Ванечка. Элитная ловушка

Андрей Тýман

Ванечка. Элитная ловушка

"Самые страшные монстры живут не под кроватью. Они живут в нашей памяти, в нашей боли, в нашем нежелании отпускать то, что уже умерло. И единственный способ их победить —

не убить, а полюбить настолько сильно,

что им не захочется нас пожирать."

Из дневников Максима Воронова,

председателя поселкового совета

"Березовая роща"

ВВЕДЕНИЕ

Для тех, кто устал от красивой лжи

Привет.

Я не буду врать тебе с первых строк и говорить, что эта книга "изменит твою жизнь". Не изменит. Но может заставить по-другому взглянуть на то, что ты считаешь "домом".

Эта книга для тех, кто в 3 ночи просыпается от странного шума в стенах и думает: "А что, если это не трубы?" Для тех, кто покупал квартиру и чувствовал – что-то здесь не так, но риелтор улыбался так убедительно. Для тех, кто понимает: самые страшные истории начинаются словами "Мы нашли идеальный дом".

Я писал эту историю не ночью при свечах, а в 5 утра за чашкой кофе, когда все маски слетают и остается только правда. Поэтому здесь нет "красивых литературных оборотов". Здесь есть то, что чувствуешь нутром, когда страх хватает за горло.

Почему именно такой стиль?

Потому что современные хорроры стали слишком вежливыми. Слишком "правильными". Они рассказывают о страхе языком учебников, а страх – это не академическая дисциплина. Это то, что заставляет твой мозг забыть о пунктуации и кричать: "БЕГИ, ИДИОТ!"

О чем эта книга на самом деле?

О том, что прошлое не умирает. Оно ждет. О том, что каждый дом помнит своих хозяев. О том, что земля под твоими ногами видела столько боли и радости, что иногда не может молчать.

Но главное – о том, что любовь сильнее смерти. Даже если эта смерть упорно не хочет быть мертвой.

Предупреждение:

Эта книга затягивает не потому, что там "лихо закрученный сюжет". А потому, что рассказывает твою историю. Историю человека, который хотел просто жить спокойно, а оказался в центре чужой трагедии. И понял, что чужих трагедий не бывает.

Читай на свой страх и риск.

Буквально.

P.S. Если после прочтения начнешь по-другому слушать звуки в своем доме – это нормально. Просто будь вежлив с теми, кто там был до тебя.

ПРОЛОГ

Автор: Максим Сергеевич Воронов (1993-2080).

Запись найдена в архиве поселкового совета "Березовая роща"

Дата: 15 марта 2080 года

Мне 87 лет, и я чувствую, что скоро умиру.

Не жалуюсь – хорошо пожил. Видел, как мой сын стал отцом, а внуки – студентами. Видел, как наш проклятый когда-то поселок превратился в образцовый район Новой Москвы.

Но перед смертью хочется оставить правду.

О том, что произошло здесь в 2025 году.

О том, почему в нашем районе самый низкий уровень преступности в стране.

О том, почему здесь рождаются самые счастливые дети.

И о том, почему каждую ночь я до сих пор выхожу к той березе и говорю: "Спасибо, Степан Михайлович."

Мне никто не верит. Говорят – старческие фантазии. Мол, где в XXI веке призраки, дедушка? Где ритуалы? Это же научный прогресс, искусственный интеллект, колонии на Марсе!

А я отвечаю: прогресс – это когда люди помнят прошлое, но не живут в нем. А призраки… призраки никуда не делись. Просто мы научились с ними договариваться.

За 55 лет несменного председательства я видел многое. Видел, как в наш район приезжали "исследователи паранормального" с камерами и приборами. Видел, как уезжали ни с чем, разочарованные. Потому что искали ужасы, а нашли детские сады.

Видел, как строители хотели снести нашу березу – "мешает прокладке кабеля". Машины ломались одна за другой. Пока не поняли: березу трогать нельзя. Это наш договор с прошлым.

Видел, как в 2050-м пытались купить наш район под снос. Под "инновационную современнйю эко-застройку". Жители отказались единогласно. Дети отказались даже обсуждать. Потому что здесь их дом. А дом не продается.

Сейчас тут живут внуки тех, кто пережил проклятие 2025-го. Они не знают подробностей. Знают только, что дедушки и бабушки очень любили это место. И что здесь хорошо.

А хорошо здесь потому, что мы помним.

