Всё явное становится тайным

Нам нужен Мамочка!

Я:

– Который – он?

Натаха:

– Я думаю вон тот, похожий на вомбата.

Я:

– Скорей на акробата… Ишь, что творит…

Натаха:

– А, может быть, вон тот, в зеленой кепке?

Я:

– В бейсболке. Может быть и он…

Натаха:

– Да как их отличить? Они здесь все как братья…

Однако, как выяснилось, Мамочка отличался от остальной орды роллеров – худобой и ростом. Несмотря на нескладную внешность, он оказался весьма ловким малым. Когда тот самый роллер, который обещал нам найти Мамочку, подъехал к нему и махнул в нашу сторону, Мамочка быстро набрал прямо-таки ужасающую скорость. От этой картины мне опять захотелось зажмуриться и отвернуться, ведь для того чтобы подъехать к нам, Мамочке нужно было перелететь через лестницу. Вероятно, он не видел или не знал, что дорожка обрывается здесь ступеньками.

– Стой! Стой! – закричала я.

Но Мамочка, однако, скорости не снизил, а со всего размаху впрыгнул на железные перила, которые шли вдоль лестницы, и, высекая из них искры, помчался вниз. Как он ухитрился не разбиться, одному Богу известно! Через две секунды, эффектно развернувшись, он сложил ноги буквой «Т» и изящно притормозил около нас.

– Ну-с, барышни, – весело осведомился он, – по какому вопросу вы меня искали?

– Скажите, а почему Вас Мамочкой прозвали? – вдруг ни с того, ни с сего брякнула Янатаха.

– И только-то? – засмеялся Мамочка. – После одного случая. Ездили мы с девчонками на картошку. Ну вот, прибыли, а тут дождь пошел. Они все промокли сразу, как курицы, а я догадался из дому не в плаще приехать, а в телогрейке – большой такой, от отца еще осталась. Ну вот, так я их всех в эту телогрейку и засунул. Отогрелись они и даже никто из них не заболел, – похвастался Мамочка. – Вот с тех пор они меня Мамочкой и прозвали. Да я и не обижаюсь. Меня даже дома маманя иногда теперь так зовет: «Мамочка! Иди обедать!»

Тут Мамочка засмеялся, и мы тоже прыснули со смеху.

– Ну, а если серьезно? – сказал Мамочка. – В чем задача проблемы?

– Если серьезно, то мы… то мы… – сказала Янатаха, – мы тебя обманули.

– В общем, – прервала я ее, – никакого редакционного задания мы не получали.

– Вот как? – удивился Мамочка. – Тогда зачем я вам сдался?

– Да вот тут какая история вышла, – начала путано объяснять я. – У нас есть девчонка, подружка наша, ну вот и ее как-то один роллер… ну, парень, вернее, который на роликах катался, он…

– Обидел он ее, что ли? – напрямик спросил Мамочка.

– Да, что-то в этом роде.

– И теперь вы его хотите найти, – уточнил Мамочка.

– Да, было бы желательно, – скрипнула я зубами.

– Ну, рассказывайте, что за роллер.

Мы постарались как можно подробнее описать того парня, который подъезжал к Ирке. Мамочка некоторое время молчал, колупал коньком землю, тер подбородок:

– Ну, не знаю даже, девчонки, чем вам помочь. Тут даже тусовочный он роллер или нетусовочный – трудно сказать… Он когда подъезжал к этой, ну вашей подружке, коньки у него сильно гремели?

Мы переглянулись.

– Нет, – вспомнила я, – точно, нет. Ирка говорила, что он незаметно к ней приблизился. Прямо, как водопроводчик, из люка выскочил.

– М-м-м, значит ролики на нем не китайские, – сделал вывод Мамочка. – А раз ролики не китайские, значит парень он серьезный. Странно, почему я его не знаю. А как он был одет?

Мы подробно описали кислотную куртку неизвестного, его одежду и бейсболку козырьком назад.

– Вот что, девчонки, – подвел итог Мамочка. – К сожалению, прямо сейчас помочь я вам не смогу. Если по куртке его вычислять – попробуйте поискать его у рейверов на дискотеке. Ну а я поспрошаю у наших ребят. Давайте договоримся так: встретимся завтра вечером и все обсудим. О'кей?

– Ладно, – обрадовались мы. – Да, а где встретимся?

– Да сюда и подгребайте. Я тут после работы каждый день мотаюсь, – махнул рукой Мамочка и умчался.

