Сборник фантастических повестей. «Найденные свитки», «Сосед», «Старые письма», «Таинственный лес»

Андрей Котомин

Сборник фантастических повестей. "Найденные свитки", "Сосед", "Старые письма", "Таинственный лес"

Найденные свитки.

Скажу сразу: я историк и очень люблю свою работу. Иногда позволяю себе развлекаться. А развлечением моим, и одновременно хобби, являются мои поездки, в качестве волонтёра, на исторические раскопки. То, что называется приятное с полезным. Сколько времени я провожу на раскопках, а сколько за чтением исторических книг, я не считал. Это моё, это для души. Меня некоторые называют книжным червём. А для меня, это так интересно узнавать что-то новое, сопоставлять времена различных эпох, истории различных монархов и исторических личностей. Я в совершенстве владею ивритом, идишем, арамейским, арабским языками. Могу читать на древнекитайском. Мне понятен древнеармянский. Я достаточно известен в научных кругах. Я печатал статьи для многих научных журналов. А рассказываю это я для того, чтобы сразу пресечь вопросы о моей компетентности. Потому, что случилась тут несколько необычная находка, про которую, я и хочу рассказать вам.

Итак …

Приближалось лето, экзамены. Студенты сдают зачёты. Появляются группки весело щебечущих девчонок с тетрадками, учебниками, группки серьёзных мальчишек. А мы, преподаватели (преподы), готовимся к бесконечным «я учил», «а можно, я завтра приду?». Смартфоны, шпаргалки, перешёптывания. Если работаешь долго, то привыкаешь. И относишься к этому как к обыденному. Я уже договорился с моим товарищем, с которым я несколько лет езжу на раскопки. Предыдущее место в Египте для нас закрыли, мы выполнили свою миссию, собрали и систематизировали материал, подготовили и опубликовали статьи и доклады. Этим летом стартует новый сезон, очень короткий. Нам разрешили покопать совсем немного, два месяца, причём, совместно с французами. Надо готовить план, схемы, набирать людей, закупать оборудование и инструменты. Июль – август – наши два месяца. А! Я же не сказал главного! Город Иерусалим, Йерушала́(й)им, Ӯршалӣм (Ӯрушалӣм). Ну, вы, конечно, поняли, про что я. Известнейшее место, святые земли. Для каких-то действий люди и страны стоят в очереди годами. Нам повезло.

И вот, экзамены окончены. Кто-то ушёл на каникулы, кто-то на диплом, а кто-то готовился к раскопкам.

Институтская машина отвезла нас с ручным багажом в аэропорт. Основную массу груза мы отправили транспортником. Гул аэропорта, очередь на регистрацию, пятьдесят грамм коньяку за начало сезона. В Москве не жарко. А в Израиле 29. Прилетаем в Бен-Гурион, естественно. Нас будет ждать машина, всё договорено.

Когда подошёл к выходу на трап и сделал шаг на улицу, получил ощутимый удар упругой, душной и жаркой волны воздуха. Рубашка мгновенно прилипла к телу. Бросило в пот. Святая земля встречала зноем и солнцепёком. Дышать было совершенно нечем. Весь полёт спал, как и последующую поездку на открытой машине до Иерусалима. Тент над головой немного спасал от палящих лучей. Проснулся я от того, что машина стояла, мотор выключили, и стояла тишина. Нас разместили в маленькой гостинице, в которой был и ресторанчик. Маленький и очень уютный. Номер был с кондиционером, что очень радовало после поездки по жаре. Бросив чемодан, пошёл в душ. Какое это блаженство – стоять под струями прохладной воды! Надев свежую рубашку, я спустился в ресторан. В ресторане было прохладно, и играла тихая музыка. За одним из столиков сидели наши работодатели и мой товарищ-сослуживец. Кстати, звали его Сергей. Он был высок и очень худ. Про таких говорили – худой, как щепка. Белые волосы, белая кожа и конопатые руки. Кроме рук, веснушек больше нигде не было. Ну, я вам тоже не представился. Зовут меня Валерий. Рост сто семьдесят восемь, вес восемьдесят три, тридцать семь лет, холост, нормальной ориентации, не был, не участвовал, родственников за границей не имею. Всё? А, вот ещё, Блондин, натуральный. Так, что тот, кто поёт, что он на всю страну такой один, немного лукавит. Я не рыжий и не альбинос. Теперь, вроде, всё.