Помним не страх. Помним урок.

Урок о том, что мертвые и живые могут ужиться, если живые не жадные, а мертвые не злые.

О том, что самое страшное зло – это когда люди забывают о человечности ради выгоды.

О том, что дом – это не недвижимость. Дом – это место, где тебя ждут.

И о том, что иногда ждут не только живые.

Записываю эту историю не для потомков. Для тех, кто сейчас покупает дома на "сложных" территориях. Для тех, кто думает, что прошлое можно просто снести бульдозером.

Нельзя.

Прошлое нужно принять. Понять. Простить.

И тогда оно станет фундаментом для будущего.

А не могилой для настоящего.

Возможно, уже завтра меня не станет. Но история останется.

В этих записях. В памяти людей. В детском смехе, который звучит там, где когда-то плакали призраки.

Берегите свои дома.

И помните тех, кто жил в них до вас.

Последний свидетель "ВАНЕЧКА. ЭЛИТНАЯ ЛОВУШКА", Максим Воронов

P.S. Степан Михайлович, если читаете это на том свете – спасибо. За все.

ЧАСТЬ I:

ЗАСЕЛЕНИЕ

ГЛАВА 1: КЛЮЧИ ОТ СЧАСТЬЯ

"Самые страшные дома – это те,

которые помнят чужую боль."

В 11 утра я понял, что мы все врём себе насчёт "нового дома мечты"

Слушайте, а вы когда-нибудь чувствовали, как страх въедается в кожу еще до того, как понимаешь, чего именно боишься?

Вот я стою с этими блестящими ключами в руке – металл холодный, как лед, хотя на улице июльская жара – и у меня внутри все сжимается. Не от радости. От чего-то… другого.

Катя рядом визжит от восторга, прыгает, как ребенок: "Макс, Макс, смотри какая красота!" А я стою и думаю: что за фигня? Почему у меня мурашки по спине бегут, а не бабочки в животе порхают?

Коттеджный поселок "Березовая роща". Элитный. Новый. Стерильно-белые заборы, идеально подстриженные газоны, дома как с картинки в Instagram. Все правильно, все красиво, все… мертво что ли?

А что если "дом мечты" может стать домом кошмаров быстрее, чем ты успеешь распаковать коробки?

Риелтор – такая пластиковая тетка в костюме за сто тысяч – щебечет что-то про инфраструктуру и перспективы роста стоимости. Но я не слушаю. Я смотрю на наш дом. №23.

Два этажа, мансарда, терраса, гараж. На бумаге – мечта. А в реальности…

Стоп.

Окна. Эти мутные, как тёмная вода окна, смотрят на меня так, будто… будто ОНИ меня видят. Не я их, а они меня. Темные, хотя солнце светит прямо в них. Пустые, но не просто пустые – а как будто голодные.

– Макс, ты что там встал как истукан? – Катя дергает меня за рукав. – Пошли уже внутрь смотреть!

Я тряхнул головой. Дурь какая-то. Окна – это окна, а не… что там я себе придумал?

Но руки дрожат. И ключ в замок входит тяжело, как будто дом сопротивляется.

Дверь открылась… и ударил запах.

НЕ плесени. НЕ затхлости. НЕ строительной пыли.

Запах… дома. Чужого дома. Где жили люди. Долго жили. Где готовили борщ, где плакали ночами, где рожали детей и хоронили стариков.

А дом-то НОВЫЙ! Сдан три месяца назад!

Запахи не врут.

Если новый дом пахнет старой жизнью – беги.

– Ух ты, какие потолки высокие! – Катя уже носится по первому этажу. – А планировка какая удобная! Кухня-гостиная, отдельно столовая…

Я слушаю ее голос, и он звучит… эхом. Как в пустой церкви. Хотя дом небольшой, а потолки обычные.

Поднимаемся на второй этаж. Три спальни, две ванные. Все современно, все с иголочки. Но в главной спальне…

В углу стоит старая деревянная кровать.

– Эй, – говорю риелторше, – а это что за мебель? В договоре написано, что дом без мебели.

Она оборачивается, смотрит туда, куда я показываю.

– Какая мебель? – искренне удивляется. – Комната пустая.

Я моргаю. Смотрю снова.

Пустая.

Кровати нет.

Катя трогает мою руку: – Макс, у тебя все нормально? Ты бледный какой-то.

