Зазеркальные материалы. Время и герои братьев Стругацких

Вот ведь тоже интересная ситуация. Если объективно, то я могу назвать себя одним из… наверное из пяти лучших из ныне живущих специалистов по теме Странников. Если, конечно, все участники контакта тридцатых годов прошлого века уже умерли. И если сам контакт, конечно, был. И при этом я сам себе не могу с уверенностью сказать, что Странники – это реальность. Я имею в виду, реально ли их присутствие в Галактике последние век-два. И это несмотря на то, что я осознанно занимаюсь этой темой лет пятнадцать. И вот я, который не только за эти пятнадцать лет не смог разобраться в проблеме, но даже определиться: имеет ли она какое-либо действительное наполнение или это только современный миф, так вот я пытаюсь навязать свои предположения, ни на чём кроме собственного, тоже не понятно откуда взявшегося, убеждения не основанные, Мировому Совету в качестве руководства к реальным действиям. То есть высший орган нашей цивилизации, организация, формулирующая и воплощающая волю человечества Земли, будет руководствоваться моими измышлениями по теме, обсуждать достоверность которой очень давно считается дурным тоном. А инициировано это всё не переживаниями за судьбы Земли, не беспокойством по поводу беззащитности перед неизвестным, а каким-то уже почти автоматическим процессом по сокрытию неких фактов столетней давности. Даже не самих фактов, а сведений о том, что какие-то факты имели место быть. Ладно, меня самого тема Странников интересует чисто с историко-любительской позиции, я не считаю Странников не то, что представляющими угрозу для Земли, но не думаю даже, что они обратили хоть какое-то внимание на нашу цивилизацию. Потому что даже при Большом Откровении – и ведь тянет нас на громкие слова! – мы имели дело не со Странниками, а с людьми, начавшими трансформироваться… да, как я думаю, в Странников. Но так ведь и те, кто добивается сейчас продления срока секретности по «Зеркалу», боюсь, не представляют, с чем имеют дело и почему сами вынуждены вести себя определенным образом. На Каммерера вообще жалко смотреть, когда он пытается придать хоть какой-то смысл своим действиям. Ведь эти его заявления про полученный от кого-то приказ без каких-либо объяснений сохранять мифическую тайну выглядят чистым бредом… Хотя, возможно, бредом достаточно бредовым, чтобы быть правдой. Потому что выдумать такое и рассчитывать, что тебе поверят – это уж точно бред. Но ведь тайна эта, если о ней просто не упоминать, раствориться в мгновенье, и никто и не догадается, что на этом месте была какая-то тайна… Зачем тогда она так активно выставляется напоказ? А она именно выставляется как раз всей этой возней с продлением секретности. Но даже те, кто таким образом выставляет напоказ эту тайну, действуют не осознанно…

В общем, чем больше я над всем этим размышляю, тем больше мне нравится одна мысль, имеющая хождение по поводу проблемы Странников в кругах таких же как я историков-любителей, потому что больше никто об этой проблеме уже и не думает, ну, кроме ещё Каммерера и компании, как выяснилось. Мысль такая, что Странники – это информационный фантом, возникший и автоматически живущий в ноосфере человечества, под который также автоматически, неосознанно подгоняются какие-либо необычные факты. А суть живучести этого фантома в том, что человечеству неуютно в пустой вселенной, где все известные цивилизации стоят либо на значительно низшем уровне развития, либо просто в стороне от направления развития Земли. И поэтому человечество бессознательно населяет вселенную какими-то могущественными и таинственными силами. Возможно, это даже отголосок религиозности. Ведь на протяжении всей своей истории люди верили во что-то сверхъестественное. В бога, в чертей, в переселение душ, в фей и домовых, в «летающие тарелки»… Странники – просто следующий уровень. И все их почти двухсотлетние поиски лучше всего иллюстрируются гениальной в своей безумности поэмой Кэрролла «Охота на Снарка». Первый раз я прочитал её ещё в детстве, она меня особо не впечатлила, но потом, уже занимаясь Странниками, я очень часто ловил себя на мысли: всё, что пытаюсь делать я, что делали в свое время Следопыты – всё это так ровно укладывается в образный, метафоричный ряд этого произведения, что остается только посмеиваться над собой и своими коллегами. Удивляюсь, как это Следопыты сами не избрали «Охоту на Снарка» своим гимном, как например семигранную гайку – символом. Ведь, насколько мне известно, многие из Следопытов с достаточной долей иронии относились к своей деятельности, считая целью не столько поймать-таки за хвост Странников, но под знаменем их поисков осваивать космос.

