скачать книгу бесплатно
Белые гладкие стены, черные тяжелые занавеси, сквозь которые пробиваются острые солнечные лучики, слабо греющие, но вселяющие надежду. Мягкая мебель и столик между креслами, пушистый ковер под ногами, почему-то чистый – может, по нему и не ходят вовсе? Странный густой сладкий запах, много книг, отсутствие компьютера. Звуков почти нет, только откуда-то из угла доносится еле слышная мелодия. Дудочка или флейта – что-то неземное, легкое и до одури тоскливое. Мне кажется, что таким звукам не место в этой комнате. На мужчине серый свитер и такие же брюки. Я узнаю материал по отсутствию складок – кашемир. Цвет его одежды гармонирует с оттенками радужки глаз.
– Лука, а можно на «ты»? Не знаю, как принято, но «выкать» я не смогу. Точнее, смогу, но…
Я запинаюсь, потому что всей правды все равно говорить не собираюсь. Нужно просто расслабиться, сократить дистанцию. Заставить себя ему поверить, иначе ничего не получится и я снова убегу, как сделала бы после того самого завтрака, не будь я у себя же дома. И человек, сидящий напротив, это понимает.
– Можно, если тебе так проще.
– Прием обычно идет строго по времени. У тебя так же?
– У меня нет привычки прерывать чужой рассказ, пусть даже молчаливый, – странно для меня отвечает Лука.
Мне хочется ему верить. Этому холодному, чужому, отстраненному, но странно красивому мужчине, чем-то привлекающему меня. Будто я вижу в его теле свои боль и страх. Почему мне кажется, что мы так сильно похожи? У меня нет ответов, да и ладно. Я глубоко вдыхаю густой воздух, и меня наполняют горы, луг, цветы, трава, незнакомая сладость и неожиданное спокойствие – впервые за долгое время.
* * *
Вырванный с корнем бледно-зеленый кочан капусты пролетел вдоль грядки. Ребята громко засмеялись. Особенно один из них – высокий, стройный, загорелый, с голубыми глазами. Детей много, человек десять, почти все погодки – кто старше, кто младше, год, два или три. Но выделялись трое: самый хорошенький мальчик, самая красивая девочка и самая маленькая. Были и лидеры – толстый неопрятный парень и та, самая красивая.
– Алиса, Алиса! – крикнул он ей, и девочка обернулась.
На ее лице промелькнула ухмылка, а в синих глазах запрыгали искры. Девочка демонстративно замедлила шаг.
– Иду я. – Она не торопилась. Зачем, если все и так пойдут за ней. А если остановится, то будут ждать. Забавная летняя свита – та, что бывает в детстве, а позже сменяется другой. И далее до потери очарования. – Грач, зачем вопить? Со дворов услышат.
Он бежит ей навстречу, а в руках у него горсть смородины. Он несет ее бережно и осторожно, насколько может. Преподносит дар, но Алиса не смотрит на ягоды, а кричит в другую сторону:
– Лева, давай быстрее, мы без тебя уйдем.
Алиса поворачивается спиной к толпе и смотрит на подругу. Она называет ее не как все, будто специально, ведь только ей это позволено. А девочка уже спешно слезает с дерева и бежит к остальным. В ее руках несколько сорванных яблок, пахнущих так сильно и сладко, что к ним вот-вот слетятся насекомые, а из них самих брызнет густой сок. Девочка подбегает к Алисе и торжественно вручает ей ароматный трофей.
– Тебе и мне.
Девочка улыбается и льнет к старшей подруге. Алиса для нее – лучший друг, авторитет и любимица ее собственной матери. Они дружат семьями уже так много лет, и приезд Алисы за город – самое лучшее, что случается летом. Алиса старше на целых четыре года – почти половина жизни маленькой Левы. Но в этот год с ней произошло еще одно важное событие. Она впервые влюбилась, а ведь ей всего десять.
