Людоед, людоед, хочешь Люду на обед?

Топали толпой – весело: смеялись, подкатывались, падали…

У Данькиного дома, на скамейке у Данькиного подъезда, сидел Кучков. Заснеженный, застывший, злой.

– Меня ждёшь? – в лоб спросил Данька, глядя Всеволоду глаза в глаза.

Кучков отвёл взгляд, потом глянул на одноклассников, на взрослых:

– Была нужда! Ты один, что ли, здесь живёшь?

– Не один, – Данька покачал головой, чувствуя, как начинают потеть ладошки и нехорошо становится в груди. Справившись с секундной трусостью, порадовался, что пошёл домой не один. А вслух сказал. Стараясь казаться спокойным:

– Давай в понедельник поговорим. Терпит до понедельника?

– Ну-у… – протянул Кучков, снова оглядывая одноклассников; мальчишки – и Сашки, и Динияр – напряглись… – Ну ладно. До понедельника.

8

– Я, конечно, понимаю, что ты у меня человек сознательный, – сказала мама, – но всё-таки… Дыхни.

Данька улыбнулся, дыхнул и обнял маму:

– Только вишнёвый компот и немного чая – кружку. Под торт.

Мама не стала высвобождаться из объятий сына, но задала второй, тревожащий её, вопрос:

– А… эта Маша… Вы с ней только вдвоём были?

– Были одноклассники, Машины подруги, Машины родители и их родственники – толпа народа! – Данька расслабил руки, и мама выскользнула на свободу.

– Девочки спят. Отец задерживается до утра – у него какая-то вводная. Ты есть хочешь?

– Ма-ам! – протянул Данька. – Я же с дня рождения!

– Точно! – согласилась мама. И махнула рукой: – Ладно! Тогда чисти зубы, умывайся и – спать.

– Есть, товарищ жена подполковника! – положив левую ладонь на маковку и отдав честь правой, весело согласился Данька.

Водные процедуры много времени не отняли. Уходя из ванной, Данька показал язык зеркалу, осторожно прошлёпал босыми ногами через гостиную, где уже спала мама (она засыпала очень быстро: голова на подушку – и спит!), и, не заходя в детскую (зачем тревожить сестрёнок?), ушёл в свою комнату – маленькую, но свою.

На прежнем месте отцовской службы квартира у них была двухкомнатная. Здесь – статус изменился – уже трёшка. Мама радовалась. Отец тоже был доволен. И Дианка, как только поняла, что теперь она в комнате не втроём, а вдвоём, прыгала от восторга.

Отец приехал сюда первым. Договорился с местными – сделал косметический ремонт. Обставил квартиру мебелью – и старой, которую отправили заранее, контейнером (Данька с мамой и сестрёнками какое-то время оставались в старом городке, спали на полу, на матрацах, потому что и кровати отправили «на новое место службы»), и новой – купил на свой вкус книжный шкаф, кухонный гарнитур и кое-что из мелочи.

Голова немного кружилась – действительно, устал за день, перенервничал, ведь несколько раз прошёлся по лезвию ножа… Вдруг вспомнился Высоцкий, песни которого обожали отец и дед – отец отца: «Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков…» «Получается, я сегодня стал буйным, – не похвалил себя, но подвёл итоги дня Данька. – Теперь позиции сдавать нельзя. Кстати, приятно быть лидером. И девчонок сразу вокруг сколько! Маша – вообще прелесть! Такая классная! Из неё настоящая жена офицера может получиться. Ну и что, что отец шофёр? А Нина! Как поцеловала. Ну старше, да – сама сказала. И как сказала! – Данька поднапрягся мыслями, чтобы вспомнить дословно ту фразу: – Как же она сказала? «…Никогда бы не подумала, что заинтересуюсь парнем моложе себя…» Так, что ли? Надо же! – Данька покачал головой. Впрочем, покачать не получилось – получилось помотать головой по подушке. И сон куда-то делся. – Люцию жалко. Я ведь её обидел. А с другой стороны? Что она со мной сделать хотела?»

Вспомнился разговор с Ириной Геннадьевной – воспитателем Дианки. Впрочем, какой – разговор? Данька в основном слушал. Говорила Ирина Геннадьевна:

