Смертный грех: 7 штук в комплекте

Приняв решение, инспектор облегченно выдохнул и заказал на десерт торт Маттерхорн, представляющий из себя изумительное сочетание орехов и ананаса со сливочным муссом.

На Павелецкой площади Григорий был часа через два. Он не спеша вышагивал мимо ряда автобусов, пока не нашёл нужный. Жёлтенькая Газель с примечательными номерами «Р666ОК» пристроилась в самом конце длинной колонны.

– Забавный номер, – пробормотал Гриша себе под нос.

– А это шурин постарался. Он у меня шутник тот ещё! – прозвучал неожиданный ответ на его реплику.

Инспектор перевёл взгляд на говорившего. Перед ним стоял невысокий мужчина, типичный водила: кепка, закатанные рукава рубашки, потертые джинсы, на ремне прицеплена сумка-кошелёк.

– Вы на Невербин? Скоро отправляетесь? – спросил Гриша.

– Да вот, соберём автобус и поедем. Сам тороплюсь домой, но порожняком  ехать не хочется. Ты, мил человек, перекуси пока сходи, дорога то дальняя, – мужичок кивнул головой в сторону яркого киоска с пирожками-чебуреками.

Гриша прислушался к своему организму, и буквально почувствовал, как тяжело переворачивается в животе «Конфи», придавленная «Маттерхорном».

– Не-е-е, – замотал круглой черепушкой инспектор.

– Ну, тады просто покури, надо же как-то время скоротать, – посоветовал словоохотливый водитель.

– Это можно, – согласился Гриша, вытаскивая пачку сигарет.

Глава 3. Invidia (Зависть)

– Здрасте, Марь Николавна!

– Здравствуй, – кивнула молодая учительница пробегавшему мимо пятиклашке, но на мальчишку даже не взглянула.

Марию куда больше интересовал новенький BMW, неуклюже спрятавшийся за желтеющим кустом акации. Девушка не торопясь шла к школьным воротам, украдкой разглядывая автомобиль, а вернее того, кто в нем сидел. Когда же дверца дорогого авто наконец-то открылась, Мария Николаевна изобразила на своём лице полнейшее равнодушие, но глаза в сторону выходящего пассажира скосила.

На опавшие, пожухшие листья акации ступила аккуратненькая маленькая ножка в чёрной туфельке.

– Маш, привет! Подожди меня, – окликнула Марию Николаевну владелица прелестных ножек.

Мария остановилась, улыбнулась водителю «Бэхи», который приветливо махал ей сквозь распахнутую дверцу и, прижав к полной груди томик Достоевского, стала ждать подругу.

Попрощавшись с молодым человеком, девушка из BMW легко перепрыгнула лужу перед тротуаром и оказалась рядом с Марией.

– Манечка, пррррииивееееет! – пропела красотка, целуя подругу в щёку.

– Привет – привет! А чего это ты с Романом заявилась?

– А вот!

– У вас что, свидание с утра было?

– Не-а!

– Ночевала у него?!!!

– Ага.

– Да ты что?!! И что?

– И всё.

– Блин, Верка! Ну чего тянешь?! Было что-то?

– Ну конечно, Маш! Не Достоевского же мы с ним читали всю ночь, – засмеялась Вера, кивая на книгу в руках подруги.

– И что теперь?

– Ну что …. Мы теперь вместе. Рома предложил к нему переехать. Ой, видела бы ты его квартиру! Но я пока думаю. Не хочу торопиться.

– Дура ты, Верка! Чего тут думать? Такой мужик шикарный! Месяц за тобой ходил!  Думает она. Переезжай быстрее, пока он не передумал.

– Да ладно тебе, там видно будет. Ты лучше скажи, ты чего так рано? Тебе сегодня только к третьему уроку вроде.

– Лучше не спрашивай, – сказала Мария, открывая тяжёлую входную дверь школы. – Грымза Ивановна поручила мне подготовку «Праздника Осени». Полезу сейчас в Интернет, сценарии искать.

