banner banner banner
Шут императрицы: Халиф на час
Шут императрицы: Халиф на час
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Шут императрицы: Халиф на час

скачать книгу бесплатно


– Но надобно и про родителей малолетнего императора помнить!

– Да плевать на его родителей, Ни Анна Леопольдовна, ни принц Антон не фигуры! Вы станете писать? Или я поеду и предам герцогу, что вы его враг! Я, когда ехал к вам, видел лица шатавшихся по улицам гвардейцев из русских. Они грозили мне кулаками!

– Зачем вы так, Рейнгольд? Разве я отказал? Я также думаю, что его светлость Бирон достоин быть регентом. Но писать я не могу. Руки не повинуются мне. У меня свело пальцы. Простите старика.

– Остерман! Стыдитесь! Вы притворяетесь больным как всегда. Хотите переждать? Не желаете вмешиваться и думаете присоединиться к победителю? Но на сей раз не пройдет! Вы или с нами, или против нас! Решайте!

– Я с вами, – проговорил вице-канцлер и приказал принести перо и бумагу….

***

Либман прибыл к герцогу первым. Он сразу стал действовать и вызвал нового кабинет-министра, назначенного вместо казненного Волынского, Алексея Бестужева-Рюмина.

Тот явился тотчас и был готов сделать все. Бирона он боялся и многим был ему обязан.

– Сейчас все решится! – горячился Либман. – Именно сейчас. Опоздаем – потеряем все! Левенвольде сейчас у Остермана. Этот старый пройдоха снова «заболел». Но Рейнгольд вырвет у него бумагу. Я сказал ему, что делать надобно.

– Какую бумагу? – спросил растерянный герцог.

– Просьбу о назначении тебя регентом при малолетнем императоре! Императрица слаба и сейчас её могут уломать назначить кого-то другого! Помни про сие, Эрнест!

– Миниха? – спросил Бестужев-Рюмин.

– Нет, – покачал головой Либман. – У этого пока шансов нет. Он если бы мог переворот совершил бы. А в интригах он жидковат и прямолинеен. Да и сторонников у него не много. Брауншвейгское семейство нам опасно. Анна Леопольдовна и её муж принц Антон.

– Думаете, что регентшей станет Анна Леопольдовна? – спросил Бестужев-Рюмин.

– Мы того не допустим, если не будем болтать, а будем действовать. Вы, Алексей, сейчас же отправитесь добывать подписи на прошении.

Либман вытащил из кармана своего кафтана лист бумаги. Это было прошение от чиновников и генералитета империи о том, что они единодушно желают герцога Бирона видеть регентом. Его Либман составил заблаговременно.

– И помните, что ежели некто императрице такую же бумагу первым подсунет, то дело неизвестно как может обернуться.

– Но как мне уговорить подписи под сей бумагой ставить? – спросил Бестужев-Рюмин. – Я сам её подпишу и кабинет-министра князя Черкасского заставлю сие сделать. Но остальные?

– Ты их по одному уводи в уголок и бумагу подавай, – посоветовал Либман. – Вместе они могут и заартачиться, но по одному побояться. А когда подписей станет много, никто не воспротивиться. Действуйте, Алексей.

***

Когда Бестужев-Рюмин вышел Либман похлопал Бирона по плечу и сказал:

– Ты или станешь регентом, или тебе стоит бежать в Митаву, пока Анна еще жива. Потом тебе этого сделать уже не дадут, Эрнест.

– Я пойду к Анне. Я попрошу…

– Спешить не стоит, Эрнест. Пусть там спокойно соберутся медики. Пусть решают. А нам стоит дождаться Левенвольде. И больше того. Когда Бестужев соберет подписи, и, присоединив к той петиции письмо Остермана, я пойду к императрице. И стану просить её назначить тебя регентом! Но сам ты её просить ни о чем не должен!

– Ты уверен, Лейба? Или ты не веришь в силу моего влияния?

– За тебя станет просить иной человек.

– Ты?

– Я само собой. Еще кое-кто.

– Бестужев-Рюмин? – настаивал Бирон.