– Люция ведь в наш детский сад ходила. Раньше в городке четыре садика имелось, их нынче в один объединили. А раньше это отдельные учреждения были. Так вот, Люция в наш детский сад ходила. Ой девка была! Оторви да брось. Всех мальчишек колотила. И девчонкам доставалось. Кто не по ней, могла и волосы рвать. Да-да, прямо клочками вырывала. Было. В шесть лет решила, что она не Люция, а Людмила. Детей быстро выдрессировала. И взрослых тоже. Кто не Людмилой называл, кусала. Как собачонка, вцепится – не оторвать. Ну в школу пошла, её уже все там Людой звали. Хотя до шестого класса особо-то себя не показывала. А потом, лето прошло, расцвела девушка. Фигуристая стала, яркая. Лейтенанты молодые заглядываться стали, представляешь? Ну вот она и стала пользоваться. Над мальчишками глумиться начала. Завела компанию себе. Кучкова сынок, полковника, у неё в фаворе – он же, полковник-то, в генералы метит, вот Люция с ним и гуляет. А тех, кто в неё влюбляется, позорит всяко. В гости приглашает, мол, ты да я, да больше никого, а парень приходит – там толпа. С Кучковым во главе. Сначала обсмеют, а потом Севка… Ну Всеволод, с дружками своими, есть у него такие, ещё и молотит пацанов. За этот год двоих уже так-то до больницы довели – из тех, кто в городке недавно. Так что ты, парень, не ходи к Люции. Не надо.

– Пойду, – твёрдо сказал Данька. Принял решение – про себя для себя: – Пойду.

И пошёл…

«А Люции сейчас, наверное, плохо. Очень плохо, – пришла мысль. – Надо ей написать – извиниться».

И Данька поднялся с кровати. Включил ноутбук, вошёл в сеть.

«У вас непрочитанное сообщение», – оповестила техника.

– От кого? – шёпотом спросил Данька у ноутбука. И сам себе ответил. Удивившись. Вопросом: – От Есении?!

Друзьями они не были. Ни в классе, ни по жизни. В Сети – тоже. Впрочем, записку Есения ему написала.

И то, что это была именно она, сомнений у Даньки не было.

«Зачем ты ходил к Машке?!!!»

В сообщении была одна строчка. Как и в записке – листке из блокнота: «Не ходи сегодня к Л.».

Разница была не только в разных словах. В интернет-сообщении отсутствовал запах парфюма.

«Здравствуй», – написал Данька в ответ. Отжал Enter, подумал и вторым сообщением ответил на вопрос: «Потому что Маша пригласила меня на день рождения».

…Зайти на страничку к Есении Данька не успел. Хотел посмотреть на фотографии, на тексты – попытаться понять, почему Есения предупредила его о Люции. За день как-то не удавалось задуматься об этом: то выступление по поводу Машиного дня рождения и вообще, то дорога домой – с Машей, то домашнее задание, то Люция, то снова Маша… В школе Есения избегала его на всех переменах – куда-то словно исчезала. Данька – честно – хотел подойти. А потом – честно – забыл.

И вот – Интернет в помощь!

Есения не спала. Сидела за компьютером. За своим. Где-то в городке. Посреди декабрьской ночи. Может быть, не спалось. Может быть, с кем-то общалась. Может быть, ждала, что Данька прочтёт её сообщение, ответит.

«А чего к Сидоровой не ходил?! – булькнул ноутбук. – У неё тоже день рождения был!»

«Во-первых, не знал. Во-вторых, не приглашала».

«А Машка пригласила?!»

Данька потёр нос, глаза… Ноутбук – справа, внизу – показывал время: двадцать три тридцать две.

«Я весь день, в школе, к тебе хотел подойти. На каждой перемене!»

«Зачем?»

«Хотел спросить: почему? Почему ты мне написала, чтобы я к Люции не ходил?»

«А может быть, это не я написала!»

«Твой парфюм сложно спутать:)»

«Это мой любимый!»

«Тебе идёт!»

«Спасибо!»

«Спасибо тебе. За записку. И – да! – я был у Люции».

«Я знаю!»

Данька не успел написать: «Откуда? Как?» Есения сразу же прислала следующее сообщение:

«Кучков хочет тебя побить. Возможно, он будет не один. Убивать он тебя не будет, но инвалидом может сделать – точно. Он боксёр!»

«Я знаю», – хотел написать Данька. И снова не успел. Текст Есения набирала быстро.

«Ты обидел Л. Ей наплевать на Кучкова. По большому счёту. Но Кучков в неё влюблён. Я боюсь за тебя!»

«Почему?» – на сей раз Данька успел написать и отправить своё сообщение.

«Потому что…» – пришло от Есении. И через пару секунд ещё: «Я в тебя влюбилась!» – И затем она вышла из Сети.

9

Разбудил Даньку телефонный звонок.

– Спишь? А я к вам в гости собралась. Ну ладно, спи, спи! Отсыпайся! Тебе надо, – Маша почему-то хихикнула на последних словах и отключилась.

Данька глянул на время: восемь пятьдесят четыре – уже утро. Подумал: «Вот, блин!» – И снова уснул: будто в какую-то чёрную яму провалился.

Во второй раз его попыталась поднять Дианка. Она просто залезла на брата и чуть ли не в полный голос завопила в ухо:

– Ты со мной сегодня гулять пойдёшь? А то в садике выходной, а мне гулять хочется!

