Отвергнутые

Машина остановилась на обочине посреди какой-то глуши. Волна света ослепляла, послышался щелчок замка, в руках у Ренцо материализовалась аптечка. Меня клонило в сон, но я изо всех сил старалась сдержать зевок.

– Черт, как я умудрилась?

Ренцо промыл кровоточащую рану на ладони и перевязал. Он осмотрел руку с разных сторон и удовлетворенно кивнул, – Задела ветку, когда спрыгивала. Нужно завязывать с этими прыжками.

– В следующий раз ты полезешь ко мне.

– Будет следующий раз?

Я только что пригласила парня к себе в спальню!

Мы друзья? Соседи? Знакомые? Если бы я знала. Даже будь я на десять лет старше, сомневаюсь, что нашла бы кого-то похожего на Ренцо. Было в нем что-то особенное… родное. Он рождал во мне новые, незнакомые чувства, от которых было чертовски трудно отказаться.

Его пальцы ущипнули меня за щеку, – Не хмурься. Я пошутил, – он быстро выдохнул, – У твоего отца случится сердечный приступ, если он увидит меня в твоей комнате, еще и посреди ночи.

Это уж точно.

– У вас достаточно странные отношения. Он… – я задумалась, – опасается тебя.

– Сейчас я мало что могу, – щелкнула зажигалка, – Но скоро все вернется на свои места. Поверь мне, никто не хочет иметь в списке врагов Корсини.

Он игрался зажигалкой, дергая крышку взад-вперед. Алое пламя взметнулось в ночную тень и тут же исчезало. Ренцо был заядлым курильщиком, оправдываясь тем, что «лучше сигарета, чем что-то еще». При мне он никогда не злоупотреблял алкоголем и не баловался ничем запрещенным, но сжигал сигареты при первой же возможности.

Как-то я упомянула, что терпеть не могу табачный дым. С тех пор он ни разу не закурил в моем присутствии. Это тоже привлекло мое внимание, ведь я не просила его бросить. В конце концов, его жизнь и здоровье – его выбор. Ему стоило больших усилий не курить рядом со мной, настолько он прислушивался к каждому моему слову. При деспотичном отце, без близких друзей, это было настоящей мечтой для меня.

Я выхватила зажигалку из дергающейся ладони и попыталась отвлечь его разговором: – Как думаешь, когда это произойдет?

– Сложно сказать, – все черты лица натянулись от напряжения, – Я плохо помню последние месяцы до отъезда. Во мне было столько наркоты, что от разума почти ничего не осталось.

– Боже, Ренцо! Я не знала, что ты… – воздух перехватило от ужаса. Один из немногих плюсов (и минусов) нашего городка было отсутствие разнообразия. Здесь шанс найти наркотики был минимальным. Все мои знания о наркотиках сводились к курсу биологии и фильмам. Но меня ужаснула мысль, что когда-то Ренцо был зависим от этих препаратов и был на грани смерти.

Он усмехнулся, блеснув белоснежными зубами, – Это не худшее в моем прошлом, ягодка. Тебе не нужно волноваться, я в завязке. После больнички меня отправили сюда, – в этой глуши было тихо как необитаемом острове, – чтобы не было соблазна взяться за старое.

– Но, если тебе легче, почему брат не позволит тебе вернуться? – он приподнял бровь, и я тут же начала объясняться, – Я рада, что ты сейчас здесь, просто…

Машину заполнил хохот. Он стукнул себя по колену, веселясь во весь голос, – Видела бы ты сейчас свое лицо! – мне очень захотелось ударить его, честное слово, – Прости, не удержался, – я отвернулась к окну, – Тебя так легко смутить…

Он замолчал.

По спине побежали мурашки, я почувствовала его ледяной взгляд на себе. В машине стало слишком тесно для двоих. Ткань шелестела под медленным движением руки. Волосы медленно отодвинули в сторону, перебирая их как струны на строптивой гитаре, не помню, когда потеряла резинку. Я была благодарна этому крошечному защитному барьеру между нами, обычно непослушные волны доставляют лишь неудобства.

Если он прикоснется ко мне, я взорвусь. Тело напряглось от одной мысли об этом. Ноги и руки онемели, дыхание сбилось, сердце бешено колотилось. Я закрыла глаза, пытаясь успокоиться.

