Яблочное сердце

*

На моё удивление, весь учебный год прошёл относительно спокойно. Класс нас больше не донимал, а меня парни не пытались задержать. Изредка Вач стремился обидеть Зоэ. Он или писал обидные шуточки на её парте с подписями «Для Лилипутки», или же на переменах пытался тянуть её за волосы, толкать в коридоре, прижимая к стене. Я её защищал, из-за чего Вач злился сильнее.

Мы с Зоэ часто гуляли после уроков. Во время прогулок я покупал красные яблоки, и мы садились на лавочку, в уютном месте возле школы, где росли старые и массивные сосны. Бывало, она приходила к нам домой, на чаепитие с яблочными пирогами. Мама пыталась относиться к ней как к собственной дочери, пыталась быть чрезмерно нежной и доброй. Я понимал, почему она так поступала, но никак не мог принять такое поведение, считая, что Зоэ сможет уловить в её жестах и словах жалость и поддельную любовь.

Когда наступило лето, моя семья решила выехать на озеро. Мы долго искали удобные коттеджи на лучистом берегу озера Севан, пока не остановились на каком-то отеле под названием «Солнышко». Отец решил, что мы будем отдыхать две недели, потому что там работал его знакомый, и мы ехали почти бесплатно.

– Мам, а можно мы и Зоэ с собой возьмём? – спросил я субботним вечером, когда мы обедали всей семьёй.

– Что?

– На озеро. Я хочу, чтобы мы и Зоэ взяли. Так можно?

– А ты не думал, что её родители не так поймут? – Мама положила горячую ладонь мне на плечо.

– Ты не сможешь поговорить с ними?

– Давид… ладно, – сдалась мама, даже не предприняв попытки переубедить меня, а отец всё молчал.

После обеда я позвонил Зоэ домой, сказал о своём предложении и о том, что мама хочет поговорить с её отцом. Зоэ испугалась, но ей пришлось согласиться и передать трубку отцу, когда телефон взяла мама. Они говорили долго, мама часто хмурилась, ходила по кухне кругами и злилась. Хватала тряпку и кидала в холодильник, поднимала кусок выцветшей ткани и снова кидала, только чтобы не нагрубить отцу Зоэ. Под конец, уговорив незнакомого мужчину и честно сказав, что никаких денег от них не требуется, мама обрадовала меня.

Через два дня, сидя на заднем сидении вместе с Зоэ, я направлялся к озеру, на отдых. Я крепко держал её руку, и, хотя из-за жары ладони вспотели и горели, я всё равно не мог её отпустить.

Это было самое лучшее лето, наполненное смехом дорогого человека. В ту пору я смущался, никак не мог преодолеть глупую робость в себе и признаться Зоэ в любви. Я был ребёнком, как и она, но уже тогда я верил, что остаток жизни проведу с ней – драгоценным другом и любимым человеком.

Часть третья: Я не хочу взрослеть

Сентябрьское утро было наполнено приятной прохладой. После жаркого августа кожа словно отдыхала. Будучи уже семиклассником, более взрослым, как я тогда считал, я собирался в школу. Почти три месяца прошло, как не виделся с одноклассниками, не знал, чего ожидать. Я не спешил в школу, напротив, старательно растягивал выход из дома. Мне казалось, что Зоэ тоже так делала: растягивала момент выхода и замедляла шаги до остановки.

Церемония приветствия прошла быстро, не оставив в памяти и следа. Только неприятный голос директора, доносившийся сквозь испорченные динамики, резал слух. С Зоэ мы не виделись лишь месяц, общались только по телефону, так как отец заставлял её работать: продавать сушёные яблоки на базаре. Я спрашивал у неё об этом месте, ведь базаров в городе было около десятка, если не больше, но Зоэ не отвечала. Она отмахивалась, говоря: лучше сидеть под палящим солнцем, чем в душной комнате с отцом, где не имелось даже вентилятора.

Я искал её взглядом среди скучной толпы, расталкивал спящих на ходу учеников, чуть ли не выбежал на остановку, думая, что встречу её там. Но мы стали заходить в здание, и мне пришлось отступить, так как людская волна тянула за собой. Собрав всех в классе, учительница поставила нас в линейку. Потом принялась рассаживать по новым местам. Многие девочки подросли, некоторые парни почти не изменились, и лишь я выглядел старше всех и был выше на две головы. Меня опять отправили на «Камчатку». А рядом посадили Вача. Словно нарочно выбрали именно его.