– А сколько времени? – простонал Данька.

И Дианка завопила, призывая маму:

– А-у-у! Ма-ма-а! Сколько сейчас времени?

Мама в комнату буквально влетела:

– Ты зачем кричишь? Папа со службы пришёл, спит! Шёпотом разговаривай! Шёпотом!

Шёпот у Дианки был не тише крика:

– Сколько времени?!

– Половина десятого.

– Чёрт! – даже не вспоминая про «блины», выдал Данька и провалился в состояние между сном и явью.

В третий раз его поднял отец:

– Рота, подъём!

Шутка была старой, и Данька ответил «на автомате»:

– Рота, конечно, может состоять из одного человека, но я ещё не военнообязанный.

– Зато спросом у девушек пользуешься, – отец улыбался. – Даже мне пришлось подняться, чтобы не принимать гостью лёжа в постели.

– Ну Машка! – и без «блинов», и без «чёрта» простонал Данька. И спросил у отца: – Сколько времени?

Отец глянул на наручные часы:

– Без восемнадцати одиннадцать.

Данька соскочил с кровати, пулей оделся в домашнее – трико и футболка – и босиком выскочил из своей комнаты. На ходу надел очки и… открыл рот.

В гостиной, на уже заправленном диване, сидела… Нина.

– Удивлён? Я тоже себе удивляюсь. Но… Нашла тебя утром в Интернете, зашла на твою страничку – ты был там ночью. Написала – не ответил. Решила зайти вживую. Не думала, что ты так долго спишь. Прости.

– Нина, ты чай будешь чёрный или зелёный? – из кухни выглянула мама.

– Нина, у нас ещё травяной сбор есть, – тут же добавил отец.

– А вы что? – удивился Данька, переводя взгляд с родителей на девушку и обратно. – Вы уже знакомы?

– Ну! – улыбнулся отец. – Не знать младшую дочь начальника гарнизона!

– Генеральскую дочь, – подхватила мама.

– Ой, перестаньте! – Нина сделала слабую попытку отмахнуться. – Я – какая есть. А травяной сбор – там что?

– Классика! – сказал отец. И начал по памяти перечислять: – Душица, зверобой, лист смородины, лист малины, тысячелистник, пижма, клевер, крапива…

– Крапива?! – удивилась Нина. – Она же жалится!

– В чае – нет! – отец с видом знатока поднял к потолку указательный палец правой руки. – Помогает при болезнях желудка и крови. Впрочем, мы не болеем. Мы крапиву в чай для профилактики добавляем. Старики пили – долго жили. А мы чем хуже? Тоже хочется пожить.

– Ну тогда я тоже пожить хочу! – рассмеялась Нина.

В общем, пока Данька умывался, родители накрывали на стол. А чай пили – то ли завтракали, то ли уже обедали – все вместе. Причём Дуняша, едва Нина поманила её, тут же ушла на ручки к генеральской дочери.

Мама удивлённо зацокала языком:

– Ну надо же! Ни к кому не идёт, а тут… Ну надо же!

Дианка, глядя на младшую сестру, тоже запросилась на колени к Нине. Однако на неё родители поглядели уже сурово. Дианка насупилась, но Нина и тут оказалась на высоте:

– Я тебя в другой раз – обязательно – на колени посажу, и мы с тобой сыграем в «Поехали-погнали»!

– Я запомню! – пригрозила Дианка.

– Я тоже! – с той же интонацией отозвалась Нина.

В общем, она понравилась всему семейству Гришиных. Поэтому родители и не спорили, когда, встав из-за стола, Нина безоговорочно заявила:

– Я у вас Даниила ненадолго украду.

– Но, надеюсь, вернёшь? – делано забеспокоилась мама.

– Конечно! – пообещала Нина.

И Данька отправился на улицу. С Ниной. Понятно, одевшись уже в уличное.

– Я тебя под руку возьму, – предупредила Нина и тут же прижалась к Данькиному боку. – Скользко.

– Не заметил, – приглядевшись, ответил Данька.

– Зря, – улыбнулась Нина. Пояснила, несколько туманно: – Я сейчас твою жизнь спасаю. В смысле, здоровье.

– В каком смысле? – Данька даже остановился.

– В самом прямом! – Нина усмехнулась и потребовала: – Шагай давай! Не стой на месте. Это летом можно постоять, а зимой я мёрзну.

– Совсем ничего не понял! – Данька поглядел на Нину поверх очков, но при этом задвигался – в том плане, что зашагал.

С Ниной многие здоровались, и она отвечала каждому: кому-то словом, кому-то кивком, кому-то улыбкой. Приходилось здороваться и Даньке – на него, кстати, смотрели с неподдельным интересом.

– Я кто? – спросила Нина, когда они свернули с улицы в сквер, где народу было поменьше.

