Кошка, живущая на крыше

После всего этого, разговора еще с одним мудаком я не потяну просто. Физически.

– Я… Боюсь чего-то. Может, останешься, а, Коть?

А вот это уже интересно! То есть, про Ларин променад по злачным местам мы не в курсе, иначе бы не выглядели, как виноватый буйвол. И наглость, конечно, нереальная!

– А ты наглец, приятель, – я развернулась, изучая это чудо природы медленно и зло, и не собираясь просвещать его насчет Лары. Пусть уж сама как-нибудь. Если вообще с ним говорить будет. – То есть, накосячил, а теперь за мой зад прячешься? А ты не думаешь, что я первая тебе яйца оторву, если подруга попросит?

Он виновато помялся.

Подъехавшее такси нетерпеливо гуднуло, Лелик развернулся, резво подскочил к двери водителя и что-то тихо сказал ему.

Ну все, прощай моя машина, судя по выражению лица шофера, сейчас он свистанет так, что покрышки оставит здесь, истерично крича по рации, чтоб поставили мой номер телефона в черный список.

И пойду я до дома пешком. Хотя нет! На Лелике поеду! Ездовой козел будет!

Но машина осталась на месте, а лицо Лелика, возвращавшегося ко мне, казалось уже более спокойным.

– И что же ты такого натворил, Леля? – решила все же поинтересоваться я, раз уж застряла тут с ним.

– На бой пошел… – Лелик опустил глаза, заметно стыдясь.

– Да ладно! – не поверила я, прекрасно помня жуткие войны подруги с этим кровавым увлечением ее парня. Она, собственно, и не подпускала его к себе так долго, не рассматривала, как хоть какой-то вариант для отношений, именно по этой причине.

В итоге Лара сумела настоять на своем, согласившись съехаться с ним только тогда, когда с боями будет покончено, и взяв по этому поводу Самую Суровую Мужскую Клятву.

Я была свидетельницей всей этой ситуации, и прекрасно знала, что пережила подруга, пока не добилась своего.

Лара вообще человек миролюбивый, пацифистка, можно сказать. Лелика она увидела в одном из подпольных клубов, куда ее привел, желая пустить пыль в глаза, какой-то очередной мажор-ухажер. У нее их полно было всегда. Высокая, невозможно красивая, она подрабатывала на досуге фотомоделью и участвовала в показах. Неудивительно, что такая девушка была популярна. Я рядом с ней всегда смотрелась маленькой болонкой при шикарной гончей.

Мажор, я думаю, сильно пожалел о своем решении, потому что Лару мало того, что оскорбило даже предположение, что ей может понравиться подобное зверство, так еще и последние шансы на продолжение общения потерял. Потому что именно тогда, в толпе, задыхающаяся от омерзения и практически теряющая сознание от вони крови Лара встретилась глазами с Леликом.

Лелик пропал сразу, как увидел. Проиграл тогда бой, потому что сосредоточиться не смог. Из-за того, что его вырубили прямо на ринге, впервые, кстати, за всю профессиональную карьеру, Лелик не смог сразу заявить свои права на шикарную шатенку.

Поэтому встречал на следующий день с букетом цветов у института. И дождался только того, что красотка просто мимо прошла, даже не глянув. Сморщив носик брезгливо.

После этого Лелик закусился, и наш спокойный университет насладился нереальной историей ухаживаний, осадой крепости, с рассыпанием букетов роз под окнами аудиторий, сделанными на заказ баннерами напротив входа с признаниями и комплиментами и применением всего остального, безотказно действующего на девушек, арсенала.

Лара отбивалась долго. Возмущалась, жаловалась на приставучего поклонника, ругалась, даже прилюдно била его по страшной физиономии. Лелик сносил покорно все издевательста, только глазами влюбленно хлопал.

И методично прореживал территорию, не оставляя рядом с красоткой ни одного поклонника.

За что опять получал по морде, но терпел. И ждал. И продолжал принимать превентивные меры.

И дождался в итоге.

Лара сначала обратила на него внимание. Сложно не обратить внимание на того, кто всегда рядом. А потом присмотрелась. И тоже пропала.

Лелик был счастлив так, что его страшная физиономия даже стала казаться вполне себе ничего. Правда, Лара уверяла, что он очень красивый парень, но тут, как говорится, свое чудовище…

В итоге основное и единственное условие, выставленное Ларой, было вполне логичным. Подпольные бои – дело, конечно, прибыльное, но грязное и опасное. А Лара страшно боялась за своего парня, буквально с ума сходила каждый раз, когда он дрался.