ЯНАТАХА

Самым стремным в «рейверском деле» был момент согласования с родоками нашего отсутствия вечером. Перебирая множество композиций – под каким предлогом нам можно было бы срулить из дома – мы остановились на самой приближенной к действительности. Ближе к вечеру Ямаха закинула своей мамане удочки насчет школьной вечеринки.

– А Наташа пойдет? – тут же активизировалась ее маманя.

– Ну естес-с-с-сно, – сказала Ямаха, всем своим видом показывая, что вообще-то она уже взрослая девочка и без Янатахи, но если маме так интересно, чтобы ее девочка гуляла в паре только с Наташей, то она этому препятствовать не будет.

Примерно такой же маневр я провернула со своей мамой. Я сказала, что мы с Машкой собрались на школьную вечеринку, не уточняя, что она может закончиться довольно-таки поздно. Может быть мама мне бы и не поверила, но тут по телефону позвонила машкина маманя, чтобы проверить – в самом ли деле иду я на танцы и пляски. Так на некоторое время мы успокоили наших родоков с тем, чтобы они не поднимали панику и не начинали звонить по моргам и пожарным командам, когда мы не вернемся домой в одиннадцать часов вечера.

Вообще-то все это могло бы пройти незамеченным, случись в тот день футбольный матч, который бы нейтрализовал папаню до полуночи, или какая-нибудь особо «мыльная опера», из-за которой маманя бы потеряла счет времени, но рисковать не хотелось.

Не зная чем кончится наше приключение, мы поехали на рейверскую дискотеку.

Наши финансы пели романсы, поэтому пришлось еще днем побегать за флаерсами-приглашениями. Хорошо, что я прочитала в своем любимом жуpнале «Бумеpанг», что эти приглашения можно получить бесплатно в модных бутиках, где одеваются рейверы.

Днем мы подскочили к такому магазинчику, повертелись там около прилавков, померили пару шмоток, но, естественно, покупать ничего не стали, а уходя слямзили пару флаерсов с прилавка. И вот теперь с этими флаерсами мы брели вдоль станции «Кожуховская», пытаясь разыскать дискотеку «Z-Ray».

На красиво отпечатанном листочке было написано, что нужно выйти со станции и пять минут «идти по стрелкам». Давненько я не играла в «казаков-разбойников», так что мне пришлось поднапрячься.

Стрелки эти были распиханы повсюду и именно там, где их труднее всего было заметить. Зачем это нужно было устроителям дискотеки, мы сначала не поняли. Но потом, когда мы окунулись в рейверскую атмосферу с головой, мы поняли, что произошло это из-за общей отъеханности и своеобразного пофигизма «кислотников».

Дискотека пряталась от посторонних глаз в мощном подвале, вероятно бывшем бомбоубежище, которое должно было выдерживать взрывы водородных, ядерных и нейтронных бомб. Однако против взрывов музыки конструкторы ничего не предусмотрели. Поэтому дом, где проходила дискотека, прямо трясся и ходил ходуном.

Под неодобрительные взгляды местных старушек мы гордо прошествовали со своими флаерсами ко входу на дискотеку и нырнули в черную неизвестность, подсвеченную, будто галогеновыми лампами, вспышками каких-то осветительных приборов.

На входе нас встретил всклокоченный чумовой субъект с фиолетовыми волосами, в джинсах в зеленую клетку с ярко оранжевыми пятнами. Куртка на нем была цвета «металлик» и отражала все, что происходило в зале.

Благополучно миновав фейс-контроль, то есть такой контроль, который дежурные на входе должны были осуществлять за нашими лицами, дабы они не были бандитскими, обкурившимися или пропитыми, мы скользнули в зал.

Там Ямаха глянула на меня дикими глазами и хотела уже зажать уши, но я погрозила ей кулаком. Если мы выдадим себя и сразу покажем, что мы не из этой тусовки, с нами никто и разговаривать не захочет.

Однако ее желание понимала и я. Трансовая музыка была бы сама по себе еще ничего, но кто-то из композиторов, ее сочинивших, догадался вставить туда какой-то очень высокий звук, который прямо-таки резал по ушам.

Однако остальных это, похоже, не волновало. Парни и девчонки в одежде самых фантастических расцветок танцевали с упоением и, казалось, никого не замечали, в том числе и себя.

