Эхо Безмолвного края

– Лира говорит, с ним надо здороваться, – сказал я, и голос мой прозвучал сипло.

– Лира много чего говорит, – фыркнул Рорик. – Но в этом она не дура. Они не мертвы. Они… приостановлены. Может, слышат. А может, и нет. Но мы-то живы. И пока мы живы, мы должны помнить, что они были живы. Иначе мы сами становимся чуть-чуть мертвее.

Он говорил это без пафоса, просто, как о чём-то само собой разумеющемся. И в этих простых словах было больше понимания этой проклятой Границы, чем во всех учёных трактатах Ордена.

– Спасибо, – тихо сказал я. – За хлеб. И… за разговор.

Рорик кивнул, его лицо снова стало непроницаемым.

– Ничего. Возвращайся в казарму, скоро в патруль. С Торн. – Он развернулся, чтобы уйти, но на прощание бросил через плечо: – И береги себя, Веллор.

Я остался один, с хлебом в руке, глядя в безмолвное лицо Каменного Деда. И впервые за долгое время я почувствовал не просто одиночество. Я почувствовал странную, тяжёлую связь с этим местом и с этими людьми.

Я поплёлся обратно, сжимая в кармане крошки чёрного хлеба.

ГЛАВА 15. ТРЕВОЖНАЯ НОТА

Я дошёл до площадки перед воротами. Меня ждали. Атмосфера висела тягучая, как сироп. Лира, закутанная в свой вечный потёртый плащ, с отстранённым видом проверяла снаряжение. Движения были отточенными, без единого лишнего жеста, но лишёнными привычной бравады. Её плечи были втянуты, словно под невидимым грузом. Она бросила на меня оценивающий взгляд, но ничего не сказала. Ни насмешки, ни язвительности. Её молчание было красноречивее любых слов – присутствие третьего лица, да ещё и Резонанта, накладывало на неё смирительную рубашку.

Серафина, сияющая пятном в своих латах, выглядела оскорблением всей этой грязи и запустению. На её лице играла та самая, сладкая и ничего не значащая улыбка.

– Альтерис! – её голос разливался, будто звуки лютни. – Вот и ты! Готов к новому приключению?

Её взгляд скользнул по мне, и я почувствовал – подспудная вибрация, невидимая глазу, коснулась кожи. Она ощупывала меня, ища следы недавней бури.

Я встретил её взгляд, но не ответил на улыбку. На её лице ничего не поменялось, но в глубине карих глаз что-то мелькнуло – искорка заинтересованного любопытства.

Лира, закончив проверку, резко выпрямилась.

– Приготовились. – Её голос прозвучал резко и глухо, как удар топора по дереву. Она бросила короткий, ничего не значащий взгляд на Серафину. – Резонант, вы знаете порядок. Вы – наблюдение. Наша задача – пройти вдоль Границы до Озёрного излома и назад. Без происшествий. Веллор, – её глаза впились в меня, и в них я прочитал жёсткое, почти отчаянное предупреждение. – Ты между нами. Рот на замке, глаза по сторонам. Шаг влево, шаг вправо – считай, самоубийство. Понял?

Она обращалась ко мне, но её слова были так же адресованы и Серафине – чёткое разграничение ролей и зон ответственности. Попытка установить контроль в ситуации, где контроль ускользал.

– Всё ясно, – ответил я. Мой голос прозвучал ровно и спокойно, без тени прежней неуверенности.

Лира задержала на мне взгляд, затем резко кивнула.

– Тогда пошли.

Она первая повернулась и зашагала к зияющему проёму ворот, за которым лежал серый, беззвучный мир.

Серафина жестом пригласила меня следовать, её улыбка стала чуть тоньше, чуть более осмысленной.

– После вас, мессир Веллор, – и в том, как она произнесла «Веллор», слышался отголосок нашей прошлой беседы.

Спуск с холма был немым. Мы шли цепочкой: Лира впереди, я за ней, Серафина замыкала. С каждым шагом знакомое ощущение возвращалось – вибрация на краю слуха, от которой немели зубы и холодела спина. Казалось, сама ткань мира здесь истончалась и под ногами гудит пустота.

Лира дошла до невидимой черты, где трава становилась блёклой, и остановилась. Она не сразу пошла дальше. Вместо этого она повернулась лицом к бледной стене и медленно, почти ритуально, протянула вперёд раскрытую ладонь. Она не касалась Тишины, нет. Она просто замерла так на несколько секунд, её лицо было сосредоточено и непроницаемо, будто она прислушивалась к чему-то, недоступному остальным.

– Что это значит? – тихо спросил я, нарушая давящее молчание.

Лира поморщилась, не отводя ладони, и ответила нехотя, будто выдавая чужой секрет:

– Уважение. И напоминание. Мы гости здесь. Проходим, но не владеем.

Она опустила руку и уже собиралась сделать шаг, но её опередил полный искреннего любопытства голос Серафины.

– Тишина разве живое существо, чтобы её приветствовать? – спросила она, и в её тоне не было насмешки, лишь чисто научный интерес. – Это же явление. Стихия. Как гроза или землетрясение.

Лира медленно повернулась к ней. Её скулы были слегка напряжены. Она смотрела на Серафину с тем усталым, глубоким знанием, которое не передать словами.

– Здесь нужно пожить, резонант, – произнесла она сдержанно. – Чтобы понять. Не всё, что не дышит – мёртво.

Мы шли направо вдоль Границы минут двадцать. Пейзаж был однообразным и угнетающим. Лира шла быстро, её взгляд скользил по знакомым ориентирам.

Наконец она остановилась у большого валуна, наполовину ушедшего в серую траву, и сбросила с плеча сумку.

– Привал? – я не удержался. – Или здесь вид особенно живописный?

Лира, не удостоив меня взглядом, продолжила рыться в сумке.

– Вид тот же, барчук. А вот работа – разная. – она вытащила из сумки странный предмет – часы с открытым циферблатом, внутри которого виднелись хитрые шестерёнки. – Сегодня я – посыльный.

Серафина с лёгким любопытством склонила голову.

– Неужели Тишине что-нужно?

– Нужно, – Лира коротко осклабилась. – Глупые людишки. Она их… переваривает. Она показала нам часы. – Знакомьтесь. Очередное детище нашей Ингрид. Шестерёнки, пружинки… В общем, хлам, который должен тикать.

– И зачем он здесь? – я кивнул в сторону безмолвного пейзажа.

– Чтобы посмотреть, сойдёт ли он с ума, – Лира посмотрела на меня. – Перестанет тикать? Затикнет навсегда? Ингрид бредит всем этим.