На столике уже стояло несколько запотевших бутылок. Я заказал себе рыбу и включился в разговор.

Конечно же, мы говорили о предстоящих раскопках, для нас с Сергеем предстоящих. Остальные здесь уже бывали и копали много лет. Нам было интересно всё, от климата до длины светового дня. Ну, думаю, вам будут не интересны специфические термины и разговоры, и, поэтому, я их пропущу.

День постепенно скатился в вечер. Сначала – в душный вечер, потом – в прохладный. Когда мы поднялись в номер, предварительно сговорившись, встретиться в пять утра, кондиционер можно было выключать. Несмотря на то, что я спал в дороге, я проспал всю ночь, и встал выспавшимся. Душ был занят, и я подошёл к окну. Зелень в городе переходила в пустыню, стоило лишь чуть поднять глаза. Совершенно голые холмы уныло смотрели в вечность, как и тысячи лет назад.

Поездка на раскоп не заняла много времени. Здесь, вообще всё не далеко. На раскопе ветер из пустыни трепал палатку. Любой шаг поднимал пыль, а ветер её уносил. От ветра облегчения не было, и хоть стояло раннее утро, было очень жарко. Особенно на солнце. Начальник распределил квадраты, нам раздали инструменты, и мы принялись методично, небольшими движениями снимать грунт. Каждый лоток с грунтом тщательно просеивали, чтобы не пропустить чего-то мелкого. Жара и однообразный труд притупляет чувства, и чтобы не пропустить чего-то важного, мы разговаривали между собой. Квадраты были рядом, нас было четверо. Беседа была бесконечной, но и она двигалась вперёд, к обеду. Иногда кто-нибудь отходил за водой. С собой её брать невозможно – быстро нагревается. Приходится часто ходить к холодильнику, и приносить на всех. В этот раз ушли все трое. Кто за водой, кто, наоборот. Я остался один. Мой совок снял очередной слой земли. В ямке заблестело. Опять бутылка? Кистью снял немного пыли. Из земли показалось что-то металлическое, серебристое. Я сфотографировал наполовину откопанный предмет, занёс положение и координаты в квадрате. Нетерпение нарастало. Столько формальностей приходится выполнять. Наконец, всё описано и сфотографировано и раскопки возобновились. Скоро, в моих руках оказался серебряный пенал. Обычно, в таких хранили свитки рукописей. Серебро было не очень тёмным. Я провернул крышку и заглянул внутрь.

Как и предполагалось, в пенале был свиток. Я осторожно, наполовину вытряхнул свиток на ладонь. Пергамент был в идеальном состоянии. Я снова закрыл пенал и убрал его за пазуху, в нагрудный карман спецовки.

В голове крутились мысли, голова совсем не работала. Было жарко и хотелось пить. Мои коллеги не возвращались. И я решил тоже пойти за водой. До палатки было метров двести. На полпути, я не услышал привычного тарахтения генератора, от которого питался холодильник, заряжались спутниковые телефоны и ночью работали прожекторы. Стояла непривычная тишина. У палатки столпились почти все наши археологи.

Оказалось, что генератор сломался. Завхозу надо ехать в город и везти генератор. Ехать надо двоим, так как загрузить и погрузить одному слишком тяжело. Я вызвался сопровождать завхоза. Это был повод попить холодной воды и немного сменить обстановку. По пути я неоднократно проверял рукой наличие найденного пенала. Ехали мы не долго, минут сорок.