Сквозь какой-то дым, который нам показался сигаретным, но почему-то ничем не пах, почти ничего не было видно. Мы продрались через беснующуюся толпу к стойке, за которой стоял не менее потешный субъект, чем тот цербер, который охранял вход. Вначале он нас вообще в упор не замечал, а глядел куда-то в одну точку осоловевшими глазами и лишь его нервные руки, которые перетирали одно и то же место на стакане свидетельствовали о том, что он не в коме, а жив.

– Что будем пить, девочки? – наконец активизировался он, когда Ямаха пару раз дернула его за рукав куртки.

– «Пепси-колу», – пискнула я.

Бармен как-то странно посмотрел на меня, потом понимающе кивнул головой и сказал:

– С подъемом.

– Н-нет, без подъема, – на всякий случай отказалась я и, вероятно, правильно сделала.

Потому что бармен тут же убрал со стойки какие-то таблетки и, подозрительно косясь на нас, налил в стаканы обыкновенной газировки.

– Послушай, – шепнула мне Ямаха. – От этих дуриков, похоже, толку не добиться.

– Но почему от дуриков? – возмутилась я. – Им нравится такая музыка. Послушали б они что нравится тебе.

– Согласна, – опасливо глянула на бармена Ямаха. – Но видно эта музыка не очень хорошо на их мозги действует…

Когда мы уже вытянули по полстакана «пепси-колы» от танцующей толпы отделилась парочка и присела рядом с нами.

– Хай! Как оно, ничего? – наклонился к нам парень, и я тут же поняла, что он, несмотря на присутствие своей девчонки, будет ко мне клеиться.

– Дела как сажа бела, – буркнула я.

– Что-то я вас здесь раньше не видел, – закричал парень, пытаясь переорать вступление новой композиции.

– Мы тебя тоже, – довольно нагло сказала Ямаха.

– Может закинемся по одной? – попытался взять меня за коленку парень.

– Да есть у тебя с кем закидываться, – посмотрела я чуть ли не с надеждой на его девушку.

Но девушку уже, похоже, мало что интересовало. Она заказала у бармена «пепси-колу со взлетом» и, вероятно, уже парила где-то очень далеко от нас.

– Слушай, – наклонилась я к парню, – мы тут одного субъекта ищем.

– А, так бы и сказала, – мотнул он головой. – А я-то думаю, чего это ты.

«Да ничего, просто нормальная я», – хотелось мне ответить, но я благоразумно промолчала.

– Ищу одного типа, он мне подшивку за последний год обещал.

– «ПТЮЧа» что ли?

Я сначала не поняла, о чем он.

– Какого птюча?

Но тут Ямаха толкнула меня ногой и на ухо шепнула:

– Журнал это такой, рейверский.

– Ну да, да, – закивала я. – Обещал. «ПТЮЧа». И чего-то никак найти не могу его.

– Так может он в «Экстравагансу» ходит, а не сюда?

– Не знаю? Там я вроде бы искала.

– Ну а как он хоть из себя-то выглядит?

Я примерно накидала портрет нашего неизвестного роллера.

– Не-е, я таких уродов не знаю, – махнул рукой парень. – Да и на фиг он тебе сдался. А то, слышь, – толкнул он снова меня, – давай после дискотеки ко мне завалимся. «ПТЮЧа» почитаем.

«Знаю я ваших птючей», – зло подумала я. И как бы случайно толкнула его под локоток. Половина «пепси-колы со взлетом» выплеснулось парню на куртку. Да, вот такая я зараза!

– Ну ты че, совсем что ли уже приторчала?! – стал возмущаться он, с сожалением сбрасывая драгоценные для него капли на пол. – Сидели бы дома, чай глушили, раз в музыке ничего не понимаете!

Мы поскорее постарались отделаться от этого «летчика», поговорили с парой-тройкой еще менее симпатичных товарищей и поняли, что здесь нам ловить нечего. На всякий случай мы еще прошлись по залу, заглядывая каждому, кто здесь танцевал, чуть ли не в лицо. К счастью, это оказалось довольно несложно, потому что большинство из парней и девчонок прыгали с закрытыми глазами. Как они ухитрялись не сталкиваться лбами – уму было непостижимо! Некоторые же из них, несмотря на оглушающий рев рейва в зале, слушали еще что-то свое, по своим наушникам и балдели, так сказать, по личному комплексному плану.

Вывалили мы из «Z-Ray» около половины двенадцатого. Нужно было срочно лететь домой, пока родители не опомнились и не стали звонить в школу. Представляю, как удивилась бы наша завучиха, если бы ей сообщили, что у нее, оказывается, этим вечером в школе была вечеринка, да не какая-нибудь, с чтением избранных мест из Некрасова, а с самым настоящим рейв-шоу и с «пепси-колой со взлетом».