И Самая Суровая Мужская Клятва была нерушима. И Лелик был на седьмом небе. И Лара – тоже.

И вот теперь я не могла поверить, что он взял, и все разворотил! Неудивительно, что Лара с катушек слетела.

Тут сразу же полезут мысли о том, что, может, он не первый раз так обманул? И, может, не только в этом? А отсюда и до самых страшных идей недалеко.

Вот точно, козел! Так все феерически…

– Козел! – припечатала я его и попыталась обойти, но Лелик придержал за руку, довольно деликатно, но так, что не вырвешься.

– Коть…Ну ты права, козел… Но, понимаешь, она машину хочет… И квартиру получше… А тут такой вариант подвернулся… Я думал, она не узнает…

– А она узнала, значит?

– Узнала, – уныло кивнул Лелик. – Мне только после боя сказала ее подружка, что случайно сдала… Овца, – он скрипнул зубами, отворачиваясь, – типа, она не знала ничего, болтанула просто так. А Лара не поверила. Так она страницу на сайте открыла, показала прогнозы и всякое такое.

– То есть еще и реклама была? – удивилась я тупости, – а чего ты ждал, друг мой тупой?

– Была… Я ж, типа, чемпион, типа в спорт вернулся…

Ну все понятно. Скорее всего, было написано так, что не понять, разовое это мероприятие, или Лелик давно и плотно изменяет Ларе с рингом. Дурак. Она ж не простит его никогда. И не поверит никогда больше. А он точно с катушек слетит тогда, дурак, последние неотбитые мозги растеряет.

– Выиграл хоть?

– А то!

Ну да, повод для гордости, чтоб его…

Вот что с ними делать?

Я постояла, подумала. В конце концов, можно один раз сделать поблажку. Или нет?

Да не мое это дело, черт!

Пусть сами решают.

Но вот чего я точно не хочу, так это еще разочек повторить сегодняшний шикарный вечер. Отвыкла я как-то за пару лет спокойной жизни от таких экшнов. Да и Лелик реально любит ее…

– Короче, так, – я подошла ближе, заглянула снизу вверх в темные глаза, – сейчас идешь наверх, раздеваешься, ложишься с ней. Даже если будет гнать! Даже если будет бить! Она проснется, ей будет очень плохо. Очень. И ты будешь вокруг нее прыгать. Помогать, утешать и терпеть. И слушать все то, что она захочет тебе сказать. Твоя задача, чтоб она не молчала. Потому что если Лара молчит, значит чего-то думает, а ей вредно сейчас. Ближе к ночи можешь попробовать утешить ее по-другому. Разберешься, как. Вообще, твоя задача – быть мягким котиком, козлик. Понял меня? Если что, звони мне, я приеду. Но вообще, сам разгребай. Придется подушкой для битья побыть, никуда не денешься. Ну да тебе не привыкать. И, само собой, если еще хоть раз проколешься и обидишь мою Лару… – тут я поманила его пальчиком, а, когда нагнулся, ухватила за разбитый нос так, что боец зашипел от боли, но не дернулся, – я тебя просто пришибу. Ты у меня вообще доверия никакого не вызываешь теперь. Понял?

– Угу… – примерно с середины инструктажа Лелик смотрел на меня с неприкрытым и очень приятным моему самомнению изумлением. – Спасибо тебе, Коть.

– Пока.

Я развернулась и села в такси, где наконец-то выдохнула. Посмотрела на часы. Час ночи.

Пусть этот день закончится уже. Желательно тихо и спокойно.

Дома я разулась, погладила Бусю и, тяжело топая, прошла к окну. Город не спал. Огни светились в каждом доме, словно созвездия, создавая новую звездную карту на земле.

– Фиг ли так топать, корова? – мрачно пробубнил голос гада-соседа так неожиданно, словно он рядом со мной стоял, за спиной. – Набегалась, спать ложись. Или ноги не сводятся?

Я подпрыгнула от неожиданности, усталое оцепенение исчезло, привычная ярость вернулась.

– Заткнись, урод!

– Сама заткнись, дура!

Я кинула в стену кроссовок, дождалась матерного комментария от придурка, и, нарочно топая громче обычного, отправилась в ванну, слегка взвинченная, но отпустившая наконец-то этот ненормальный день.