По приезде, мы сдали генератор в ремонт. Нам обещали починить его через два часа. Завхоз куда-то ушёл по своим делам, обещав вернуться через два часа. Мне пришлось идти в какое-то кафе, чтобы скоротать время. За чашкой крепкого ароматного кофе, я открыл пенал. Свиток не был хрупким. Он с лёгкостью развернулся. Свиток оказался не единственным. Их было семь, один в одном. На иврите, правильным, аккуратным почерком, я бы сказал учительским почерком, было написано: Записки назаретянина, сына плотника Иешуа. Это я так прочитал. Дело в том, что в алфавите иврита 22 буквы, все буквы соответствуют согласным звукам (консонантное письмо). В иврите нет ни одной буквы, изначально соответствовавшей какому-либо гласному, однако четыре буквы (алеф, хей, йуд и вав) перестали использоваться для обозначения исключительно согласных звуков и используются также как матрес лекционис («матери чтения») для обозначения гласных. Написание букв одна после другой – справа налево, буквы не соединяются … Тьфу, простите меня. Опять понесло. Конечно, вам не интересны подробности. Так вот, несколько предложений, прочитанных мной, странным образом убедили меня в правдивости изложенного. Текст показался мне немного знакомым. В нём, как в дневнике, шло повествование от первого лица, с датами и именами. «Закончив мои странствия, я пришёл к Йоханану бен Зехарии. Мы долго говорили. Наши беседы были долгими и интересными. … он окунал меня в воды Иордана… Я принял его слова, они запали мне в душу… Он был родственником моей матери Марии и старше меня на полгода… Сначала он был немым ребёнком, но после присвоения ему имени Иоанн, Бог смилостивился и дал ему голос.. Он рассказал мне о беседе с Господом нашим…». Дальше было описано появление мессии. Про странные слова Иоанна, что «Иисус есть агнец Божий, который возьмёт на себя грех мира», про страшную смерть Иоанна. На этом чтение было прервано, так как пришёл завхоз. Оказывается, прошло уже два часа. Я спрятал свиток в пенал, и мы пошли получать генератор.

Генератор был успешно привезён на место раскопок и включён. Опять появилась холодная вода и свет вечером. Мы продолжали раскопки. Не знаю почему, но я не рассказал своим товарищам о свитках и пенале. Да, в отчётах я всё задокументировал и описал, а также сфотографировал. Вечером, уже в гостинице, я продолжил чтение.

Как я и предполагал, шло обычное, в человеческом понимании, описание жизни. Поговорил…, собрал и рассказал…, мои сторонники. Описание почти в точности совпадало с общеизвестным. Проповедь на горе, превращение воды в вино, насыщение всех одним хлебом. Исключение составляло описание последней ночи. На ужине собрались все, кроме одного. Я знал, что он побежал доносить на меня. Я был спокоен. За мной стоял Бог, который не даст меня в обиду. А последняя фраза, написанная на пергаменте: «Ну, вот и всё, за мной пришли». Неужели я нашёл дневник самого Христа? Это ломало все нынешние каноны. Христос был исторической личностью, обычным реальным человеком? Такой сенсации ещё не было в истории земли.

Все фотографии свитков были у меня в телефоне. Пенал был сдан на следующий день (Я сослался на забывчивость и на поломку генератора). Французский начальник экспедиции передал пенал экспертам, обещавшим через десять дней у становить подлинность найденного. Но, ни через десять, ни через тридцать дней никакого результата не было. Та фирма по экспертизе растворилась в воздухе. Её пытались найти, но безрезультатно. Ни полиция, ни прокуратура не смогли взять след. Какие-то нехорошие предчувствия появились у меня. Я стал замечать, ли мне это казалось, что за мной ходят люди. Разные, но постоянно. Не скажу, что меня это слишком беспокоило.