Лева увидела Илая, высокого и загорелого, со светлыми кудрявыми волосами и голубыми глазами. Они познакомились там же, у кустов смородины. Илай посмотрел на нее и побежал дальше, к ребятам, пинать лежащие на дороги камни. А Лева еще долго смотрела вслед светлой голове и думала, как было бы здорово видеться с ним почаще. Но это желание было осуществимо, только если Алиса будет рядом. Ей доверяли родители, она старше, и только с ней можно гулять до темноты, да еще и с ребятами. Сегодня один из таких дней, и Алиса замечает, что подруга, обычно не сводящая с нее глаз, постоянно смотрит куда-то в сторону.
– Куда ты там глядишь? – Алиса переводит взгляд в ту же точку, что и Лева, и видит мальчика. – А, ты на Илая смотришь. Что, понравился, да? Лёвка влюбилась!
Алиса начинает хихикать, но потом обнимает подругу и уже серьезно говорит:
– Сестренка, я ведь права: тебе Илай понравился?
– Да, очень. – Девочка опускает голову с криво заплетенной косичкой и вздыхает. – Он даже не смотрит на меня. И мы не гуляем вместе, когда тебя нет.
– Ладно-ладно тебе! Ничего, будем гулять, – мягко растягивая слово, говорит Алиса и смотрит в сторону Илая. – Не стесняйся, он тебя старше всего на год.
– А ты откуда знаешь? – Лева резко поднимает голову, и в ее глазах видно волнение, может, даже ревность. – Ты ведь только недавно приехала.
– Грач уже успел всех перезнакомить, – кивнула пренебрежительно в сторону толстяка Алиса. – Сразу сказал, как кого зовут и сколько лет. Как будто мне это интересно.
– Я его боюсь, он надо мной издевается постоянно.
Лева со страхом смотрит в сторону мальчика, с яростью пинающего остатки несчастного кочана, после которого все его внимание переключается на зрелую смородину. Маленькие ягодки, как капли крови, падают на черную землю и зеленую траву все больше и больше. Смородиновая река разлилась широко, когда дети подошли к своей цели.
– Пошли обратно на дерево! – кричит Илай и подбегает к Алисе. Несмотря на разницу в возрасте, он с ней одного роста.
«И глаза у них похожи. Голубые такие, синие даже, – с завистью думает Аля. – Не то что у меня – коричневые. И волосы коричневые, и одежда гадкая».
Алиса одета с иголочки: ее родители привезли только на выходные. Мама Левы считала, что за городом нужно выглядеть просто и донашивать то, что в городе уже не носят. Особенно девочке не нравились ужасные желтые тапки, которые ее заставляли надевать с носками, чтобы не мерзли и не пачкались ноги.
– Алиса, ты с нами идешь? – Илай кивает головой в сторону раскидистой ивы, которая стараниями ребят превратилась в настоящий штаб. Сиденья из крепких досок прибиты на совесть, несколько этажей: верхние – для взрослых, самые нижние – для трусов и слабаков. На таком и сидела Лева, потому что в желтых тапках неудобно и страшно забираться выше, да и не пустит никто – зачем пытаться? Но когда никого не было, она скидывала обувь и все в тех же ненавистных носках залезала на самое высокое сиденье, похожее на трон. Позже из-за этих же носков, только уже грязных, на Леву кричала мать.
– Илай, я только с Лёвой, мы вместе. Но ты веди обязательно, мне интересно.
– Это хорошо. А ты приедешь в следующие выходные? Я здесь на все лето, скучно. У моего папы есть мотоцикл, я могу попросить его тебя покатать.
Илай гордо задирает нос, его лицо остается веселым и добрым. Лева плетется позади Алисы, из-за спины подруги наблюдая за крахом своих надежд.
– Я плаванием занимаюсь, меня отец отдал в секцию. Хочешь и тебя научу правильно плавать?
Он с надеждой смотрит на Алису, но та лишь фыркает:
– Меня мама научила правильно плавать, так что я все умею. А что еще у тебя интересного?
