скачать книгу бесплатно
– Человек.
– Нелюбимый цвет?
– Сиреневый, фиолетовый, – перебивая его, ответила я.
– Почему? – удивился он, расширив глаза.
– Я не вижу его в цветах природы. Вернее, вижу, но считаю их не правильными. Искусственные цвета.
– Нелюбимая погода?
– А почему нелюбимая? Почему «не» …
– Так что – перебил он меня.
– Жара, просто жара… В детстве, обожала, так как осень, зима и весна были длинные, было холодно и на улице, и дома. А в жару я согревалась и словно оживала, – углубилась я.
– А сейчас? – спросил он, постукивая пальцами по столу.
– А сейчас, мне параллельно, какая погода. Я просто привыкаю к любой. Погода, это не люди, ее можно принять любую и полюбить. А жара мешает мне думать. Сосредоточиться, – шептала я, глядя на его пальцы, ритм постукивания сбивал меня.
– Нечасто в жизни встречаешь человека, который не любит жару. А смерть, вы боитесь смерти?
Странный человек зачем ему это и какая связь между жизнью и смертью, и моей работой.
– Я хочу домой, я не вижу сути в этом разговоре.
– Но я пытаюсь узнать вас, поближе.
– Расспрашивая о смерти?
Я неторопливо поднялась, аккуратно схватила пальто в одну руку и сумку раненным пальцем, скинув плед на спинку стула.
– Заключим договор или я больше не скажу и слова – заявила я.
– Какие ваши любимые цветы? – продолжал он.
– Все – спонтанно сказала я.
– Все? Невозможно, – взглянул он на меня, распахнув глаза, зрачки его сверкали. А нижние и верхние ресницы во внешних уголках словно пересекались, вытягивая уголок глаза.
– Да. Все. Еще как возможно.
– Цветы, делают нас слабыми?
– Неет… цветы – это удел сильных, как и слезы, просто ваше восприятие ограничено. В моих иллюстрациях всегда есть цветы. А теперь, на зло вашим словам, будут бескрайние поля с этими самыми цветами. Разными… Начнем в виде исключения, с ярко-голубых колокольчиков, или еще каких-нибудь, хотя, я не люблю синие цветы. Они словно ошибка природы, не сами цветы, а их цвета. – задумалась я и продолжила, знаете, даже прощение – это сила, и ты делаешь победителем себя, в своих поступках, прощая других.
– Легко сказать, а вы возьмите и простите, – обиженно заявил он. – Дверь на прежнем месте, не спутайте, – продолжил он.
Резко встал и торопливо зашагал в комнату за лестницей, ничего не прокомментировав, закрыв уши руками.
Я в недоумении, взглянула на его стройное телосложение, никаких прокачанных мышц и олимпийской наружности. Просто аккуратные жилистые плечи, приличной ширины и никакой угловатости в пропорциях. Эстетически приятен взору.
Я медленно направилась к выходу. Так обидно стало. Чувствовала себя бесполезной. Катись все! «Дверь на прежнем месте, не спутайте» – сволочь.
Снова, за версту обходя лестницу, направилась к входной двери и заметила, словно ледяная завеса сходила со ступенек, но превращалась во влажный тяжелый туман, где-то в середине прихожей.
Добиралась домой очень долго, с неба сыпали морозные блестки. Сквозь шапку ледяной пронизывающий ветер сковывал лоб. Ноги проваливались в густой снег. Настроение было, хуже некуда. Никуда не хотелось идти, торопиться, тем более. Все тщетно…
Дошла до дома, по ступенькам, задумчиво поднялась на свой этаж, позабыв про соседа. Лишь доставая ключи, заметила приоткрытую дверь его квартиры. Заглянула в коридор, он стоял, сверкая обнаженной широкой спиной, на нем не было верхней одежды, лишь брюки. Как мне показалось, он стоял босой, я резко отвернулась и стала отпирать дверь, отдирая свое объявление о ключе, видимо, у него был дубликат.
