скачать книгу бесплатно
(Подпиской на юге России называли кого-то (как правило, старших родственников мужского пола), способного порешать и разрулить; выдернуть жертву из когтей жизненных обстоятельств; пояснить и раскидать, избежав потери денег, здоровья, самоуважения или всего этого сразу.)
– Вить, хватит, – в панике прошипел Пух.
Крюгер стиснул кулаки и рванул по направлению к старшакам; в стеклах его очков блестела ярость берсерка.
Сися молча пробил ему правый прямой. Поставленный удар швырнул Витю на землю, покатил по земле, вывалял в пыли и оставил лежать на пятачке между гаражами. Чудом не разбившиеся очки улетели в пыль. Бурый заухал.
Вот тебе и контроль над ситуацией, горестно подумал Пух.
Новенький продолжал смотреть в точку, расположенную в десяти сантиметрах над Сисиной макушкой.
Не обращая внимания на распластанную жертву, Сися в упор уставился на Аркашу.
– Это твоя подписка, что ли? Еб твою, жирный, мог бы че-то по-другому порешать.
Пух в ужасе смотрел на него, хлопая глазами и шевеля губами.
– Не слышу, блять?! – рявкнул Слава.
– Извини, – ляпнул Пух первое, что пришло в голову. Ничто из его жизненного опыта не готовило его к тому, что сейчас происходило.
– Поздновато извиняться, жиробасина! – торжествующе вставил Бурый.
Крюгер отскреб себя от земли, поднял очки и выпрямился, полыхая яростью. По его глазам было видно, что он готов прыгать на старшаков снова, и снова, и снова – пока не помрет или как минимум не получит серьезные увечья.
Парализованный страхом Пух вдруг понял, почему Витя с такой готовностью впрягся за них со Степаном.
– Ладно, жиртрест, начнем с тебя, – сказал Сися. – Я с пониманием, что ты не при базарах – за лоха впрягся и выгреб. Ну, будешь знать, как с ебанутыми корешаться.
Новенький прошипел:
– Убью!..
Сися не обратил на него внимания, продолжая обращенную к Пуху обвинительную речь. По законам улицы, чмошник должен был понимать, за что его наказывают, чтобы впредь не совершать непростительных проступков.
– Так что по легкой с тобой сегодня, свинина, – палец тебе сломаю. А, не, обожди, два пальца, гха-гха! Зато, слышишь, пруха тебе сегодня – сам выберешь, какие ломать.
Бурый истерически засмеялся, – но смех его прервал знакомый некоторым присутствующим голос:
– Э, братан. Братан! Ты че как баба? Че за выборы, блять? Поясняешь им, поясняешь – а всё равно пидорасничают. Поэтому об вас вся мразь ноги и вытирает на районе.
Из арки неспешно выдвинулся незнакомый старшак в кожане. Переломанный нос пеньком торчал на его плоском лице, а короткая стрижка была почему-то наполовину седой. Пух, никогда ранее его не видевший, подумал, что Сися и Бурый на его фоне выглядят как лохи из хора при Дворце культуры Обувной фабрики. Бравада Крюгера моментально сошла на нет – ситуация стала откровенно стремной.
Шварц не обратил внимания на протянутую Сисей руку, порылся в отвисшем кармане своих треников и вынул оттуда нож-выкидуху.
Лезвие щелкнуло и поймало луч вечернего солнца.
Сися отшатнулся, выпучив глаза.
Пух описался и побежал прочь, не разбирая дороги. Никто не попытался его остановить.
– Я тебя сейчас научу, – Шварц протянул Сисе нож, который тот неохотно взял, стрельнув глазами на пустые балконы. – Вон тот жирный сдриснул, да? Ты тему просек?
Он выжидательно посмотрел на Сисю, который непонимающе помотал головой. Шварц поморщился.
– Блять, че ты тупишь? Он, по ходу, не уважает тебя, понял? Срал на тебя, на твои постановы, на твой район.
– Так я… э-э-э… чего теперь?.. Он хер знает куда уже упиздячил…
Шварц недовольно сплюнул.