Однажды, уже в конце нашей командировки, произошёл странный случай. Я возвращался с местного рынка, на котором купил фруктов и рыбу. В тесных улочках было много народу. Вдруг, навстречу мне выскочил мальчишка на велосипеде. Он гнал как сумасшедший. И, конечно же, врезался в меня. Мы упали. Все фрукты рассыпались, рыба тоже. Мальчишка помог мне их собрать, извинился и ушёл, ведя велосипед рядом. Только дома, в гостинице, я заметил, что у меня нет телефона. Я обыскал всё. Сумку, карманы – телефона не было. Я даже вернулся на рынок, но и там его не нашёл. Теперь у меня не было вообще никаких доказательств моей находки. Я не сомневался, что и документов экспедиции не сохранилось.

Конечно, кто-то может сказать, что это выдумка от начала и до конца. Но! Послушайте мой аргумент. Никому из священнослужителей не выгоден Иисус – обычный человек! Рушатся все каноны, все законы. И если Иисус из Назарета был человеком, обычным историческим человеком, то всё остальное простая выдумка. Вся религия рушится! Никто из церковников не допустит такого святотатства.

Сосед.

Она себя не оправдывала, нет. И сейчас, стоя в пропахшем мочой лифте, и поднимаясь на свой этаж, она вспоминала эти противные прикосновения его рук. Его сальный взгляд полупьяных глаз, его сальные волосы. Он весь был какой-то сальный, противный, как будто грязный, хотя пахло от него дорогим парфюмом. Как человек может быть таким противным? Дорогущий костюм, рубашка за двести долларов, галстук от Версаче, ботинки от Christian Louboutin. Всё дорого, но как-то сидит не так. Как будто на тракториста надели. Нет того шика, той лёгкости в носке, которая присуща аристократам. Они и телогрейку будут носить красиво. А у него этого не было. Но уж очень нужны были деньги. Пора платить за университет. Последний раз заплатить и идти на диплом. Неожиданное повышение оплаты за универ застало врасплох. Вообще-то она неплохо зарабатывала, в своём клубе. Знакомства, опять же, всякие. Вон Русалка своего Тарзана, тоже, в стриптизе нашла.

«Да, работа в стриптизе, ну и что? Ничем не хуже другой работы». Ей нравились восхищённые взгляды мужиков, их внимание. Не таких как он, сегодняшний. Иногда она соглашалась на приватный танец, в отдельном кабинете. Иногда и встречалась с клиентами, так сказать, после работы. Тогда они ехали в гостиницу. Она была не против, её никто не заставлял, никто не неволил. А сегодня просто нужны были деньги, очень нужны. Сроки поджимали. Зарплата уже была потрачена на меховое манто. Такое белое, мягкое, тёплое манто, коротенькое, правда, но очень красивое. Просто шикарное. Оно так шло ей.

Лифт остановился. Двери распахнулись, и она выпорхнула из вонючего пространства. Полумрак кабины делал поездку в лифте ещё противнее. На площадке опять стоял парень, живущий на её площадке. Симпатичный, но молчаливый. Он недавно приехал в двушку, и месяца три как стал её соседом. Хотя может быть и больше. С её режимом, не видеть соседей месяцами – нормально. Днём – учёба в универе, вечером и ночью – работа в клубе. Иногда и поспать не успевала. На лекциях отсыпалась. Подруга Настя давала лекции списать. Настя была старостой группы и не пропускала ни одного занятия. Насте, дочери богатых родителей, не надо было работать по ночам. Она имела всё, что хотела. Но, тем не менее, была не избалована. Нормальная девчонка. Они подружились на третьем курсе, когда решили объединить две группы из-за отчислений. Настя знала про Иркину работу и про квартиру, которую та снимала в Братееве. Её однушка была неплохо обставлена и производила впечатление даже очень уютного гнёздышка.

Парень, как всегда, ничего не сказал. Молча кивнул головой и шагнул в лифт. Двери за ним сошлись, а она стояла и смотрела на место, где он только что стоял.

