Солнце Парижа. Часть 1. Рассвет.Эмигрант

Шум цеха, ворвавшийся в комнату, заставил стоящего около шкафа мужчину обернуться. Невысокий сухощавый человек в маленьких круглых очках задвинул назад выдвижной ящик и, широко улыбаясь и разведя руками, двинулся навстречу Андрею.

‑ Андре, не думал увидеть тебя, ‑ пожав руку Андрею, он сел за конторский стол и указал гостю на деревянный стул около стены. ‑ Тебя не было почти две недели.

Андрей с облегчением опустился на предложенный стул и натянуто улыбнулся.

‑ Меня ранили. Какая-то уличная шайка подстерегла в переулке и попыталась ограбить, ‑ он расстегнул бушлат, усмехнулся: ‑ Я был против. В результате ‑ пырнули ножом. Спасибо Господу, прохожая дама подобрала и выходила.

‑ Тебе везёт на женщин, Андре, ‑ хозяин кабинета смотрел на рубашку Андрея, под которой легко угадывался толстый слой бинтов, ‑ но в таком состоянии ты вряд ли сможешь нормально работать в цеху.

Андрей смахнул невидимую пыль с брюк: что можно было сказать?

‑ Может, есть какая-нибудь временная работа, месье Марсель? ‑ спросил Андрей без особой надежды.

Месье Марсель сидел за столом и, постукивая карандашом по тетрадке, отвлеченно смотрел на стену. Наконец, он снова взглянул на посетителя.

‑ М-да, тут старик Рене приболел. Ты же его знаешь?

‑ Сторож-обходчик? ‑ Андрей прищурился, вспоминая.

‑ М-да, он тоже не хочет терять работу, ‑ месье Марсель продолжал постукивать карандашом. ‑ Приходила его жена. Просила его не увольнять… Но замена на пару недель?

‑ Я заменю его. А через пару недель вернусь в цех, ‑ облегчённо выдохнул Андрей.

‑ Успеешь встать на ноги? ‑ в голосе месье Марселя мелькнуло сомнение.

‑ Думаю, да ‑ хмыкнул Андрей.

‑ Что делать, ты знаешь. Завтра выходишь к восьми вечера, на проходной объяснят всё остальное, ‑ помедлив немного, добавил: ‑ Оплата, сам понимаешь, будет не больше трёхсот франков.

‑ Понимаю, ‑ Андрей пожал плечами, потом добавил: ‑ Спасибо за помощь.

‑ Я предупрежу о замене тобой старика Рене, ‑ месье Марсель усмехнулся. ‑ Жаль было бы лишиться хорошего работника.

«О ком это он?» – Андрею невольно пришёл на ум вопрос. Но горькая шутка угасла в голове ‑ месье Марсель встал из-за стола: пора уходить. Андрей попрощался и покинул кабинет.

Выйдя на улицу, вздохнул с облегчением ‑ проблема с работой решена: месье Марсель рассуждал прагматично ‑ выпускник Санкт-Петербургского политехнического института с опытом работы в доках Гельсингфорса был полезен в паровозном депо.

Домой Андрей вернулся уже под вечер: пообедал в дешёвом кафе, потом гулял по парку. Гулял ‑ это, наверное, не то слово для неподвижно сидящего часами на скамейке мужчины. О чём он думал, безразлично наблюдая, за редкими прохожими? За прохожими? Нет, они были ему действительно безразличны, да и думать ему было не о чем. Быть может, он наблюдал настроение? Настроение пасмурного города? Иногда он приподнимал голову, пытаясь что-то увидеть, но его взгляд упирался в густую вату облаков, закрывших небо. Почему-то вспомнилось из Толстого: «высокое небо Аустерлица», но над ним сейчас только «низкие небеса Парижа».

Его взгляд упал на женскую фигурку около театральной тумбы неподалёку. Девушка стояла спиной и разглядывала афиши. Дама показалась ему знакомой. Когда она повернулась к нему лицом ‑ он её узнал: это была Даша, Даша Звягинцева, машинистка из парижского Эмигрантского комитета. Её взгляд пробежался по пустым лавкам бульвара и остановился на Андрее. Лицо Даши осветилось улыбкой ‑ она его узнала. Андрей не хотел общаться сейчас ни с кем, но она уже шла к нему.