Это всего лишь он… и я. В крошечном салоне авто. Наедине. Глубокой ночью.

– Ви…

Куда подевался его уверенный тон? Откуда взялся этот низменный шепот с нотками хрипотцы?

Его нос уткнулся в мой затылок. Я прикусила нижнюю губу, чтобы не вскрикнуть от неожиданности. Это было невероятно – чувствовать его прикосновения, пусть даже лишь к волосам. Он так часто играл с ними, даже когда забывался, руки просто тянулись ко мне. Странно признавать, что это подогрело мой интерес, разжигало мою уверенность в себе. Я могу сбивать его с толку одним взмахом волос, он тянется ко мне в моменты слабости и желания, какая-то его часть полностью подвластна мне. Это называется «напряжением» между двумя людьми? Черт, нет, это чистая эйфория.

– Ви…

Он никогда не называет меня полным именем. На следующее утро после нашей встречи он посмеялся над ним, заявив, что худшего варианта найти трудно. С течением времени ко мне прицепились различные позывные: «детка», «ягодка», «малышка». М-да, банальщина, я знаю. Он думал, что разница в три месяца делает его значительно старше. Но знаете что? В тот момент, услышав от него «Ви» вместо привычного имени, я не подумала возразить.

Вивиан Рид никогда бы не сбежала под покровом ночи из дома. Она была любимицей отца, отличницей и главной волонтеркой города, всегда жила по одному расписанию и распланировала жизнь на пять лет вперед.

Но Ви? Ви мечтала только о том, чтобы забыться в объятиях Ренцо. Она лгала и скрывалась, мечтая урвать драгоценные мгновения. Она позволила себе единственный запретный плод, до которого были считанные сантиметры – только руку протяни. Осталось лишь одно желание.

Стекло запотело, окончательно ограждая их от остального мира. Мягкая поверхность спинки прогнулась под тяжестью моей спины, когда я повернулась к Ренцо лицом. Он был неподвижен, следя за каждым моим движением голубыми глазами. Наши пальцы переплелись. Я уставилась на переплетение замысловатых линий на его руке. Вся его грудь и руки были покрыты чернилами, усиливая и без того опасный вид.

Он опасен для меня. С ним я забываю обо всем.

Другой рукой он погладил мою щеку. Движение было мимолетным и предельно нежным, – Я совершал ужасные вещи. Непростительные, – он сглотнул, – Потом я предал своих братьев, самых близких людей в этой жизни. И я предаю их сейчас, сидя здесь. Прикасаясь к тебе… Черт, детка, я… Детка, не плачь…– его палец стер предательскую слезу.

– Мне жаль, что ты оказался здесь против своей воли, из-за прошлых ошибок. Но я не жалею, что встретила тебя. Ни на секунду не сомневайся в этом.

Какое-то время он молчал, чтобы затем кивнуть, – Я тоже не жалею. Прошлое дерьмо стоило того, чтобы мы встретились, – из него вновь вырвался смешок, – Вполне возможно, что обо мне забудут и мы застрянем здесь до конца жизни.

Нас обоих устраивал такой расклад. Отчасти.

Мы больше не обсуждали эту мысль, опасаясь и радуясь этой вероятности в одинаковой степени. С одной стороны, мы могли остаться вместе под гнетом общества, с другой – нас могли разделять километры «свободы». В те дни нам оставалось лишь наслаждаться друг другом, краткими мгновениями украденного счастья.

Я почувствовала себя героиней тех историй о бесконечной любви. Она отодвигала границы невозможного и одновременно делала уязвимым главного героя. В это состояние впадаешь медленно, шаг за шагом, а потом не замечаешь, как растворяешься в нем.

Тогда я не подозревала, как близко подпустила его к своему сердцу. Я вложила в его ладонь заряженный пистолет и сняла предохранитель. Любовь любит боль. Черт его знает почему.»

Глава 5. Алехандро

Доверие – непозволительная роскошь. Особенно, если планируешь чье-то убийство.

К сожалению, мне требовалось не просто устранить человека, но стереть все упоминания о нем, будто его вовсе никогда не существовало. Для такой задачи требовались сообщники. Разумеется, выбор пал на единственных людей, к чьим суждениям я все еще прислушивался, кто не предаст меня, едва запахнет жареным.

– Мы не можем просто так заявиться на Сицилию и сказать: «Папа, привет!».