7

Вот честно, думала, этой дурной ночью мои приключения закончились. Думала, спать буду, как убитая. Но нет! Часа через три я прошлепала в туалет, не включая свет, с закрытыми глазами, затем вернулась, пошарила по кровати, уже по-привычке желая подтянуть под бок уютно посапывающую Бусю. Но собачки рядом не оказалось. Я решила, что, может быть, она ушла спать на кресло, и опять провалилась в сон. Ровно на пять минут, потому что затем отчего-то вскинулась, еще раз пошарила рядом с собой, прислушалась. И вскочила, врубая свет на полную. Потому что не показалось мне!

Тихий, будто задушенный хрип раздавался из-под кровати. Я залезла, вытащила лежащую на моей домашней кофте Бусю. Та, против обыкновения, не махнула мне приветливо хвостом, не лизнула ладонь. Я, старательно глуша подступавшую панику, торопливо ощупывала похожую на тряпочку, безвольную собаку, ужасаясь тихому хрипу и затрудненному дыханию. Догадок было море: реакция на прививку, скрытая, дремавшая до этого, болезнь, упала откуда-то, ударилась сильно, съела что-то… Да все, что угодно! Маленькая такая собачка, глупенькая! Судя по внешним признакам, действовать надо было быстро, но я словно в ступор впала, без конца тормоша тельце Буси, ощупывая ее, уговаривая открыть глазки, сама не замечая, что уже давно плачу навзрыд. Очнуться меня заставил сонный и злой рык из-за стены:

– Ты че там стонешь, а? Спать не даешь!

– Да пошел ты! – в ярости закричала я в полный голос, радуясь, что могу выместить свое отчаяние хоть на ком-то, – отвали, урод! Не до тебя!

– Да ты совсем поехала, коза! – возмутился сосед, затем грюкнул чем-то тяжелым об пол, – не уймешься, я стену, нафиг, разнесу!

– Разноси, гад! Сразу в полицию загремишь! Вот прямо сейчас разноси! Только иди нафиг!

Я орала в полный голос, уже не сдерживая рыданий, потому что Буся начала дергаться, и это привело меня в ужас. Это или эпилепсия, или предсмертные судороги! Что же делать? Ночь на дворе!

– Да что у тебя там случилось такое? – уже тише, без прежнего накала, озадаченно спросил сосед.

– Буся мояяяяя…. – непонятно, почему я решила ответить ему по-существу вопроса, ясно же, как божий день, что только насмешки сейчас отхвачу! – заболелаааа…

Дергающееся в руках тельце вызвало новый приступ рыданий, из-за которого я не сразу поняла, что говорит сосед.

– Дверь открой.

И поэтому какую-то долгую секунду оторопело слушала дверной звонок, никак не связывая его с тем, что ко мне кто-то хочет зайти.

А затем, подхватив собачку, пошла открывать, как сомнамбула, даже не спрашивая, кто это пришел посреди ночи.

И не удивилась, увидев высокую, загородившую весь проем двери, фигуру гада-соседа.

А он, наверняка мгновенно оценив мой расхристанный вид, заплаканное лицо и безумные глаза, перевел взгляд на маленькое существо, что я прижимала к себе, прошел в дом, молча потянул Бусю из моих дрожащих рук.

Прошел с ней в комнату, уложил прямо на пол, осмотрел. Буся опять задергалась, я, не выдерживая зрелища, заревела еще громче.

– Чем кормила? – его голос, спокойный и деловитый, неожиданно немного привел меня в чувство.

– Питание специальное. Для щенят.

– Похоже, сожрала что-то псина твоя. Надо в ветеринарку.

– Какая ветеринарка… Ночь на дворе…

– Обычная. Круглосуточная. Сейчас.

Он осторожно положил собачку на мою кофту, торопливо порылся в телефоне, кивнул мне:

– Поехали!

И я, быстро собираясь, даже не задалась вопросом, куда я с ним еду, и почему вообще ему верю. Мне кажется, что, появись в тот момент Гомер Симпсон и скомандуй двигать за ним, я бы без сомнений это сделала, до того была обескуражена и растеряна.

В его машине, новенькой kia, было просторно и комфортно, но едва ли я это заметила, полностью поглощенная маленьким дрожащим комком на своих руках.

Оказалось, в столице есть круглосуточные ветеринарные клиники, и одна из таких совсем недалеко от моего дома.