‑ Господин Градов? ‑ девушка остановилась напротив мужчины.

Даша смотрела на него и продолжала улыбаться. Андрей ответил ей вымученной улыбкой и встал, чтобы поцеловать даме ручку.

‑ Да, любезная Дарья, Дарья… ‑ Андрей пытался вспомнить отчество барышни.

Даша рассмеялась:

‑ Дмитриевна, но для Вас ‑ можно Даша.

Лицо девушки светилось изнутри хорошим настроением, приковывая к себе взгляд. Потёртое пальто, старомодная шляпка, зонтик с треснутым набалдашником в руках ‑ это было неинтересно для Андрея, но вот лицо… Девичье лицо с небольшим прямым носом, припухлыми губками и широко распахнутыми глазами. Он даже не мог сказать, какого они цвета ‑ может быть, даже жёлтого? В них постоянно читалось удивление, что отвлекало от таких деталей, как их цвет или размер. Но даже не это в первую очередь привлекало его взгляд, а скорее второстепенные детали: маленькие веснушки под глазами и волосы или, точнее сказать, причёска, видневшаяся из-под сдвинутой назад шляпки. Прямые соломенные волосы, убранные в косу, образовывали на женской головке подобие шлема, закрывая по бокам уши ‑ так ходили только русские барышни. Тут же нахлынули приятные воспоминания: воскресный летний день, Гельсингфорс, фланирующие вдоль набережной дамы, манерно закрывающиеся кружевными зонтиками от яркого, но холодного солнца. Это было так давно. А теперь весь вид Даши ‑ это обветренный временем памятник его ушедшему прошлому. Но сейчас это не важно ‑ только приятные ассоциации.

‑ В таком случае ‑ просто Андрей, ‑ мужчина прикоснулся к козырьку своей фуражки.

‑ Вы давно не заходили в Распределительный комитет. Наверное, у Вас всё хорошо? ‑ удивлённые глаза смотрели на него.

‑ Надеюсь, что так, ‑ Андрей смотрел на короткую косу, лежащую на груди девушки. ‑ Работа есть, паспорт беженца оплачен, ‑ мужчина усмехнулся. ‑ Ну а деньги, я думаю, распределят и без меня.

‑ Напрасно Вы так. В Эмигрантский комитет приходит много русских беженцев, которые получают помощь, в том числе деньгами от Распределительного комитета, ‑ Даша с искренним порывом пыталась убедить Андрея.

Ему были безразличны проблемы белоэмигрантской возни: побитые деникинцы и казаки, напыщенные аристократы, пытающиеся жить по обычаям рухнувшей империи ‑ всё это не вызывало интереса. Но ему надо было что-то сказать:

‑ Мадемуазель Даша, может быть, выпьем по чашке кофе?

‑ Вы очень любезны, месье Андрей, ‑ ответила девушка, передразнивая его, и засмеялась.

Они зашли в ближайшее кафе и сели за столик. Даша без умолку рассказывала о новостях из жизни русской диаспоры в Париже, её работе в комитете, болезни матери ‑ отец погиб на немецком фронте. Он слушал, но не слышал. Он просто смотрел на неё ‑ хотелось продлить прикосновение к приятному элементу исчезнувшего прошлого. Сам он отвечал немногословно: работа в депо, мансарда на улице Мирабо. Потом он проводил её домой ‑ Даша с матерью снимали квартирку неподалеку.

Вернувшись в свою мансарду, Андрей заварил травяной чай, посасывая сухарик… Сухарик. Сухари из старых багет, которые он сушил на печке, ‑ он так и не привык ходить по утрам за свежими булками в пекарню. Вспомнились ржаные сухари военного пайка. Нет, это не ностальгия ‑ просто вкус, недостижимый сейчас вкус.

Кусок домашнего сыра, стакан вина и пара нормандских яблок ‑ он чувствовал себя утончённым сибаритом. Поймав себя на этой мысли, сам себе улыбнулся. Небо расчистилось, но город уже накрыла ночная темнота. Только луна смотрела ему в окно.