– Привет, дружок, – прыснул он, насмешливо глядя на меня.

– Привет, – сухо ответив ему, я отвернулся в сторону.

Пока всех рассаживали, новый сосед неугомонно что-то рассказывал мальчику, сидевшему спереди. Его звали Атом. Он был новеньким. Угрюмый, с серьёзным взглядом, словно ему не тринадцать-четырнадцать лет. Тёмно-серый костюм подчёркивал его хмурость. Он сидел прямо. Я ещё тогда подумал: «Мамочка нарядила».

Первый урок прошёл шумно. А Зоэ не было. Я нервничал. Учительница поднимала учеников одного за другим, интересуясь, как они провели лето и что сделали из домашнего задания. Успев расспросить только малую часть класса, учительница, вздохнув, ушла, так как прозвенел звонок.

Зоэ так и не появилась, в общем, первый сентябрьский день прошёл без неё. Я готов был лезть на стенку, только бы узнать, что с ней случилось. Вернувшись домой, первое, что я сделал – бросился к телефону. Набрал её номер, выученный уже наизусть. Никто не отвечал, я звонил, наверное, сто раз, если не больше. Тогда меня охватила необъяснимая паника, в голову полезли дурацкие и бесполезные мысли.

Ближе к ночи, когда уже стемнело, в окно кто-то начал кидать камушки. Я был взвинчен, а камни будто хотели свести меня с ума. Я выглянул наружу – внизу, рядом с ивой, стояла Зоэ. Её глаза блестели в свете фонарей, так что мне показалось, будто она плачет. Длинные волосы исчезли – она подстриглась под мальчика.

– Спускайся, Давид, – помахав мне рукой, она присела на траву, прислонившись спиной к шершавой и твёрдой коре дерева.

Я вылетел из дома пулей, за считанные секунды оказался рядом с ней и чуть ли не кинулся обниматься. Но ведь знал, что нужно держать себя в руках. Я прекрасно понимал, что Зоэ считала меня другом. И, видимо, я пытался смириться с этим.

– Почему ты не появилась в школе?.. И где твои волосы? – Я смотрел на её изменившееся лицо: с короткой стрижкой она смотрелась нежнее и милее.

– Пришлось отказаться от шевелюры. Нам нужны были деньги, – ответила она, рукой щупая затылок – видимо, с непривычки. – Но так даже легче, будто булыжник с головы упал, – Зоэ засмеялась, поднялась с земли.

– А почему в школу не пришла?

– Это… Я два часа назад как домой вернулась. Отец сказал, если не продам весь товар, то никуда с рынка не пойду. Пришлось послушаться.

– Понятно. Прости, – выпалил я и смутился.

– За что ты извиняешься? – изумилась она.

– Я должен защищать тебя!

– Что? Давид, поверь, ты ничего не должен, – она похлопала меня по плечу.

– Зоэ, сколько ты ещё будешь терпеть всё это? Понимаешь, я и так тебя мало вижу, а последняя надежда, как бы ужасно ни звучало, – школа! Хоть там нас и не принимают, но там мы вместе, понимаешь? Зоэ, я… – Она не дала мне договорить, будто знала, как остановить ненужный поток слов. Обняла. Я думал, что это так сложно, обнять её, а оказалось всё просто. Я обнимал её крепко, касаясь щекой её шеи – тёплой и мягкой. Ощущал на плече её ровное дыхание. Я чувствовал себя счастливым.

– Завтра я приду в школу, обещаю, – она отстранилась, – мне пора, спокойной ночи.

– Я тебя провожу, – я взял её за руку, и мы молча пошли к остановке.

Ночь была звёздной и дул слабый ветер. Наши ладони вспотели, однако я её руку не отпускал. Можно сказать, в тот момент я верил: мы будем всегда держаться за руки. Когда Зоэ уехала, помахав мне на прощанье рукой, я заплакал. Не знаю, почему, но заплакал.

Возвращаясь домой, я осознал: со временем наши встречи станут чем-то редким и особенным, Зоэ будет отдаляться от меня, а я, всё так же глупо смущаясь, не сделаю нужный шаг. Важный шаг, который мог изменить и мою, и её судьбы. Но мальчишеские страхи не давали мне решиться и поступить так, как я считал нужным. А жизнь не щадит слабых, но тогда я этого ещё не знал.

