скачать книгу бесплатно
– Ты очнулся и всё забыл.
– Да. Днём.
– За что тебя так?
– Не знаю. Я ничего им не сделал. Это дикие люди. Дикий поселок… Они говорили, что я колдун.
– Ты колдун? – девушка улыбнулась.
Она не верила в колдунов. Более того, она считала, что люди, которых клеймят этим именем, более знающи и более сведущи во многих делах. За что их не любят. Её бабушке повезло – она многое знала, многое умела, но на Посту никто не считал её колдуньей.
Парень молчал.
"Вот уж разбойник” – Первая фыркнула.
– Есть место в дилижансе. Поедешь? – она смотрела в глаза и пыталась понять, верное ли принимает решение, – парень кивнул, – пошли.
Девушка повернулась и направилась прочь, стараясь не оборачиваться. Следом шёл незнакомец. За ним Долговязый, пронзая спасённого тяжелым неодобрительным взглядом.
Содеянное давило, но она не могла иначе, она не могла уйти и позволить чьим-то страданиям продолжаться, зная, что имела возможность их прекратить. Прекратить эту казнь, злую, мучительную.
Разбойников привязывали ночью, перед самым наступлением пылающих, и оставляли умирать. Кто-то погибал от голода. Кто-то от жажды. Но большинство убивало небо, его разноцветные сполохи. Медленно проникая в сознание.
Проводница прибавила шаг.
Сквозь листья тянучек, острые и прямые, как и всегда в это время, по крушинкам, которые не успевали схлопываться. “Днём они схлопываются мгновенно, – думала девушка, – странный это сезон – пылающие небеса. Как будто бы лишний”.
Подошли к дилижансу.
Серо-зелёный топтун, как минимум четырёхдневка (для дальних поездок более мелких животных не запрягали) недовольно заурчал, чувствуя, что скоро будет тянуть. Первая провела рукою по мшистой зелёной спине и вроде бы успокоила. Животное протянуло небольшие передние лапы, забрало очередную крушинку и ловким движение большого серповидного когтя сорвало с крушинки панцирь. Потом вытянуло лепестки своих больших мясистых губ и начало громко и самозабвенно чавкать. Неспеша, наслаждаясь её содержимым, зная, что скоро придётся идти.
Крушинки считались излюбленным лакомством топтунов, хотя из-за этого лакомства животное часто ломало коготь. Сломанный коготь не отрастал, и в большинстве случаев, после нескольких болезненных попыток разбить панцирь лапой, топтун переходил на другую, более безопасную пищу. Такое происходило с молодыми и неопытными животными, по прошествии трех-четырех дней топтуны становились весьма осторожными.
Топтун
Первая смотрела на незнакомца.
"Печальная статуя», – думала девушка (она видела такие на морском берегу, эти печальные статуи стоят в ряд, и смотрят в сторону моря). Бледный, молчаливый, словно не верит в спасение или боится проснуться.
– Не думай, что я поверила, – чуть слышно сказала девушка, – я всё равно узнаю, рано или поздно узнаю, – рука тронула ножны, словно добавляя весомости сказанному.
"Зачем я его спасла? Зачем? – думала Первая, – разбойника, которого приговорили. Который придумал себе оправдание. Самое безобидное. Наверное, однажды я пожалею… Впрочем, я уже жалею".
Долговязый постучал. Раз, два. Как и было условлено.
В карете кто-то задвигался, кто-то закашлял.
– Повязки у всех? – крикнула Первая. Ответом было мычание, значит, у всех.
Дверь приоткрылась. Напарник, кое-как перегнувшись, протиснулся, при этом задев потолок. Спустя мгновение вышел, так же, как и зашёл, задом вперёд. И молча кивнул.
Девушка залезла в дорожную сумку и вытащила обрезок плотной, но мягкой ткани. Такая ткань была связана из внутренних покровов, выстилающих колоколовидные утолщения кубышек – жилище маленьких носатиков. Свет она не пропускала, совсем, и была важным предметом для всех неприкрытых. Если эти неприкрытые решатся путешествовать во время пылающих.
– Нагнись, – приказала Первая.
Незнакомец нагнулся.
– Зажмурься.
Зажмурился.
