Берега Белокамня. Пираты Южных морей

– Заканчиваем! – ответили матросы, спускавшиеся с чужих мачт, в то время как шуршащие полотна парусов уже перекочёвывали на Пеликан.

– Тогда у меня к вам последнее предложение! – повернулся к пленникам Тодеус. – Кучерявый, сгоняй их всех в одну кучу!

– Буть сделао! – коверкая слова козырнул тот, после чего при помощи матов, рычания и своего абордажного топорика ясно дал понять, где задержанным предстоит сбиться вместе.

Пираты споро пинками и зуботычинами присоединили офицеров к матросне, туда же и швырнули толстого капитана, после чего Тадеус завис над ними, с надстройки корабля глядя вниз на палубу.

– Итак, уважаемые! – громко сказал он. – Вы убили моих людей. Я потратил на вас ценное «Дыхание ветра», чтобы нагнать ваше судно, а это дорогого стоит. Мои паруса пострадали во время погони. За всё это полагается понести кару, которой можно было бы избежать при добровольной и безоговорочной капитуляции, коей не последовало. И теперь, я предлагаю вам выбор. Ваш капитан должен будет досчитать до двух десятков, и если за этот срок вы его не убьёте, тогда погибнете сами, а он останется жить. В противном случае, я дарую всем вам жизнь, а этот толстый интриган навсегда упокоится с миром. Ну так что, каков ваш вердикт? Сейчас некоторым из вас развяжут руки, и именно на этих пятерых счастливчиках будет лежать вся ответственность за судьбы их товарищей. Боцман, прошу вас!

Кучерявый споро освободил пятерых невольников, из которых четверо были простыми матросами, а также один офицер. Их выстроили в небольшой круг, куда втолкнули перепуганного толстяка со связанными в запястьях руками, после чего Тодеус повернулся к квартирмейстеру.

– Оло, будь добр, объясни этим узкоглазым на их языке, что их ожидает, чтобы потом никто не смел меня упрекнуть в том, что он не знал, о чём шла речь, и правил он не понял.

Северянин кивнул, начиная смешно шипеть и картавить, когда переводил для пленников суть пиратской забавы под названием «Убей своего товарища или умрёшь сам». Когда он закончил, на лицах большинства пленных проступил дикий страх. Нет, они конечно догадывались, что пираты кровожадные подонки, но чтобы настолько… Особенно плохо было той пятёрке, которую выставили в качестве палачей, и из-за действий которых теперь определяется дальнейшая судьба всего экипажа. Кто-то из пленных начал кричать на своём смешном шипяще-квакающем наречии призывы к товарищам, в то время как сам Томорияши что-то бубнил себе под нос или шептал товарищам, которые его окружали. Возможно, что капитан молился, либо и вовсе говорил своим людям, что не собирается сопротивляться. Отсюда его слов разобрать было не возможно. Вот и второй пленный не выдержал, вскочив на ноги, указывая на капитана пальцем и визгами призывая своих товарищей к действию.

– Требует убить капитана, чтобы спастись самим, – шёпотом пояснил Оло для Тодеуса.

– Убейте сами, или умрите от бездействия! – громко провозгласил тот, хлопая в ладоши.

Казалось бы – чего уж проще – убей своего начальника, или умрут все остальные, но не тут-то было. Сам Томорияши не спешил начинать счёта, в то время как и его палачи застыли точно статуи, несмотря на то, что из толпы прочих пленников несколько человек уже кричали на своём смешном языке, чего требуя от своих товарищей или пленителей.

– Ну что ж, – усмехнулся Тодеус. – Если вы сами не хотите действовать, тогда я вам помогу и начну отсчёт за Тома. Итак! Один… Два…

Пятеро палачей с ненавистью посмотрели на пиратов, гневно сжимая свои кулаки, в то время как Томорияши был бледным, что твоё приведение. Правда, духи не истекают потом и не портят воздух, как это произошло с капитаном купеческого судна. На счёт «три» истерика пленников-зрителей достигла своего апогея, а на «четыре» к Томо бросился первый из палачей, занося кулак для удара. Следом, с воплями, в атаку бросились и остальные экзекуторы, начиная избивать орущего капитана, который сразу же начал защищаться. Что и говорить – даже если ты не хочешь противиться неизбежному, инстинкт самосохранения сделает всё за тебя. Поэтому вместо казни пришлось заниматься самым настоящим убийством, но Виктор не стал наблюдать за ходом сего действа, отвернувшись в сторону.