Они уже дошли до дерева, и Илай не успевает ответить. Остальные ребята успели сесть кто куда. С кочанами капусты, яблоками и смородиной. Плоды падают из карманов на головы сидящих ниже, с громким чмоканьем разбиваясь о землю и ветки дерева. Чпок, шмяк, кряк – все заливает соком и запахом лета.
Илай протягивает руку Алисе, помогая взобраться. Девочка залезает на одну из самых верхних веток и садится на удобную скамейку рядом с ним. Лева смотрит на парочку снизу вверх, проклинает свои желтые тапки и еле осиливает пару веток, попутно царапая обе ладони. Их саднит теперь, а из самой глубокой царапины даже выступила капелька крови. Красивая и яркая, как ягода смородины.
Лева села на неудобный, выпирающий сук, ухватилась руками и ногами за ближайшую ветку и краем уха слушала разговор двух самых замечательных людей в мире.
* * *
– …Двух самых замечательных людей в мире, – тихо заканчиваю я, попутно думая, что с тех пор и не люблю сидеть на твердых стульях или скамьях, проще уж сразу на пол – так безопаснее.
Сама не заметила, как по щекам начали течь слезы. Обидно ли мне? Да. Понимаю ли я, что тогда ничего страшного не произошло? Да, понимаю. Лука молча наблюдает за мной. Молчит. Я делаю три глубоких вдоха, ненавидя себя за слезы и проявление сентиментальности. Это привлекает его внимание.
– Почему ты злишься на себя сейчас? Сжала кулаки, ногти впились в ладони, напрягла шею, вена на виске вздулась чуть сильнее, сузила глаза… Давай я не буду тебе по пунктам рассказывать, откуда я знаю, что ты злишься. Лучше ты попробуешь ответить.
– Потому что по прошествии стольких лет я понимаю, что эта предыстория куда невиннее, чем мне тогда казалось. Что тогда, в мои десять, ничего не происходило. Еще ничто и никуда не шло. Просто красивая девочка, ее младшая подруга-довесок и мальчик, который ей понравился. И имя еще это дурацкое. Ни полное, ни длинное, какое-то жалкое сокращение, будто забыли буквы дописать. Алиса вообще называла меня Лёвка. Или Лёва. И мать также называла, что злило не меньше. Ненавижу это с тех пор. Но еще не тогда.
Лука совсем не смотрит на часы. И он знает, что я об этом знаю. Он не торопит меня, это ставит в тупик. Все идет не по привычному сценарию. Тут у меня вырывается:
– Ты помнишь себя в десять? Как смотрел на мир?! Родители – это еще не враги, но уже не лучшие друзья. Остальные родственники перестают быть авторитетом, если они вообще есть. А вот старшие друзья – другое дело. Они окна в другой мир открывают. И как при таком раскладе им можно не доверять? Не ждешь от спасителя и единственного любимого человека зла. Так ведь?!
Я срываюсь на крик. Жду его ответа, он мне очень нужен. Чтобы и этот взрослый мужчина на своем же примере подтвердил мне то, что и так всем ясно. Особенно когда почти тридцать и очень хочется поверить сидящему напротив. Отдать все тайны, уйти пустой, чистой, как белый лист.
– Мои родители умерли, когда мне было восемь. Старших друзей у меня не было, меня растила мать отца, – тихо отвечает Лука.
На меня накатывает дурнота. Она грозит перерасти в настоящий рвотный позыв, который я силюсь сглотнуть и одновременно понять, почему он вообще появился. Представляю себе мальчика с белыми волосами и светлыми глазами, который теряет родителей в автокатастрофе. Или они уходят после жуткой болезни. По какой же еще причине могут погибнуть оба родителя сразу? И почему не сказать просто «бабушка», зачем так сложно? «Почему он вообще мне об этом говорит? Ведь нельзя, как же этика?!» – мельтешит в голове. Но теперь я одуреваю от тупого и убогого любопытства. Поглощаю эту информацию, питаюсь чужим горем, оно заслоняет мое собственное. Лука видит это. А меня начинает возбуждать его чуткое понимание абсолютно незнакомого человека. Он продолжает:
– Я всегда называл ее Баба?, ударение на второй слог. Она меня растила.