Я не стал раздеваться, лёг спать в шортах и футболке, а утром проснулся раньше будильника. За окном шёл дождь и небо казалось чёрным. Я собрал рюкзак, оделся потеплее, так как в школе окна были старые, и по всему зданию, подобно приведениям, бродили сквозняки. От них даже порой гремели открытые двери, пугая первоклассников. Взяв истасканный серый зонтик отца, я пробрался в спальню родителей, поцеловал маму в лоб и ушёл, заперев дверь своим ключом.

В школу я добрался раньше обычного, поэтому никого практически не было. Только уборщица устало сидела на стуле, что находился в коридоре, да библиотекарь куда-то поднимался. Зайдя в класс, я раскрыл зонт и опустил его на пол, чтобы вода стекла и он чуть высох, пока никто не пришёл. Куртку повесил, как всегда, на свой стул, общими крючками я не пользовался. Было восемь часов, оставалось тридцать минут до начала урока и ещё больше до прихода одноклассников. Они всегда опаздывали на первый урок, и всегда на пять минут. Что за привычка? Я не знал, да и не хотел. Главное, что раньше не приходили и со мной не сидели.

Время текло медленно, а погода всё портилась. Казалось, что ветер сорвёт деревья с корнями и швырнёт в здание школы, дождь же будто пытался затопить всё вокруг. Крупные капли ударялись о стёкла окон, последние звенели под их твёрдыми ударами.

Дверь в кабинет распахнулась, шумно дыша, вошла Зоэ. В руках она держала мокрый и сломанный зонт.

– Этот дождь!.. Ужасная смесь: дождь и ветер. Меня чуть не унесло, – она кашлянула.

– А мне нравится, – негромко сказал я, глядя на то, как Зоэ мучается с зонтом, пытаясь выпрямить металлические спицы. – Помочь?

– Нет, не стоит. Он испортился уже, очень старый и китайский, дешёвка, одним словом, – Зоэ ещё раз вздохнула, вышла из кабинета и вернулась через пару минут, уже без зонта – выбросила.

Опустив сумку на свою парту, она подошла ко мне, села рядом.

– Было бы хорошо, если бы никто не пришёл, – мечтательно протянула Зоэ.

– Да. Но придут, хорошо, что с опозданием. А возможно, что сегодня будет меньше народу из-за погоды.

– И то верно. Жаль… Жаль, что сегодня мы с тобой не посидим в саду…

– Жаль.

Мы замолчали. Было неловко, странно и страшно. Я хотел снова взять Зоэ за руку, хотел рассказать ей о том, что придумал план побега. Придумал, как выбраться из этой клетки и обрести свободу. Хотел, но молчал, стиснув кулаки. Зоэ же влажными пальцами рисовала на парте непонятно что.

– Знаешь, мама хочет развода. И хочет оставить меня с отцом. У неё вроде как поклонник появился, вот и мы стали лишним грузом в её жизни. С этим человеком она хочет уехать в Москву. Вот мне и приходилось сидеть на рынке и продавать сушёные яблоки, так как она почти не работает.

Она не плакала, говорила ровным, но грустным голосом. Её пальцы остановились на парте рядом с моей рукой.

– Она моя мать, но почему я её ненавижу? – Вцепившись пальцами в мою ладонь, Зоэ завыла, но слёз не было.

Её голос сливался с шумом ветра, и мне казалось, что её душа исчезает. Будучи незрелым и всё ещё глупым мальчишкой, я видел, как у девушки, которая похитила моё сердце, в глазах плескался океан боли. Через несколько минут я ощутил, как плечо становится влажным, и понял, что Зоэ плачет. Я молчал, позволяя ей выговориться.

– Я так не хочу взрослеть, Давид, так не хочу… – прошептала она, когда успокоилась. – Чем старше я становлюсь, тем жёстче становятся мои родители, и тем реже я вижу тебя… Я не хочу…

Тогда время для меня замерло. И в памяти навек запечатлелись её слова, наполненные страданиями и горем.

Жаль, что магов в реальности нет, ведь если б они были, то у нас бы появился шанс, маленький шанс на настоящее счастье.