– Присмотрю пока лучше за пленными или помогу тем парням грузить добро в наш трюм! – твёрдо решил для себя юнга, жалевший о том, что вдобавок ко всему он не может закрыть своих ушей, дабы вопли умирающего Томорияши и смеявшихся пиратов перестали терзать его душу…

Через пару часов, когда Пеликан отчалил от Духа Востока и направился в сторону базы, состоялось прощальная церемония. Правда перед этим команде пришлось изрядно потрудиться, чтобы очистить палубу своего корабля от трофеев, спустив их в трюм, а также от различных осколков и крови. Виктор как проклятый оттирал старые доски, заработав себе множество мозолей, пару заноз и два поощрения от боцмана, который сейчас пребывал в хорошем расположении духа. Ещё бы – они всего пару дней в море, а уже взяли неплохой приз. Поэтому Кучерявый в кои-то веки был в хорошем расположении духа, не спеша гнобить экипаж за малейшие провинности.

Однако радость пиратов немного скрадывали четырнадцать тел, заботливо зашитых в парусину и утяжелённых парочкой ненужных вещей, призванных утянуть покойных к морскому дну. Вскоре, когда текущие дела были улажены, весь экипаж собрался на палубе, чтобы отдать последнюю дань уважения своим товарищам. Из тех, кто сегодня погиб в бою, Виктор знал по прозвищу только Скунса. Вонючку сразили арбалетной стрелой ещё при самом первом залпе, поэтому этот берсерк не успел ступить на борт вражеского корабля, показав себя во всей красе. Жалеть его юнга даже и не собирался, поскольку теперь на Пеликане станет легче дышать, а в углу трюма, куда Салагу поселили за его малоправие, ему приходилось весьма туго. Мало того, что там было темно, тесно, а желанный свежий воздух, дувший из далёкого люка, сюда не доходил, так ещё и соседом по спальне оказался не кто иной, как сам Скунс, отчего Виктор первые две ночи едва ли мог спать, не рискуя при этом задохнуться. Поэтому теперь, когда вонючка пал в бою, юнга надеялся на то, что эту ночь он сможет провести во сне, а не в судорожных попытках сохранить свою жизнь.

Остальных покойных молодой человек даже не успел узнать по именам или прозвищам, да и не помнил их лиц, что, с одной стороны, позволяло ему не горевать о павших, но с другой он поражался тому, как легко можно умереть в безвестии на пиратской шхуне. Умер бы при абордаже Виктор, и никто из его товарищей даже имени бы вспомнить его не смог, а, значит, и сообщить его родным о кончине их сына и брата.

– Нужно свалить с Пеликана при первой же возможности! – подумал юноша, прекращая оттирать палубу от крови. – Иначе скоро смогу присоединится к тем бедолагам или раскрасить эти доски в красный цвет при помощи себя.

– Чего взгрустнул, юнга? – хохотнул Кучерявый, выпуская изо рта кольца дыма.

Курил половинчик что-то совсем уж убойное, поэтому находиться рядом с ним было опасно для собственного здоровья. Сам же боцман при этом больным отнюдь не выглядел, и помирать в ближайшее время не собирался.

– Если ты переживаешь из-за тех парней, что скоро отправятся на морское дно, то тут я вот что тебе скажу, – вытащил изо рта трубку боцман. – Их сгубила собственная глупость, самонадеянность или нерасторопность.

– Почему вы так решили, сэр? – спросил у него Виктор, не желавший злить Кучерявого своим пренебрежением к беседе.

– Всё очень просто! – сплюнул коричневую от табака слюну за борт полурослик. – Одни не озаботились тем, чтобы надеть элементарный доспех перед боем. Кто-то думал, мол, надену его, когда корабли подойдут на расстояние полёта стрелы, а пока он будет мне мешать ставить паруса, в нём тяжело лазать по канатам. Потом, всё потом. А видишь, как обернулось – не было никакого «потом», чтобы его надеть, поэтому все ранения оказались смертельными. Поэтому мой тебе совет – окажешься на берегу, не спускай все деньги сразу. Купи себе приличную броню, она поможет тебе выжить в дальнейших передрягах. А вот Скунса и Авеля сгубила их чрезмерная уверенность в собственных силах, чувство неуязвимости. Знаешь, когда выходишь живым из десятка передряг, такое может случиться с каждым. Ударит моча в башку, что ты непревзойдённый воин, и никакие доводы не помогут достучаться до таких идиотов, которые лезут напролом, подставляясь под удар. Будешь в броне, не лезешь на рожон, крепко держишь в руках меч – и тебя не одолеют. В худшем случае ты всегда можешь прыгнуть за борт, а потом тебя подберут товарищи. Если они победят, конечно. Или не удерут, ведь случается и такое.