Адриано взъерошил темные волосы обеими руками, отгоняя сон. Близился рассвет, а никто из нас еще не смыкал глаз. Нет времени на сон или отдых, если хотим пережить эту войну. Младший брат встретил новость о новоиспеченном кузене также тревожно, как и я. И мы оба понимали, если не спишем этого родственника со счетов, скоро в семейном склепе будет меньше свободного места.

Отношения с отцом у нас были, мягко говоря, напряженные. Он всегда оставался в наших глазах лишь Доном, главой Семьи. Не стоит ждать у него снисхождения, особенно сыновьям. Его слово – закон. Но однажды он уже нарушил его, убив собственного брата-близнеца. Почему мы не можем поступить также?

У Корсини было три наследника: я и мои братья. Еще один был явным балластом, от него необходимо вовремя избавиться, пока он не утянул всех нас на дно. В средневековье убивали бастардов, вознамерившихся занять престол. Они порождали хаос, поднимали мятежи. Я вздрогнул от одной мысли, что на Сицилии может вновь развернуться война за власть. Все, чего добился отец, будет потеряно. Нет, я закончу эту войну до того, как она обрушится на наш дом.

Сэмюель отложил телефон и устало потер глаза, – Нам нельзя уезжать из Штатов. Солдаты в смятении после череды нападений, это может вызвать раскол. И я уже молчу про утечку финансов. Кто будет следить за делами в наше отсутствие?

Постучав пальцем по сигарете, я сбросил пепел в пустую чашку. Пять минут назад в ней была шестая или седьмая порция кофе. Руки потряхивало от недосыпа, стресса и двух пачек сигарет. Адская смесь, скажу я вам. Жалкое зрелище. Мне нужно было закончить дела здесь, поехать домой, лечь в постель и поспать хоть немного.

– Ты останешься в городе и все проконтролируешь.

Они неуверенно переглянулись. Сэмюель откашлялся, – Но я не Босс. Это не входит в мои полномочия.

– Я объявлю тебя своим заместителем на следующем собрании, – он уважительно кивнул, – нужно провести его как можно скорее, чтобы все успели подготовиться к нашему отъезду.

Сэмюель был рядом со мной, когда я приехал в Америку. Он помогал мне захватывать территории, отстаивать право имени Корсини. И он спасал мне жизнь столько раз, что и не упомнить. Так что, если я и способен кому-то доверять, то ему. Поправка: я доверяю ему больше, чем многим.

Рано или поздно он все равно бы занял эту должность. Война с Дьявольскими Ублюдками показала, что я не способен уследить за всем в одиночку. Сэмюель давно перерос пост главы охраны, но не хотел покидать место приближенного.

– Но кто будет прикрывать тебе спину в Италии? – Адриано размял руки. Он все еще чувствовал слабость в правой руке после неудачного пулевого ранения. Хлоя говорит, что он отлично восстанавливается, но сила не успела вернуться в полной мере и я боялся пускать его в бой, когда он не может использовать свое основное оружие, – От меня пока мало толку.

– Придется обходится тем, что есть. Больше я никому не доверяю.

Как мы уже поняли, у нашего кузена десятки приспешников и все они следуют за ним как дрессированные звери. Его юнцы быстро и ловко проникали в ряды моих подчиненных, обворовывали меня месяцами. Мы подчистили ряды, но кто знает…

– Ренцо мог бы помочь.

Адриано встретил мой взгляд холодной решимостью. Наш брат был больной темой, которую люди старались избегать в моем присутствии. Но Адриано время от времени возвращался к нему, изрядно выводя меня из себя. Мы уже не раз вспоминали о нем, пока пытались разобраться с Ублюдками.

Ренцо был моим младшим братом. Я любил его, защищал… и презирал. Из моей тени он превратился в мой самый страшный кошмар – наркотики, взятки, разврат и хаос. Одно дело балансировать на грани между тьмой и светом, совсем иное – потерять всякое представление о грани. Я нес за него ответственность, и когда дело приняло ужасный оборот, мне не оставалось ничего другого, только отправить его на другой конец страны, отбывать наказание в ссылке.

Прошел год, или около того, но я не решался на следующий шаг. Это было жестоко – держать его вдали от Семьи, всего что он знал в этой жизни. Если позволить наркоману вернуться к прошлой жизни, он возьмется за старое, и закончит на местном кладбище. Я не хотел для него такой судьбы. Лучше держать его на безопасном расстоянии и присматривать за ним.