– Другому обсосу за него поясни. Любого выбирай – вон того гондона потыкай, чтобы мамка не узнала.
– Сука! Не смей о маме!.. – Новенький, о котором шла речь, затрясся крупной дрожью.
Брови Шварца поползли на лоб. Он выглядел по-настоящему, непритворно удивленным – даже, кажется, шокированным, – но через секунду справился с недоумением, хмыкнул и забрал нож из потной Сисиной ладони.
– Нет: тебя, блядина, я сам порежу…
– Никого ты не порежешь.
Шаман вывернул откуда-то из-за гаражей, спокойно улыбаясь. На лбу у него блестели капли пота, футболка и даже шорты были покрыты влажными пятнами, – но, несмотря на только что закончившуюся интенсивную пробежку, дышал он ровно и выглядел абсолютно свежим.
– Уебывай отсюда, – рыкнул Сися, принявший Шамана за случайного физкультурника.
Неожиданно Шварц больно пнул его в бедро.
– Базар фильтруй, – шикнул он. – Это Шамана Большого брательник.
– Пи-и-издец, – обреченно выдохнул Бурый.
Шаман Большой был правой рукой Фармацевта – и закусываться с его братом можно было не на шутку заебаться.
– Слышишь, Шаманенок, – аккуратно начал Шварц.
Саша отреагировал молниеносно и в полном соответствии с бригадным этикетом:
– Ты меня на слышишь не бери, слышишь.
– Вопрос вообще не твой, – вкрадчиво продолжил собеседник. – Ты иди своей дорогой, нормально всё.
Шаман повернулся к одноклассникам, словно Шварца больше не существовало. Он хлопнул Новенького по плечу, отряхнул грязнющего Крюгера и спросил:
– В поряде, пацаны?
Крюгер, успевший забыть о недавней боли и унижении, энергично закивал. Он словно бы провалился в боевик с Чаком Норрисом!.. Точнее, нет – с Чарльзом Бронсоном! «Жажда смерти 5»!
Новенький исподлобья рассматривал старших пацанов и шевелил губами, словно что-то высчитывая. Наконец он кивнул своим мыслям и отвернулся.
Шварц помялся, потом сложил нож, сунул его в карман и повернулся к Сисе (он второй день подряд делал вид, что не замечает Бурого).
– Ладно, прем отсюда. Потом порешаем.
– Валите нахер, мудаки вонючие! – радостно крикнул Крюгер.
Это была, как говорили в другом боевике, большая ошибка.
– А то что ты сделаешь? – обернувшись, вкрадчиво поинтересовался Шварц. Его глубоко посаженные глаза нехорошо блеснули, а в руке сам собой снова образовался нож.
Улыбка Шамана слегка померкла – точнее, превратилась в оскал.
Бурый, в попытке разрядить ситуацию, примирительно выставил руки и обратился к Шаману:
– Ты это, слышь!.. Твой брательник за лошню бы не впрягся. Не позорься!..
– А то что ты сделаешь? – эхом ответил Шаман. Не дождавшись ответа, он добавил: – Я за брата не решаю, он за меня тоже. У каждого свои расклады. Короче, долго моросить будем? Биться готов?
Бурый показал всем своим видом, что не готов, и умоляюще уставился на Сисю. Тот отвернулся.
Шварц скривился, снова убрал нож и пошел по направлению к арке. Шаман, не повышая голоса, сказал вслед:
– Вопросы остались – найдешь меня.
По напрягшейся спине Шварца было понятно, что он всё услышал.
Шаман повернулся к Крюгеру с Новеньким и улыбнулся обычной, не страшной улыбкой.
– Че-как, парни? Чего загрустили? Пошли газировки попьем, сушняк пиздец!
Питон, наблюдавший за этой сценой из темного вонючего проема между гаражами, не мог поверить своим ушам. Глазам он тоже поверить не мог.
16
– Но зачем?!
– Что «зачем»?
– Зачем он за нас вписался?
Помятые, но не сломленные Крюгер с Новеньким пробирались по шанхайским кушерям по направлению к 5-й линии.