– Как это произошло?
Мне кажется, что после этого вопроса он ответит, что наша сессия закончена. Встанет, вежливо пожмет мне руку или просто отвернется. Скажет, что мы не можем продолжать работу, потому что процесс пошел совершенно не в том русле. Но нет.
– Давай вернемся к тебе. Итак, тебе десять, Илай и Алиса. Что дальше?
– Дальше долго пустое «ничего».
* * *
Алиса редко приезжала следующие несколько лет. А это значит, что Леву никуда не звали гулять и девочка целыми днями сидела одна у озера или бродила вдоль дороги в поисках компании, веселья или каких-нибудь приключений. Ни первого, ни второго, ни третьего тогда так и не нашлось, и эти годы официально считались потерянными. В те же краткие выходные, когда Алиса все-таки появлялась, им не находилось компании, и девочки проводили дни и вечера вдвоем или с родителями. Между собой они обсуждали лишь Алису, ведь, в отличие от Левы, у нее в жизни происходило много интересного: переезд в новый красивый дом, старшая школа, университет. А еще первые мальчики и все, что с ними происходит: поцелуи, прогулки, свидания и даже то самое, о чем можно только шепотом.
Алиса рассказывала Леве все в мельчайших подробностях, да так эмоционально, что та потом полночи не могла заснуть, представляя себе, как она сама будет ходить на свидания, созваниваться с парнями и болтать до рассвета. Лева знала все истории подруги наизусть и некоторым даже добавляла деталей уже от себя: делала прогулку удачнее и интереснее, поцелуй длиннее, а первый секс благодаря фантазии уже не казался таким страшным, зато имел крепкий ярлык «взрослая жизнь».
Когда Леве было четырнадцать, Алиса приехала почти на половину лета. Только в тот год они поближе и познакомились с отцом Илая – Николасом, которого все соседи звали просто Нико. Внешне Илай пошел в мать – светловолосый и голубоглазый, от отца же не унаследовал ничего, кроме любви к спорту и чувства юмора.
Нико было под сорок. Веселый и харизматичный мужчина среднего роста и телосложения, с темными волосами и карими глазами, он обладал хорошим чувством юмора, огромным набором житейских мудростей и бытовых историй. Нико часто приглашал родителей Левы к себе в дом, где взрослые часами сидели, разговаривали, ели вкусное мясо с огня и пили странный напиток – в темноте он казался черным, а на свету отливал красным. Девочка каждый раз просилась вместе с родителями в гости к Нико, потому что только там она могла мельком встретить Илая. Дружба с ним не заладилась почти сразу. Стоило им увидеться, как он тут же начинал спрашивать про Алису, и только.
За эти годы Илай сильно вырос и теперь смотрел на Леву сверху вниз. Снова загорелый и с выгоревшими кудрями. Ему было уже пятнадцать, а для мальчиков это важный возраст. Лева продолжала считать себя непривлекательной, маленькой и неопытной. Вместе с грудью у нее появились еще и юношеские прыщи, которые портили и без того не самое красивое лицо. Еще одним горем были волосы – растрепанные, уже не коричневые, а серые, белеющие на летнем солнце, прямые, но вечно пушащиеся и потому напоминавшие гнездо. Но зато ими можно было укрыть половину лица, заплетя две косички и пустив их по бокам. Только однажды, в прошлом году, Илай сам заговорил с ней:
– Алиса приедет этим летом к тебе?
– Я еще точно не знаю, спрошу у родителей. – Лева с надеждой посмотрела на мальчика, но тот только кивнул и тут же отошел от нее: за забором его ждали друзья.
И она знала почему. Почему все так нелепо и отвратительно в ее ужасной жизни? Она виновата перед ним так сильно, что хочется утопиться в озере. Она предала Илая! Случайно, конечно, но кого же это волнует. Рассказала Нико о том, что его сын переплывал озеро под мостом, хотя делать ему это было категорически запрещено.