– Адриано, мы это уже обсуждали… – у меня не хватало сил для такого разговора.

Он вскочил на ноги, и начал мерить комнату шагами, – Нет, последний раз мы всерьез обсуждали это полгода назад. Ты сказал, что еще слишком рано, и я с тобой согласился. Но сейчас другая ситуация. Он нужен нам!

– Что поменялось в его состоянии? Он все еще остается наркоманом…

– В завязке! Целый год прошел!

Челюсть заскрипела от сильного давления. Адриано остановился, бормоча проклятие. Он тихо извинился, давая мне время остыть.

– Не смей повышать голос или перебивать меня, – я говорил тихо, едва сдерживаясь, – Сядь.

Он проследил за пальцем и уселся в кресло напротив, – Я просто хотел сказать, что нам нужна помощь. Ренцо стреляет гораздо лучше меня, да и в Италии у него куча связей.

– Это хорошая идея, – поддержал Сэмюель. Я посмотрел ему в глаза, чувствуя нарастающий гнев, – Братья Корсини – сила, с которой стоит считаться, – он откашлялся, – если выступят единым фронтом.

Черт. Побери. Они сговорились против меня. Советник и младший брат хотят ввести в игру нового игрока без моего одобрения. Как мы до такого докатились?

– А если он сорвется, пока мы будем там? Вы знаете, какое наказание его ждет, и я уже не смогу помочь, – как бы горько ни было это признавать, в Италии мое влияние крайне ограничено. Здесь я Босс, там лишь наследник Дона.

Вытаскивать наркомана из безопасного спокойного городка и тащить на передовую очень опасно. Если он вернется к старым привычкам, вокруг его шеи затянут петлю, а нас расстреляют за предательство. Это станет полным провалом.

Ренцо был превосходным стрелком, возможно даже лучшем, чем я или Сэмюель. Он может стать весомым преимуществом, о котором противник даже не догадается, пока не станет слишком поздно. Все знают, что мы в ссоре и довольно давно. Если Риккардо действительно хорошо изучил меня, он не будет ждать такого поворота.

Сэмюель пожал плечами, – Он чист с тех пор, как уехал. Мы не узнаем, пока не попробуем. Он может стать нашим секретным оружием.

Я вскинул руки, капитулируя, – Хорошо. Я позвоню ему.

Грудь Адриано надулась от удовольствия, а улыбка сияла от уха до уха. Засранец использовал мою безысходность, чтобы вытащить брата. Будь это хоть на грамм разумным решением, я бы похвалил его.

Телефон оповестил о новом сообщении тихой вибрацией. Нет нужды смотреть на экран, я точно знал кто это был. Я оставил попытки вразумить ее, она упорно дожидалась меня дома, как будто боялась, что что-то произойдет.

Адриано предложил нам выпить, но я отослал его, приказав отправиться домой и выспаться. В кой-то веки он послушался меня без пререканий и возмущений. Как только он покинул кабинет, мы встретились глазами с Сэмюелем.

Возвращение в Италию было особым испытанием, возвращением к мрачному прошлому, которое мы поклялись закопать и забыть. И мне было жаль, что за моей спиной не будет друга, когда я ступлю на бренную землю своего отца.

– Ты справишься, – он кивнул, будто отвечая на мой немой вопрос.

– Я и не сомневаюсь в этом.

У меня просто нет иного выхода. Все изменилось, когда тот чертов идиот сорвал с себя маску сиротки, назвав себя Корсини. Черт бы его побрал! Отныне он был не просто неизвестным врагом на шахматном поле, он стал основной целью. Само его существование было угрозой всему.

– Тебе было необходимо это услышать, – он улыбнулся, переводя тему, – Как она?

– Лучше, чем я ожидал.

Какое-то время он был охранником Хлои, и у них наладились отношения. Практично, но временами раздражает. Надеюсь, интерес друга к моей девушке останется чисто платоническим, иначе спаси нас бог, я не пожалею для него пули.

– Ты уже говорил с ней о поездке в Италию? – он начал собирать бумаги, готовясь к уходу.

– Она знает, что вскоре нам придется уехать.