Нормально? Я только что видел кровать, которой нет! Я чувствую запах жизни в новом доме! У меня мурашки по коже бегают без причины!

– Да, все отлично, – бормочу я. – Просто… устал с переезда.

Мы подписываем документы. Получаем коды от домофона, брелоки, инструкции. Риелторша уезжает. Катя идет к машине за вещами.

А я остаюсь в доме один.

И понимаю.

Тишина здесь… неправильная.

Не просто отсутствие звуков. А такая, которая ДАВИТ. Которая заползает в уши и начинает шуметь изнутри. Как будто дом… дышит.

Стены дышат.

Я подхожу к окну, выходящему во двор. За забором – лес. Березы. Много берез. Они качаются от ветра, но…

Но ветра нет.

Листья шевелятся, ветки покачиваются, а воздух стоит мертвый.

– Макс! – кричит Катя с улицы. – Помоги с коробками!

Я выхожу. Солнце слепит глаза. Нормальный летний день. Нормальный поселок. Нормальные соседи поливают нормальные клумбы.

Все нормально.

Но когда я оборачиваюсь на наш дом…

В окне второго этажа стоит силуэт.

Мужской. В рубахе-косоворотке.

Он смотрит на меня.

Я моргаю – никого.

– Катя, – говорю я, стараясь, чтобы голос не дрожал, – а ты не знаешь, что здесь раньше было? До поселка?

– А что тебя волнует? – она тащит коробку с посудой. – Поле какое-то, наверное. Или лес.

– Или деревня, – тихо добавляю я.

Катя останавливается. Смотрит на меня странно.

– Макс… – она ставит коробку на землю. – У тебя точно все в порядке? Ты какой-то… испуганный.

Испуганный.

Да, именно так. Я испуган. В собственном новом доме, в светлый летний день, окруженный элитными коттеджами и успешными соседями.

Испуган до дрожи в коленках.

Знаете, что самое страшное в страхе?

Не монстры из-под кровати.

Не маньяки с топорами.

А когда ты боишься, но не знаешь чего. Когда каждая клетка твоего тела кричит "БЕГИ!", а мозг говорит "да все нормально, придурок".

Когда твой собственный дом смотрит на тебя голодными глазами.

Мы заносим вещи. Катя включает музыку, начинает разбирать коробки, планирует, где что поставить. Я пытаюсь включиться в процесс, но…

Но не могу отделаться от ощущения, что мы здесь не одни.

Что кто-то наблюдает.

Что кто-то… ждет.

И когда вечером мы ложимся спать в нашей новой спальне, я долго лежу с открытыми глазами, слушаю, как дом… привыкает к нам.

А может, мы привыкаем к нему?

Последняя мысль перед сном: а что, если ключи от счастья открывают дверь в ад?

И тогда я засыпаю.

И мне снится старик в косоворотке, который стоит в углу спальни и тихо плачет.

ГЛАВА 2: СОСЕДИ

"Самые страшные соседи – те,

которые никогда не ссорятся."

В 7 утра я понял, что "хорошие соседи" могут быть страшнее плохих

Вы знаете, что меня дико бесит в людях? Когда они ведут себя СЛИШКОМ правильно. Когда улыбаются СЛИШКОМ белозубо. Когда здороваются СЛИШКОМ радушно.

Потому что за этой показной идеальностью всегда скрывается что-то мерзкое.

Утром второго дня Катя проснулась в диком восторге: – Макс, смотри, какие соседи классные! – она показывает в окно.

Напротив, у дома №24, красивая семейка поливает клумбы. Муж – спортивный, в дорогой майке. Жена – как с обложки журнала. Двое детей – мальчик и девочка, такие чистенькие, причесанные.

Идеальная картинка.

Слишком идеальная.

– Пойдем знакомиться! – Катя уже натягивает халат. – Подожди, – останавливаю я. – Давай сначала кофе выпьем, проснемся нормально.

А сам думаю: что за хрень? Неужели все люди здесь как куклы?

Когда все соседи выглядят как актеры в рекламе коттеджного поселка – проверь, не снимается ли здесь фильм ужасов.

Выходим во двор после завтрака. И тут же:

– Добро пожаловать! – к нам летит эта самая идеальная семейка. – Мы ваши соседи! Сергей и Оля Романовы, а это наши детки – Ваня и Маша.

Дети улыбаются синхронно. Как роботы, блин.

– Максим и Катя, – представляемся мы.

И тут происходит первая странность.