Часть четвертая: Холодная свобода

После того, как Зоэ окончательно успокоилась, мы больше не возвращались к этой теме. День подходил к концу, и я не находил себе места, не мог успокоиться. Последним уроком была физкультура, и я, всё ещё пребывая в раздумьях, решил всё же сделать Зоэ маленький сюрприз. Притворившись, что плохо себя чувствую, я попросил учителя отпустить меня домой. Он, маленький и толстый старичок с пышными усами и круглыми очками, нехотя дал согласие, и я смог уйти из зала. Переодевшись в классе, я черкнул несколько строк Зоэ, затем положил листок в её чехол для очков, а папин зонтик положил на её стул. Уходя, я думал, что поступаю правильно, и верил в свою правоту до конца.

Дома никого не было, так как мама ушла за продуктами, что сыграло мне на руку. Я взял спортивную сумку отца, которую он уже давно не использовал. Покопался в своём шкафу, выбирая самые нужные вещи, а то были: две пары джинсов, футболки и тёплые свитера. В отдельный пакет сложил бельё, а в другой положил зимние ботинки, сандалии и кеды. Взял много бумаги и ручек, а также армянско-русский и армянско-английский разговорники. И взял деньги. Из своей копилки, из сумки мамы и из ящика отца. Откопал в документах своё свидетельство о рождении и замотал его вместе с деньгами в чёрный пакет. А под конец достал из холодильника красные яблоки, которые мама стала чаще покупать, положил их в школьный рюкзак, откуда убрал все учебники. И вышел из дома, оставив на своей кровати записку: «Я нужен Зоэ, мама. Простите меня, когда я повзрослею, то верну все деньги, которые у вас одолжил. Не злитесь, но Зоэ очень важный для меня человек. Мама, папа, я вас люблю».

Я бежал к автобусной остановке, бежал быстро, концентрируя всё внимание на беге, чтобы не заплакать. Я любил дом, родителей, но Зоэ я любил больше. И с Зоэ я хотел быть всю жизнь, ведь она оказалась именно тем человеком, которого я с детства искал. Ведь она оказалась той, кто спас меня от одиночества.

Заметив у остановки край папиного зонта, я обрадовался и постепенно перешёл на быстрый шаг. Дождь закончился, а ветер успокоился.

– Давай вместе убежим, – первое, что я сказал, когда увидел её.

Зоэ сидела прямо, вглядываясь в грязную лужу.

– Что? – Она непонимающе посмотрела на меня, а я смутился, чувствуя себя идиотом.

– Давай убежим, я даже знаю, куда. У меня есть всё, что нам нужно. Тебе осталось лишь собрать свои вещи и – свобода. Я, ты и свобода. Понимаешь? Большего нам не надо. Поверь мне, Зоэ. – Я взял её за руку, крепко сжал, будто пытался передать всю свою уверенность ей.

Автобус остановился перед нами, Зоэ минуту сидела, и вдруг, сжав в ответ мою ладонь, повела к машине. Мы сели в самом конце, не размыкая рук.

– Когда мне было шесть лет, мама купила мне фарфоровую куклу. Кукла была в красивом вязаном платье, у нее были серые глаза, почти как мои, и красные губы. Это была моя единственная игрушка, но в один день, когда папа напился и разозлился на нас, он взял и выбросил её из окна. Больше у меня не было игрушек. А ведь я тогда просто спросила: «Пап, а почему ты кричишь?», а он взял и выкинул куклу из окна, – она замолчала.

– Зоэ…

– Не утешай меня, это просто воспоминания. Я вырасту и всё забуду. Ведь я не помню себя двухлетней или четырёхлетней, так и это забуду в скором времени, – она сглотнула.

Когда мы вышли на Итальянской улице, Зоэ попросила меня остаться прямо на остановке, пообещав вернуться через пятнадцать минут. Она перебежала улицу, скрылась за высоким зданием, где на первом этаже, работал круглосуточный магазинчик.

Я ждал её больше двадцати минут, уже не надеясь увидеть, но Зоэ вернулась. Её сумка была меньше моей. Тёмно-синяя, с грязно-жёлтым пауком на переднем кармане.

– Я взяла почти всю свою одежду, а ещё карту и кое-какие документы. Денег у меня нет, только мелочь, что в кармане. Извини.

– Да ничего, если что, то я работать буду. Что-то придумаем, а пока дай карту.

Зоэ послушно достала её из переднего кармана с пауком.

– Что ты хочешь увидеть? – спросил я, рассматривая нити дорог, ведущие нас к свободе.

– Озеро Севан, – не думая, ответила она.

– Озеро?

– Да.

– Если озеро, так озеро. Только вот поплавать мы не сумеем, – заметил я, кивком указав на пасмурное небо.