В чистом, пахнущем больницей помещении, кроме нас, было еще три пациента, которых я не рассмотрела. Мою Бусю забрали на обследование, и я, не выдержав, опять залилась слезами, уткнувшись в так удачно попавшуюся на пути неожиданно твердую, прямо таки мужскую грудь соседа. Он, надо сказать, вел себя не как обычно, по-свински, а вполне по-взрослому. Приобнял меня, что-то утешающе бубнил на ухо, а я все плакала и плакала, и никак остановиться не могла, словно все напряжение этого дурацкого вечера и ночи выходило слезами, и только его руки давали хотя бы видимость опоры в бешеном урагане, в который превратилась моя жизнь.

– Вы хозяйка пуделя? – врач вышел в коридор, неся на руках спящую Бусю, и я кинулась к нему навстречу. – Все в порядке, вовремя привезли. Она проглотила какую-то меховую игрушку, или шарик. Могла задохнуться.

Я, прижимая к себе дрожащими руками Бусю, слышала слова врача, как сквозь вату, концентрируясь только на одном: все позади, все хорошо, все хорошо!

Я так и не поняла, каким образом мы оказались в машине, на пути домой, пропустила момент оплаты услуг врача, рекомендации по уходу и кормлению. Желательно, не меховыми шариками. Прислушивалась к тихому сопению собачки, шмыгала носом, смотрела в окно на ночную столицу. И старательно отводила взгляд от водителя. Было ужасно неловко, неудобно и глупо. Надо же общаться, ведь так? Поблагодарить, по крайней мере. Потому что, и надо быть в этом откровенной, если бы не соседский гад, я бы так в ступоре бог знает, сколько просидела бы. А значит, упустила бы время. И потеряла Бусю. Поэтому надо, по крайней мере, быть вежливой с ним.

Я кинула на соседа очередной взгляд искоса и была позорно поймана с поличным. Гад улыбнулся во все тридцать два, приобретя при этом вид невозможно дурацкий, и сказал, кивнув на мирно сопящий сверток на моих коленях:

– Никогда бы не подумал, что это пудель. На игрушку мягкую похожа.

– Да, они маленькие все такие, а потом вырастают…

– А я вообще не люблю пуделей, они глупые все.

– И ничего не глупые! – возмутилась я, обидевшись за свою девочку, – Буся очень умная!

– Вот только хозяйка у нее дура, ага, – охотно поддержал он беседу, – всякую хрень по дому раскидывает, которую ее умная собака в пасть пихает.

Ах гад! Зря! Зря я попыталась проникнуться к нему чувством благодарности! Наглец, скот и хам!

Я раздулась, пытаясь придумать, как половчее уязвить эту сволочь, но в ошалевшую от переживаний голову ничего умного не пришло. И, совершенно некстати, мелькнула мысль, что, собственно, не так уж он и неправ… Видела же я, что Буся грызет мои домашние носки с меховыми помпонами, могла бы догадаться, что это опасно для маленького щенка…

Короче говоря, я только воздух открытым ртом похватала, как рыбка гуппи, но так ничего и не произнесла. Витенька, чтоб его, полностью оправдывая смысл своего имени, победно хмыкнул, скользнул взглядом от щенка, лежащего на моих коленках, до этих самых коленок и ниже, к спешно натянутым салатовым конверсам, опять хмыкнул. Как мне показалось, очень насмешливо.

Я, пыхтя от злости, подобрала под себя голые ноги, досадуя, что не оделась нормально, так и выскочила из дома в домашнем топике и шортах, накинув только сверху длинный кардиган и нацепив кеды, и теперь все сбилось, и даже прикрыться нечем от гадского взгляда!

И вообще, как он смеет? Молоко еще на губах… Тут отчего-то явственно представилось, как он пьет это самое молоко из стакана, как облизывает эти самые губы… Грудь и щеки полыхнуло жаром сильнее прежнего, конечно же, от злости. А отчего еще? Ну уж явно не от видения его губ. В молоке. Блин!!!

– Да не пыхти ты так, теть, – насмешливо прервал он мое помешательство, – а то лопнешь от натуги!

Тут мы, наконец, приехали, и я решила эффектно закончить диалог.

– Знаешь что, сопляк? Спасибо тебе, конечно, за помощь, но надо бы тебе не только штангами интересоваться, но и еще и книжки почитывать. По этикету, например. Чтоб знать, как со старшими разговаривать.

С этими словами я отвернулась, стараясь не обращать внимания на насмешливо блеснувшие серые глаза, дернула ручку машины.

Стремясь выйти красиво и грациозно, я замешкалась, перекладывая собаку из одной руки в другую и подбирая полы кардигана, и, конечно, же, оступилась на бордюре, с тихим, удивившим даже саму себя, писком полетев головой вперед. При этом я очень старалась в полете извернуться, чтоб упасть на спину и не придавить Бусю. И конечно же, гадский сосед не упустил возможность выпендриться, непонятно, каким образом оказавшись на траектории полета и подхватив меня за плечи.