Андрей маленькими глотками допивал вино, «греясь» в лучах ночного светила. Мужчина слегка поёжился, благодарно посмотрев на белый диск ‑ помогает экономить керосин. Благодарно. Вспомнил о Мари.

«По-моему, святитель Николай всё-таки не забыл про меня: у меня есть подруга Луна ‑ моё солнце, месье Марсель ‑ мой хлеб насущный, Мари ‑ мой ангел-хранитель на парижских мостовых», ‑ последние мысли перед тем, как заснуть.

Глава VII

Прошла неделя, как Андрей ходил ночным дежурным ‑ ночью делал обходы депо, днём ‑ отсыпался.

Такая щадящая работа давала ему шанс на быстрое выздоровление. И молодой организм не преминул этим воспользоваться: Андрей уже мог передвигаться, не останавливаясь через каждые сто метров.

Наконец, получив часть зарплаты, он купил бутылку вина, большую коробку сладостей и отправился по известному адресу.

Подойдя к её дому, он немного постоял около окна Мари ‑ хотел убедиться в отсутствии у неё клиентов. Из трубы печки шёл дым, но голосов и других характерных звуков слышно не было.

Андрей вошёл в подъезд и спустился к её двери. Прислушался ‑ за дверью лёгкие шаги, негромкий звон посуды. Это дало ему уверенность ‑ она одна. Мужчина постучал.

‑ Кто там? ‑ из глубины комнаты прозвучал голос Мари.

«Конечно, я!» ‑ почему-то хотелось ему ответить, но, быстро поймав себя на мысли о неуместности такого ответа, он громко произнёс:

‑ Это Андре. Андре ‑ твой странный русский.

‑ А-а-а… входи, ‑ через пару мгновений звук поворачиваемого ключа, и дверь открылась. За ней никого не было ‑ Мари быстро отошла в глубину комнаты.

Андрей вошёл.

‑ Раздевайся, садись, ‑ девушка, не оборачиваясь, гремела кастрюлькой на плите. По комнате начал распространяться запах кофе.

Повесив бушлат и фуражку на крючок, Андрей прошёл к столу, поставил бутылку и коробку. Сел на потёртый стул.

‑ Мари… – голос гостя заставил хозяйку обернуться и увидеть на столе бутылку. Она улыбнулась.

‑ Ты уже совсем выздоровел.

‑ Мне дали работу в депо.

‑ Да ты теперь богат! И решил устроить праздничный вечер? ‑ она засмеялась.

‑ Я теперь ночной сторож, ‑ Андрей не смог сдержать ответной улыбки.

‑ Повелитель ночи, ‑ девушка, продолжая улыбаться, поставила перед ним стаканы и чашки. Мужчина открыл бутылку и разлил бордовый напиток по стаканам. Чокнулись.

Мари сделала пару глотков.

‑ Неплохое… ‑ девушка пристально смотрела на содержимое стакана. ‑ Отец тоже делал вино.

Андрею не хотелось спрашивать Мари о её семье ‑ он понимал, что это какая-то трагедия. Невольно отозвавшись в нём, она причинит ему боль. Но и перебивать не хотелось, если уж сам пришёл к ней.

‑ Виноградник, ферма, а потом… ‑ девушка запнулась, ‑ а потом война, отец на фронте пропал, пришли немцы, и мы стали беженцами. Мать хотела на свою родину ‑ в Прованс, но… и я осталась одна, ‑ Мари встала и подошла к окну, потом как-то невпопад продолжила: ‑ А так хочется солнца, – последние слова потонули в кашле. Она вернулась к столу и допила вино.

Засахаренные фрукты подняли её настроение ‑ Мари улыбалась, постепенно освобождаясь от тяжёлых воспоминаний. Андрей пил кофе, изредка посматривая на неё. Теперь её улыбка отзывалась в нём звоном колокольчика радости.

Свою историю он ей не рассказывал, да и зачем? Прошлое только снилось или всплывало в памяти как ассоциации с явлениями настоящего. Да и было ли это прошлое? Он уже не был уверен. Оставалось только воспринимать то, что окружало его сейчас, и жить настоящим. Жить. И жить равнодушно, без надежды.

‑ И как там твои медвежата сейчас без тебя? ‑ вопрос Мари отвлёк его от мыслей.