– Хочешь, помогу со сценарием? Ты же знаешь, я люблю эти вещи. Ты, кстати, дочитала роман мой?

– Нет, Вера, прости, – ответила Маша, почему-то отводя глаза в сторону. – Столько работы сейчас, не до романов.

– А мне до Романов, – хохотнула Вера, но продолжила вполне серьёзно. – Ты его уже две недели читаешь. Неужели так неинтересно?

– Интересно-интересно, поправить кое-что надо, а так вполне интересно, просто времени нету.

– Ладно. А что папа твой? Тоже времени нет?

– Не знаю, – начала раздражаться Мария. – Он сам не звонит, а я его беспокоить не хочу. Может, позже позвоню, когда сама дочитаю.

– Ну, ладно, – снова повторила Вера смущённо. – Ты в учительскую?

– Да.

– Я к своей шантропе пошла, увидимся ещё.

– Угу, – кивнула Мария и скрылась за дверью учительской.

До перемены оставалось ещё минут двадцать, в кабинете никого не было. Мария включила компьютер и, пока тот загружался, навела себе кружку растворимого кофе. Как можно удобнее расположившись в неудобном кресле и, совершив все предварительные ритуалы,  девушка принялась за работу. Но начала она, конечно же, не с поиска сценария для праздника, а с проверки собственной электронной почты. Во входящих оказалось три письма: один спам, одно уведомление со странички в социальной сети и письмо из издательства «АСТ». При виде последнего сердце девушки тревожно забилось. Однако мимолётного взгляда на текст сообщения было достаточно, чтобы понять, что это отказ – сухой, формальный отказ, коих она получила уже не один десяток: «Здравствуйте! К сожалению, предложенное Вами произведение не подходит издательству АСТ. Желаем Вам удачи и творческих успехов!»

Мария Николаевна Стребкова имела высшее филологическое образование и работала учительницей русского языка и литературы. А в свободное от работы время писала рассказы, повести и даже романы (таковых в её репертуаре было целых три). В этом не было ничего удивительного. Многие начинающие или несостоявшиеся писатели имеют филологическое образование и работают в школе. Не удивительно и то, что Мария  стабильно получала отказы от издательств, так как пробиться в мир печатной литературы начинающему писателю не то чтобы трудно, а очень-очень трудно. Пожалуй, что и невозможно, если ты не очевидный гений, или связей нет. Удивительным же было то, что пресловутые связи у Марии всё-таки были. Её родной отец, Николай Петрович Стребков, работал ни кем иным, как директором одного весьма крупного издательства. Он выпустил в свет десятки молодых авторов, он продал миллионы, сотни миллионов книг, а вот собственную дочь печатать отказывался.

– Милая, это не пойдёт, – говаривал Николай Петрович, прочитав очередной рассказ дочери. – Попробуй пристроить его в каком-нибудь женском журнале. А для широкой публики слабовато.

Однажды, не выдержав натиска супруги и дочери, Николай Петрович, всё же отправил в печать один из Машиных романов. Тираж был небольшой, но на продвижение ушли немалые деньги. Однако действительно не пошло. Книга провалилась, и несколько тысяч экземпляров все еще пылились на складе издательства.

Внемля своему внутреннему чутью и опыту, Николай Петрович не принимал к изданию Машины работы, а она, не желая сдаваться, отправляла их в другие издательства и получала отказ за отказом.

Мария не была одинока в своём увлечении писательством. Её коллега и подруга Вера, тоже пробовала себя в роли автора. Правда об этом никто, кроме Маши и не знал. Вера была всего лишь учительницей младших классов, писать начала сравнительно недавно и то с подачи Марии. Попробовала – понравилось. Парочка рассказов, потом ещё парочка. В ее рассказах было много огрехов: стилистических, синтаксических. Маша, будучи профессионалом дела, их быстро улавливала и растолковывала подруге что, да как. В общем, учила её тому, что знала сама. И со временем работы Веры стали весьма недурны. А недавно она написала роман, свой первый роман. Это была Вещь! Мария поняла сразу, как только прочитала «Право на ошибку», что перед ней потенциальный бестселлер. Она проглотила его целиком, за два дня. Потом перечитала ещё раз, специально, чтобы найти хоть что-нибудь, к чему можно придраться. Но не нашла. Это была Вещь!

