скачать книгу бесплатно
Открыв глаза, увидел потолок – тот самый, который рассматривал сутки назад, – побеленный с чёрными деревянными балками: надо мной парил потолок моей съёмной квартиры. Почувствовал некую иллюзорность окружающей обстановки. Пошевелил руками, ногами – всё в порядке, только болела голова.
«Союзные войска мужественно отражают атаки вермахта на оборонительных рубежах вдоль pек Сомма и Эна…» – голос диктора за стеной окончательно привёл меня в чувство. Вспомнил об утренней поверке на «Бретани».
Резко вскочив с кровати, бросился к шкафу – там висела униформа. «Настоящий моряк, – подумал про себя, увидев аккуратно сложенную на стуле вчерашнюю одежду: – Упал без памяти, но брюки лежат как надо». Через полчаса уже был на палубе нашего транспортника. Капитан осмотрел наш неказистый строй. Его взгляд остановился на мне.
– Кто-то неплохо вчера отдохнул, – лицо Моро скривилось, – но теперь у них появится шанс поработать. Пока «Бретань» стоит на причале, мотористы работают в доках – помощь в ремонте судов. Там и отдохнёте, – капитан ухмыльнулся.
Так я с Папашей Гийомом попал в доки Ла-Валетты. В масленой робе и кепке провёл день в сухом доке, где помогал местной ремонтной бригаде копаться в двигателе английского торпедного катера.
Сидя на ведре, промывал прокладки и крепёж в керосине, а мои мысли постоянно возвращались ко вчерашним событиям: кто была эта женщина… или девушка? Разглядеть я её не сумел. Как я попал в свою комнату, а потом и в кровать? Ответов я не находил – одни догадки.
Вечером, приняв импровизированный душ из шланга, обдавшего меня солоноватой водой, отправился в город. На этот раз в мои планы не входили приключения в подворотнях старых кварталов, и я решил навестить свою знакомую – Надэж Растиньяк. Отыскать её дом не составило труда: я запомнил дом «Милый уголок» по моей же улице Сент-Джонс. Темнота ещё не наступила, и дверь в подъезд была открыта, вошёл внутрь и поднялся на третий этаж. Встал перед дверью, немного помялся прежде, чем постучать, но всё-таки, наконец, решился и пару раз стукнул кольцом, висевшим на двери, и… остался ждать, прислушиваясь к тишине.
Вскоре послышались лёгкие шаги, дверь приоткрылась и выглянула женская головка. Это была Надэж. Увидев меня, она улыбнулась и открыла дверь настежь. Мои губы растянулись в ответной улыбке, но это не было данью вежливости: видеть эту милую девушку мне, действительно, доставляло удовольствие. Она пригласила меня войти внутрь.
В маленькой прихожей горела тусклая лампочка, свет от которой позволил мне рассмотреть Надэж: платье в крупную серую клетку с большими оборками на плечах и груди, широкий пояс, серые туфельки. Но не это главное. Казалось, что она искренне радуется моему приходу, даже хлопнула в ладоши:
– Как мило, что Вы зашли, месье Викто?р!
Я зарделся от смущения: «Неужели она ещё помнит моё имя?»
Дверь в её комнату была открыта, и мне не составляло труда увидеть краем глаза открытый чемодан около кровати. В её скромном жилище ничего не изменилось. Заходить туда мне не хотелось: боялся чувства неловкости, оставшись с неё наедине. Поэтому пошёл ва-банк и выпалил:
– Мадам Растиньяк, позвольте пригласить Вас в кафе на чашку кофе.
Она немного удивлённо посмотрела на меня, мне даже показалось, что как-то расстроено. Боясь получить отказ («Может быть, я ей не нравлюсь?») или быть неверно истолкованным («Очередной навязчивый ухажёр?»), тут же продолжил:
– У меня здесь никого нет. Францию мы оставили почти одновременно, и неожиданно попали на остров, о котором никогда не задумывались, – я пожал плечами: – Просто хотел узнать, как Вы устроились.
Облако недоверия слетело с её лица:
– Хорошо, давайте выйдем в свет, – она посмотрела в сторону комнату. – Подождите.
Через минуту мы покинули её квартиру, на моей спутнице появилась шляпка-вуалетка, ажурные перчатки, в руке – маленькая дамская сумочка.
Кафе «случайно» оказалось тем самым – «Кафе у бухты», около которого я познакомился с Надэж. На этот раз заведение было заполнено, и мы с трудом нашли столик в тёмном углу без вида на море. Я галантно выдвинул стул для девушки.