К счастью, дома меня еще не хватились, потому что предки мои мучили пылесос, который простуженно кашлял и никак не желал чистить наше бельгийское ковровое покрытие. Я мысленно вознесла хвалу тем незнакомым мне бельгийцам, которые заделали такое покрытие, к которому липнет все что ни попадя, и оторвать весь этот мусор можно разве что трактором, и потихонечку прошелестела на кухню.

Как выяснилось позже, я пришла очень вовремя.

Когда маманя и папаня устали бороться с намертво прицепившимся к ковру мусором, они тоже пришли на кухню и устало расселись вокруг меня. Мне прямо-таки совестно стало, что они целый день вкалывали, как бурлаки на Волге, а я шлялась неизвестно где и неизвестно зачем. Вначале я хотела побыстрее смыться в свою комнату, но тут меня чрезвычайно заинтересовал их разговор.

– Представляешь, что творится, – жаловалась мама папе, – подростки совсем от рук отбились. Такое ощущение, что у нас здесь не Москва…

– …Порт пяти морей, – подсказал папаня.

– Перестань ерничать, я тебе серьезно говорю, – оборвала его мама. – Что у нас здесь не Москва, а Италия какая-то.

– Чего, новые макароны что-ли завезли в магазин? – хмуро осведомился папа, недовольный тем, что его прервали.

– Да нет… Представляешь, Марья Семеновна рассказывала, идет она сегодня утром в универмаг за покупками, а тут, откуда ни возьмись, сзади к ней подлетает мальчишка на роликах, хватает ее сумку и дай Бог ноги. Она еще и крикнуть-то толком не успела, а он уже за угол дома скрылся. Представляешь, что творится?

– А, ну да, в Италии так сумочки воруют. Только там парни на мотороллерах ездят, а у наших, видать, финансовая ситуация еще не та, – глубокомысленно заявил папа. – На два колеса с приводом им, значит, не хватает. Пока.

– Ну да, зато ума хватает, как у пенсионеров кошелки воровать, – возмутилась мама.

– Подождите-подождите, – вцепилась я в них. – А что это за роллер был, как он выглядел?

– Да не знаю я, – растерялась мама. – А зачем тебе?

– Да так, просто интересно, – вздохнула я. – Чтоб самой поосторожней быть.

– А это мудро, мудро, – похвалил меня папа, подцепляя с тарелки последнюю макаронину.

Еще немного покрутившись на кухне, я незаметно выскользнула оттуда, свинтила из маманиной сумки ее записную книжку и нашла там телефон Марьи Семеновны.

Я с минуту поразмышляла – под каким предлогом позвонить ей, и можно ли тревожить пенсионерку в столь поздний час – потом сбегала в зал, глянула на программу и увидела, что как раз сейчас должен кончиться сериал, который Марья Семеновна непременно смотрит. Значит, я ее не разбужу. Я включила телевизор и как только по первому каналу прошли конечные титры фильма, набрала номер Марьи Семеновны.

– Алло, Марья Семеновна? – негромко сказала я, чтобы меня не услышали предки.

– Да, а кто это?

Я назвалась, а потом сразу перешла к делу – вот-вот маманя должна была закончить возню с посудой, а вместе с ней тут же объявился бы и папаня, и разговор пришлось бы прервать.

– Мама мне рассказала о том, что с Вами сегодня случилось, – подпустила я в голос нотку сочувствия. – А Вы не помните, как выглядел тот роллер?

– А тебе зачем? – тут же насторожилась Марья Семеновна. Ох уж эта старая гвардия! Всегда у них ушки на макушке! И что за поколение у них выросло? Нет, чтобы сказать человеку – так нет, информацию просто так не даст, пока всю подноготную из тебя не выдавит. Ну ладно, раз так, тогда получайте очередную порцию вранья:

– У моей подружки тоже с руки сумку сорвали какие-то роллеры. Вот пытаюсь выяснить – те это или нет. Может в милицию надо звонить.

– Давно бы, давно бы пора, – обрадовалась Марья Семеновна. – Молокососы эти совсем обнаглели. Да я бы и сама в милицию пошла, если б как следует его рассмотрела.

– Ну может хоть что-нибудь вспомните? – повела я разговор в нужную сторону.

– Да что там вспомнишь… Обыкновенный парень. Джинсы голубые. Ролики какие-то чудные. Куртка оранжевая…

– Темненький такой, да? – подсказала я.

