого-то молодого кобеля-ревматолога Адовна не смогла, потому что дверь в ординаторскую резко распахнулась и на пороге появился Зайцев Иван «Уши» Романович. Грозный и хмурый. Впрочем, это его обычное состояние.
– Отдыхаете?
Не спросил, – прорычал. Словно разом обвинил во всех смертных грехах нашего отделения.
– Чаевничаем, Иван Романович, – хмыкнула Адовна, ничуть не смутившись в отличие от меня, непроизвольно выпрямившейся и быстро проглотившей конфету практически целиком. – Присаживайтесь и вы с нами. У меня конфетки есть, – в доказательство своих слов Ада Адамовна повертела перед его лицом карамелькой.
– Щедрое предложение, но, пожалуй, откажусь, – сквозь зубы пробормотал Зайцев. – Обед закончился сорок минут назад, – его ледяной взгляд остановился на мне, красноречиво давая понять, что произнесенная фраза предназначалась исключительно мне одной. – Алена Алексеевна, вы сегодня целый день делаете всё, чтобы ничего не делать. Это саботаж какой-то или что?
От возмущения у меня перехватило дыхание. Да что он привязался ко мне сегодня?
Я начала было возражать, но Зайцев злостно рыкнул, не дослушав:
– Я искал вас пятнадцать минут назад. В отделении офтальмологии вас не оказалось, зато в отделении гинекологии вы провели больше часа. И я очень сомневаюсь, что вам понадобилась консультация их специалистов для корректировки плана лечения вашего пациента Погосяна. Вы сюда ходите, чтобы посплетничать на каждом этаже, или всё-таки работать?! – Выпалив это, Иван Романович раздраженно одернул идеально белый халат, повторно сверкнул глазами и, видимо, не ожидая от меня никаких оправданий, глухо добавил: – допивайте свой чай и ко мне в кабинет с историей Погосяна, – хлопнул дверью, оставляя нас с Адовной вдвоем.
Брови женщины взлетели вверх и, шумно отхлебнув глоток чая, она покосилась в мою сторону, говоря:
– Дела… Что-то неравнодушен к вам, Алена Алексеевна, наш Ушастый. И чем это вы так его зацепили?
– Ещё один повод сбежать в декрет, – буркнула себе под нос, – он, наверное, только рад будет от меня избавиться.
– Так пусть сам и отправляет, раз ему «всё не так», – хохотнула Адовна и стукнула своей кружкой мою, как бокалом.
Глаза Пельц дьявольски блестели, пока я, открыв рот, переваривала абсурдность ее предложения.