– И не надо.

Сев в автобус, мы доехали до моего дома и оттуда решили пойти пешком. Уже темнело. Зоэ молча светила фонариком, который догадалась взять. Я же прижимал к сердцу карту, мысленно молясь, чтобы не заблудиться. Я помнил дорогу смутно, зная только точно, как дойти до трассы. Мы шли долго, слишком долго. И по пути Зоэ уже не выдержала и, кинув сумку на землю, села на неё.

– Я голодна.

– У меня есть яблоки.

– Правда?

– Да, – я слабо улыбнулся.

Достав из рюкзака два яблока, я сел на свою сумку рядом с Зоэ, передал ей фрукт и спросил:

– А ты что-то своим родителям написала?

– Нет. Я подумала об этом, но зачем зря им что-то говорить. Все равно я им особо не нужна.

– Не говори так.

– Это правда, Давид. А ты?

– Я написал. Сказал, чтобы не волновались.

– Ясно.

– А ты представь лица наших ребят, когда им о нас сообщат, – я громко засмеялся.

– Вач будет плакать, а то как, его любимцы пропали, – Зоэ чуть оживилась.

Закончив с перекусом, мы продолжили путь. По дороге говорили о разном, потом начали вспоминать, как провели летние каникулы на озере. Так прошла вся ночь. Как ни странно, мы не боялись. Ни я, ни Зоэ не думали о том, что на нас мог кто-то напасть и обокрасть, или мы могли бы наткнуться на стаю голодных собак и стать их обедом. Мы просто шли, наполняя воздух звонкими голосами, шли, держась за руки.

Под утро, когда тонкий и слабый луч солнца коснулся наших усталых глаз, в нас будто открылось второе дыхание: шаги ускорились, голоса стали бодрыми, и даже сумки казались не такими тяжёлыми.

– Я помню это место, мы всё ещё идём прямо.

Зоэ кивнула, а в глазах блестела улыбка. Мы шли по длинной трассе: гладкой, ровной. Воздух был холодным, свежим и пах травами. По левую сторону от нас росли цветы и маленькие кусты, а по правую находились горы. Ближе к девяти часам утра перед нами возник знак, указывающий, где находится Севан. Зоэ запрыгала от счастья. И я не сдержался и обнял её. Мы стояли так долго, пока рядом не проехала машина. От испуга я чуть не задохнулся, а Зоэ громко охнула. Успокоившись, мы пошли вперёд. Уже днём мы, к своему удивлению, дошли до побережья.

Положив сумки на песок, мы сняли ботинки и, закатав джинсы до колен, побежали к воде. Озеро оказалось ледяным, я зажмурился, но не отступил, Зоэ же засмеялась, попятилась и плюхнулась на песок.

– Я готова жить здесь вечно! Смотри, какое небо, какие облака. Будто мы совсем в другой реальности. – И ещё чуть-чуть – и сможешь летать, коснуться вон того облака, окунуться в него…

– …сделать несколько прыжков вон на тех, а потом дотянуться рукой до радуги…

– Зоэ, я… я люблю тебя! – неосознанно выпалил я, когда она смотрела восхищённо на небо.

Мне показалось, что вода тянет меня за собой, и я готов был подчиниться ей, только бы не узнать ответ Зоэ.

– Давид… – она замолчала, потёрла пальцами стёкла очков, – тебе принести яблоко? – поднялась и направилась к сумкам. А во мне что-то оборвалось и стало невыносимо пусто.

В кармане отцовской спортивной сумки нашлись спички, и вечером мы смогли развести маленький костёр. Легли рядом с сумками, укрылись тонким пледом, который захватила Зоэ. Я согревал её холодные пальцы, а она смотрела на темнеющий сварог, на звёзды, зажигающиеся одна за другой, и на бледно-серебряный лунный диск.

– Твой отец не плавал, – вдруг сказала она.

– Да. Не любит воду.

– Мой любит, так он говорил. Всё лето мечтал о холодном озере.

– Понятно. Зато мама плавать любит.

– Моя тоже. Но плавает не очень хорошо, так сказал папа.

Я обнял Зоэ, когда с озера подул холодный ветер. Она прикрыла глаза и прошептала: «Спокойной ночи», придвинувшись ко мне плотнее. Усталость дала о себе знать, я провалился в сон мгновенно. Утром, под звонкий крик чаек, я проснулся. Зоэ рядом не было, и на миг мне показалось, что сердце остановилось. Но, заметив её сумку рядом, понял, что она просто куда-то отошла.