– И что тогда? – спросил юнга, поднимая ведро с грязной водой, чтобы вылить его за борт.

– Тогда есть несколько вариантов, – ответил половинчик. – Либо тебя подберут враги, а это очень и очень плохо, поскольку они будут злыми, что твой цербер, которому отхватили бубенцы. В этом случае на снисхождение надеяться не стоит – обычно нашего брата сразу же вешают на рею, реже – везут до ближайшего порта, где сдают на руки правосудию, а уж они потом глумятся над пиратами так, что я просто диву даюсь, как их извращённые умы такое могут придумать. Второй вариант более благоприятен – второй корабль также отправится восвояси, а тебе удастся остаться незамеченным. Тогда тебе только и остаётся, что болтаться на волнах, моля небеса о том, чтобы тебя не сожрали морские хищники, не доконало море, и уповать на то, что скоро тебя сможет кто-то выловить из воды.

Закончивший свои дела юнга с интересом уставился на боцмана, раздумывая над тем, откуда этому проныре известно столько всего интересного.

– Что, думаешь, поди, «а не болтался ли этот мелкий паршивец на волнах?», раз говорит обо всё с таким знанием дела, да? – усмехнулся Кучерявый, убирая трубку за пазуху, предварительно выбив из неё остатки курительной смеси.

Вместо ответа Виктор просто кивнул, желая услышать продолжение истории.

– Да-а, – несколько мечтательно протянул боцман. – Плавал я как-то на «Отважном». Фрегат. Настоящий корабль, не чета нашей шхуне. Слышал о таком?

– А это не тот ли корабль, который пришвартован в правобережных доках Белокамня? – припомнил Виктор схожее название.

– Он самый, да! – кивнул Кучерявый. – Я плавал раньше под началом самого Гада Риччи, который теперь возглавляет Топоров в Дыре. Сильный малый. И отличный лидер. Но в одном из сражений, когда мы схватились с военными, загнавшими нас в угол в одной из бухт, меня ударом выбросили за борт. Мои товарищи смогли потом отцепить от палубы Отважного вражеский корабль, и разминутся с ним, унося свои шкуры из капкана. Меня бросили в водах бухты, но я не в обиде на своих товарищей, поскольку на их месте поступил бы точно также. Естественно, что военным не было никакого дела до одинокого пирата, барахтавшегося за бортом, поэтому они сразу же кинулись вдогонку за фрегатом, намереваясь схватить одного из самых опасных пиратов Южного моря. Я выбрался из воды, просидев на острове почти два месяца, прежде чем меня подобрали другие морские волки. Ими оказались эти засранцы, снующие по палубе Пеликана.

– А почему вы не вернулись на Отважный, ведь наверняка вы уже бывали в Белокамне после того злополучного случая?

– Бывал, – кивнул Кучерявый. – Да разве ты сам не знаешь, что Отважный теперь стоит едва ли не на вечном приколе в доках города? Риччи отошёл от морского разбоя, перейдя к сухопутному, но у меня душа к суше не лежит. Поэтому я и пошёл за Тодеусом в море снова и снова. Как видишь, я быстро дослужился до боцмана, а всё потому, что мозги нужно иметь, парень! Покажешь себя с лучшей стороны, тоже будет шанс выбиться в офицеры, ну а это огромный плюс. Своя каюта, дополнительная доля от трофеев и прочие прелести жизни. Ну да ладно. Что это я тут с тобой распинаюсь? Пошли ко всем, кажется, сейчас состоится прощальная церемония.

Само прощание с покойными проходило если не в полнейшей тишине, то близком к этому состоянию. Сначала вперёд вышел Тодеус, сказавший пару хороших слов о почивших, потом выступили вперёд товарищи и партнёры погибших, которые внесли свою лепту, указав всему экипажу на былые заслуги морских разбойников. Как ни странно, но про Скунса тоже сказали много хорошего, отметив, что тот был одним из лучших абордажников, который даже как-то спасал самого капитана от вражеских атак, грозивших Тодеусу верной смертью. Сразу же ещё несколько человек кивнули, поспешив дополнить, что и их жизни в своё время не прервались благодаря этому мужчине.