– Нина, – пожал плечами Данька.

– А ещё что ты про меня знаешь? – Нина улыбалась, не глядя на Даньку, но при этом возникало полное ощущение, что девушка просто не сводит с него глаз.

– Ну дочь генерала…

– Да, – согласилась Нина, – весь наш городок, весь гарнизон под его началом. Да и все военные области, по сути, тоже ему подчиняются…

– Солидно! – выдохнул Данька.

– Не отвлекайся! – Нина покачала головой. – Что ещё ты знаешь про меня?

– Ну…

– Не нукай, не запряг!

– Не буду.

– Договорились. Что ещё?

– Стихи пишешь.

– Молодец, запомнил. Всё?

Данька остановился. Шагнул так, чтобы встать к Нине лицом. Чуть опустил голову, чтобы видеть её глаза, её взгляд.

Взгляд был немного воспалённым.

– Плохо спала?

– Мало, – поправила Даньку Нина. Потребовала, не отводя взгляда от Данькиных глаз: – Что ещё? Говори!

– Ты – девушка, – Данька по-мальчишески шмыгнул носом. – Только ты старше, чем я. И я, в принципе, на старших не заглядывался так, чтобы вот… Даже не знаю, как это объяснить. В общем… Не могу сказать, что ты красивая, но что-то в тебе есть такое! С тобой рядом хочется быть.

Только-только на губах Нины играла улыбка, и вдруг она исчезла. Губы, глаза – всё лицо, вся она вдруг стала серьёзной, напряглась…

– Мне никто и никогда не говорил такого комплимента…

– Я без комплиментов, я искренне…

– Помолчи! – Нина опять, как прошлым днём в прихожей у Люции, приподнялась на носочки. Глаза её оказались почти напротив Данькиного взгляда: – Я тоже не могу объяснить себе это. Но твоя искренность… Вот ты – это ты. И это… Ты… Ты как-то странно зацепил меня. Поэтому я решила помочь тебе, защитить.

– Как? Для чего? – Данька хотел спросить ещё: «От кого?»

– Помолчи! – снова произнесла Нина. – Ты, может быть, и не обидел Люцию, но ты очень сильно оскорбил Людмилу и её компанию. Такое не прощается. Мои одноклассники и те, кто помладше, особенно Кучков, хотят тебя наказать. Поэтому я пришла к тебе сегодня. Поэтому мы и гуляли с тобой по городку. Поэтому я сейчас ещё раз поцелую тебя. Нас видят, на нас смотрят… И все знают, чья я дочь. Поэтому парни тебя не тронут. Понял? Я спасаю тебя. По крайней мере, твоё здоровье. И никого не бойся.

– До понедельника, – вдруг усмехнулся Данька.

– Не поняла? – во взгляде Нины появилось удивление.

– В понедельник я буду драться, – Данька вздохнул. – С Кучковым. Он ждал меня вчера вечером у дома. Я договорился поговорить с ним в понедельник. И, как я теперь точно понимаю, это будет драка.

– Я переговорю по этому поводу со своим отцом…

– Не надо. Это будет совершенно неправильно!

– Тогда я тебя – точно – поцелую. Есть за что.

Поцелуй был в ту же щёку. Почти в то же место.

– Сейчас проводишь меня до дома и спокойно вернёшься домой. Понял? – Нина опустилась, снова подхватила Даньку под руку. – До понедельника время есть. Что-нибудь придумаю.

– Я придумаю, – поправил Нину Данька.

10

Возле дома Нины – «Наши апартаменты на втором этаже, через два подъезда, там стены так прорублены, а окна выходят во двор!» – Данька вдруг озадачился мыслью насчёт Есении: «Записку написала, насчёт Маши наезжала, в любви призналась… Что ещё может?»

– Что-то загрузился, смотрю, – Нина уже приложила кнопку ключа к домофону.

Данька предусмотрительно рванулся вперёд и открыл дверь.

– Молодец! Хвалю! – генеральская дочь сложила руки – в белых пушистых варежках – на груди. – Ты просто джентльмен! – И повторила: – Что не так?

– Да знаешь… – Данька замялся, держа дверь открытой. – Даже не знаю, как сказать. Это про другую девчонку… А ты же внимание на меня обратила, и я…

– Ха-ха-ха! – откровенно играя, рассмеялась Нина. – Если я сказала, что заинтересовалась тобой, это не значит, что я в тебя влюбилась! Ты, кстати, обрати внимание: я, вообще-то, старше тебя! Причём значительно! Я в этом году школу заканчиваю, а ты, между прочим, только в девятый класс пойдёшь. Стоп-стоп-стоп! – Нина вдруг расширила глаза – и Данька впервые обратил внимание на их цвет: серые! – Стоп! Или ты в меня влюбился?!