В дверь постучали и вошел Гриша Серосовин Мы поздоровались, и я протянул ему кристалл с текстом доклада.

– Готово? – полуутвердительно сказал он. – Как будем аргументировать?

– По-старому, – сказал я.

– То есть, решили вообще не упоминать про Странников?

– Ну, да…

– Понятно. Думаешь, получится?

– Скорее – да, чем нет. Вот это все ты тоже заберешь? – я показал рукой на лежащие на столе папки и футляры.

– Не знаю… – Гриша поскреб пальцами щеку. – Шеф что-то ничего про это не говорил.

– Ну, мне в любом случае это оставлять у себя не следует. Отдашь всё Каммереру, он разберется, это всё от него.

– Ну, хорошо, только как я все это понесу? – Гриша развел руками. – У меня с собой ничего нет… А тащить всё это в охапке по улицам, наверное, не следует. Как ты полагаешь?

Я сказал, что полагаю – не следует, и стал искать в кабинете сумку, в которой приносил свои вещи, когда перебрался сюда для работы над докладом.

– Тим, а почему ты тогда ушел из координационной?

– Когда?

– Ну, когда вы там по Гиганде работали с Корнеем, неделю назад…

– А-а… – не люблю я такие разговоры. – Там события пошли уже сами по себе, отсюда направлять мы их не могли, а просто смотреть мне как-то не хотелось, это ведь не лаборатория, не игра, понимаешь… – я рылся в шкафу в писках сумки, уже видя, что там ее нет.

– Я там тоже был, меня Каммерер направил посмотреть… И ведь алайцы выиграли.

– Да, я знаю. Повезло, – сказал я. Интересно, зачем это Каммерер его туда посылал, и зачем он мне об этом говорит.

– Знаешь, Корней потом сказал, что это только благодаря тебе.

– В каком смысле?

– Да брось ты свою манеру притворятся!

– Нет, совершенно серьезно – по поводу чего он это сказал? – мне в действительности было непонятно, ничего такого судьбоносного я, кажется, там не совершил. Посидел, пару каких-то советов высказал, вообще управлять операцией на той стадии извне было просто невозможно.

– Ты там предложил какую-то телеграмму задержать…

– Так…

– А потом они на машинах просчитали, когда всё уже закончилось, и оказалось, что вот та телеграмма…

– Радиограмма, – поправил я.

– Да? Какая разница… Так вот оказалось… То, что она не дошла там до командующего… В общем из-за этого алайцы как-то выиграли во времени и смогли… Я сейчас не помню точно… Они смогли поднять самолеты для удара, а конфедератцы… Правильно?

– Конфедераты.

– А, да… Так вот они ударили по алайским кораблям, когда самолетов на их палубах не было – одни уже улетели, а другие успели спустить вниз, для перевооружения что-ли…

– Все равно три авианосца из четырех повреждены и вышли из боя.

– Но у конфедератов-то затонуло два авианосца и третий был серьезно поврежден. Так вот, как раз когда потом всё на машинах просчитывали, вывели, что если бы теле… радиограмма была получена, то… Ну, там всякие причины-следствия… То на момент удара конфедератов самолеты должны были ещё стоять на палубах. Заправленные там, с бомбами… Поэтому разрушения должны были бы оказаться значительно сильнее.