Вот тут-то в душе доброй, умной, открытой девушки зашевелилось неведомое ей доселе чувство. И имя этому чувству – Зависть. Оно было скользкое, холодное, шипящее. Оно раздирало её душу изнутри, вгрызалось в сердце. Оно было таким сильным, что порой казалось, будто тело ломит от зависти. Вот так, наверное, Сальери завидовал Моцарту, и отравил его, потому как ТАКУЮ муку вынести невозможно.

Но Мария вовсе не собиралась никого травить и не хотела никому завидовать, а уж тем более лучшей подруге. Она  отчаянно пыталась очистить душу от того змеиного чувства, что откровенно портило ей жизнь. В порыве благодушия, она даже отдала роман Веры на прочтение отцу, хотя уже на следующий день пожалела об этом. Забрать у отца рукопись Маша не решилась, так как понимала, что спровоцирует этим его любопытство. Оставалось только надеяться, что роман Николаю Петровичу не понравится. В общем-то, надежда с каждым днём крепла всё сильнее и сильнее, так как Николай Петрович вот уже десять дней как получил рукопись, а так до сих пор ничего и не ответил. Может он просто забыл про неё? Тогда тем более не надо ни о чём его спрашивать.

И стоило Маше вспомнить про отца, как зазвонил сотовый телефон, и на экране высветилось «ПАПА».

– Да, пап.

– Привет, Машенька, не отвлекаю?

– Нет, говори.

– Машунь, я по поводу романа твоей подруги.

– Да, – спокойно отозвалась Маша, а сердце так и ухнуло вниз.

– Мне очень понравилась работа. Хорошая. Я показал рукопись нашему редактору. Семёныч тоже её одобрил. Так что засылай подругу в издательство, будем обсуждать условия контракта.

– Хорошо, пап, – выдавила из себя Машуня.

– Ну тогда всё, малыш, у меня тут дела. Пока!

– Пока.

Мария сидела в оцепенении, приложив руку к горлу, как будто пыталась удержать того змея, что сжимал её шею всё сильнее и сильнее. Прозвенел звонок. Девушка встряхнула головой, попыталась улыбнуться, чтобы сбросить с лица гримасу уныния.

Кажется, получилось – никто из коллег не заметил ее подавленного состояния. И уроки она отвела строго по прописанному плану: Пушкин у пятого «А», Чернышевский у десятого «В» и Достоевский у одиннадцатого.

Даже Вера ничего не поняла, всё болтала о своём Ромке. Вот теперь ещё и Рома у неё есть!

– Маш, ну ты чего такая заторможенная сегодня! – одернула Вера подругу. – Куда пойдем, спрашиваю?

– Зачем? Куда пойдём? Ты о чём?

– Вот ты тормоз! Говорю же, пойдем, посидим где-нибудь, пятница же! Ромка, может, подъедет.

– Я не пойду никуда, – медленно, обдумывая каждое слово, произнесла Мария. – Хватит с тебя и твоего Романа. Кстати, сегодня папа звонил.

– И что?

– Ничего. Забраковал «Право на ошибку». Говорит, что работа незрелая, слабая.

– Слабая?

– Не расстраивайся. Это ведь первый твой роман. Я и то только с третьей попытки издалась. Так что набирайся опыта пока.

– Да, конечно, – пробормотала Вера невнятно.

– Я поехала, мне ещё до Павелецкой добраться надо.

– Ты куда-то уезжаешь?

– Хочу в Невербин на выходные смотаться, у тетки переночую. Завтра у них день города, будет праздник, мероприятия разные.

– А-а-а, – равнодушно протянула Вера.

– Ну, пока! Роме привет.