Мы старались не говорить об Италии. Иначе она вспоминала о главном пункте в моем плане – убийстве Риккардо. Эта идея ей ненавистна… но она не пыталась меня отговорить. В глубине души она знала, что у меня нет иного выхода; понимала, что иначе в гробу окажусь я. Она пыталась сдерживаться и не лезть в дела Семьи, следуя обещанию, но это давалось с большим трудом, когда на кону стояли наши жизни.

Сэмюель замер. Он навис над столом и перевел взгляд на меня, – Ты хочешь взять ее с собой.

Его руки напряглись, он оценивающе смотрел на меня. Эта идея удивила его. Если Хлоя поедет со мной, придется познакомить ее с отцом. Отношения перейдут на следующий уровень. Все станет официально и бесповоротно, как договор с Дьяволом.

Я кивнул, – Ты же понимаешь, врач нам не повредит. Хлоя лучше Дока. Да и мне будет спокойнее, если она будет рядом.

– И как ты будешь объяснять это Дону?

– Меня не волнует его мнение. Мы вместе, и это не изменится.

Сэмюель покачал головой в неверии, – Здесь, – он указал в окно на просыпающийся город, – да. Но твой отец глава Семьи, твоя жизнь в его руках.

Я скрепил пальцы в замок и сложил на груди. Надо же, он действительно думает, что я руководствуюсь чувствами. Значит, мой план работал. Если Сэмюель поверил в это, то и Ублюдки поверят.

– Твоя работа помогать мне, – он кивнул, – А не мешать.

Он вздрогнул как от удара. Фраза уложилась в его голове за пару секунд, после чего он забрал бумаги, слегка кивнул и вышел из кабинета, не сказав ни слова. Мрачный осадок повис в опустевшем кабинете.

Наши баталии с Ублюдками развязались месяцы назад и стали самым крупным сражением в моей жизни. Они ранили и убивали моих людей, крали у меня и под конец захватили любимую в заложники. Я не спускаю такое с рук и никогда не забываю прошлого. Но что делает меня самым опасным противником? Я умею просчитывать ходы, выжидать подходящее время для атаки… и учусь на своих ошибках.

Они подсовывали мне крыс и наперед знали о моих планах. Большего такого не будет, потому что полная картина будет лишь у меня в голове. Я продумал все варианты, заманил их на свое поле, вынуждая играть по своим правилам.

Отныне это моя игра.

Первый ход сделан.

Глава 6. Хлоя

Удивительно, как плохие времена сближают людей. Все вдруг приобретает смысл, встает на свои места, становится простым и понятным. Но потом мрак сменяется зловещим затишьем в преддверии нового рассвета, который может изменить абсолютно все.

Прошла неделя с захвата больницы. Семь дней перемирия, за которыми неизбежно последует новая волна войны. Алехандро готовился к ней сутками, продумывая до мельчайших деталей каждый шаг. Он не ел, не спал, но был полон решимости выйти из этой партии победителем. Мне оставалось только поддерживать его всеми возможными способами. Нельзя сдаваться сейчас, пока мы не доберемся до светлой полосы. Даже если темная полоса кажется бесконечной…

У нас были кардинально разные взгляды на сложившуюся ситуацию. Я отказывалась думать, что единственный выход включает в себя братоубийство. Но каждый раз возвращаясь к этим мыслям, я напоминаю себе, что это не мой мир, у него свои правила. В самом начале наших отношений мы с Алехандро заключили соглашение, одним из пунктов было мой отказы вмешиваться в его семью и бизнес. Удручает, что я никак не могу повлиять на это судьбоносное решение, словно стою на дальней галерке, пока он вершит судьбу на сцене. Видимо, он уже тогда подозревал, что рано или поздно интересы семьи и наших отношений пересекутся.

Я не могу стереть из памяти образ, как к его груди приставили пистолет. Ужасающая картина укоренилась в голове и всплывает каждый раз, стоит мне только закрыть глаза. Воспоминания проигрываются в замедленной съемке, отмечая все детали, которые только возможно запомнить: как они стояли в непосредственной близости друг от друга, пистолеты прижаты к грудной клетке противника, уверенная рука, готовая в любую секунду спустить крючок, оборвать жизнь. Я давно знала, что Алехандро не святой. На его счету больше грехов, чем мои уши могут выдержать, нет смысла спрашивать о них. Но по странной наивности я никогда не представляла его смерть. В тот день мне напомнили, что мы оба смертны. И даже собственная погибель не пугает меня так, как мысль потерять его.