– Всё равно море рядом – оно с нами, – Надэж как будто прочла мои мысли и присела на скрипучий стул, потом добавила: – Разве Вам как моряку не наскучило море? Мне кажется, Вы его должны ненавидеть: бескрайнее и скучное, и ещё – мокрое, – иронично улыбнулась.
Я сел напротив и улыбнулся в ответ:
– Море не может наскучить – оно живое, а всё живое не может быть однообразным. Можно сутками сидеть неподвижно, любуясь океаном.
– Месье Викто?р, Вы романтик! – по её лицу порхала беззаботность.
Официант принёс салат из кролика и налил красное вино.
На этот раз моя знакомая была более разговорчива: она устроилась в новом для неё жилище, узнала, где рынок, но режим экономии воды подействовал на неё удручающе.
– Вместо воды, Вы можете использовать местное вино, – попытался пошутить, Надэж вежливо улыбнулась. «Шутник из меня не очень», – попрекнул себя.
Сама она оказалась, как я и предполагал, из Парижа, её отец служил в министерстве иностранных дел. Взглянул на свои руки: под ногтями виднелись несмываемые чёрные пятна от мазута. «Девушка из высшего общества. Забавно», – невесело подумал.
Невольно вспомнил утреннюю болтовню с сублейтенантом Канинхеном: возможно, ей и шёл образ Флёр-де-Лис, но вряд ли простой моряк мог стать для неё Фебом де Шатопер. Внутренний голос насмешливо подразнил меня: «Лучше ищи свою Эсмеральду!» Что я мог ему ответить? «Нелепые социальные предрассудки, которые мы сами себе создаём», – буркнул про себя. Это всё, что приходило на ум. Однако это было не самое худшее в моей знакомой.
Наша беседа не могла не коснуться цели её поездки в Триполи.
– Да, – она вздохнула. – Мой муж, Жорж, служит во французском консульстве в Триполи. Он работает там меньше года, точнее два месяца. А поженились мы за месяц до его отъезда…
Мне стало не по себе, внутри стало пусто – ощущение падения со скалы: я срывался вниз, а Надэж оставалась. Она что-то говорила, улыбалась, снова говорила, но я ничего не слышал: её губы шевелились беззвучно для меня. То смотрел на неё, то опускал глаза на бокал с вином – хотелось другого. Другого? Другого – это стакан виски, а затем второй… Но их не было – пришлось сконцентрироваться и вернуться в реальность – тоскливую реальность.
– …Вот я и села на пароход из Тулона в Триполи, – снова в моих ушах появился её голос. Она сделала паузу: – …Это Вас расстроило, месье Викто?р? – на её лице появилась тревога.
Это меня расстроило? Мне стало неприятно от самого себя: потерять недавно родителей и ухаживать за милой девушкой? Во рту появился противный привкус, потянулся к бокалу и попытался смыть его вином. Вежливо улыбнулся Надэж:
– Нет, ничего, мадам. Вспомнил о родном городе, – соврал я.
– О, да! Как я Вас понимаю, – она отвернулась в сторону моря. – Знаете… – парижанка вдруг резко повернула голову в мою сторону, её широко распахнутые глаза доверчиво смотрели на меня. – Почему мы на Вы? Для Вас я просто Надэж.
Ещё минуту назад я был бы счастлив от такого предложения Надэж, но сейчас это не имело никакого значения, хотя, конечно, на моём лице появилось выражение признательности.
– Если Вы… – я запнулся. – Если ты позволишь, то для тебя я просто Викто?р.
Очень хотелось добавить: «Простой моряк с торгового судна», но сдержался. Какое я имел право выливать наружу желчь разочарования? Моя знакомая ничего мне не обещала и ничем мне не обязана. И я подавил в себе эту юношескую глупость, попытавшись вести себя как можно более непринуждённо: «Надеюсь, она ничего не заметила». И вскоре снова услышал, что говорит Надэж.
– …Я уже соскучилась по Парижу, – она взглянула мне в глаза, – на этом острове камней и песчаника. Поэтому так приятно встретить здесь соотечественника.
Я сжал вилку в руке: «Ну, как же не обещала? Один только её взгляд – это уже обещание, как для альпиниста – желанная горная вершина».