Маша махнула рукой на прощание и, энергично размахивая пухлыми ручками, зашагала в сторону метро.

– Хрен тебе, а не контракт на издание! – злобно прошипела эта милая с виду девушка.

Мария быстро добралась до Павелецкой площади, ещё быстрее она нашла нужную ей маршрутку.  Водитель маршрутки, подозрительного вида мужчина в клетчатой рубахе и съехавшей на затылок кепке, беспардонно разглядывал девушку с головы до ног.

– Вы на Невербин сейчас едете? – спросила Маша у мужчины.

– Угу! – показывая длинный ряд золотых зубов, растянулся в улыбке водитель. – Садись, красавица, прокачу с ветерком! Сейчас только ещё пассажиров дождёмся и рванём. Никто не догонит!

Мужчина вызвал в девушке неприятные чувства. Мария неуверенно заглянула в салон Газели. Но, увидев серьёзного вида женщину и добродушно улыбающегося толстяка, успокоилась. «Попутчики приличные, значит бояться нечего», – подумала Маша и села рядом с женщиной.

Глава 4. Luxuria (Блуд)

               Утро этой пятницы началось для слесаря невербинского металлопрокатного завода Сашки Селиванова значительно позже, чем обычно. Он дрых аж до восьми утра, да и проснувшись, позволил себе поваляться в кровати ещё почти полчаса. «А что такого? Полчаса погоды всё равно не сделают», – думал Сашка, лениво потягиваясь. Рука скользнула по чему-то гладкому и сладостно-приятному. Сашка повернул голову и увидел на соседней подушке скомканную комбинацию. «Натусик», – пронеслось в голове, и лицо растянулось в счастливой улыбке влюблённого.

Натусиком звали молодую жену слесаря, и в момент Сашкиного пробуждения она уже вовсю трудилась на благо государства в Госпитале Ветеранов. Наташа работала медсестрой, и как ни старалась она подмениться на эту пятницу, ничего у неё не получилось, пришлось бежать на работу ни свет ни заря. Так что Сашка теперь был вынужден ехать в Москву один-одинешенек, откладывать больше нельзя. А хоть бы и один! Всё равно лучше, чем на заводе весь день впахивать.

Сашка приподнялся на локтях, заглядывая на кухонный столик, примостившийся у единственного окна их общаговской комнаты. На синей клетчатой скатерти стояли две тарелки прикрытые салфетками.

– Натууусик, – уже вслух произнес молодой человек, пытаясь угадать под очертаниями салфеток природу завтрака, оставленного заботливой женушкой.

Прием пищи, утренний туалет и сборы заняли у Сашки ровно двадцать минут – год, проведённый в армии, не прошел зря. Проверив наличие паспортов и денег в лёгкой наплечной сумке, парень отправился навстречу городу-мечте, навстречу Москве.

Отдав маршрутчику за проезд целых  триста рублей, Саша Селиванов уже в начале первого был на Павелецкой площади. Дальше стояла задача посложнее: доехать до улицы Южнопортовая, найти там офисный центр за номером 5, и уже в этом офисном центре найти туристическое агентство «Улётное».

Дело в том, что агентство это принадлежало двоюродной сестре Натусика Виолетте. А Виолетка обещала помочь с путевками для свадебного путешествия.  Вообще-то свадьбу они сыграли еще три месяца назад, и Наташины родственники (Сашка подозревал, что без Виолетты тут не обошлось) подарили им путёвку в любую точку мира на сумму сто тысяч рублей. «Лучше бы деньгами подарили», – вздыхал про себя Сашка. – «Глядишь, батяня добавил бы чуток, и машину купили бы». Но дареному коню в зубы не смотрят, и потому, оформив загранпаспорта, Сашка решил не откладывать путешествие в долгий ящик. А то, чего доброго, новоиспеченные родственники откажутся оплачивать путевку по прошествии времени, с них станется.