Зря запаниковала, он либо притворился, что не заметил меня, либо и правда не заметил. Но раздеваясь, медленно, я пыталась вспомнить и рассмотреть то, что увидела на его обнаженной спине. У меня долго не укладывалось в голове, что же я видела? Нечасто увидишь на спине мужчины такое. Ну зверя, волка, льва, дракона, ну цитату, молитву, а у него от левой лопатки по правое плечо, россыпь цветов, словно поляна, но так утонченно и со вкусом. Так хотелось найти, что-то похожее. Я даже подумала, у нас схожи вкусы так как это были колокольчики.
Я забежала в квартиру, на ходу снимая сапоги, немедленно залезла в интернет и начала искать похожие эскизы, было много чего похожего. Но есть два «но», почему цветы и почему поле, это немного странно. А может вообще показалось и это мое воображение обрисовало так.
В целом, в глубине моей скупой души, стало стыдно за поступок. Но постучи он и сейчас, я поступила бы также.
Пару часов сидела в раздумьях. У меня все скрутило внутри от любопытства. Я как одержимая, стала носиться в прихожей и заглядывать в глазок, чтобы застать его и расспросить обо всем. Близился одиннадцатый час ночи, его все не было. Мне показалось, от прищура у меня стал уменьшаться глаз. Еще и палец не позволяющий о себе забыть, пульсировал не переставая.
Вдруг ручка его двери зашевелилась, и да, он отпирал замок. Я выскочила в коридор, в чем была, а была я в растянутых штанах и майке без швов.
Он не глядел в мою сторону.
– Как ваше самочувствие? – спросила, запинаясь я, усердно убирая назад растрепанные волосы…
Он прошел по коридору. Обиделся?
Cтало безумно жаль, я вернулась обратно, завалилась в кресло-качалку и стала раскачивать до скрипа паркета. Злость овладела мной. Я считала минуты, пока снова услышу шаги в коридоре и выведу его на допрос. Его не было.
Уже была глубокая ночь, видимо, я задремала в кресле, не дождавшись господина «обиду». Мне послышалось, какое-то движение на лестничной площадке, я, спотыкаясь, подбежала к дверям и заглянула в глазок. Мой сосед на повышенных тонах, жестикулируя, с кем-то беседовал по телефону. Я немедленно открыла дверь и остановила его на фразе: «нет сил моих больше».
– А кому сейчас хорошо, можно по тише, – войдя в образ, возмущенно произнесла я, держась за голову, дабы произвести более уставший вид.
Он резко взглянул на меня, исподлобья и прервал диалог, опустив руку и подняв черно-карие глаза, словно спелый переливающийся виноград, но без единого слова… по взгляду я поняла все.
– Сложилось впечатление, что вы ждали меня, – прошептал он.
– Я? Ждала? Вас? Нееееееее….
Он отвернулся, не торопясь, достал из кармана ключи и стал отпирать замок. Затем резко отдернул руку, словно обжегся ключом и встревоженно взглянул на меня. Будто хотел поделиться, но увидел во мне не того человека. Медленно повернул голову и осторожно повернул ключ.
Это было неприятно, а еще больше странно. А еще больше любопытно. Я вошла к себе, захлопнула дверь и направилась в гостиную, скрестив руки.
Смятение накрыло с головой, подошла к окну и cнова прислонилась к стеклу, за окном метель совершала пируэты, появилась снова, эта необъяснимая тревога, после напряженного взгляда. Что он хотел сказать, вернее спросить?
Ночь тянулась, я насилу задремала, сидя в кресле. В семь утра обвязавшись в десять шарфов, образно говоря, натянула потеплее угги и куртку, направилась в библиотеку, где подрабатывала. Пришло уведомление из бухгалтерии, что надо, что-то подписать.
Слабость появилась еще с утра. Пробираясь сквозь сугробы неочищенных дорог, я без сил доползла до чертовой библиотеки. Снова снег беспощадно заваливался в мою обувь и по старой привычке я забыла достать из глубин гардеробной высокие сапоги. Снег растаял, носки хоть выжимай. Я просидела в коридоре минут пятнадцать.