– Надо же! – хмыкнул мысленно Виктор. – Да наш Скунс оказывается был героем! Ладно, теперь самое главное не оказаться на его месте, а потом, не успеет только Пеликан причалить к берегу, я улечу с него и не вернусь никогда и ни за что!

После того, как все слова были сказаны, минута молчания прошла, пираты начали сбрасывать тела погибших товарищей в море при помощи специальной доски, которую наклоняли над бортом, отправляя морских волков в последнее путешествие. Вода охотно приняла подношение, взяв все четырнадцать мешков в свои объятия, однако потом её вспучило. Ощущение было таким, словно в пасть огромному хищнику бросили мяса, а тот не только проглотил его, но и возмущённо зарычал – мол, чего так мало дали-то?

– Что происходит?! – испугался Виктор, глядевший в морскую бездну, в то время как его товарищи уже с воплями разбегались от фальшборта прочь.

– Кракен! – пронзительный крик Акселя едва не прикончил окаменевшего от страха юнгу, не знавшего, что ему делать и за что хвататься.

Страшнее паники на борту Пеликана оказалось лишь то, что неспокойная морская поверхность с шумом взорвалась мириадами брызг, и из пучины в воздух взметнулось огромное щупальце, размером с самую высокую пальму, какую только в своей жизни Виктор успел увидеть. Покрытое слизью и множеством огромных присосок, крючков и непонятных наростов нечто хлестнуло мачту корабля, словно гигантский хлыст, орошая всю палубу множеством водяных брызг. Надо отдать должное дереву – оно выдержало удар с честью, угрожающе потрещав в ответ, зато вот нервы юнги сдали окончательно – он едва не упал в обморок, испугавшись нападения огромного монстра.

– Беги, придурок! – рявкнул на юнгу Кучерявый, переводя взгляд с застывшего молодого человека на раскручивающееся для повторного удара щупальце.

– Мачта не выдержит ещё одного удара! – закричала Марьяна, которая кружила над кораблём.

Гарпия вытащила из своего гнезда какой-то тяжёлый предмет, о чём можно было судить по тому, как её ощутимо тянуло вниз.

– Спасает своё барахлишко! – безумно хихикнул Виктор, который уже было решил, что жизнь на этом окончена.

Но это было не так, поскольку в следующее мгновение гарпия сбросила свою ношу прямо на щупальце, и то, вместо повторного удара по мачте, оказалось прибито тяжёлой вещью вниз, уходя обратно под воду, которая сразу же окрасилась в красный цвет. Марьяна как всегда не сплоховала, вытащив из своего гнезда большой шипастый шар, состоявший из множества крючьев и лезвий, который был припасён там специально для подобных случаев, когда команде предстоит иметь дело с большими существами. Некоторые большие корабли перевозили на своём борту в клетках довольно крупных и опасных тварей, которые под чутким руководством опытного монстролога могли быть освобождены и отправлены в бой прямо посреди моря.

Не успели ещё морские волки обрадоваться тому, что опасность миновала, как Пеликан получил мощный удар в днище, отчего судно даже подлетело над водой.

– Па-бере-гись! – заорал не к месту кто-то, и все пираты поспешили вцепиться за поручни, канаты или прочие выступающие детали.

Тем же, кому не посчастливилось зафиксировать своё бренное тело к корпусу корабля, теперь парили в воздухе, сталкиваясь лбами, носами и челюстями друг о друга. Новенькому члену экипажа, который переметнулся сюда с Духа Востока (кажется, его звали Сидзо, и он был штурманом), и вовсе не повезло, поскольку он вообще вылетел за борт, плюхнувшись аккурат туда, откуда торчало гигантское щупальце, и вздымались вверх новые отростки. На мгновение кракен оказался отвлечён от судна этой жертвой, а также тем, что одну из его лап огрели колючей тяжёлой болванкой.

И если всё это время Виктор как вкопанный наблюдал за происходящим, то вот экипаж действовал слаженно, выполняя все те функции, которые были распределены за каждым из них. Оло уже достал из оружейки два тяжёлых арбалета, которые своими размерами наводили мысли о баллистах, а Тодеус уже приплясывал на кормовой надстройке с гарпуном в руках, как и прочие пираты. Рулевой лишь усилием воли заставлял себя смотреть вперёд, не отвлекаясь на огромные щупальца, возвышающиеся над левым бортом и кормой в опасной близости от него самого. Такелажники спешно крепили пострадавшую мачту, с которой сорвало один из парусов, страхуя её от падения.