Правда был у Сашки еще один вариант – купить путевку подешевле, а оставшиеся деньги забрать да и вложить таки в машину. «Леший прошлой весной всего сорок тыщ отдал за двоих, и оттянулся по полной», – размышлял Сашка, поднимаясь из подземки. «Правда он в Турцию летал, а Натусик на Канары замахнулась. Тенериф ей подавай! Явно тут Виолетка поработала. Ей, чем дороже, тем выгодней. За Тенериф, поди, ещё и доплачивать придётся».

Офис туристического агентства «Улётное» находился на пятом этаже. Это был типичный офис небольшого туристического агентства: бесцветные жалюзи на окнах, три рабочих стола с компьютерами, принтер, факс, карта мира на стене, большой глобус у окна, и огромное количество сувениров, расставленных невпопад.

В офисе Сашку встретили две девушки с одинаковыми зелёными платками на шее и одинаковыми розовыми прыщами на лице. Виолетты не было.

– Здравствуйте! – широко заулыбалась одна из девушек (вероятно, они  соблюдали очередь в обработке клиентов, так как вторая девица даже не посмотрела на Сашку). – Проходите! Планируете путешествие?

– Нет. Да. Мне Виолетта нужна. Здрасьте.

– А-а-а, – разочарованно протянула девушка. – Виолетта Ивановна сейчас подойдёт, она вышла на минуточку. Можете присесть пока к её столу.

Девушка указала на единственный незанятый стол у окна и, следуя примеру коллеги, уткнулась в свой компьютер. Саша присел на краешек стула, приставленного с торцевой стороны Виолеттиного стола и начал разглядывать нехитрое убранство офиса, особенно его заинтересовали фигурки слонов, выставленные на подоконнике.

«А вообще-то Виолетка молодец», – думал Сашка. – «В Москву перебралась, квартиру здесь снимает, вон фирму свою открыла. Бизнес-леди! И всё одна, всё без мужика. Натусик говорила …».

– О! Селиванов! – прервала поток его мыслей вошедшая в кабинет хозяйка офиса. – Привет! Я же сказала, позвони, как подъезжать будешь. Я бы встретила.

– А чё звонить то? Я чё сам добраться не могу? Привет.

– Вижу, что можешь. Привез паспорта?

– Вот, – парень достал из сумки смятую мультифору, а в ней лежали два новеньких загранпаспорта.

– Вот и чудненько! – сказала Виолетта, присаживаясь за стол. – Сейчас договор подпишем. Паспорта я забираю, надо будет визу оформить. Отель я вам подобрала не дорогой, но очень даже хороший. Вот, можешь пока посмотреть.

Виолетта достала из-под стола огромный цветной каталог, и быстро отыскав в нем нужную страницу, подвинула его к Сашке. Последний немного помялся, прочитал непонятное название отеля и всё же решился:

– Виолет, слушай, а может ну его к чёрту этот Тенериф.

– Не поняла. Мы же с Наташей обо всём договорились.

– Ну, я тут подумал. Мы и в Турции хорошо отдохнём. А деньги оставшиеся лучше с собой возьмём, там потратим.

– Вон оно как. Наташа тоже так думает? – спросила Виолетта, хитро прищурившись.

– А ты ей скажи, что на Тенериф путёвки закончились. Я в долгу не останусь – тебе с оставшихся денег три тыщи.

Виолетта расхохоталась так громко и заразительно, что две её курицы в зелёных галстуках повысовывались из-за мониторов и тоже начали скалиться.

– Ну ты жмот, Селиванов! – сказала Виолетта успокоившись. – Уговорил, будет тебе Турция. Наташке всё равно – что Тенерифе, что Анталья, будет рада и этому. Три тысячи можешь оставить себе, купишь супруге подарок. Лиза, – обратилась Виолетта к одной из девушек. – Подбери что-нибудь поприличнее, но чтоб не дороже … пятидесяти … на двоих.

– Хорошо Виолетта Ивановна. А на какой период?

– В октябре у нас отпуск, – вставил свои пять слов, обидевшийся на слово “жмот”, Сашка.

– Ладно, Селиванов, – примирительно сказала Виолетта. – Пойдём, пообедаем. Девочки пока подготовят всё.