Минуты тянулись, я уже чувствовала, как острая боль сковывает горло, и слюна застревает, каждый раз, даже при вдохе. Обдавало горячим потом. Я сползала с кресла в коридоре. Наконец, меня пригласили, из-за двух черточек могу слечь пластом на неделю.
Я уже стояла у двери подъезда, потливость усиливалась, болела каждая мышца, меня мутило, как минимум, температура была в планах. Мне пришло сообщение от этого социопата, с большими амбициями и огромной нерешительностью: «Приезжайте, заключим договор».
Серьезно? Сейчас? Даже есть расхотелось. Я, стоя там, дала себе клятву, что это последний раз, когда я еду в дом этого человека, без особой надобности. Его биополярка достала.
На такси направилась в этот район, была пробка, машины не двигались с места. Меня уже знобило. Было около двух, а впечатление что шесть вечера и небеса обрушатся, так низко плыли облака, словно, грядет затмение.
Чувствовала себя не своей тарелке и еле волоча ногами, дошла до кованных ворот. Вошла во двор, проваливаясь в рыхлый снег. Постучала раз пять. Ветер, залетавший за пазуху, сковывал ослабшее тело. Хотелось прижаться к чему-то мягкому, согреться и заснуть. Этот Романовский не отмыкал дверь. Я была настолько слаба, что решила осмотреться в саду, нежели вернуться домой.
Не успев сдвинуться с места, услышала, как за спиной хрустит снег от шагов. Я, не дыша, повернула голову и увидела, как та женщина в пальто и косынке, осторожно, медленными шагами направлялась вглубь сада. Она так деликатно наступала, словно, не хотела навредить снежинкам. В руке несла полную корзину с яблоками.
Зима, мороз, метель, от моего дыхания исходит пар. Я почти синяя, а от этой женщины, словно, исходило июньское тепло, яблоки в корзине: зеленые и желтые, переливались на солнце, которого нет. Я потерла глаза. Ее не оказалось на тропе…. Замерла от удивления.
– Романовский, заставил вас ждать? На что вы так уставились? – послышался позади знакомый голос.
– Твоююююю, – закричала я от испуга, и температура моя, видимо, настигла высшей шкалы.
– Я вас напугал? Вы снова бледны.
– Не вы. Вы же не чудовище, скорее внезапность – cказала я, держась за сердце, резко повернувшись.
– Конечно, не чудовище, я хуже – он протянул мне салфетку, – струя пота стекает по вашему носу. Я резко схватила ее и обтерла лицо.
– Какое самомнение. Это такая манера, казаться всесильным и всемогущим, а на деле не знаете, чего хотите. Может пригласите внутрь?
– Не заставлю ждать, – протянул он руку к входной двери. – А мы уже почти друзья, это ваш пятый приход?
– Не считала, не забиваю голову лишними мыслями, там должно быть место для воображения.
– Вам уютно самой с собой? Еще ни разу, вы не ответили мне должным образом, – бурчал он и шел за мной в столовую, место которой я запомнила лучше своей даты рождения.
На столе стоял яблочный пирог, от которого исходил пар. Аромат кофе с корицей заполнил все помещение. Изящный белый сервиз с золотыми полосками. Он точно фанатеет от посуды. Винтажный дядька, думала я. Хоть поем, первое, что пришло мне в голову от радости, при виде теплой еды.
– А яблоки летние? Вы в душе кондитер? Я стала привыкать к вашей еде. И как я жила раньше без нее. Если бы не странные вопросы, цены б вам не было, – сарказмировала я.
Он в ответ скорчил гримасу и сел на свое место, протянув мне папку.
– Таааак… стоп, я голодна. Пока не перекушу, никаких договоров.
– Это опрос, – исправил он меня.
– Тестируете меня, как лабораторного кролика? Я поем, потом задавайте свои вопросы, – давясь пирогом, сказала я.
– Поешьте, вы очень бледны, – можно сказать, потребовал он в нежной интонации. – Иначе, зелень ваших горящих глаз потускнеет.