Марьяна снова метнулась к своему гнезду, вероятно отправляясь за вторым снарядом, в то время как капитан с помощниками уже вовсю метали гарпуны в кракена, который уже успел сожрать Сидзо, и теперь плыл следом за Пеликаном. Глядя в огромный глаз чудища, который своими размерами не уступал самому настоящему ростовому, или как его ещё называют – башенному, щиту, Виктор продолжал стоять как вкопанный, наблюдая за тем, как все его товарищи продолжают метать гарпуны и стрелять из арбалетов, целясь в уязвимое место морской бестии. Однако кракен ни в коей мере не собирался облегчать людишкам этой задачи, поскольку он рывками перемещался возле корабля, то погружаясь под воду, то выныривая уже в другом месте. Вот его щупальца утащили ещё двоих матросов, в то время как другое оказалось пришпилено гарпуном к доскам палубы. Это отличился квартирмейстер Оло, который до присоединения к пиратам был самым лучшим китобоем северных островов, и обращался с данным оружием на ты. Вообще, было удивительно, как в этом рыжем берсерке удивительно и гармонично сочеталась его сила со способностью к математическим наукам, которые никто из прочих воинов осилить никогда не мог. Ну правда – пока хватало пальцев на руках, каждый из воителей легко мог считать свои трофеи, деньги, количество павших врагов и тому подобное. А вот потом счёт затруднялся в геометрической прогрессии.

Естественно, что кракен был против подобного надругательства над своим драгоценным телом, поэтому он замычал от боли и негодования. Тот утробный рёв, исходивший от мешанины щупалец, наконец-то вывел бедного юношу из ступора, и Виктор закричал от страха. Хотелось съёжиться до размеров мышки и спрятаться куда подальше, забившись в самые глубины трюма, но вряд ли это поможет, если чудищу удастся разломать Пеликана на части. Поэтому нужно было включаться в общую битву, и юнга сделал то малое, что мог – он схватил с мокрой палубы катавшееся ведро, после чего начал раскручивать его над головой, собираясь запустить в могучую тварь. Как это могло помочь пиратам выжить? А шут его знает! Но поскольку большая часть гарпунов уже была за бортом, а кинжалом убить подобную бестию невозможно, в ход пошли даже такие абсурдные методы, как истовые молитвы, отборная матерщина и помойное ведро, так кстати катившееся по палубе рядом с юнгой. Полёта паршивого снаряда толком не заметил никто, зато вот его приземление было подмечено многими. Отчасти потому, что все не отводили своих глаз от кракена, следя не только за ним самим, но и за его щупальцами, дабы не быть застигнутым врасплох, но ещё и потому, что попадание вышло удачным. Снаряд угодил твари точно в её распахнутую пасть огромных размеров, которая легко могла бы вместить в себя целого бегемота или даже слона. Казалось бы, что такая кроха, как помойное ведро, может сделать такому титану, который глотал людей целиком в течение жалкой секунды? А вот поди ж ты! Ведро оказало самый настоящий эффект «вишнёвой или рыбьей косточки», встав кракену поперёк горла. Огромное чудище начало задыхаться, а потом неожиданно кашлянуло (или чихнуло?) так сильно, что паруса Пеликана надулись и встопорщились так, словно над морем бушевал самый настоящий шторм. Причём, довольно вонючий, поскольку кракен свои зубы не чистил никогда в жизни, а в еде был крайне неразборчив.

Тех людей, кого не повалил тяжёлый смрад чудовищной отрыжки, всё равно попадали на палубу, когда корабль резко рванул вперёд, получив толику ускорения. Угрожающе затрещала пострадавшая мачта, раздался оглушительный треск, и огромный столб не выдержал, преломившись надвое. Надо отдать должное неведомым богам, которые обладали весьма своеобразным чувством юмора, ведь отлетевшая мачта плюхнулась за борт ровно в том месте, где продолжал кашлять спрутообразный монстр, огрев его точно промеж глаз. Возможно это несколько поумерило пыл морского чудища, а, может, он попросту потерял сознание, но факт остаётся фактом – взрыкнув, гротескная масса щупалец стала быстро погружаться под воду, оставив свою добычу в покое.