"Пока как по маслу", – Первая развернула повязку.
– Только скажи, что ты прикрытый, – прошипела она ему на ухо и завязала глаза.
– Теперь входи, – Первая помогла подняться, а после зашла сама.
Последним входил Долговязый.
– Можно снимать, – сказала девушка. И захлопнула дверь.
В карете было темно.
Большая дорожная лампа висела под потолком, но горела она вполнакала, даже, скорее, в четверть. Дорога длинная, масло приходилось экономить.
В карете было душно.
Ставни закрыты плотно, так, чтобы даже случайный отблеск пылающих не беспокоил сидящих. Присутствие же еще одного попутчика, к тому же целые сутки провяленного на дереве, свежести не добавляло, и Первая в очередной раз согласилась, что совершила ошибку.
Но делать нечего, взяла так взяла, обратно не выкинешь…
Кроме неё и спасенного ею разбойника, в карете сидело трое. Все трое носили жёлто-бурые плащи из кожи морских ползунов, отличительный знак малоизвестной гильдии – гильдии искателей. Все её члены жили в Прихолмье – далёком Лесу у самых холмов, причём в самом отдалённом селении этого Леса. Днём, когда жители других поселков возвращались на равнину, искатели уходили на холмы. У холмов было чуть холоднее, и, хотя тепло, исходящее от земли, согревало, дул довольно прохладный ветер. Поэтому они и носили кожаные плащи. Вполне вероятно, поэтому. Правда, была в этом доля иронии – ползуны жили у моря, на другом конце мира.
Черноволосая кареглазая женщина с красивым, но обветренном из-за долгой дороги лицом, молодой человек с легкой улыбкой, которая, кажется, прилипла к нему с рождения, и уже пожилой мужчина, заросший, словно отшельник Озёрного края, с резкими, будто бы вырубленными чертами. Даже в полумраке кареты отличие между сидящими казалось разительным. Крупное загорелое лицо "отшельника" весьма контрастировало со светлой, и даже как будто бледной кожей попутчиков. "Это Прихолмье, – подумала Первая, – в Прихолмье стекаются отовсюду, поэтому все и разные." Она немного насторожилась, ведь белая кожа была одной из особенностей двудушных. Но в полумраке глаза пассажиров не выделялись, отметин в районе лба не просматривалось, а значит, и волноваться не стоило.
Молодой человек, сняв повязку, откинулся, закрыл глаза, и стал делать вид, что заснул. Бородатый мужчина скрестил свои руки и чуть сблизил брови, будто ушёл в свои мысли, а женщина… Женщина улыбнулась.
Выражение лица этой женщины напомнило Первой молитвы, которые посылают стражи, отправляя только что умершего человека в последнее бессрочное плавание. Вот с таким выражением.
– Давайте знакомиться, – предложила попутчица, – дорога длинная, ехать нам долго.
"Нет, не стражи, – подумала девушка, – так разговаривает учитель, на первом уроке". И ненароком фыркнула.
Слава Обиженному, никто не заметил. А может, заметил, но виду не показал.
– Сестра Любящая, – женщина улыбнулась и прижала к сердцу ладонь.
– Брат Терпеливый, – произнес пожилой мужчина, густым хрипловатым басом. Он только глянул на девушку и снова ушёл в размышления.
– Брат Веселёхонький, – молодой человек проморгался и улыбнулся чуть ярче. Глаза при этом блестели, а голос дрожал.
Проводница поджала губы.
Ей захотелось прыснуть, легко и непринуждённо. Особенно после того, что она увидела, там, у берёз. "Смех – лучшее лекарство, тем более смех, который ты держишь в себе" – говорила бабушка. Мало того, что эти люди называли себя братьями-сестрами (так поступали члены всех бессмысленных гильдий), так они ещё так забавно представлялись. Хоть сразу в стражи. Впрочем, гильдия стражей была эталоном глупости и ненужности, так считала девушка, и сказанное не походило на комплимент.
Повисла тишина.
– Дай поесть, – приказала Первая, кивая на незнакомца, – видишь, какой он голодный.
Глаза притянулись к разбойнику.
Разбойник молчал.