В тот день всей компанией они собрались на озеро купаться. Это был редкий случай, когда Леву тоже позвали. Как оказалось, только потому, что у ее дома был удобный пляж для купания и игры в мяч. Ребята плескались в воде, но Лева то и дело смотрела в сторону моста, под которым мощными гребками рассекал воду Илай.
«Какой же он смелый! Пусть с ним все будет хорошо и он доплывет обратно», – тихонько молилась про себя девочка, зная, что под мостом омуты, а еще сверху то и дело падают в воду куски старой облицовки.
Илай уверенно сделал несколько кругов под мостом, быстро доплыл обратно и с гордостью вышел из воды под громкие восторженные крики друзей. Никто из них туда никогда не плавал.
– Только Нико не говорите, он мне уши надерет, – смеясь попросил Илай и лег на полотенце. Удивительным было то, что он никогда не называл родителей «мама» и «папа», только по именам.
На следующий день до Нико дошли слухи о смелом поступке сына, и, как назло, рядом оказалась именно Лева. Она зашла к ним домой, чтобы застать Илая, но у ворот ее встретил Нико и проводил в дом.
– Лева, скажи, пожалуйста, а что у вас там происходило вчера? Я слышал, что Илай чем-то хвастает перед ребятами. – Нико взял девочку за руки и посадил рядом с собой на соседний стул.
На веранде горел приглушенный свет, был уже вечер, и можно было не опасаться, что прыщики заметят. Нико и не смотрел на них. Только вдруг взял и накрутил косичку на палец. Тут же отпустил и серьезно посмотрел на девочку.
– Смелее, рассказывай. Там что-то серьезное произошло? Илай вытворял что-то опасное?
– Да, – тихо ответила девочка и опустила голову.
«Не надо говорить, не надо, Нико будет ругаться и не пустит Илая гулять, и тогда я совсем его не увижу», – уговаривала себя Лева, но в голове предательски крутилась мысль: если Илай окажется под домашним арестом, друзья не захотят сидеть с ним, и она станет единственной, кто будет рядом каждый день. От размышлений ее отвлек Нико, который вдруг начал смеяться:
– Да не будет ему ничего, рассказывай, малышка!
– Он плавал под мостом! – резко выдохнула она признание и поняла, что совершила сейчас непростительную ошибку. Если Илай узнает, что это именно она сдала его отцу, то никогда-никогда ее не простит.
На улице уже были слышны голоса взрослых. Они снова собираются, чтобы весело провести свободный летний вечер.
– Понятно, – только и ответил Нико, убрал руки и вышел на улицу встречать гостей.
В тот вечер Лева тихонько сидела со взрослыми, ела конфеты, пила сок и с надеждой ждала, когда вернется Илай. Но его отпустили гулять надолго, а ее саму снова не позвали, и спустя пару часов девочке пришлось идти с матерью домой.
Наутро оказалось, что Нико все-таки решил наказать Илая и тот теперь под домашним арестом. В то лето Лева узнала, что взрослые тоже предают и обманывают. Что бывает очень больно, когда тебя прогоняют и не хотят общаться. Выбегая из дома Илая под его крики и проклятья в спину после своего чистосердечного признания, девочка твердо решила, что больше никого никогда не предаст. Наладить отношения с Илаем в то лето ей так и не удалось.
– Сестренка, как у тебя дела? Ты почему такая кислая? – синие глаза смотрели тепло и принадлежали такому родному и любимому человеку, что нельзя было не рассказать всей правды.
Алиса только пару часов как приехала, а за забором уже толпилась кучка ребят, чтобы позвать ее гулять. Леву отдельно не звали, но подразумевалось, что они будут, как всегда, вместе.