– Вот ты коза! – рассмеялся он, сместив руки на талию и практически держа мое замершее в испуге тельце на весу, – слышь, че, мартышка в старости слаба глазами стала? Ничерта не видит перед собой?

– Смотрю, классику ты все же освоил… – пробормотала я, нерешительно дергая ногами и изворачиваясь в крепких ладонях.

На руках моих по-прежнему сладким сном спала псинка, которую я от испуга прижала к груди, поэтому освободиться и двинуть по нахальной морде мальчишки я никак не могла. Так и висела в его лапах тряпочкой, с некоторым страхом глядя в насмешливые серые глаза. А красивый ведь, гад. Черты лица правильные такие, как и хочется их слегка разбавить. Например, пирсинг в бровь. Подчеркнуть нахальный, притягивающий образ хулигана. Или в губу можно… Это должно интересно ощущаться при поцелуе…

СТОООП!!!

Я, внезапно осознав, о чем вообще думаю, резко пришла в себя и решительно дернулась, показывая, что уже вполне способна к самостоятельному передвижению.

Витенька аккуратно поставил меня на асфальт, буркнул:

– В рамках школьной программы…

И первым зашел в подъезд. Черт! Еще же лифт!

Как ни странно, в лифте сосед не пробовал продолжить свои издевательства, просто стоял, посматривал на меня и молчал, слава всем богам!

Я же, немного испуганная своими, никуда не годящимися мыслями по поводу апгрейда его внешности, да и вообще по поводу его внешности, тоже тупо молчала. И только выйдя из лифта, запоздало вспомнила, что, может, стоило поблагодарить его за участие?

– Спасибо, – нерешительно сказала я, и, мучительно переживая возникшую неловкую паузу, потому что Витенька остановился, молча ожидая продолжения, добавила на автомате, – может, чаю?

Сообразив, что только что ляпнула, подняла глаза, открыла рот, чтоб добавить "как-нибудь", но сосед шагнул ближе, оттесняя меня к двери, и проговорил каким-то низким, хрипловатым голосом, так не похожим на его обычный насмешливый басок:

– В качестве благодарности?

Я, сильно испугавшись непонятно чего, размазалась по двери, нащупывая ручку, лихорадочно дергая ее вниз. Взгляд при этом оторвать от его серьезных жадных глаз совершенно не могла. Гипнотизер, блин…

Сосед шагнул еще ближе, дверь щелкнула, открываясь, и я влетела в квартиру, захлопывая замок и рявкая резко и неожиданно тонко:

– Нет!

Ответом мне был несильный удар по двери и насмешливый удаляющийся хохот.

Я привалилась к стене, вместе с Бусей тихонько сползая вниз.

Очуметь, какой день. И вечер. И ночь. До постели бы добраться.

А думать я сегодня не буду.

Вот не люблю Скарлетт, но иногда ее философия очень в тему.

8

Проснулась я от бодрого воя Билана про невозможное возможно. Спросонья решила принять слова песни, как руководство к действию, и метнула в стену уже привычное к такому обращению блюдо.

– С добрым утром, теть! – глумливо поздоровалась стена, ритмично постукивая тяжелыми железяками.

Бог мой, да этот дурак помешан на своих мускулах! И вкус у него еще дурнее, чем я думала ранее. Заниматься под Билана… Это, скажу я вам, уже даже не извращение. Это заболевание.

Буся, все это время тихонько дремавшая у меня под боком, на Билана и последующий привычный обмен проклятиями никак не среагировала, только зевнула сладко и умильно и вяло махнула хвостом.

Я озабоченно потрогала ее нос. Холодный. Значит, температуры нет. На этом все познания об измерении самочувствия у собак закончились.

– Теть, – в очередной раз грюкнула железом стена, – ты вчера от меня так бежала, что кое-что забыла.

– Что еще? – подозрительно поинтересовалась я, высовывая ногу из-под одеяла и разглядывая педикюр.

– Да там врач рекомендации написал на бумажке, для блохприемника твоего прожорливого.

– А почему ты мне не отдал вчера? – я отвлеклась от ногтей и с возмущением поискала глазами, чего бы еще такого громкого кинуть в стену.

– Да я хотел… А ты смылась… Даже чаем не напоила… – загрустила стена.