– «Почему я стою и смотрю? Почему мне всегда, когда я встречаю его, хочется смотреть на него?»

Есть люди противные, как сегодняшний клиент. Есть люди, с которыми хочется общаться, на которых хочется смотреть, о которых потом хочется думать. Сосед был именно такой. Как его зовут? Надо бы познакомиться. Обязательно.

Скинув сапоги в прихожей, она разделась и пошла в ванную. Струи горячего душа смывали следы противных прикосновений, расслабляли. Мысли опять вернулись к соседу.

– «Сколько ему лет? На вид, они с ним ровесники. Или он немного старше. Пальто очень стильное. Ботинки аккуратные и чистые. Ей очень нравилась замшевая мужская обувь. Причёска ему очень идёт. Аккуратная, короткая. Гладко выбрит, запах дорогой туалетной воды. И что-то очень знакомое в глазах. Ну, очень знакомое.»

Она не раз пыталась вспомнить, но никак не получалось. Как будто что-то вырезали из памяти. От и до. Казалось, что вот-вот и вспомнит, но всегда всё ускользало. Вот и сейчас ускользнуло. Но она вспомнит, обязательно вспомнит. Ирина вытерлась у большого зеркала. И, как всегда, полюбовалась своим красивым стройным телом. Какая она стройная, ни грамма лишнего жира. Целюлита нет нигде. Бёдра упругие, грудь не висит. Животик плоский.

– «Нет, определённо с ним познакомиться. Я должна ему понравиться. Просто не могу не понравиться.

Интересно, какого цвета у него глаза?»

Когда она на кухне пила горячий кофе, опять вспомнился клиент. Его противное сопение в ухо. Потные руки, которыми он хватал её за грудь.

– «Фу! Бр-р-р! Противно! Зато теперь есть чем заплатить за универ. Ничего, от меня не убудет. «Чай не смылюсь»– как говорила её бабушка. А ещё Бабушка называла меня Илинка. Она рассказывала, как в детстве, я не выговаривала букву «р» и называла себя «Илинкой». Только бабушка и помнила это.»

Ирина посмотрела на часы, спать оставалось всего ничего, пять часов.

С самого утра день не задался. Когда надевала колготки, они порвались. Наверное, ногтем зацепила. Проверила ноготь, точно, сломался. Пилочкой ликвидировала острый угол. Переодела колготки. Когда выбегала, зацепилась полой пальто за дверную ручку и оторвала пуговицу, которая куда-то закатилась. Найти её сразу не удалось. Так и пошла в универ без пуговицы. Её старенький «Рено» не хотел заводиться. Потом, на выезде из Братеева уткнулась в пробку.

– «Блин! Да что за ерунда сегодня!»

На Каширке машины не стояли, но и ездой такое движение назвать было нельзя. Короче, опоздала на двадцать минут. Когда пыталась незамеченной прошмыгнуть на лекцию, преподаватель остановил её и отчитал как девчонку перед всей аудиторией. Весь поток был свидетелем её позора. Она стояла и злилась. Потом, на другой паре, она поссорилась с другим преподом и нахамила ему. Настя успокаивала и говорила, что всё нормализуется, и невезуха обязательно кончится.

В клубе её ждали. Ждал вчерашний клиент. Отделаться быстро от него не получилось. Пришлось выдумывать невероятную историю о непонятном кровотечении, болях в животе. И причиной этих болей был именно он, шалунишка.

Выступление сегодня тоже не удалось. Руки предательски потели, и она скользила по шесту. Всё было скомкано, но посетители, вроде, ничего не заметили. В перерыве руководитель спросил о её самочувствии и велел ехать домой пораньше. Ирина поужинала и направилась в сторону дома. Рядом с домом опять не нашлось места для парковки и пришлось ставить «Ласточку» в проезде между домами, одним колесом на тротуар. Пока шла к подъезду продрогла. Сегодня было морозно. Зато, зайдя в подъезд, она у лифта увидела его. Он стоял и смотрел на горящую кнопку вызова. Ирина подбежала к лифту, когда тот только начал открывать двери. Когда они стояли в тёмной и вонючей кабинке, она решила заговорить с ним.