– Не-ет, беленький, – не согласилась со мной Марья Семеновна. – Ну, вернее, такого цвета – не блондин, но русак. Еще я заметила у него на левом локте какая-то штука была… Как же она называется?

– Налокотник, – догадалась я.

– Вот-вот, налокотник… Черный такой… Я у детишек видела соседских, когда они ролики купили, вот такие же были наколенники и налокотники.

– Только на левой руке был налокотник? – уточнила я.

– Да, только на левой.

Эта деталь показалась мне странной. Уж если кто и надевал такие вещи так на обе руки…

Я быстро, как только могла, попрощалась с Марьей Семеновной и тут же набрала Иркин номер.

Даже по телефону чувствовалось, как Ирка испугана и напряжена. Вероятно, она каждую секунду ждала звонка и готовилась к самым худшим известиям.

– Ир, – попыталась я ее приободрить, – слушай, вспомни, а на том роллере, который с тобой говорил, что кроме куртки было?

– Ну была там рубашка какая-то или свитер, – грустно ответила она. – Девчонки, а вам ничего не удалось выяснить?

– Работаем, – сказала я. – Думаешь, я просто так, из любопытства, спрашиваю? Ну-ка, давай, вспоминай.

– М-м-м, еще что-то черное, что-то прямо-таки с трауром связанное у меня в голове крутится, – и после некоторой паузы Ирка чуть не вскрикнула: – Точно, вспомнила! Но откуда ты узнала? У него на левой руке или на правой… подожди… нет, на левой руке такой черный был налокотник, на липучках.

– Н-да? – помрачнела я. Похоже, мои опасения подтверждались. Вероятно, в нашем районе объявилась целая банда.

ЯМАХА

С тех пор, как мы с Янатахой убедились, что у нас в районе орудует банда роллеров, мы решили повнимательнее присмотреться к тому, что творится на улице. Поскольку ни у нее, ни у меня идти в школу особого настроения не было, мы решили прогулять уроки.

Совесть у нас, правда, была неспокойна. Было совершенно ясно, что кто-нибудь из учителей расскажет Анке-пулеметчице о том, что мы отсутствовали в этот день. Но как оправдываться, мы решили придумать потом, потому что дело, ради которого мы остались дома, было из разряда благородных и мы надеялись, что родители, в конце концов, нас простят.

Вот поэтому утром вместо того, чтобы идти в класс, мы дождались пока мои предки уедут на работу, и, уютно устроившись с двумя огромными бокалами чая и банкой варенья на кухне, принялись наблюдать за нашим микрорайоном.

Квартира у меня находится на шестнадцатом этаже, а, поскольку остальные дома в нашем районе не такие высокие, то отсюда как с вышки можно было рассматривать окрестности. Видно отсюда все было прекрасно. К тому же Янатаха принесла военный полевой бинокль. Ее дедушка-пограничник когда-то пользовался им еще в то время когда проходил службу. Бинокль покоился в старом кожаном потертом чехле, но оптика у него была просто потрясающая, чистая, словно новая.

Янатаха осторожно вынула бинокль из чехла, сняла с него защитные колпачки и дала мне. Я приникла к окулярам, покрутила колесико, которое настраивало фокус, и чуть не вздрогнула, упершись глазами в лицо какого-то субъекта, который торопился к открытию нашей местной пивной «Шанхай».

Его лицо казалось таким близким, что возникало ощущение, будто я чувствую плотную струю перегара, которая исходила от этого мужчины. Мало того – я смогла разглядеть в бинокль даже цвет его глаз! На его красной, покрытой багровыми прожилками, коже, видна была каждая щетинка. Когда я оторвалась от бинокля и взглянула вниз своими естественными оптическими приборами, то едва различила этого типа – далеко внизу.

– Здорово! – сказала я, передавая бинокль Янатахе. – Ну, теперь давай смотреть в оба…

– То есть, в четыре глаза, – поправила меня Янатаха.

– То есть даже целых в шесть, – парировала я, указывая на бинокль.

Так мы сидели довольно долго, вспоминали анекдоты, пересказывали друг другу школьные слухи, которые доходили до нас в самой разной интерпретации, и, ложка за ложкой, ели варенье. Вдруг между двумя домами мелькнула чья-то фигура, движущаяся для пешехода подозрительно быстро. Я тут же схватила бинокль, но оказалось, что найти в окулярах то, что было видно глазами, без привычки не так-то просто.