– Наша квартира – в XVI округе, недалеко от Булонского леса. Мне нравилось там гулять. Сейчас там так хорошо, – она мечтательно закатила глаза, через секунду её взгляд снова вернулся ко мне. – А в Нанте есть городской парк для отдыха?
– Да, горожане отдыхают в Иль-Фейдо, пикники на лужайках, – вздохнул я: XVI округ – не для простых моряков из Нанта.
– О, да. Мы с Жоржем тоже часто устраивали пикники, – она медленно провела пальцем по столу, как будто что-то рисуя. Возможно, что-то из прошлого. Повисла пауза.
– Я познакомилась с Жоржем на работе у отца. Как-то зашла к нему передать книги из дома, а у него в кабинете сидел Жорж – по каким-то вопросам службы. Отец представил его: «Жорж Лаваль из департамента Северной Африки». Жорж был очень мил, – Надэж продолжала рисовать, слегка касаясь пальцем поверхности стола.
Такого рода воспоминания не доставляли мне никакого удовольствия, но я вежливо уточнил, поддерживая беседу:
– В документах, конечно, остаётся девичья фамилия, но почему не представляешься как мадам Лаваль?
Она посмотрела на меня, улыбнулась:
– Слишком привыкла к своей фамилии, – девушка опустила глаза на бокал вина. – Хочу оставаться независимой. Глупо? Да? – она посмотрела на меня вопросительно.
Я пожал плечами:
– Почему же глупо. Если так пойдёт дальше – женщины получат даже избирательные права.
Она беззвучно рассмеялась:
– Понимаю, что глупо … но что делать? – она развела руками, продолжая улыбаться.
Так ещё полчаса порхала наша лёгкая беседа – так могло показаться со стороны, но в моих же ушах звучал скрип старой портовой тележки, набитой рыбой. Поэтому я с облегчением покинул кафе, провожая Надэж домой. Мы шли тёмными улочками, освещаемыми скудным светом, пробивающимся сквозь решётки оконных ставней: «Почти как дома, в Нанте».
Конечно, мадам мне нравилась, даже чересчур. Но всё это должно продлиться недолго: пройдёт день, другой, и она отправится к мужу в жаркий Триполи, я её больше не увижу и скоро забуду. Она как будто подтвердила мои мысли:
– Мой пароход скоро отправится в Триполи. Викто?р, я прошу тебя проводить меня, – повернув голову в мою сторону и не увидев восторга, быстро добавила: – Понимаю, что у тебя работа в порту, но если есть такая возможность … мне будет очень приятно помахать кому-то на берегу. Пароход «Ливорно».
Что я мог ответить? Конечно, я заверил её, что обязательно провожу. Ну, что же, последний жест галантности. В конце концов, я же с берегов Луары.
Мы подходили к двери её дома, настало время прощаться. Она обернулась ко мне.
– Викто?р, если я не уплыву завтра, мы можем посидеть вечером в кафе, – она как будто хотела загладить несуществующую вину, мне стало неловко и стыдно за свои идиотские мысли – я обещал, что обязательно зайду к ней. «Скоро парижанка исчезнет из моей жизни. И мы оба это знаем. Хотя для неё – это просто желание скрасить унылость пребывания на этом островке», – усмехнулся про себя, вспомнив: Фэб де Шатопер останется один! Кто бы мог подумать, что Мальта надолго станет для неё вынужденным пристанищем подобно Собору Парижской Богоматери для Эсмеральды.
По возвращении домой мне хотелось сразу лечь в постель и забыться глубоким сном, но я заставил себя всё-таки зайти к соседке. Постучал в дверь, подождал, никто не ответил. В её комнате тихо бурчал громкоговоритель: «Танковые части вермахта пытаются прорвать оборону французских войск в районе Шалон-сюр-Марна. Союзные армии мужественно отражают…» Шагов или какого-либо движения не услышал. Постояв ещё немного, вернулся в свою комнату, разделся и лёг.
Однако через несколько минут моих безуспешных попыток заснуть за приоткрытым окном послышались шорохи. Я встал, открыл окно настежь и выглянул наружу. На меня смотрели два светящихся близкопосаженных глаза. Пару секунд мы ошарашено смотрели, не мигая, друг на друга, пока я не разглядел, что передо мной кот, обыкновенный кот, лезущий по изогнутому стволу прилепившегося к стене дерева.
– Привет, – поздоровался с ним, животное в ответ фыркнуло.
– Понял, ты не в настроении, – перевёл для себя его ответ: поболтать не получится.