– Ну, в такой-то ситуации, конечно…

Я был даже немного потрясен. То, что я предложил не сообщать алайскому командующему о необходимости второго удара по острову, было продиктовано только знанием о приближении авианосцев Конфедерации и необходимостью иметь самолеты для удара по ним. То, что такая небольшая деталь повлечет кардинальные изменения в сражении, я даже не предполагал. Я и сейчас-то в это с трудом верил, а уж тогда почти не придал значения: остались самолеты на палубах – хорошо, появятся вражеские авианосцы – будет чем ответить, но ведь эту возможность алайцам нужно было ещё правильно использовать, что в свою очередь зависело тоже от многих случайностей…

– И что именно сказал Корней? – переспросил я.

– Ну, что алайцы, вроде как, победой обязаны тебе лично…

– Надо же…

– Да, а ещё потом, когда всё это обсуждали с нашим резидентом на алайском корабле, то он сказал, что попаданий в их корабли было ровно столько, сколько выпало, когда они проигрывали операцию на картах. Они там кидали игральные кости…

– Я знаю… Не может этого быть!

– Я сам удивился! Поговори с Корнеем… Ну, или с кем-нибудь ещё там, это все слышали.

– Ничего себе… – только и оставалось мне сказать.

Я сел на стул, откинулся на спинку, заложил руки за голову и произнес:

      Падает с листком…

      Нет, смотри! На полдороге

      Светлячок вспорхнул.

– Что это? – спросил Гриша.

– Басё, – сказал я.

– А-а… Михаил Альбертович у нас тоже всем таким одно время увлекался, после того случая…

– Я знаю, – сказал я, а сам подумал, что Сикорски вот всю жизнь, например, «всем таким» увлекался. И кто об этом помнит?

Через несколько минут я стоял на ступеньках перед входом в музей и щурился на солнце. Была неплохая зимняя погода – градусов пятнадцать, ясное небо, светового дня оставалось ещё часа два, и я наконец начинал осознавать, что работа моя над этим непонятным докладом закончилась и можно подумать, чем теперь заняться ради собственного удовольствия. С утра шёл снег, и на площади перед музеем успели протоптаться узкие тропинки, как будто сшивающие её противоположные стороны. Несколько киберов-уборщиков, окутанные клубами снега, дефилировали по периметру, жужжа своими плоскими круглыми щетками, потому что на них отчего-то не нацепили лопасти для очистки от снега большого пространства. Я достал телефон, чтобы набрать номер, но рукам стало холодно, и я засунул телефон в нагрудный карман. С площади к дверям музея поднимался какой-то человек, забавно поворачиваясь из стороны в сторону в большой мохнатой дохе, лицо его наполовину было закутано красным шарфом. Поравнявшись со мною, он вдруг остановился и, резко повернувшись, направился ко мне, при этом он поскользнулся на мраморной ступени, взмахнув толстыми рукавами дохи, и чуть не упал.

– Тим Вандерер, если я не ошибаюсь? – спросил мужчина.

– Да, здравствуйте, – сказал я.

– Добрый день, – ответил он. – Я из группы «людены»… От Павла Михайловича.

«О нет!» – мысленно застонал я и сказал:

– Как интересно…

– Что вы можете сказать по поводу нашего выступления? – как-то очень быстро проговорил мой собеседник.

– Какого именно? – спросил я, так как уже давно особо не следил за их выступлениями.

– По поводу того, что Сикорски убил Абалкина из-за того, что тот открыл что-то на Саракше.

«Боже мой!» – мне пришлось сдержаться, чтобы не застонать в голос.

– А Абалкин вёл какие-то свои исследования на Саракше? – спросил я, чтобы сказать хоть что-нибудь.

– Мы полагаем, он открыл нечто случайно, при осуществлении своей основной работы.

– В ходе последней операции? – мне хотелось поскорее от него отделаться, но грубить пока ещё я не собирался.

– Что? А, ну, видимо – да, раз после этого он бросился на Землю…

Тут телефон у меня в кармане завибрировал, напоминая, что готов послать вызов, и я, наклонив голову вниз, сказал тихо: «Изольда».