Долговязый полез за переднее сиденье, запустил туда свои широкие ладони, и показал на них то, что удалось откопать – початую головку козьего сыра, мешочек, в котором лежали сухари и небольшой круглый бурдюк с каким-то напитком. Всё это он выложил на сиденье.
Незнакомец что-то пролепетал, взял в руки головку, и ненадолго замешкался.
– Ешь, – подсказала девушка, – нож я тебе не дам.
Тот отломил кусочек и начал жевать.
– Это брат Бесполезный, – продолжила проводница, добавив ненужную приставку, – Ему в Междуречье.
– Но это в стороне от Прихолмья, – возразил Терпеливый. Нет, скорее не возражал – он просто хотел уточнений.
– Мы отвезем его после вас, вы – наши главные наниматели, – успокоила Первая.
– Спасибо, – мужчина кивнул, – Вы проводник по рождению? – почтительность, с которой он говорил, низкий глубокий голос только усиливал.
– Я предначертанная в трёх поколениях, – ответила Первая. Без всякого пафоса. Девушка знала, чем можно гордиться. "Гордись тем, чего добилась сама, родословная – не заслуга" – говорила ей бабушка.
– Весьма почётное ремесло.
– Да, и весьма доходное.
Проводница задумалась.
Про скупость проводников, их жадность до денег ходили легенды. Члены этой гильдии могли отправиться на любое задание, сложное или опасное, провести в самое тёмное и туманное время. "Сколько?" – это был единственный вопрос, который они задавали.
Первая вспомнила анекдот.
Собрались как-то старейшины двух селений, которые находились рядом, и, как это бывает, тихо, а иногда и громко враждовали, на очень важный совет. В соседний Лес.
И обратились к проводникам.
– Вам придется ехать в разных дилижансах, – сказали им в гильдии.
– Понятно, – догадались старейшины, – вы, наверное, заботитесь о нашем комфорте.
– Нет, мы заботимся о нашем доходе, – ответили те.
Подобных историй ходило много.
Конечно, была в этом правда.
Но работа проводников считалась
важной, особенно ночью, когда в течение пяти долгих лет они объединяли Леса, связывали разрозненные человеческие селения в единое целое, будь то сезон пылающих, или тёмное межсезонье. А гильдия искателей? В ней-то какой будет толк?
Первая смотрела на путников и старалась прогнать свои мысли.
Смотрела на Бесполезного, и мысли опять возвращались.
Наконец тот наелся.
Долговязый осторожно, задом, вылез из дилижанса.
Скрипнули козлы, послышалось знакомое урчание, и карета отправилась в путь.
В дороге подташнивало.
Может, всё дело в жёстких рессорах, которые не дали усадку. Может, в той духоте, тесноте, и как следствие – напряжённости. А может, всему виной небеса. Даже сквозь закрытые ставни ты чувствовал их присутствие, оно раздражало. Хотелось укрыться в Лесу. Но Лес далеко. И понимание того, что за пределами этой кареты равнина буквально пронизана небом, давило и заставляло желудок сжиматься.
Первая вспомнила игру, весьма популярную у путешественников.
– Давайте играть, – предложила она.
– Давайте, – ответила Любящая, – я знаю одну. “Найди бруму”.
– О, – удивилась Первая, – я только о ней и вспомнила.
– Что за игра? – спросил Веселёхонький.
– Как раз для дороги. Можно играть впятером, вшестером, и так далее. Разница в подсчёте очков. У каждого карта, но только одна – брума, саммака, ангел, бегун и шептун.
– Можно играть и втроём, только меняются правила, – добавила Любящая.
– Да. Помню, играла, когда была маленькая. Мы собирались за большим круглым столом, все вместе – я, мама, папа, соседи, бабушка. Бабушка играла замечательно. А папа чаще проигрывал. Я ещё удивлялась – умный, большой, а проигрывает.
– Он поддавался, – сказал Терпеливый.
– Он поддавался.
– Мы в детстве играли в другие игры, – мужчина вздохнул, – но там тоже были и брумы, и ангелы, и даже кошки и мышки. А эту игру я помню. Играл, и не раз.
– Правила очень простые, – сказала женщина, – всем, кто не знает, я расскажу, а всем, кто знает, напомню. Не против? – обратилась она к проводнице.
– Не против, – ответила та.