– Где он?! – кричал Оло, вглядываясь в бурлящую воду. – Кто-нибудь его видит?!

– Мачтой никого не убило?!

– Ставим паруса и линяем, пока кракен не очухался! – отдал команду Тодеус.

Естественно, что возражать никто не стал, и вскоре Пеликан уже устремился прочь от того места, которое стало не только общей могилой для павших при абордаже матросов, но также и последним пристанищем в пасти огромной твари ещё парочки-другой пиратов. Пока выправляли курс, ставили паруса на последней сохранившейся мачте, весь экипаж с тревогой всматривался в то место, где пропал из виду кракен, а также сиротливо качался на волнах разнообразный мусор и мачта.

Однако опасениям морских разбойников, к счастью, сбыться было не суждено, поскольку чудище отказалось от преследования, не показываясь больше никому на глаза…

Вечером того же дня, когда улеглись волнения двух битв, пираты, свободные от вахты, высыпали на палубу, чтобы заняться своим излюбленным делом – считать добычу и судачить о минувших сражениях. В центре круга почёта и всеобщего внимания оказался никто иной, как рыжий квартирмейстер Оло с бумагами в руках. Северянин оседлал пустую бочку из-под пресной воды, уставившись в свои списки, в то время как слушатели хранили почтеннейшее молчание. Лишь гарпия Марьяна временами расправляла свои крылья, сидя на самой нижней рее уцелевшей мачты, откуда она слушала начальство.

– Итак, – прокашлялся Оло, оглядывая поверх своих листов товарищей. – Ориентировочная стоимость добычи за одну долю составит порядка десятка золотых. Плюс-минус империал.

По толпе слушателей пробежал шепоток, однако разобрать, радость это была или печаль – было невозможно. Сам же юнга шумно вздохнул – ему такие богатства раньше и не снились! Подумать только – целый десяток золотом!

– А что за груз-то хоть? – спросил кто-то.

– В-основном, ткани, – ответил Оло. – Часть из них не кондиция – пострадали от влаги и крыс. Но большая часть в хорошем состоянии. К сожалению, это не шёлк или бархат, поэтому такая низкая стоимость добычи. Однако унывать рано! У капитана в каюте сейчас происходит допрос пленницы, которая оказалась важной шишкой.

– Не знаю, какая она там важная или нет, но шишка у меня на неё точно встала! – пробурчал кто-то, и по толпе прошёлся приступ хохота.

– Да, девица закачаешься!

– Задница у неё что надо!

Кто-то и вовсе матерно восхитился вслух и даже выдал на-гора непристойное предложение.

– Отставить разговорчики! – прикрикнул Оло на весельчаков. – Эта дама стоит больших денег, поэтому никаких плотских утех до возвращения на берег не будет! Её мы передадим Топорам – у них есть свои каналы для продажи важных персон. За неё заплатят несколько сотен золотом, это даже не обсуждается. А это империал-другой к каждой доле, между прочим.

– Маловато! – заметил кто-то. – Девки из «Озабоченной русалки» в доках и то по половине «солнца» порой требуют! Пол золотого, Оло!

– Глядя на тебя, Красавчик, я бы вообще меньше золотого не взял! – отбрил его квартирмейстер, и все поддержали его слова смехом. – Три чешуи – обычная цена у всех шлюх, а уж то, что они тебя так «любят» – то не наша вина.

Что и говорить, Красавчика так прозвали не зря – вместо лица у этого гороподобного громилы была такая неприглядная мешанина из шрамов, что даже пострадавшие от когтей гарпии Марьяны Квентус или Аксель по сравнению с ним были настоящими щёголями. В одном из боёв этот пират получил себе в лицо струю кислоты от какого-то мага, что навсегда сделало его страховидным уродом. Хорошо хоть, что его речевые способности и зрение не пострадали, иначе списали бы Красавчика на землю, отправив на преждевременную пенсию. Однако сам пират был живее всех живых, приобрёл себе шлем с лицевой маской, чтобы скрывать своё уродство, или прятал часть лица, обвязываясь платком. Кроме того, несмотря на своё увечье, гигант сохранил в полной мере свою большую силу и расторопность, а вот его новый облик только шёл на пользу делу, когда во время абордажа Красавчик снимал маску, пугая всех врагов не только своими габаритами, но и отсутствием лица.