– И этот само собой. Я сейчас не о нем. За тебя станет просить фельдмаршал.

– Миних? – Бирон был удивлен. – Этого не будет, Лейба.

– Будет, Эрнест. Об этом побеспокоюсь я…

***

Обер-гофкомиссар Либман разыскал во дворце Пьетро Миру и Кульковского. Он отозвал шутов в сторону:

–Для вас двоих есть работа.

–Работа опасная? – спросил Кульковский. – И вы, наконец, принимаете мои услуги?

–Принимаю. Сейчас только вы и Пьетро сможете помочь герцогу Бирону. Ты, Пьетро, поможешь Эрнесту бесплатно. Ты же его друг.

–Само собой, – ответил Пьетро. – А что нужно делать?

–А ты, Кульковский, если сделаешь, что я скажу, получишь 30 тысяч золотом.

–Я готов, – ответил тот.

–Тогда слушайте…

Либман рассказал шутам придворной кувыр коллегии, что им надлежит переодеться в поношенные солдатские мундиры, надвинуть на глаза треуголки и остановить карету фельдмаршала Миниха.

Миних должен испугаться и тогда он сам придет к герцогу Бирону просить его принять регентство и сам станет просить о том императрицу….

***

Год 1740, октябрь, 7 дня. Санкт-Петербург.

Карета фельдмаршала.

Пьетро и Кульковский одели мундиры солдат Ингерманландского драгунского полка и сколотили вокруг себя группу солдат, с которыми познакомились, вместе выпивая в трактире. Кульковский рассказал им о всех пакостях Миниха. Вспомнил слова о том, что «народу в России что песку», и что «солдата русского ему не жаль». Служивые под воздействием винных паров решили показать этому немцу где зимуют раки.

– А чего нам бояться? – орали солдаты. – Мы не гвардейцы и нам терять нечего!

– Житьишко наше хуже собачьего! Жрать мало дают!

– Жалование уже сколь месяцев не плачено!

– Выпить и то не на что! Вод добрые люди угостили!

– Пойдем скажем ему!

– Идем!

И солдаты отправились, горланя песни, к дому фон Левенвольде на Мойке…

***

Миних отправился во дворец в собственной карете без сопровождения. Фельдмаршал всегда так делал. Он считал ниже своего достоинства бояться русских и вообще кого бы то ни было. С ним был только кучер и адъютант полковник Манштейн.

Когда его карета катила по Мойке мимо дома Рейнгольда фон Левенвольде, какой-то солдат бросился к лошадям. Второй запрыгнул на ступеньку его кареты. Он ударил пистолем в стекло и разбил его. Осколки посыпались на колени фельдмаршала.

Кучер хотел хлестнуть солдата кнутом, но еще двое солдат страшили его с козел.

– Нам надо твоему барину пару слова сказать!

– Так что посиди тихо, дядя!

– Эй, толстомордый! Выходи из кареты!

Полковник Манштейн прошептал:

– Господин фельдмаршал! Это бунт!

– Я к ним выйду и разберусь что это такое! – решительно заявил фельдмаршал.

– Давайте это сделаю я.

– Нет, Манштейн. Вы же слышали, они желают видеть меня.

– Надо было взять эскорт, полуэскадрон драгун.

Миних открыл двери кареты.

– Что такое? – закричал он, высунувшись наружу. – Кто такие? Я вижу мундиры Ингерманладского драгунского полка?

– Ты скоро и не такие мундиры увидишь, – проговорил Кульковский. – Али, думаешь, забыли мы про пакости тобой сотворенные? Сколь душ солдатских пало по твоей вине. Не забыл?

– Ты желаешь в чем-то меня обвинить, солдат? – спокойно спросил фельдмаршал.

– Скоро когда царица наша на трон сядет тебе худо будет! – закричал кто-то рядом.

Стали собираться вокруг прохожие. И шептались: «Смотри! Сам Миних». «Карету фельдмаршала остановили». «Да ну! быть того не может». «Вот те и ну! Миних! И солдаты его не побоялись. Видать, совсем плоха императрица».

– Ты про кого говоришь? – вскричал Миних и схватил крикуна за ворот кафтана.