‑ Медвежата? ‑ Андрей не сразу вспомнил свои рассказы об экзотике русского севера. ‑ Думаю, медвежата уже выросли под надзором мамы-медведицы.

‑ Да, ты смелый ‑ жить рядом с лесом, откуда могут выйти огромные медведи, ‑ она засмеялась, ‑ и маленькие медвежата. Как ты говоришь, называется эта ваша земля?

«Наша земля, ‑ Андрей усмехнулся про себя, ‑ Земля воспоминаний ‑ скорее уже так».

Посмотрел в её вопросительные глаза.

‑ Финляндия. Она называлась княжество Финляндское.

‑ Финландья… Смешное название, ‑ она улыбнулась.

Андрей пожал плечами.

‑ Земля финнов.

‑ Почему не земля русских? ‑ немного заинтересованный взгляд.

‑ Империя была огромная, народов проживало много, в том числе и финны. Сейчас это независимый кусок моей страны, ‑ монотонно рассказывал гость.

‑ Всё-таки вы странные русские. Должно быть так: одна страна ‑ один народ ‑ тогда и кусков не будет, ‑ менторским тоном изрекла Мари.

‑ А если живут ещё несколько народов? ‑ Андрей сделал глоток вина.

‑ Пусть учат язык, порядки, веруют во Христа и… становятся французами, ‑ девушка подняла свой стакан, как будто провозглашала тост и допила своё вино.

‑ Ты думаешь, из меня получится француз? ‑ усмехнулся Андрей.

‑ Ну, конечно. Ты прекрасно говоришь по-французски, знаешь обычаи и порядки нашей страны, ‑ уверенно объясняла хозяйка.

‑ Этого достаточно? ‑ казалось, его забавляли рассуждения Мари.

‑ Я даже видела у тебя книги на французском, ‑ она привела ещё один аргумент.

‑ Что-то я не чувствую себя французом, ‑ ухмыльнулся Андрей.

‑ Ты ещё не привык ‑ живёшь здесь только год, ‑ на лице Мари читалось: «Объясняю совсем простые вещи».

‑ Пройдёт ещё год, и я стану парижским месье? ‑ в его голосе сквозила горечь, он налил ей ещё вина.

‑ Ты счастливчик, ты выкарабкаешься, ‑ Мари сделала глоток.

«А ты?» – невольно подумал мужчина, но не сказал ‑ он не хотел знать ответ. Даже думать об этом не хотелось. Андрей встал.

‑ Мне пора.

‑ Понимаю. Ты ещё зайдёшь? ‑ она улыбнулась.

‑ Непременно, ‑ гость оделся, ‑ Да, кстати, а где проживает этот лекарь месье Лаваль?

‑ Зачем он тебе? Болит твоя рана? ‑ девушка подняла на него глаза.

‑ Нет. Просто хочу получить совет по медицинской части, ‑ деланно равнодушно ответил Андрей.

‑ Следующий подъезд за углом, второй этаж, – девушка пожала плечами.

Он вышел.

Поднявшись на второй этаж соседнего подъезда, нашёл вход с медной табличкой «Антуан Лаваль, фельдшер». Дверь была уже закрыта – поздний час. Постучал молотком, прикрепленным к середине двери. Немного подождал, дверь открылась, на пороге стоял тот самый мужчина, что приходил к Мари лечить Андрея.

‑ Чем могу быть полезен? ‑ похоже, месье Лаваль не узнал его.

‑ Месье Лаваль, если не ошибаюсь? ‑ Андрей смотрел на хозяина.

‑ К Вашим услугам, месье, ‑ Лаваль вежливо улыбнулся.

‑ Мне нужна небольшая консультация по медицинскому вопросу, ‑ вопросительный взгляд Андрея был направлен на Лаваля.

‑ Проходите в кабинет, ‑ Лаваль распахнул дверь, приглашая внутрь.

Андрей прошёл по коридору в указанную фельдшером дверь. За ней чистый кабинет: стол, кушетка, металлический шкаф с инструментами. Хозяин вошёл вслед за ним и сел за стол. Андрей занял место напротив.

‑ Да, слушаю Вас, ‑ фельдшер уставился на гостя.