– Ну что, так и будем молча ехать на семнадцатый этаж?

– Давайте не молча – сказал он – Меня зовут Андрей, а вас как величают?

– Меня величают Ириной. – «Какое забытое слово – «Величают». Что-то в нём старинное, торжественное.»

– Очень приятно. Ну, то есть приятно, что вас зовут Ириной. А вы так допоздна работаете? Если не секрет – где?

– Нет, не секрет – В Ирине что-то щёлкнуло, и она с вызовом ответила – В ночном клубе, стриптизёршей. – И вдруг она покраснела. Никогда не краснела, потому, что не стеснялась своей профессии, а тут покраснела. Раздеваться перед полупьяными мужиками не краснела, а тут покраснела! – А что? Осуждаете? – она гордо подняла голову – И не надо меня отговаривать и стыдить! Мне нравится моя работа! Не надо читать мне морали! Я большая девочка, и я сама решаю, что хорошо, а что плохо!

Эти слова Ирина почти кричала. А он отошёл от неё настолько, насколько позволяла кабина лифта.

Он немного смутился.

– Ну, что вы, я и не думал осуждать вас. Это ваше дело, где вам работать. И вы, действительно, достаточно взрослая девушка, чтобы самой решать свои вопросы. Это, наверное, очень красиво.

– Что красиво? – Она уже начала успокаиваться.

– Ну, ваша работа…

Ирина отвела глаза и смущённо замолчала. Действительно, чего ему меня осуждать? Зачем отговаривать? Кто я ему? В это время кабина лифта остановилась. Они вышли на площадку. Она не знала, что сказать, а он стоял и молчал. Пауза затягивалась.

– А не хотите чашечку кофе? По-соседски. У меня есть неплохой кофе, Лаваза, пьёте такой?

Это произнеслось само собой, без её участия.

– Пью – Ответил он – Я согласен. Сейчас разденусь, и приду к вам. Идёт?

–Договорились.

Она направилась к своей квартире. Боже! Я сама пригласила его к себе! Где кофе? Ага, вот он, а вот и турка. Чашки поставить на салфетки. Конфет насыпать в вазу. Так, в турку маленькую щепотку соли, две горошины чёрного перца, кофе четыре ложки, воды. На газ. Надо хоть руки сполоснуть. Опа! Успела.

Ирина сняла турку с огня и раздался робкий звонок в дверь.

– Заходите, пожалуйста.

– Добрый вечер, – сказал он – хоть и виделись.

В руках у него была бутылка коньяка Миуков. – У вас есть посуда для таких напитков, или вы не пьёте крепкого?

– Ну почему же, коньяк, хороший коньяк уважаю. Сейчас порежу лимон.

– А нет ли у вас груши? Обычной груши. Незабываемая закуска для коньяка. А ещё прекрасно сочетается сыр, который с голубой плесенью.

– Про сыр я знаю, а вот про грушу не слыхала. Попробуем. У меня ест китайская груша. Пойдёт?

– Конечно! Это прекрасно!

Они сидели долго, болтая ни о чём. Выпили полбутылки коньяку. Кофе она варила ещё три раза. Когда стрелки часов на кухне показали три часа, он откланялся и ушёл. А она проводила его до двери. И потом, когда она закрылась за ним, долго стояла по эту сторону этой проклятой двери, что отделила его от неё. С ним, ей было спокойно, как-то надёжно, что ли. Ирина представила их вместе. Как они гуляют по набережной Москвы-реки, как вместе ходят по магазинам, встречает его с работы, готовит для него ужин.

С ума сойти! Я ТАКОЕ представляю! Сколько парней делали мне предложение? Ни с кем я и представить себя не могла. С Серёжкой даже жили вместе два месяца. А с этим всё само происходит! Да ещё после первой встречи! Как это понять? Что со мной? Я влюбилась? Вот так, сразу?