Я не откажусь от него. Не позволю отнять, едва мы обрели друг друга.

Он не отвечал на мои сообщения. Я гладила экран смартфона, ожидая сообщения, как джина, вылетающего из лампы – вот сейчас, еще секунда, и оно появится. Он отшутится, скажет «все в порядке, скоро буду дома».

Время продолжает течь мучительно медленно. Дом перестает быть домом, пока я дрожу от страха больше не увидеть его. После оккупации больницы я больше не возвращалась в свою квартиру. Алехандро предложил остаться у него из соображений безопасности, я встретила эту идею с облегчением. Мне хотелось проводить с ним столько времени, сколько возможно. С ним ночь казалось не такой устрашающей. Я боялась закрывать глаза, меня преследовали кошмары.

У входной двери раздался звон ключей. Я облегченно выдохнула и пошла встречать Алехандро. Будь это кто-то чужой, мне бы позвонил один из охранников. Сейчас они крутились вокруг меня, как пчелы вокруг улья.

– Привет, – я поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку.

Он обнял меня за талию и зарылся лицом в изгиб шеи, – Я соскучился.

Эта фраза звучала постоянно. Мы могли не видеться целый день, он уходил до восхода, возвращался далеко за полночь, но всегда повторял, что скучает и думает обо мне. Новый виток в отношениях, приходится учиться любить его на расстоянии.

Он не оставлял мои сообщения без внимания (не считая этого раза), звонил на пару секунд, проверить как я, и конечно, охрана постоянно отчитывается ему. Какие еще нужны доказательства его чувств? Он полностью открывался мне, был готов пожертвовать собой и никогда не отделял меня от своей семьи

Я обняла его, задержав в своих руках на пару мгновений. Он никогда ни с кем не обнимался, такое положение не соответствует его образу жестокого Босса. По правилам, установленным еще в раннем детстве, он не должен проявлять чувств на публике, терять самоконтроль или расставаться с оружием. Но он позволял эту близость мне, на мгновение при встрече и в спальне. Эта его часть принадлежала только мне, когда мы были наедине.

– Я повешу в шкаф, иди в душ, – он не стал возражать, когда я забрала из его рук пальто.

Ночью вся охрана оставалась за пределами квартиры, так что он не боялся показывать свою усталость. Его плечи были едва поникшими, словно главной трудностью был груз ответственности, повисший на них.

Опустив руку в карман, я достала связку ключей и два телефона – основной и запасной для чрезвычайных ситуаций. Сейчас у меня их тоже было два, новый лежал в сейфе, вместе с поддельными паспортами. Хотя, если верить Алехандро, они не были поддельными, если их печатали в госучреждении.

Я взвесила вибрирующий телефон в руке, желая запустить его в ближайшую стену. Это дьявольское создание никогда не замолкало. Убедившись, что Алехандро зашел в душ и закрыл дверь, я разблокировала экран и отключила оповещения. Нам нужна передышка, хотя бы ночью. Он может поворчать на меня за это завтра, когда выспится.

Повесив пальто в шкаф, я отправилась в спальню. Алехандро вышел практически сразу, выпуская клубы пара. Я завороженно смотрела на его голый торс, покусывая губы, пока он вытирал волосы. Пока не наткнулась на один из многочисленных шрамов – линию рубцовой ткани на животе. Все его шрамы давно зажили, оставив лишь след на коже, а возможно, и под ней. Алехандро отличный боец и может постоять за себя, но сколько ему пришлось перенести, чтобы достичь такого мастерства? Сколько еще он сможет бороться за собственную жизнь, пока не допустит ошибку?

– Как прошел твой день? – кровать прогнулась в полуметре от меня.

– А то ты не знаешь, – не без иронии прошептала я.

Он улыбнулся и отбросил мокрое полотенце на пол, – Я знаю, что ты делала, но не знаю, как ты себя при этом чувствовала.

Что было самым прекрасным в отношениях? Осознание, что он со мной во чтобы то ни стало. И не только физически, ему важно, что творится в моей голове, в душе. Даже изнывая от усталости, он находил время, чтобы спросить про мой день, хотя мы оба понимали, что я даже на четверть не поспеваю за его ритмом.