– Ну, раз вы знаете про операцию! – вырвалось у «людена». Он вплотную придвинулся ко мне, и наши головы почти соприкоснулись. Я перехватил взгляд его вдруг широко раскрывшихся глаз, и это взгляд мне не понравился. На Земле почти не встретишь такого взгляда, а вот на Гиганде я насмотрелся…

– Мы предлагаем вам обсудить всё это и возможные последствия, – быстро добавил он полушепотом.

– Да ничего я и не знаю, – сказал я, отшатнувшись. Я не понимал, что происходит.

– Да-да, конечно, не сейчас, в другой обстановке, – «люден» оглянулся по сторонам. – Когда у вас будет время, мы всё понимаем… Но, хотелось бы, конечно, в ближайшие дни… Мы ни на чем не настаиваем, но вы же должны понимать, что…

– Послушайте, – сказал я и подумал, что до сих пор не знаю, как его зовут, – я, кажется, уже говорил вашим… коллегам, что мне не хотелось бы… Что мне было сказать – это опубликовано. Выступайте в прессе… впрочем, вы говорите, что выступили… Я просто не читал ещё, поэтому мне трудно ориентироваться, о чем именно вы… насколько…

– Да-да, вы правы. Вы не можете открыться, не зная, чем располагаем мы. Поэтому мы и предлагаем обсудить. Ознакомьтесь с нашей статьей и вам, возможно, захочется поговорить более предметно… Не смею вас задерживать. Как с нами связаться, вы знаете. До свиданья.

После этого он развернулся и, переваливаясь, стал спускаться вниз.

– До свиданья, – сказал я уже ему в спину.

Как обычно, после общения с представителями этой группы у меня осталось какое-то неприятное впечатление: то ли как от чего-то стыдного, то ли как от чего-то гадкого. На мой взгляд, группой «людены» и им подобными должны были уже давно заинтересоваться врачи-психиаторы, которые ослабили свое внимание к человечеству, все больше занимаясь по прогрессорской части. И если бы хоть что-то эти псевдоисторики могли дать мне в моих поисках, как я раньше рассчитывал… Но они не утруждали себя даже собиранием данных, которые преподносили потом в совершенно жутких формах после своих препарирований. Они хватали всё из открытых источников, причем брали всё и отовсюду: факты, слухи, анекдоты, какие-то обрывки, вырванные с кровью из контекста, интерпретации через десятые руки, совершенно не заботясь о каком-либо анализе. Мне казалось, они не знали о существовании такой возможности.

– Ну, где ты там есть-то?! – расслышал я голос Изольды из кармана своей куртки.

– Да, говори, – я вытащил трубку и прижал к уху.

– Ты что молчишь? Что за манера всегда – звонить и молчать?

Я улыбнулся.

– Да, понимаешь, тут один дурак напал – так пришлось отбиваться.

– Дура-ак? Везет тебе…

– Слушай, Изольд, ты ничем не занята? Давай сейчас слетаем в Гвиану, ну туда – рядом со старым космодромом, где в тот раз были, помнишь?

– Давай… а что это на тебя нашло?

– Да противопоказано мне общаться с дураками. На песке поваляемся, вина попьем. Но только прямо сейчас! Как раз рассвет посмотреть успеем. Кстати, отметим кое-что, я тут один доклад закончил…

– Из тех, что не печатают никогда?

– Там расскажу. Жди, я за тобой заскочу, только дома вещи брошу.

25.12.2235г. Зал заседаний Мирового Совета

Каммерер и Вандерер сидели на балконе в зале заседаний Мирового Совета. Балконы в несколько ярусов опоясывали сферический зал, свод которого терялся на высоте семидесяти метров. Здание на гигантском постаменте незаметно поворачивалось вслед за солнцем, лучи которого проникали через прозрачные стены в верхней части, поэтому внутри ход времени воспринимался каким-то странным образом, так как солнце двигалось только по вертикали: вверх-вниз.

Зал на несколько тысяч человек был практически пуст – шло заседание президиума, в компетенции которого было решение вопроса о продлении срока ограничения на доступ к информации.