Их спаситель четверть часа назад двинул в сторону ЦГБ – предварительно, как и обещал, напоив их минералкой из магазина «Маяк». Лимонад Шаман покупать отказался («Нахера вам столько сахара в крови, парни?»), вместо этого угостив одноклассников горьковатыми «Ессентуками», – Крюгер всё еще ощущал медный привкус у основания языка и периодически шумно порыгивал.
– А чего нет-то? – сказал нехарактерно разговорчивый Степан. На его щеках впервые за долгое время заиграл румянец, глаза приняли осмысленное выражение, а в голосе проснулись энергичные нотки.
Крюгер вздохнул.
– Потому что мы лохи, понял.
– Я не лох! – взорвался Степа.
– Да лох, лох. И задрот еще. Я тоже лох, понял. Никто не впрягается за лошпетов. Мы, короче, по жизни сами за себя.
– Так а чего он тогда?
– Да хер его, короче, знает. Что-то тут не так. Чуйкой чую, надо с ним осторожнее, понял.
– В каком смысле?
Витя пнул чей-то забор и шарахнулся в сторону от донесшегося из-за него истерического собачьего лая.
– По ходу, они в одной теме.
– Я не понимаю… Ты можешь нормально объяснить?
– А говоришь, не лох! Да короче, ну, стопудняк они вместе мутят, чтобы мы расслабились, а потом нам вообще, понял, пиздец.
Новенький мотнул головой и ускорил шаг. Уже темнело; Баба Галя в ее состоянии вряд ли за него беспокоилась, а вот он за нее – еще как. Хотя бы с Машкой всё было, кажется, в порядке: кошка обожала подаренную Бычихой селедку, которая всё никак не иссякала. Бока у зверька округлились, шерсть заблестела; Машка быстро перестала быть похожей на ободранную уличную бродяжку и обрела свойственное благополучным кошкам царственное выражение лица. То есть морды. Степа впервые за месяцы улыбнулся своим мыслям.
– Всё, Вить, пришли. Я тут живу. Пока, в школе увидимся. Тебя, наверное, дома ждут, волнуются.
Крюгера такими конскими заходами было не пронять.
– Ты про Пуха не забыл, нет?
За всеми злоключениями и последовавшим за ними чудесным избавлением Новенький, конечно же, о Пухе забыл. Переждав, пока острый укол совести перестанет ощущаться, он осторожно ответил:
– А что мы, ну… Что с ним делать-то будем?
Степа так давно был изгоем, что успел забыть, как вести себя со сверстниками; тем более он успел забыть, что такое друзья. Даже до… всего друзей у него особо не было: так только, дети родительских приятелей и толстый мальчик Володя, с которым они познакомились позапрошлым летом в Дивноморске. С Володей они некоторое время обменивались письмами – Степа даже отправил ему пару ненужных вкладышей; правда, почерк у Володи был такой чудовищный, что переписка сама собой заглохла. В любом случае, всё это к ситуации с Пухом не подходило. Степа не понимал, каких слов и действий Крюгер от него ожидает в контексте Аркашиного позорного бегства. Может, надо гыгыкнуть, как принято у старших пацанов из Сисиного окружения? Или пожалеть описавшегося одноклассника? Или пожалеть, но как бы с юмором? Новенький растерялся.
– А вот ты мне и скажи, понял.
Крюгер прищурился за грязноватыми стеклами очков. Его лицо ничего не выражало, никаких подсказок из него почерпнуть было невозможно. Это, очевидно, было какое-то испытание. А испытания успели уже задолбать Новенького со страшной силой.
– Слушай, Витя. Не знаю, что ты там… В общем, надо к нему идти. Узнать, как он. Вдруг помощь нужна.
Новенький ожидал, что Крюгер скажет какую-нибудь гадость или издевательски захохочет над проявленной слабостью, но ему было наплевать.
Вместо этого Витя выдохнул, сразу в полтора раза уменьшившись в размерах, потупился и подозрительно шмыгнул носом.
– Ты это, ну, понял… Всё правильно.
– Но!.. – начали они хором.
Осеклись.
– Давай ты, – снова хором.