Осознав, что я не представляю для него опасности, кот деловито продолжил свой путь и вскоре заскочил в полуоткрытое окно соседней комнаты, мелькнув рыжей шерстью в отблеске луны.
«Значит, у соседки проживает кот», – сделал нехитрый вывод и отправился в постель. Уже около полуночи раздался хлопок входной двери, шаги в коридоре, затем в соседней комнате.
«Загадочная соседка вернулась», – подумал сквозь сон, перевернулся на другой бок и снова заснул…
На следующее утро, направляясь в портовые доки, спросил у возившихся неподалёку такелажников о пароходе «Ливорно». Те махнули рукой в сторону стоящего на рейде судна с чёрными бортами. «Ливорно» будет стоять здесь ещё тысячу лет», – со смехом добавили они, я понятливо кивнул: «Британская система медлительна и инерционна», и продолжил свой путь в доки. Сегодня мы должны спускать на воду катера, надо торопиться.
Думать о чём-то стороннем не успевал: топливопровод, похоже, забился после нашей чистки – надо же случиться такому «везению». Но лучше этому произойти сейчас, чем в открытом море. Мы провозились ещё полдня, но работу всё-таки выполнили. Я вытирал ветошью блестящие от машинного масла руки.
«В результате ожесточённых боёв немецким войскам удалось прорваться к оборонительным рубежам на Сене. Части экспедиционного корпуса и французская армия перешли в контрнаступление по ликвидации прорыва войск противника…», – вещал громкоговоритель на стене склада. Я сел на раскалённую от солнца бочку. Мой зад ничего не чувствовал: «Значит боши уже на Сене. Всё кончено – это просто агония». Наверное, я всё-таки ненастоящий француз. Мои руки бросили ветошь: «Перекати-поле. Терять свою страну у нас в крови». Побрёл в раздевалку, обернулся – Папаша Гийом остался стоять, засунув руки в карманы робы и запрокинув голову вверх, подставляя лицо средиземноморскому солнцу. Что он говорил? «Бошей в Марселе не будет». Но я уже не был в этом уверен.
Вечером этого же дня я стоял перед дверью Надэж. На этот раз у меня было совсем другое настроение: любящая супруга спешит воссоединиться с любимым мужем. Зачем я здесь? Зачем я ей? Но, может быть, я постоянно путаю собственные желания с действительностью. «Просто помогаю девушке, попавшей в затруднительное положение», – повторял как заклинание.
На пороге появилась Надэж. Она пригласила меня внутрь. На ней было надето тоже платье, что и вчера. Поэтому резкое изменение выражения на её лице по сравнению со вчерашней встречей было особенно заметно. Она машинально посмотрела на подол юбки, потом в сторону чемодана, стоящего около стены, затем отвела взгляд в сторону, стараясь не встречаться со мной глазами. Ни малейшего намёка на улыбку. Я не мог не спросить, что явилось причиной её настроения. Дама отошла к окну, повернулась ко мне спиной. Вытянулась как струна, смотрела молча на окна противоположенного дома.
– Была сегодня в порту, – она опять начала отрешённо водить пальцем по стеклу, – пароход задержан на неопределённое время, итальянцев интернируют на Сицилию или в Ливию. Нас возьмёт на борт пароход, идущий из Александрии в Триполи через Ла-Валетту.
– Прекрасно, Надэж, – я пожал плечами. – Ты уплывёшь к любимому мужу. Только на другом судне.
Девушка повернулась ко мне лицом, сцепив пальцы рук перед собой.
– Ты не понимаешь, Викто?р. Пароход будет только через неделю, – она смотрела на свои руки.
Я был обескуражен такой новостью, но что можно сделать в такой ситуации? Только успокоить. Тем более, что парижанка начала нервно ходить вдоль окна.
– Не надо так расстраиваться, Надэж. Ты всё равно уплывёшь в Триполи, только теперь через семь дней, – высказался я, попытавшись придать своему голосу спокойную уверенность.
Она застыла около окна, снова посмотрела на меня. Надэж приподняла брови, отчего внешние уголки её глаз опустились. На её лице я прочёл скорбное сочувствие уже к себе как к умалишённому.
– Викто?р, ты слышал последние новости? – не дожидаясь моего ответа, она продолжила: – Немцы приближаются к Парижу. Кому теперь нужны какие-то французы, затерявшие на скалах в море?