Сергей протягивает руку для рукопожатия, и я вижу его глаза. На секунду. Они… пустые. Не грустные, не злые, не усталые. ПУСТЫЕ. Как у рыбы на прилавке.

Но через мгновение он опять улыбается, и глаза становятся нормальными.

Я думаю – показалось.

– А вы откуда к нам? – щебечет Оля. – Мы тут уже полгода живем, очень довольны поселком!

– Из Москвы, – отвечает Катя. – Устали от городской суеты, захотелось тишины.

– О, тишины здесь достаточно! – смеется Сергей.

И это тоже звучит… неправильно. Как будто он имеет в виду что-то другое.

"Да что за цирк вообще?!"

Они приглашают нас на барбекю вечером. "Познакомитесь с остальными соседями". Катя в восторге, а у меня в животе холодок.

Но самое дикое начинается днем.

Я работаю в домашнем офисе на втором этаже, окно выходит на соседские участки. И пока у меня не вся мебель я делаю это на подоконнике. И я случайно замечаю…

В 14:00 все мужики поселка одновременно выходят поливать газоны. В 14:15 все одновременно идут в гаражи. В 14:30 все одновременно моют машины.

Движения… одинаковые. Как будто кто-то включил одну и ту же программу в разных домах.

Я тру глаза. Думаю – совпадение.

Но в 15:00 то же самое делают женщины. Выходят поливать цветы. Одним и тем же движением наклоняются к клумбам. Тем же жестом поправляют волосы.

А дети…

Дети в 15:30 выбегают играть во дворы. И играют в одну игру. Все. Одновременно.

Бегают кругами. По часовой стрелке.

Когда соседи ведут себя синхронно – это не случайность. Это система.

Потом Катя зовет ужинать. Я спускаюсь, рассказываю ей про свои наблюдения.

– Макс, – она смотрит на меня с беспокойством, – ты не находишь, что стал слишком… подозрительным? Может, люди просто живут по режиму? В таких поселках это нормально.

Нормально?

НОРМАЛЬНО, когда тридцать семей двигаются как один организм?

Но спорить не стал. Может, она права. Может, я действительно схожу с ума или просто устал от переезда, коробок, сборки и доставки мебели. Переутомился от всего этого хаоса переезда?

Вечером идем на барбекю к Романовым.

И там я понимаю – я НЕ схожу с ума.

"Так, стоп… а это же…"

Во дворе у Сергея и Оли собралось человек двадцать. Все взрослые – красивые, успешные, улыбчивые. Все дети – воспитанные, тихие, послушные.

Сергей жарит мясо. Остальные мужики стоят вокруг мангала и говорят про работу, машины, ипотеку. Нормальные мужские разговоры.

Женщины сидят за столом, обсуждают школы, детские кружки, ремонты. Нормальные женские темы.

Дети играют на газоне в какую-то игру.

Все НОРМАЛЬНО.

Но…

Но они говорят… по очереди. Не перебивая друг друга. Как по сценарию.

Андрей из дома №7 рассказывает анекдот. Все смеются. Одинаково. Одинаковое количество времени.

Лена из дома №12 жалуется на пробки на Рублевке. Все кивают. Синхронно.

Дети играют в "салочки", но бегают строго по определенной траектории. Словно заученной.

Я пью пиво и чувствую, как мурашки ползут по спине.

– Максим, – обращается ко мне Сергей, – а чем занимаешься?

– IT, – отвечаю я. – Сисадмин, системный администратор.

– О! – оживляется весь мужской круг. – Тогда ты нам поможешь! У нас тут с интернетом проблемы бывают.

– Какие проблемы?

– Ну… – Сергей почесывает затылок, – иногда сигнал пропадает. Одновременно у всех. На несколько часов.

– И что делаете в это время?

Пауза.

Все смотрят друг на друга.

– Отдыхаем, – говорит Андрей. – Читаем книги.

– Занимаемся хозяйством, – добавляет Лена.

– Играем с детьми, – улыбается Оля.

И опять эта синхронность. Как будто они репетировали ответ.

Знаете, в чем разница между нормальными людьми и теми, кто притворяется нормальными?

Нормальные люди хаотичны. Они перебивают друг друга, спорят, смеются невпопад, забывают имена, проливают соус на рубашки.

А ненормальные играют в нормальных СЛИШКОМ хорошо.