‑ Я хотел бы договориться о флюорографии лёгких, ‑ лицо Андрея ничего не выражало.

‑ Да, конечно. Я могу записать Вас на флюорографию в клинике святой Терезы. Я посмотрю сейчас время для приёма, ‑ Лаваль открыл тетрадку.

‑ Месье Лаваль, это нужно не мне. Это для моей подруги.

‑ Подруги?

‑ Да, Мари Дюваль, что живёт по соседству.

‑ Мари? ‑ фельдшер откинулся на спинку стула и рассмеялся. ‑ Мари Дюваль? Подруга?

‑ Да. И что? – Андрей пожал плечами.

‑ А Вы знаете, чем она занимается? ‑ продолжал смеяться Лаваль.

‑ Да, знаю. Это не секрет, ‑ Андрей равнодушно смотрел на фельдшера. – Но что это меняет?

Лаваль осёкся.

‑ Всё! Вспомнил Вас. А я всё думал: «Где я видел Ваше лицо?» Вы тот раненный, которого она подобрала на улице, не так ли?

‑ Да, это я, ‑ просто ответил посетитель и пожал плечами, ‑ но не в этом дело. У неё сильный кашель. Ей надо провериться, ‑ Андрею уже стало скучно. Посещение им медика было для него рутиной, как мытьё рук перед едой, но если очень долго мыть руки, становится скучно.

Лаваль принял серьёзное выражение лица.

‑ Это будет стоить тридцать франков. Можно записаться на следующую неделю с одиннадцати утра.

‑ Спасибо, месье Лаваль. Я поговорю с Мари, и зайду к Вам, ‑ Андрей встал.

‑ Буду ждать, как только сообщите ‑ я сразу позвоню в клинику, ‑ Лаваль снова двусмысленно улыбался.

Андрею было всё равно. Попрощавшись, он вышел от фельдшера и направился на работу.

Встреча с Мари и фельдшером не вызвала в нём каких-то сильных эмоций. Ощущение жизни в Париже для него было сродни ощущению во время его походов по карельскому лесу: здесь своя жизнь, свой мир ‑ то заяц пробежит, то прошмыгнёт лиса, то затрещат вековые стволы. Ты здесь всего лишь гость, пользующийся плодами этого мира, иногда вмешиваясь в устоявшиеся законы ‑ подбросишь сена лосям, бурелом уберёшь. Но твои деяния ‑ это только мелкие щепки в стихии природы. Они не изменят течения потока.

Но ты должен. Зачем? Что это? Воспитание? Сущность? Душа? Он не знал ‑ просто ледокол в Финском заливе. Он равнодушно держит свой путь по белоснежной тверди, иногда обходя ледяные торосы, пока не исчезнет за ближайшим мысом. Но он вернётся в порт. Обязательно вернётся.

Глава VIII

Через пару дней Андрей снова посетил Мари. Уговорить её на посещение клиники святой Терезы удалось не сразу. Девушка отмахнулась от предложения Андрея. Обыкновенный кашель ‑ пол-Парижа так страдает, летом всё пройдёт. Тратить деньги и время на шарлатанов-лекарей? Лишь довод о том, что он уже заплатил вперёд за рентген, всё-таки убедил её. Мари нехотя согласилась.

Выйдя от девушки, Андрей зашёл к фельдшеру и записал её на флюорографию. Лаваль уведомил, что о результате рентгена можно будет узнать у него через два дня после процедуры.

Ещё в Петербурге, будучи студентом, Андрей был наслышан об эффективности рентгена при диагностике заболеваний лёгких. А такие болезни были не редкостью в промозглой столице Российской империи.

Через неделю Андрей снова появился у фельдшера. Постучав и не получив ответа, он толкнул дверь ‑ она была открыта. Пройдя по коридору, Андрей подошёл к кабинету. На этот раз медик был занят – из комнаты слышались голоса. В ожидании, когда освободится Лаваль, мужчина сел на стоявший в коридоре стул и закрыл глаза. Из накатившей дрёмы его вывел скрип открывающейся двери. Из комнаты вышел пациент ‑ грузный мужчина в рабочей робе. Мельком взглянув на сидящего посетителя, он прошёл к выходу, а из проёма двери на него уже смотрел Лаваль.