Она помыла посуду и приняла душ. В кровати задумалась опять и не заметила, как уснула. И снилась ей свадьба. Она в белом платье и фате, он в чёрном костюме. Гости кричат им «Горько», и они целуются. На губах остаётся сладкий привкус. Она облизала губы и проснулась. Будильник ещё не звенел. В квартире было темно, а на губах был сладкий привкус. Именно такой вкус был у её мечты.

Учёба в университете шла всё легче и легче. Общекурсовых мероприятий всё меньше и меньше. В воздухе витал дух выпускных экзаменов, Госов. Скоро должны были раздать темы дипломов и назначить руководителей.

В клубе ничего нового не было и надо было готовить новую программу. Хореограф, да, и такой есть в стриптизе, придумал несколько сложных акробатических номеров, которые никак не получались. Надо было репетировать снова и снова. С Андреем Ирина больше не встречалась ни разу, хоть и прошло почти три недели. Она приходила домой под утро, выжатая как лимон. Физическая усталость не давала времени на какие-то мысли. Иногда на лекциях или практических занятиях она думала о нём, но зайти или позвонить было неудобно. Днём он, наверное, работал, а ночью, когда она возвращалась из клуба, он уже спал. По крайней мере, окна его квартиры не светились. В любом случае звонить в дверь было неудобно. Каждый вечер, перед выступлением, она вспоминала, что не взяла у него номера его телефона, и очень жалела об этом. А может взять выходной, чтоб пораньше придти с работы, и позвонить в дверь, и сказать: «А вот, и я!»? сегодня Ирина хотела подойти к директору и взять-таки выходной. На завтра. По дороге в клуб она забежала в магазин и купила бутылку коньяку, такого, каким он угощал её тогда, в тот незабываемый вечер. К коньяку она прихватила груши, сочные, жёлтые. Купила голубой сыр – Дорблю. Немного опоздав на репетицию. Она снова вспомнила о том, что они с Андреем не обменялись телефонами. Как странно, она не подумала об этом тогда, в тот вечер. А он почему не предложил? Он же мужчина! Все её знакомые мужчины были очень внимательны. Сами предлагали обменяться телефонами, сами назначали встречи. Ей было странно такое поведение, ведь она видела, что понравилась ему. Женскую интуицию не обманешь. За такое время он мог бы сделать попытку увидеть её, встретится с ней, или, хотя бы, позвонить. Ну вот, опять, позвонить, а они не знают номеров друг друга. После репетиции к ней подошёл директор.

– Слушай, Ирка, заказали приват танец. Сегодня. Хотят только тебя. Больше никого! Заплатили вдвое. Я дал добро. Ты же не против?

Между ними, когда-то, были близкие отношения. Ещё на первом курсе. Шеф тогда учился в её же университете, только на четвёртом курсе. Отношения длились около года. Потом они расстались. Расстались хорошо. Просто потому, что им стало не интересно друг с другом. Они были молоды, и хотелось страстных отношений, приключений. В постели он был весьма неплох, но это, отнюдь, не главное в их отношениях. Расстались они мирно. Без слов – «Давай останемся друзьями», просто ими остались, и всё. Ну, не просто друзьями, ну и что? Иногда, когда он в очередной раз бросал девушку, или она его, а Ира была тоже свободна, они ездили к нему на дачу и проводили вместе ночь. Потом он предложил ей поработать у него, в стриптизе. Очень уж он любил смотреть, как она красиво танцует и раздевается. Это его сильно заводило. Деньги на открытие клуба ему дал отец. Доход клуб приносил неплохой, но он стал ещё больше, когда в него пришла работать Ирина. Из-за возраста она особой стеснительностью не страдала, а окончив школу стриптиза, и вовсе почувствовала вкус. Опять же, деньги лишними не были. Так и пошло.