Мы возвращаемся домой около десяти. Катя в восторге:

– Какие все классные! Образованные, интеллигентные. Нам повезло с соседями.

– Катя, – говорю я, – тебе не показалось странным, что они все такие… одинаковые?

– Одинаковые? – она удивленно смотрит на меня. – Ну да, приятные люди, воспитанные. А что в этом странного?

Что странного?

ТО, что они двигаются синхронно! ТО, что говорят по очереди! ТО, что их дети играют как запрограммированные роботы!

Но я этого не говорю. Потому что понимаю – Катя ничего не видит.

Она видит то, что должна видеть. То, что ХОТЯТ, чтобы она видела.

А я почему-то вижу правду.

И правда пугает.

Ложимся спать. Катя засыпает быстро, довольная вечером.

А я лежу и слушаю ночные звуки поселка.

Тишина.

Полная тишина.

Ни собачьего лая, ни мяуканья кошек, ни шума машин, ни музыки из домов.

Тишина, как в морге.

И вдруг – шаги.

По асфальту. Мерные, четкие.

Много шагов. Идут в ногу.

Я встаю, подхожу к окну.

По центральной аллее поселка идут люди. Наши соседи. Все те, кто был на барбекю.

Идут строем. В пижамах и халатах. Дети держат родителей за руки.

Идут молча. Смотрят прямо перед собой.

Идут к лесу.

Я хватаю телефон, пытаюсь снять видео.

Экран мерцает и гаснет.

Когда включается – людей нет.

Пустая аллея. Тишина.

Как будто ничего не было.

Но я-то видел.

Я видел, и теперь знаю:

Мы живем не среди соседей.

Мы живем среди кого-то другого.

ГЛАВА 3: ДЕТСКИЙ ЧАС

"Дети всегда знают,

когда в доме поселилась смерть."

В 3 ночи я понял, что дети знают то, что не знают взрослые

Слушайте, а вы замечали, как дети смотрят на мир? У них еще нет этих взрослых фильтров в мозгах. Они видят то, что есть на самом деле. И когда ребенок боится – он боится не зря.

Третий день в поселке начался с того, что Катя проснулась и сказала: – Макс, а давай заведем ребенка?

Вот так. С бухты-барахты. Хотя еще неделю назад говорила "подождем годик, освоимся сначала".

– Откуда такие мысли? – спрашиваю я.

– Не знаю, – она мечтательно смотрит в окно. – Просто… здесь так спокойно, так хорошо для детей. Посмотри, какие у соседей замечательные малыши.

Замечательные?

Вчера эти "замечательные" малыши играли как заводные игрушки!

Но говорить это бесполезно. Катя их видит нормальными. А я… а я уже не знаю, что вижу.

Когда у жены внезапно просыпается материнский инстинкт – проверь, не подмешал ли кто-то что-то в воду.

После завтрака Катя ушла в магазин, а я решил поработать на террасе. Свежий воздух, птички поют, благодать.

И тут начался "детский час".

В 15:00 ровно из всех домов выбежали дети. Все двадцать три ребенка поселка. От малышей до подростков.

Встали в круг на центральной площадке.

И начали… петь.

Не детские песенки про елочки и мишек. Что-то другое. На языке, которого я не знаю. Но мелодия… мелодия была знакомая. Старинная. Как будто я слышал ее в детстве от бабушки.

Пение длилось ровно час.

Потом дети разошлись по домам.

Как ни в чем не бывало.

"Да что за мистическая хрень творится?!"

Я спустился, поймал Ваню Романова у калитки: – Привет, Ваня! А что это вы там пели?

Мальчик посмотрел на меня удивленно: – Мы не пели. Мы играли в футбол.

– В футбол? – я показываю на площадку. – Там же нет ворот.

– А… да, – он помялся. – В салочки играли.

– Ваня, я видел, как вы стояли кругом и пели.

Пацан посмотрел на меня так, как смотрят на больного: – Дядя Макс, мы не пели. Мы НИКОГДА не поем.

И убежал.

А я стою и думаю: либо дети врут, либо я сошел с ума.

Но безумие не может быть таким… системным.

Вечером возвращается Катя, довольная покупками: – Макс, я купила тест на беременность! – глаза горят. – Давай сейчас проверим!

– Катя, мы же предохранялись…

– Ну мало ли! – она смеется. – Природа найдет способ!

Идет в ванную. Жду результата, нервничаю.

Выходит с тестом в руке. Лицо странное.