‑ Это Вы? Проходите, ‑ медик исчез в кабинете. Его тон не понравился Андрею.

Войдя в комнату, он сел на стул рядом со столом фельдшера и быстро оглядел комнату ‑ ничего не изменилось после его последнего посещения. Стараясь не смотреть на посетителя, Лаваль начал искать что-то среди папок. Андрей отчуждённо наблюдал за манипуляциями фельдшера. Наконец, Лаваль нашёл нужные бумаги, прокашлялся, прочищая горло, и, не глядя на Андрея, начал монотонно пересказывать содержимое заключения:

– Мари Дюваль, девица двадцати шести лет отроду, город Париж, клиника святой Терезы, доктор Рискье дал заключение по сделанному снимку, – Лаваль замялся и виновато посмотрел на сидящего напротив мужчину.

‑ Да, я слушаю, месье Лаваль, ‑ Андрей уже всё понял: сейчас объявят о катастрофе. Как к этому относиться? Пока он не знал.

Лаваль продолжил:

‑ На фоне обеих долей лёгких обнаружены множественные затемнения различных размеров, но все пятна имеют круглую форму диаметром более двух сантиметров, в верхней части наблюдаются…

Андрей не слушал медика, он ждал приговора ‑ диагноза. Хотя, конечно, уже догадался.

‑ …Что явно свидетельствует о поздней стадии туберкулёза, ‑ закончил Лаваль.

Андрей смотрел на стену за спиной хозяина кабинета. Потрясения Андрей не испытал, мелькнула только одна мысль: «Я счастливчик – я выкарабкаюсь, она уже нет».

‑ Что можно сделать? Какое лечение? ‑ этот вопрос Андрей задал, зная о его практической бесполезности. Вопрос был задан скорее инстинктивно.

Лаваль захлопнул папку и скривился.

‑ Мне кажется, что Вы неплохо осведомлены об этой болезни. Но я Вам скажу: болезнь заразная, передаётся через дыхание и кашель на расстоянии нескольких метров. Надо быть осторожным, – фельдшер вздохнул. ‑ Ну а что касается лечения, то пока не придумано ничего нового ‑ это болезнь «сырого камня» Парижа. Ей нужен свежий воздух, солнце, сельское питание, мягкий климат. В этом случае она может пойти на поправку.

Хмыкнув, фельдшер невесело добавил:

‑ Правда, в таких условиях и мы с Вами проживём лет двести.

‑ Спасибо, месье Лаваль, – Андрей встал.

Что ещё он мог сказать? Взяв протянутую папку со снимком и заключением и попрощавшись, Андрей вышел.

Глава IX

В депо у Андрея всё шло как обычно: обход, потом можно вздремнуть в будке дежурных, телефонный звонок: «Открыть ворота», пропускаешь машину с деталями для ремонта паровозных составов, потом снова можно прилечь в углу на старом топчане.

Мысли о болезни Мари почти не посещали его ‑ ему удалось заблокировать их реакциями на окружающую суету депо. Его мир ‑ его космос состоял не только из него самого, но и из других индивидуумов, существ и предметов. Они исчезали, уходили и разрушались с течением времени. Остановить этот естественный процесс он не мог ‑ он понимал, но его охватывала щемящая грусть от этого. Да, остановить не мог, но инстинкт сохранения своего космоса всегда требовал хотя бы простейших действий: он так и поступал.

После смены, немного поспав, он отправился в клинику святой Терезы поговорить с доктором Рискье. Клиника находилась при монастыре святой Терезы в здании, построенном в стиле второй Империи. Сам же монастырь сейчас стал районом в предместье Парижа.

Во дворе он увидел гуляющих или сидящих на лавочках в ожидании приёма посетителей лечебницы. Из дверей клиники входили и выходили группами и поодиночке пациенты, медсёстры, врачи.

По указателю на первом этаже Андрей прошёл к бюро по регистрации посетителей, и, постояв в небольшой очереди к одному из окошек, он получил информацию о докторе Рискье у дежурной медсестры ‑ пожилой женщины в съехавшем набок медицинском чепце. Поднявшись на второй этаж, подошёл к указанной двери и, толкнув её, оказался в маленькой приёмной перед столом, около которого суетилась медсестра. Услышав скрип открываемой двери, она вскинула голову, уставившись на вошедшего мужчину.