Спускаясь на лифте с пятого этажа, Виолетта не отрывалась от телефона, а бедный Сашка терзался мыслями примерно такого плана: «Пообедаем! Где пообедаем? Шаурмой тебя не удивишь. В ресторан сейчас потащит. А мне потом рассчитываться! При здешних ценах тыщ пять не меньше будет. А сколько у меня с собой? Триста отдал маршрутчику, в метро мелочь из кармана, значит осталось еще где-то тыща семьсот. А ещё на обратную дорогу…. Какой, нахрен, ресторан?!!».

– Виолет, я есть то не хочу, – сказал Сашка, как только его спутница оторвалась от мобильника. – Совсем не хочу … перекусил по дороге. Может, лучше вернёмся, поможем твоей этой … Лизе, а то кто её знает, чего она там найдет.

– Что? – переспросила Виолетта.

– Есть, говорю, не хочу. Может ну его, этот обед.

Виолетта внимательно посмотрела на смущенного, переминающегося с ноги на ногу Сашку, кажется, всё поняла, но смеяться не стала. И даже наоборот, улыбнулась, подхватила молодого человека под руку, и так просто и по-дружески сказала:

– А пойдём, Селиванов, ко мне! Я тут рядом живу. У меня полка в ванной обвалилась, сделаешь. А я тебя за это кофе угощу.

– Давай! – обрадовался Сашка, что так легко отделался.

С обвалившейся полкой Саша справился за пять минут, было бы что делать –  пустяки! «По всему видать, что мужика здесь не бывает, а баба есть баба – она и гвоздь то вбить не сможет», – думал Сашка,  ремонтируя заодно и сливной бачок унитаза. «Хотя странно это. Виолетка – девка видная, красивая. Натусик говорила, ей уж тридцать четыре, а всё не замужем. Хотя ни за чтобы не подумал, что за тридцать уже. Вон какая тоненькая, и одевается … стильно».

Выйдя, наконец, из ванной комнаты, Сашка обнаружил, что обещанный кофе был уже готов, а к нему в придачу разместились на столе бутылочка французского коньяка, шоколадка и несколько бутербродов с икрой.

– Садись, Селиванов. Отметим удачную сделку, – подмигнула Сашке Виолетта, щедро добавляя коньяк в дымящийся кофе.

Напиток обжег всё нутро и в прямом и в переносном смысле, ибо кофе был горячий, а коньяк крепкий. Голова приятно закружилась, по ногам и рукам растеклась томная нега. Сашка вальяжно откинулся на спинку стула, потянулся, как домашний котяра.

– Хорошо у тебя, – сказал он, разглядывая Виолетку сквозь щелочки прищуренных глаз.

– Я старалась.

Тоненькой ручкой Виолетта взяла со стола дольку тёмного шоколада, откусила кусочек, а упавшую на губу крошку облизнула язычком. Да так, что у Сашки во рту пересохло. «Так в кино каком-то было», – пронеслось в его голове. – «А она теперь, наверное, московская штучка». Что понимал под «московской штучкой» Сашка, ведомо только ему.

– Пойду, посмотрю, что ты там у меня в ванной наваял, – сказала Виолетта вставая.

Совершенно не думая, а следуя каким-то внутренним животным инстинктам, Сашка мгновенно подскочил и, тяжело дыша, преградил Виолетте дорогу.

– Эй, ты чего, Селиванов? – задала риторический вопрос Виолетта, прекрасно понимая «чего он».

Сашка прикрыл осоловевшие глаза, вытянул губы трубочкой и потянулся к Виолетте. Та секнду-другую медлила, смешливо улыбаясь, потом произнесла непонятное «Ну и пофиг!» и ответила на поцелуй.

Не переставая целоваться, пыхтя и стаскивая друг с друга одежду, они переместились из кухни в гостиную, служившую Виолетте и спальней,  упали на небрежно застеленный диван и занялись сексом – бездумным, животным сексом. Ни одной мысли не возникло в голове Сашки Селиванова, пока он ритмично двигал тазом, вгоняя свой член, как можно глубже. Хотя нет, одна мысль всё-таки проскочила: «Оххх, хороша дрянь! Хороша московская штучка!».