– Давай! – скомандовала я, вставая и нашаривая мягкие пушистые тапочки. Замерла, разглядывая их и примеряя к ненасытной утробе Буси. Это что же, мне вообще все пушистое придется убирать с глаз долой? Грустно…

– Неа, – с веселым злорадством раздалось в ответ, – надо было вчера не тормозить.

– Гад какой! – ступила я на привычную дорожку, – это же не для меня, это для собаки! Ей же уход нужен! И лечение!

– Вот вчера и надо было об этом думать, – мстительно заявила стена.

– Да пошел ты! – я была настолько возмущена открывшимся живодерством соседского гада, что даже мозги заработали активнее, – я позвоню в клинику и сама все выясню. Без тебя, урод!

– Да ладно тебе, – примирительно пробубнил сосед, – и пошутить нельзя… Принесу сейчас.

Я едва успела накинуть на себя тонкий халатик и прибрать волосы, как в дверь позвонили. Усилием воли заставив себя пройти мимо зеркала в прихожей, не заглянув, потому что вот нечего ради всяких сопляков прихорашиваться, я открыла дверь, не посмотрев в глазок.

А надо было! Надо! Тогда, может, эффект не был бы настолько ошеломляющим!

Соседский мальчишка стоял передо мной полуголым, в спортивных шортах до колен и с полотенцем на шее. Мое лицо оказалось как раз на уровне гладкой накачанной груди, покрытой мелкими бисеринками пота. Я оторопело задрала подбородок, чувствуя какое-то временное помутнение, морок, заволокший мозг, не дающий ни оценить объективно ситуацию, ни даже слова выдавить. Насмешливые серые глаза понимающе прищурились, мгновенно распознавая признаки моего явного замешательства, красивые губы изогнулись в ехидной усмешке. Он сделал шаг вперед, я, на автомате, назад, запуская его таким образом в свою квартиру.

Еще шаг – и я у стены коридора, а нахал навис сверху, не прижимаясь, но словно замыкая меня в клетку, обволакивая своим телом, своим запахом, терпким, дикой смесью дезодоранта, пота, железа и еще чего-то, сложно уловимого, но невероятно… Заводящего?

Он нагнулся, словно желая обнюхать меня, и опять заговорил этим своим низким влекущим голосом:

– Ну что, на кофе пригласишь? Раз уж вчера чая не дождался?

БАЦ! И мгновенное прояснение!

И что же это я делаю?

Я стою в коридоре, дрожу, как овца, словно веселые школьные времена вернулись, и самый крутой мальчик параллели зажимает меня на переменке!

Ух! Возвращение в реальность было головокружительно быстрым.

Я собралась, упрямо задрала подбородок, зло встречая его немного расфокусированный, плывущий взгляд школьного мачо, и рявкнула:

– Нет! Давай сюда рекомендации!

И руку выставила требовательно, стараясь не касаться горячей кожи. А то ж, блин, опять поплыву!

Витенька, похоже, слегка обалдел от того, что его пикап не сработал, потому что без звука отдал мне бумажку. Я, не желая даже размышлять, откуда он ее достал, потому что карманов на шортах вроде не было, и в руках у него, когда появился на моем пороге, тоже ничего не наблюдалось, мотнула головой, указывая ему на дверь.

Типа, помог, и вали.

Витенька, постояв надо мной еще секунду и шумно подышав мне в макушку, в итоге все же развернулся и вышел за дверь. На пороге он обернулся, явно для того, чтоб сказать что-то в своей манере, язвительное и злобное, но я слушать не стала и дверь быстренько захлопнула.

Вздрогнула от гулкого удара с той стороны, похоже, кулаком, вот гад!

Из оцепенения от размышлений о том, что это вообще сейчас такое было, вывел еще один удар, теперь уже мощных басов за стеной.

Мммм… Оззи, ты в тему сейчас.

Я помотала головой и пошла умываться, по пути думая, где я поступила неправильно. И почему мне такое наказание. И, самое главное, какого это черта так реагирую на соседского сопляка?

Нет, ну выглядит он, конечно, зачетно. Все эти мускулы, кубики, кожа гладкая… И глаза эти… И губы… Но, черт возьми, это же ребенок! Это мальчишка совсем! У него даже подкаты мальчишеские, школьные! Ну смешно же! А особенно смешно, что я, взрослая уже тетенька, так на него ведусь!

А все почему? А все потому, что личная жизнь уже год как в коме! И права Лара, надо с этим что-то делать, а то дойду до того, что буду на мальчиков соседских облизываться! Фуфуфу! Позорище!