‑ Добрый день, месье. Кто Вам нужен? ‑ на Андрея смотрел усталый взгляд.

‑ Я ищу доктора Рискье, ‑ Андрей взглянул на закрытую дверь кабинета за спиной женщины.

‑ Он в клинике, но сегодня не принимает, ‑ медсестра продолжила разбирать бумаги на столе.

‑ У меня минутное дело ‑ его заключение по рентгену, ‑ Андрей смиренно смотрел на собеседницу.

‑ Хотите ‑ ждите. Его всё равно здесь нет, он в лаборатории, – женщина пожала плечами:

Андрей вышел и сел на стоящую рядом с дверью скамейку, прислонившись спиной к стене. Глаза сами собой закрылись. Усталость взяла своё, мужчина уснул ‑ в темноте сна время остановилось. Проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. Андрей открыл глаза ‑ перед ним стоял грузный мужчина лет пятидесяти в медицинском халате, в очках.

‑ Месье, Вы ко мне? ‑ сквозь очки на Андрея смотрели добродушные глаза.

Андрей встал, собираясь ответить, но мужчина его перебил:

‑ Только, дорогой мой, я сейчас не принимаю. Приходите завтра утром, к восьми часам, ‑ доктор собрался уходить.

‑ Подождите, доктор, ‑ Андрей открыл папку, ‑ это же Ваше заключение?

Рискье мельком взглянул в бумаги в руках посетителя:

‑ М-да-а, моё.

‑ Диагноз очень серьёзный ‑ здесь не может быть ошибки? – Андрей смотрел ему в глаза.

‑ Ошибки? ‑ доктор опустил очки на кончик носа и посмотрел на Андрея поверх них. ‑ В таких вопросах я не ошибаюсь. Заключение составлено верно.

‑ И что теперь делать? Каково может быть лечение? ‑ Андрей закрыл папку.

‑ Лечение? Медикаментозного метода пока не существует. Лет пять назад мы только начали делать прививки от туберкулёза детям. В Вашем случае пациентке надо сменить климат, питание ‑ молоко и продукты на его основе. Покой. Прогулки.

В этот момент в конце коридора появилась медсестра и замахала рукой:

‑ Доктор Рискье, Вас ждут.

Рискье оглянулся:

‑ Да, сейчас иду.

Он ещё раз посмотрел на Андрея, остановив взгляд на поношенном бушлате посетителя, горько усмехнулся.

‑ Сходите в церковь, поставьте свечку деве Марии.

Не дожидаясь ответа, Рискье отвернулся и направился неспешным шагом к медсестре. Андрей молча смотрел на удаляющуюся фигуру доктора.

Через минуту Андрей уже пересекал мощёный двор, покидая клинику. Он просто шёл, ни о чём не думая. Ему казалось, что он идёт на похороны. О чём можно думать по дороге на этот ритуал? В его голове была пустота. Мозг снова остекленел. Это чувство ему уже было знакомо. Когда это впервые произошло? Память уносит в предвоенное прошлое: успешный выпускник политехнического института, впереди перспективное будущее инженера-корабела. Но жизнь не всегда так безоблачна.

Мать умирала тяжело. Земский врач только разводил руками, выписывая какие-то микстуры ‑ то от болей в желудке, то от болей в кишечнике. Поездка в Гельсингфорс ничего не дала ‑ мать только устала до изнеможения. Ничего определённого в клинике медики не сказали. Андрей с матерью вернулись в свой посёлок. Спасением для неё был только морфий ‑ он снимал невыносимые страдания. Ночами она практически не спала ‑ тихо лежала, иногда с трудом выходя на порог их небольшого дома, подышать.

Вечером последнего дня Андрей, как обычно сидел рядом с её кроватью. Они молчали ‑ она смотрела на него, он ‑ то на стену, то на неё. За последний месяц она практически превратилась в живую мумию ‑ не могла ни спать, ни есть. Глядя на неё, у него голове стучала как заклинание только одна мысль: «Нет, нет, это невозможно, невозможно».