Светло-серое небо напоминало глаза Зоэ. Наручные часы с пластмассовым ремешком неприятно давили на руку. Десять утра. Я снял их и спрятал в карман брюк. Огляделся, но Зоэ не увидел. Решив прогуляться по берегу, я медленно пошёл к пирсу, находившемуся не так далеко от того места, где мы остановились. Поблизости ничего не было: ни домиков, ни отелей. Только лес с закрытой зоной для отдыха. Летом там отдыхали люди, приезжающие на озеро на день или два. Они оставляли машины у входа в лес, а рядом стояли большие беседки, где семьи могли устроить застолье. Я никогда в таком месте не отдыхал: если мы приезжали на озеро, то располагались на две недели или месяц в отеле или коттедже. Сделав несколько кругов по пирсу, я спустился вниз и решил вернуться обратно, считая опасным оставлять вещи без присмотра. Зоэ уже вернулась.

– Куда ты ушла?

– Гуляла, пока ты спал. Здесь очень красиво. Я была в лесу. Далеко не заходила, побоялась, – она пальцем указала на южную часть леса, ограждённую сеткой.

– А как ты?..

– Пролезла? Там место есть, видимо, кто-то до меня уже там побывал.

– Давай пойдем вместе, а?

– Нет, мне одного раза хватило, – она закусила губу, задумалась.

– Зоэ, ты хочешь вернуться?

– Нет.

– Но ты грустная, даже очень.

– Нет, я не грустная, ты что.

Мелкие капли дождя упали мне на нос и щёки. Я раскрыл отцовский зонт: большой и серый, как небо и глаза Зоэ; сел рядом с ней и снова обнял.

– Нам нужно где-то укрыться. Жаль, что не лето.

– Да. А ещё нужно раздобыть еды. Кроме твоих яблок, у нас ничего нет.

– Это точно. Эх, поел бы я сейчас маминых котлет.

– А я бы поела яблочного пирога с ромашковым чаем, – Зоэ начала взглядом изучать свои ботинки. А я думал о тёплом доме и о маме с папой.

Дождь прекратился быстро. Следом вышло солнце. Только холодное и грустное. Или мне так казалось, но тепла я не ощущал. Пляж всецело принадлежал нам, ведь, кроме нас, здесь никого не было.

– Ты скучаешь по дому? – Зоэ вышла из-под зонта.

– Нет.

– Скучаешь, – она улыбнулась. – Хорошо ведь. Тебе есть по чему и по кому скучать, мне этим не похвастаться.

– Зоэ!.. – Я разозлился, но на неё это не подействовало.

– Я пойду прогуляюсь, скоро вернусь, – она побежала в сторону пирса, держа в руках самое большое и самое красное яблоко, которое я для неё и захватил.

Чтобы отвлечься, я решил построить песчаные замки, хотя и не умел. В итоге, разозлившись и испачкав джинсы, я сел обратно на сумку. С севера надвигались грозовые тучи, и, испугавшись за Зоэ, я пошел её искать. За вещи не волновался, всё равно никого, кроме нас, не было.

На пирсе Зоэ не оказалось, и, спустившись на песок, я направился в другую сторону. Чем дальше я шёл, тем больше маленьких домиков открывалось перед моим взором. Испугавшись, что там могут оказаться взрослые, я повернул обратно. Зоэ так и не появилась. Осмотрев окрестности, я её не нашёл, как и вход в лес. Я нервничал и сердился. Вернувшись к вещам, я сел на её сумку и стал водить пальцами по жёлтому пауку.

Дождь начался внезапно. Сильный и холодный, он окатил меня с головы до ног. Но зонт я так и не открыл, ведь не хотел сидеть под ним без Зоэ. Где я должен был её искать? Я не имел понятия, просто ждал её, как верный пёс. Ближе к ночи дождь закончился, но Зоэ не вернулась, а когда на небе начали мигать бледные пуговки-звёзды, я услышал сирену полицейской машины.

Часть пятая: Девочка с серыми глазами и яблочным сердцем

Мама плакала, зажав рот рукой, а отец немигающим взглядом смотрел на меня. Я сидел весь мокрый на кухонном табурете. А сердце, как мотор испорченной машины, тарахтело в груди. Зоэ всё не было. Ни её, ни новостей о ней.