Повзрослев, Алиса стала еще красивее. Черные густые волнистые волосы, белая, идеально чистая кожа, большая грудь, особенно по меркам Левы, пухлые губы и острый ум. Александра, мама Левы, называла ее Алисочка или Белоснежка. Свою же дочь почти всегда звала просто по имени. Лишь изредка, в моменты доброты, могло промелькнуть заветное «Лёва». Отношения между матерью и дочерью совсем не клеились, и только несколько знакомых Леве человек могли заставить ее улыбнуться: Алиса, ее мать Эмма и, что было совсем неожиданно, Нико.
– Алис, я его предала, он не хочет даже разговаривать со мной! – Лева рассказала жуткую для себя историю. – Только Нико меня понимает! Он говорит, что Илай не прав и я правильно сделала, что все тогда рассказала.
– Это ж было сколько лет назад, никто не помнит! – Алиса пропускает комментарий подруги мимо ушей и недоуменно вскидывает брови. – Так тебе Илай до сих пор нравится? Я и не подумала бы. Он же маленький.
– Это для тебя он маленький, тебе восемнадцать. Мне-то нет.
Девочка вздыхает и поправляет косичку, из которой снова выбились все пряди. Она с ненавистью берет ее за кончик и показывает подруге:
– Ты бы знала, как меня бесит эта коса! Мама не разрешает распускать волосы, как у тебя. Говорит, что девушка всегда должна ходить с убранной головой.
– У тебя коса толщиной в мою руку, так что не жалуйся. – Алиса поправляет свою прическу, глядя в зеркало, что стоит рядом с их кроватью. – Я тебе помогу с Илаем. Просто надо быть почаще у него на глазах, пусть даже и с Нико. Ты сама говоришь, что он тебя понимает, хотя как раз это для меня странно. А какой он, Илай? Ты его за что так любишь сильно?
– Ну…
Девочка мечтательно задумалась и представила, как однажды, еще до ссоры, когда ее саму даже позвали гулять, все играли в бутылочку, и Илай один раз поцеловал ее в щечку, а потом она его. Хотя играли и во взрослые поцелуи, но было страшно, и Лева отказалась. Несмотря на стеснение, это было самое счастливое событие того лета.
– Илай хороший, добрый, красивый, веселый. И я сама виновата, что он больше со мной не разговаривает.
– Не переживай, сестренка. Я вас помирю. Мне кажется, что надо побольше быть у них дома. Будем почаще заходить, оставаться, поджидать твоего Илая, болтать с ним, делать вид, что ничего не произошло.
– Спасибо! – Лева с надеждой посмотрела на старшую подругу.
– Пока еще ничего не сделано, не стоит благодарить. – Алиса резко встала с кровати и подошла к комоду. – Давай прихорошимся, а потом пойдем гулять. Ребята нас уже звали. Грач заходил, ты видела? Или все еще не терпишь его?
– Не я его, а он меня. – Лева вздохнула и тоже встала. – Но ради такого можно и этого толстяка потерпеть. Он злее с каждым годом.
– Ничего, пока я рядом, он тебе и слова не скажет. А сейчас распусти косу, сделай две, я тебя подкрашу, где надо.
Лева в восторге смотрела на подругу и видела, как та достает из косметички пудру, помаду, румяна, разноцветные карандаши для глаз и тушь для ресниц. «Настоящий арсенал», – подумала девочка, она и сама мечтала о таком же, дорогом и красивом. У нее же все просто: крем для лица с тоном, помада с оттенком и старая тушь для ресниц, которая больше царапает глаза, нежели красит ресницы.
Накрашенные, причесанные и довольные, девочки вышли из дома под честное слово вернуться не поздно, данное Алисой родителям, и направились в сторону дома Илая. Как назло, его там не оказалось, но Нико пригласил девочек попить чаю и подождать сына. Мать Илая, как всегда, не приехала, что случалось довольно часто. Лева охотно согласилась остаться, Алиса же долго медлила, прежде чем войти следом. Ей не нравилось, что Нико не смотрел на нее так, как другие мужчины.
– Лева, ты чего заходить с родителями перестала? – Нико разлил по чашкам чай и поставил на стол конфеты.