– Странно, – сказал Вандерер, заглядывая вниз, в зал, – в детстве я очень хотел сюда попасть, а потом как-то позабылось, и теперь такое яркое воспоминание… Даже не воспоминание, а воспоминание о желании… Правда, забавно?

– Наверное, – сказал Каммерер. – И как впечатление? Я, кстати, здесь тоже только в третий раз нахожусь.

– Впечатление? – спросил Вандерер. – Не знаю… Сейчас впечатления нет, вот если бы я все-таки попал сюда ребенком… И долго они будут?

– Так…, – Каммерер стал смотреть программу заседания. – Сейчас должны решить три процедурных вопроса, потом – наша очередь.

– Но я правильно понял, что обсуждения никакого не будет?

– Нет, это ведь все равно только технический вопрос. С текстом они ознакомились, каждый принял для себя решение, возможно был какой-то неофициальный обмен мнениями… Теперь будет просто голосование.

– …

– Чему, Тим? – спросил Каммерер, услышав, что Вандерер хмыкает.

– Да вот ловлю себя на мысли, что представления о демократии, о парламентаризме у меня… – Вандерер повел рукой, указывая в зал, – В общем у меня в голове картинка из парламента на Гиганде, Саракш могу представить…

– Интересно… Вы как рекондиционирование-то прошли все-таки?

– А там уже и не надо было… Время вышло, да и возвращаться мне туда не придется. Если только с оккупационной армией.

– Смешно… В случае чего – с вами пойду.

– В каком смысле?

– Ну, если сейчас не утвердят наш… законопроект, да и разгонят в очередной раз нашу милую организацию. Вспомнят и КОМКОН второй и Сикорски покойного. Всё вспомнят.

– Вы это серьезно?

– Да куда уж серьезней. Вот рапорт уже написал, – Каммерер похлопал по карману своего пиджака.

– И что потом?

– Что… На космодром и на Ружену, как ещё давно надо было… Да что это вы в лице-то переменились? Это я так, на всякий случай…

– А вы мне, Максим, не говорили, что всё так серьезно.

– Да, я думаю, ещё всё обойдется. Да и вас это ведь вообще не касается. Тем более, что сами вы обычно всей этой нашей кухней не интересуетесь, и правильно делаете, кстати.

– Бред какой-то… Может я, вправду, не всё понимаю?.. Знаете, Максим, тут со мною на днях, позавчера такой… случай произошел.

– Какой же?

– Выхожу я из музея, а навстречу мне тип какой-то. Ну, заговорил со мною, представился. Оказалось, что из группы «людены».

– Как? И что хотел он?

– Я вас не напугал чем-то случайно? А то очень похоже… Ну, вот и начал он какую-то чушь нести, как всегда они, знаете…

– Про заговоры?

– Да, примерно. А у меня звонок был на трубке… То есть я собирался позвонить, а он меня перебил. В общем я телефон в карман положил и с ним разговариваю…

– И что?

– Ну и параллельно хочу все-таки номер набрать…

– Так…

– А тыкать пальцами в кнопки как-то не удобно, мы же ещё беседуем, он мне про это их последнее выступление… Ну, что Сикорски Абалкина…

– Я понял.

– Вот… Ну, я решил голосовым набором, знаете, функция такая есть…

– Да-да…

– Ну, и с ним одновременно пытаюсь разговор поддерживать, делаю вид, что очень мне все интересно. Не помню уже, что я ему там точно отвечал…

– Тим, это всё к чему?

– А к тому, что тут он у меня спрашивает: «Так вы всё про эту операцию знаете?»

– Про какую операцию, Тим?

– Вот и я его спрашиваю: «Про какую?»

– А он?

– Я так понял, что про Сикорски с Абалкиным в свете их выступления…

– А с чего он взял, что вы в курсе? Вы что-то находили про это?

– Да нет, ничего я не находил. Я вообще не знал, что там можно что-то найти.