              Когда же Сашка шел по Павелецкой площади к автобусной остановке, мыслей в его голове было хоть отбавляй, и все толкались, наскакивали друг на друга, не давая бедолаге слесарю сосредоточиться: «А что если расскажет? Не-е-е, не расскажет. Зачем ей с роднёй рамсаться? Огонь-баба! Натусик против неё – салага. Вон как без мужика одичала. Только бы не рассказала.  Не должна. А если она в меня влюбилась? А чё! Не, не расскажет…. Надо будет потом как-нить ещё съездить, починить ей что-нибудь».

              Путаясь в своих мыслях Сашка словно на автопилоте дошёл до нужного ему автобуса, желтенькой Газели, приютившейся с самого краю остановки. Рядом с маршрутным такси стоял смуглый мужичок, который и вывел молодого человека из глубокой задумчивости:

– Тебе куда, сынок? – спросил мужик, прищуривая чёрные, как уголь глаза.

– А? В Невербин.

– Ну, тогда полезай ко мне. Я единственный, кто в ту сторону. Можешь пока признакомиться, – мужик заговорщицки подмигнул Саньке, кивая в сторону пухленькой пассажирки, уже сидевшей в салоне микроавтобуса.

Девушка, вероятно, услышала его слова, так как сердито взглянула на Сашку и тут же отвернулась. Сидевшая рядом с ней женщина не отрываясь смотрела в окно, а толстый мужик, уткнулся лбом в портфель, стоящий на его коленках и, кажется, спал. Сашка решил не строить из себя «мистера любезность» и, не здороваясь, прошёл на задний ряд сидений. Там он уселся поудобнее и опять погрузился в паутину своих противоречивых мыслей.

Глава 5. Avaritia  (

Алчность)

– Мне очень … жаль. Крепитесь, голубушка. И ведь самое обидное, что совсем чуть-чуть не успели! Конечно, операция не давала стопроцентной гарантии, но …. Ах, что теперь! Крепитесь, голубушка, крепитесь.

 Доктору Андрееву не впервой было говорить такие слова, но каждый раз он говорил их искренне. Ему действительно было жаль. Было жаль своего несостоявшегося пациента, жаль его несчастную жену, которая смотрела на него немигающим взглядом, не желая верить, что всё кончено, что мужа её больше нет.

– Да вы присаживайтесь, Маргарита Павловна. Может водички вам?

Женщина послушно села на больничную кушетку, но вопрос о водичке оставила без ответа.

– Сбегай-ка за успокоительным, – шепнул Андреев медсестре, а сам присел рядом с Маргаритой. – Как вы себя чувствуете?

А как она могла себя чувствовать?!! Она была в шоке. Лёнечки больше нет! И как же ей теперь быть? Она осталась одна, совсем одна….

Леонид и Маргарита Бельские прожили вместе почти двадцать лет, детей у них не было, но они как-то смирились с этим и жили в своё удовольствие, заботясь друг о друге. Маргарита работала простым бухгалтером в крупной коммерческой организации – тихий, неприметный работник. А вот Лёнечка был фигурой известной и многоуважаемой – профессор, доктор физико-математических наук, ректор Невербинского Государственного Университета.

Когда Лёнечка заболел, и на лечение понадобились деньги, очень многие откликнулись на призыв о помощи. Вообще-то на личном счету Маргариты Павловны лежала довольно крупная сумма (они с Лёнечкой копили на загородный домик), но коллеги и друзья Леонида Дмитриевича так быстро организовали сбор средств в пользу больного ректора, что Маргарита сочла возможным не трогать собственные накопления, оставив их, как говориться, на чёрный день. Лечение и уход за Лёнечкой целиком осуществлялись за деньги, перечисляемые на вновь открытый по этому случаю счёт.