– Успокойся, Надэж. Двадцать лет назад во время Великой войны боши тоже приближались к Парижу, но были разбиты маршалами республики. И сейчас они призваны премьером снова в строй, чтобы вновь доказать силу французской мощи. Линия Мажино для немцев непреодолимый рубеж, – я вещал этот пропагандистский бред под её пристальным взглядом. Она молчала, пока я говорил.
– Викто?р, ты в своём уме? – её взгляд скользил по моему лицу. – Какие маршалы? Столетние выжившие из ума старики? Линию Мажино уже обошли. А мощь будут демонстрировать в предместьях Парижа беженцы из Пикардии и Шампани?
Её поучения меня разозлили: «В конце концов, что может понимать эта папина дочка из XVI округа о жизни? Её коробит, что она встречает меня в одинаковом платье – вот горе! Я её успокаиваю, как могу, и я же полноценный идиот!»
Мои бурлившие мысли были перебиты очередными её причитаниями. Она опять начала ходить вдоль окна, сжав кулачки:
– Что же будет с родителями? Ведь они остались в Париже!
– Ничего не будет. Столицу не бомбят. Боёв за неё, очевидно, не будет. Подойдут, потопчутся в Венсене, заберут всё вино с Лотарингией и Эльзасом в придачу и уберутся к своим мюнхенским свиньям, как это было семьдесят лет назад при Бадингете, – мне всё это надоело, и я, нарушая все правила приличия, невежливо плюхнулся на стул и вытянул ноги. Хотелось сплюнуть от души, но это был бы слишком даже для меня. Она замерла и уставилась на меня круглыми глазами.
– Викто?р, что ты такое говоришь? Что ты понимаешь?! Они там, в адовом котле немецкой чумы, а ты здесь рассуждаешь об этом, как об очередном историческом анекдоте!
Это было последней каплей переполнившей чашу моего терпения, и я взорвался:
– Исторический анекдот? – зло посмотрел на неё. – Четыре недели назад при бомбёжке Нанта погибли мои родители. Что ты скажешь об этом анекдоте?
Я замолчал, продолжая смотреть на неё. Надэж попятилась назад, к окну, подоконник остановил её. Она схватилась руками за него, несколько секунд молча смотрела на меня немигающим взглядом, затем резко развернулась лицом к окну, распахнула оконные рамы и перегнулась через подоконник. Я испугался: мне показалось, что она хочет выброситься из окна. С возгласом «Надэж, остановись!» бросился к ней. Один миг, и её талия оказалась в моих руках. Она застыла. Несколько секунд мы стояли неподвижно. Наконец, прозвучал её голос:
– Отпусти.
– Да, – тихо ответил я и отошёл назад к стулу.
– Мне стало дурно, – она всё ещё стояла ко мне спиной. – Хотелось свежего воздуха.
– Простите, мадам, я не о том подумал, – я перешёл на «Вы», укоряя себя за излишнюю несдержанность: устроил скандал с практически незнакомой дамой. Глупейшая ситуация! – Пожалуй, я должен уйти. Простите, мадам, – я уже намеревался идти к выходу, когда она развернулась ко мне лицом. Широко распахнутые глаза блестели, зрачки бегали по мне.
– Постой, Викто?р.
Я остановился. Она напряжённо сглотнула, потом истерично выпалила:
– Прости меня, прости меня. Я не знала. Но какая разница! Какая разница! Люди гибнут, гибнут! Родные, близкие, незнакомые! Они безвозвратно исчезают!
Девушка села на кровать, закрыла лицо, раздались всхлипы, сквозь которые слышалось непрекращающееся: «Прости меня, прости меня…» Её плечи тряслись.
Я сделал шаг к ней, но потом остановился, начал топтаться на месте, не зная, что делать. Наконец, решился и подошёл к ней. Обнял её за плечи, она уткнулась лицом мне живот. Я молчал – просто не знал, что сказать, – но через несколько минут она затихла. Слабым движением оттолкнула меня. Я отошёл назад. Посидев немного, Надэж вздохнула, встала, прикрыв руками лицо; сняла полотенце с вешалки и направилась в туалетную комнату, бросив мне по дороге:
– Подожди меня. Прошу.
Я сел на стул, ожидая даму, хотя самое большое моё желание сейчас было уйти и больше не видеть её. Но я остался, и она вернулась. Застенчиво улыбнулась мне.
– Прости, Викто?р. Я сорвалась. Мне надо на воздух, лучше на набережную. Надеюсь, ты проводишь меня?