Ну, «зелень глаз», какой внимательный. Он спокойно ждал минут семь поглаживая белоснежную атласную скатерть, смахивая темную челку назад, не отрываясь глядя на меня. Запивая этим странным напитком, похожим на кофе, третий кусок пирога я протянула руку, чтобы взять файл с документом. Но он резко отодвинул его.
– Уж подожду, пока вы еще пальцы оближете, потом возьметесь за дело. Туалет в коридоре за лестницей – утвердительно сказал он.
Я, исподлобья поглядывая, направилась искать туалет в этом странном доме, он оказался, как раз, за лестницей. Я обогнула ее и забежала внутрь.
Огромное помещение в золотисто-зеленой мозаике от пола до потолка. Взглянула на свое отражение в зеркале. Щеки горели огнем и были цвета свёклы. Мне стало немного лучше, но ощущение недомогания не отпускало. Перед глазами все плыло. И этот скрежет над ванной комнатой, снова доносился со стороны лестницы, я поторопилась вернуться в столовую.
Еще направляясь из коридора, я заметила, как смиренно меня ждет Романовский, опустив голову, иногда странно потягивая предплечья. Он ничего не ел при мне, не ел и когда меня нет. Сложив ногу на ногу, постукивая пальцами по столу: тук-тук туки-тук, он просто ждал. Я попыталась продолжить диалог обойдя стол, проводя указательным пальцем по поверхности скатерти, но он резко убрал ладонь, как заметил приближение моей руки. Скрестив длинные ухоженные пальцы на коленях. Я убедилась, он сторонится меня. Почему?
– Вы спросили, уютно ли мне с собой? А мне уютно, более того, считаю себя самым интересным собеседником в жизни… – сказала я и села на свое место, прямо напротив него, попытавшись заглянуть в его глаза.
– А как же я, – усмехнувшись, перебил он и поднял свои.
– А что вы? В свои почти пятьдесят вы не знаете, чего хотите?
– Ну-ну пятьдесят. Вы преувеличиваете мои мудрые годы.
– Не сегодня, так завтра.
– Откуда столько уверенности? Число моих прожитых лет написано на лбу?
– В интонации ваших слов, глаз, движений, манер и дрожи в голосе передан груз прожитых лет.
Он выдержал долгую паузу.
– Не думаю, что разница наших лет превышает десяток. Что же с ними не так? С моими глазами и годами?
– Вас ничего не радует, что-то тревожит, душит. Будто вы прошли три войны и четыре блокады.
Он хотел что-то ответить, но в ответ глубоко выдохнул.
– Что же нас ждет, после смерти? – поднял он глаза, наконец взглянув в мои более, чем пару секунд и резко отвел за мгновенье, я только сейчас обратила внимание на поверхностные рубцы на его щеках, как старые шрамы. Ранее их не замечала. Не могу назвать его красивым, его черты слишком просты и холодны. Он виртуозно располагает к беседе так, не оставляя внимания на внешность. Но доля секунды его прямого взгляда, всколыхнула меня.
Я задумчиво взглянула на него.
– Я там еще не была. На стороне смерти…
– Уверены?
– На сколько вас не обманывают глаза. После смерти нас ждет смерть, – ответила резко.
– Передо мной, шквал смешанных эмоций разных людей. В вас оттенки человек семи, а может и больше, – он полностью запутал меня.
– Какие же оттенки бывают в семи разных людях, которые столкнулись во мне?
– Скорее несовместимые пороки…
– У меня есть пороки, весьма незначительные, если сравнивать с другими, я никогда не совершу то, за что мне потом станет стыдно. Я не такая.
– Не беритесь осуждать других за их грехи, возможно, у них есть достойное объяснение. Кто вас знает не сорветесь ли вы за меньшее. Фраза: «я не такая», не спасет от необдуманного поступка. Только потому, что себе вы обязательно найдете оправдание, а другим нет.
– Можете меня осудить лишь в двух грехах: лень и безответственность – c уверенностью заявила я.