– Али пугать меня станешь? – нагло ответил солдат. – Да меня не испугаешь. Мне 60 лет и я с государем Петром Лексеичем в походах дрался. А говорил я о Лисавет Петровне.

– Да здравствует Елизавета! – заорали другие.

Кто-то выпрыгнул из толпы. Это была пара фискалов в серых плащах. Один заорал:

– Слово и дело!

Старого солдата схватили и скрутили ему руки.

– А ну пусти, сволочи! – закричал тот. – Братцы! Не выдай!

– Не дергайся дядя! Слово и дело!

Пьетро Мира был рядом и схватил одного фискала за плечо. Он повернул его и ударил его кулаком в зубы. Фискал кубарем покатился по мостовой под веселое улюлюканье толпы.

Затем Мира отбросил и второго фискала, и старый солдат быстро скрылся в толпе. После того Пьтеро и Кульковский также скрылись. Они свое дело сделали….

***

Уже через час они сидели в трактире для кучеров и извозчиков, и пили водку. Кульковский распустил язык и рассказал итальянцу о своих горестях.

– От батюшки с матушкой окромя долгов ничего не осталось. И подался я в Москву и там поступил офицером в полк. Службы была – врагу не пожелать. Как раз государь Петр II правил. И денег на армию да на жалование ему не хватало. Хорошо тем было офицерам, кто из имений деньги получал. А таким как я хоть ложись и помирай.

– Но ты дворянин.

– И что с того? – усмехнулся Кульковский. – Денег то от того больше не стало в кармане моем.

– И ты пошел к герцогу Бирону?

– Это уже после того как Анна императрицей стала. А при Петре II я ходил к тогдашнему обер-камергеру князю Ивану Долгорукому. Хотел на нуждишки свои пожаловаться да помощи просить.

– И что? – спросил Пьетро.

– Велел меня Ванька Долгорукий палками холопам своим гнать со двора. Вот те и русский. А еще говорят, что немцы надоели. Как я тогда бедствовал, Пьетро. Зимой мерз аки пес. На сапогах подметки совсем отвалились, а на новые денег не было. Мундиришко латаный перелатаный. А как Анна на трон взошла, отправился я к графу Бирену. Сил терпеть более не имел. И граф, наш Бирон, тогда графом был, дал мне службу при дворе. Стал я шутом придворной кувыр коллегии. И зажил по настоящему, Пьетро. Как барин зажил. На Москве у меня дом. Там мои сестрицы нынче живут. В Петербурге – дом. И карета своя и лошади. Правда, денег на черный день я не скопил.

– Еще скопишь. Я вон за вечер такую сумму заработал….

– Не болтай, Пьетро! – оборвал Миру Кульковский. – Скоро нашей кувыр коллегии конец. Как не станет веселой императрицы Анны – и все! Разгонят нас всех. И куда мне тогда? Снова в армию?

– Но Либман тебе заплатит.

– На то и надеюсь. А то ты при деньгах уедешь, Буженинова с Квасником также. Одна свадьба в ледяном доме обеспечила их и их детей и их внуков, коли народятся таковые. Балакирев Ванька такоже богат стал. Жену свою он уже отправил из Петербурга.

– Куда отправил? – не понял Мира.

– Пока на Москву, а там она мужа своего станет дожидаться. А затем они отправятся в его имение под Казанью. Знаешь, что у Ваньки словно у князя есть имение. И неплохое. Душ крепостных более тысячи он заимел. А я про будущее не подумал. А как большой барин жить привык. Хорошо жилось шуту при веселом дворе Анны Ивановны. Эх! – Кульковский снова выпил водки.

– А сегодня мы хорошо поработали на Бирона. Миних был напуган. Хоть и держался хорошо, а он испугался. Могу поспорить на тысячу рублей, что он пойдет прямо к Бирону, когда попадет во дворец. Так что денег тебе Либман даст! А 30 тысяч это сумма изрядная. С такой можно прожить в России три жизни.

– Тридцать тысяч это деньги, но не богатство. Хотя я еще могу кое-что заработать. Выпьем?