– Что там? – спрашиваю.

– Одна полоска, – говорит тихо. – Не беременна.

Но по лицу вижу – она расстроена. Очень расстроена.

– Катя, ну что ты? Мы же не планировали еще…

– Да, – кивает она. – Да, ты прав. Рано еще.

Но весь вечер ходит грустная. А перед сном говорит: – А знаешь, Макс… мне снился сон. Что у нас будет ребенок. Мальчик. И он будет петь красивые песни.

Красивые песни?

КАК ТЕ, ЧТО ПЕЛИ ДЕТИ ДНЕМ?

Когда беременность "не получается" естественно – возможно, есть другие планы на твою жену.

Ночью меня разбудил шум.

Точнее, не шум – наоборот. СЛИШКОМ большая тишина.

Я встал, выглянул в окно.

На площадке опять стояли дети. Все. В пижамах. В три часа ночи.

Не пели. Просто стояли. И смотрели.

Смотрели на наш дом.

На наше окно.

На меня.

Я попятился от окна, сердце колотится. Подождал минуту, снова выглянул.

Детей не было.

Но на асфальте остались следы мела. Круг. Ровный белый круг точно под нашими окнами.

А в центре круга – символ. Не буква, не цифра. Что-то древнее. Что-то, что я видел… где-то видел, но не могу вспомнить где.

"Стоп… а это же…"

Утром следов не было.

Асфальт чистый, как будто его вымыли.

Но я-то помню. Я видел.

За завтраком спрашиваю Катю: – Ты ночью не слышала шума?

– Какого шума? – она намазывает масло на хлеб. – Здесь так тихо, что даже мышей не слышно.

– А ты не вставала? К окну не подходила?

– Нет, спала как убитая. – Катя смотрит на меня внимательно. – Макс, ты в последние дни какой-то… беспокойный. Плохо спишь?

Плохо сплю?

Да я БОЮСЬ спать! Потому что каждую ночь здесь творится какая-то чертовщина!

Но говорю: – Просто адаптируюсь к новому месту.

После завтрака иду гулять по поселку. Хочу все рассмотреть днем, при свете.

И натыкаюсь на Машу Романову. Девочка лет семи, играет в песочнице одна.

– Привет, Маша!

Она поднимает голову. И я вижу ее глаза.

Не детские глаза. Взрослые. Усталые. Грустные.

– Здравствуйте, дядя Максим.

– Что строишь?

– Дом, – показывает она на песочную кучку.

Присматриваюсь. Это не просто куча песка. Это точная копия нашего дома. С верандой, с мансардой, даже номер "23" нацарапан на воротах.

– Красивый дом, – говорю я. – А кто в нем будет жить?

Маша смотрит на меня долго. Потом тихо: – Новые люди. Но они не знают, что дом уже занят.

– Занят? Кем?

– Теми, кто был здесь раньше. – Голос девочки становится еще тише. – Они не ушли. Они ждут.

Мурашки по коже.

– Маша, что они ждут?

Девочка оглядывается, проверяет, нет ли рядом взрослых: – Ждут, когда новые люди станут как они. Когда забудут, кто они на самом деле.

– А ты помнишь, кто ты?

– Пока да, – шепчет она. – Но становится все труднее. Особенно когда мы поем. После пения я забываю больше.

– Маша, а что вы поете?

– Старые песни. Те, что пели здесь раньше. До нас. – Она разрушает песочный домик одним движением. – Песни мертвых.

Знаете, что самое жуткое в детской правде?

Дети не умеют врать изощренно. Когда ребенок говорит "песни мертвых" – он имеет в виду именно это.

А когда взрослые не слышат детей – это не потому, что дети фантазируют.

Это потому, что взрослые уже не могут слышать правду.

Вечером рассказываю Кате про разговор с Машей.

– Макс, – она смотрит на меня с беспокойством, – ты серьезно веришь в то, что говорит семилетний ребенок?

– А если она права?

– Права в чем? Что наш дом населен призраками? – Катя садится рядом, берет меня за руку. – Милый, мне кажется, ты переутомился. Может, тебе к врачу?

К врачу?

Может, и правда стоит. Может, я действительно схожу с ума.

А может, все остальные уже сошли. И я – единственный нормальный.

Но как это проверить?

Ложимся спать. Катя обнимает меня: – Все будет хорошо, Макс. Увидишь. Мы здесь будем счастливы.