– Да… нет… так ничего там найти и нельзя… Правильно… Так с чего он-то подумал, что вы-то в курсе? Я не понимаю…

– Я Изольду назвал.

– Что вы сказали, Тим?

– Ничего я ему не сказал.

– Нет, сейчас вы что сказали?

– Про Изольду…

– Что вы знаете?

– Максим, боюсь вы тоже не поняли. Я по телефону вызывал Изольду, это моя знакомая. Я произнес её имя, чтобы сработал голосовой набор на телефоне, а тот тип что-то там сам для себя решил…

Через несколько минут они заговорили о другом.

– Вы не пытались использовать коллектор рассеянной информации, чтобы выяснить – что там было на самом деле при проведении «Зеркала»? – спросил Вандерер.

– Что использовать? – не понял Каммерер.

– Ну, так называемый «Великий КРИ». Помните, может, в первой половине прошлого века работала, кажется, в Австралии, такая автоматическая система сбора и визуализации информации…

– Что-то было, да.

– Мне кажется, ваша организация должна была этим заниматься, вы же отслеживали всякие такие штуки.

– По-моему, там были проблемы с настройкой поиска, то есть вообще нельзя было задать интересующие параметры – система сама выдавала то, что ей удавалось найти. Но подумать надо, спасибо.

БВИ, терминал «Комиссия по контактам с внеземными цивилизациями» (КОМКОН), закрытый сектор, доступ для сотрудников на должностях не ниже руководителей управлений, доступ разрешен

Запрос: «Операция «Изольда».

Ответ (фрагмент): «…позволила сделать следующие выводы. Выездной врач базы «Саракш-2» К. Лоффенфельд в результате случайного стечения обстоятельств был задержан военным патрулем островитян и доставлен в расположение штаба группы флотов «Ц» в подразделение флотской контрразведки. Оснований считать, что Лоффенфельд был обнаружен в связи с наблюдением органами контрразведки за резидентом Л. Абалкиным, после проведения медосмотра которого произошло задержание, нет. Абалкин был вызван в подразделение контрразведки штаба для участия в качестве переводчика в допросе Лоффенфельда. В ходе допроса Лоффенфельд смог сообщить Абалкину сведения, составляющие тайну личности последнего, а также номер закрытого коммуникационного канала Р. Сикорски. Мотивы сообщения данной информации не ясны. Вероятно, сообщение удалось произвести скрытно от лиц, проводивших допрос, так как Абалкин не был раскрыт островитянами до начала им самим активных действий по спасению тела Лоффенфельда.

Автор: М. Каммерер, дата: 17.11.2178г.» (конец фрагмента).

БВИ, терминал «Комиссия по контролю» (КОМКОН-2, не действующ.), закрытый сектор, доступ по отдельному списку, доступ разрешен

Запрос: «Операция «Изольда».

Ответ (фрагмент): «…установить действительные обстоятельства и причины смерти Лоффенфельда, а также судьбу его тела не представилось возможным. Обращаю внимание, что таким образом сам факт смети Лоффенфельда нельзя считать абсолютно достоверным. Имевшиеся в интересующий период времени инструкции органов контрразведки Островной империи, а также сложившаяся практика обращения с лицами, задержанными по подозрению в шпионаже вблизи режимных объектов побережья, не предполагали ликвидации данных лиц ни в ближайшие несколько суток после задержания, ни по решению местных военных или административных органов (за исключением условий нахождения в зоне боевых действий). Лоффенфельд как работник обеспечения прогрессорских операций имел необходимую подготовку для выживания в подобных случаях.

В сентябре 78-го года младшая сестра и единственная родственница Лоффенфельда Ирма (50-го г.р.) изъяла свои данные из регистрационной базы БВИ и покинула последнее место жительства в Дюссельдорфе. До настоящего времени нигде не зарегистрировалась, аналоговый поиск не проводился.

Автор: Г. Серосовин, дата: 04.02.2179г., количество экземпляров: (инф. отсутствует), получатели файла: (инф. отсутствует)» (конец фрагмента).