Дмитрий

– Обработаем. Есть кое-какие припарки, – Серега достал банку с густой зловонной мазью. – От заражения. И заражения не только бактериями. Ты же был в контакте с его когтями. Надо нейтрализовать яд.– А шея? – спросил я хрипло.

Пока он накладывал жгучую мазь на мои раны (я скрипел зубами от боли), я думал только об одном: Завтра на работу. Как я приду на завод с пистолетом и ножом за пазухой? Как буду стоять у станка, зная, что меня уже ищут?

–Первое правило, Димон – сказал Серега, будто читая мои мысли, заматывая шею свежим бинтом. – Живи как обычно. Работай, смейся, ругайся с начальством. Никакой паники. Никаких странностей.

Будь серой мышью. Но… – он ткнул пальцем мне в грудь, – будь готов. Всегда. И не гуляй один по темным переулкам. Особенно сейчас. Лада надо собираться Я сейчас выгоню машину и доброшу до дома тебя.

Мы выехали на его Ниве. Город жил своей обычной ночной жизнью: огни, редкие машины, парочки у подъездов. Но теперь за каждым темным углом, за каждым кустом в парке, мне чудились ввалившиеся, светящиеся глаза. И запах… тот самый запах жженой падали и серы, казалось, витал в воздухе.

– Завтра вечером, после смены. Снова сюда, в гараж. Начнем обучение. Азы выживания. И… Димон. – Он посмотрел мне прямо в глаза. – Добро пожаловать в наш хреновый клуб охотников. Ты не один.У моего подъезда Серега остановился.

Я кивнул, вышел из машины. Шел к подъезду, чувствуя тяжесть Макара во внутреннем кармане куртки и рукоять ножа у пояса под футболкой. Ключи в замке повернулись с привычным щелчком. Дверь закрылась.

Я стоял в темной прихожей своей обычной квартиры. Но ничего обычного в ней больше не было. Тиканье часов звучало как отсчет времени до новой встречи с тем, что скрывается во тьме.

Утром Я проснулся без будильника, налил чай и стоя у окна и смотря на инструмент что мне дал вчера Серега думал, что же теперь будет?

На работе все как обычно завертелось и день подошел к концу.

Вечером Я подошел к гаражу и как всегда Серега курил у входа, разговаривая по телефону:

– Вес понял, проверю и от звонюсь, все пака, на связи.

Услышал Я остатки разговор когда подошел.

– здорова, что-то Я тебя сегодня не видел на заводе целый день, работай завалили?

– Да нет Я отпросился надо было проверить одну зацепку, ну как твоя шея?

– Сегодня полегче, и не ноет, классная маз, только вонючая сильно, у меня подушка вся провоняла, теперь придётся новую покупать.

– ну лучше так чем корчиться от боли.

Мы вошли во внутрь Я сел у стола на табурет.

– рассказывай, что мне надо знать, чего бояться, чего ждать?

– да особо рассказывать то нечего, как ты понял на свете все-таки есть потусторонние силы и фольклорные, одного из них ты на днях завалил и, если честно это была мой клиент, но ты меня опередил, и хорошо и плохо, да вот только, теперь надо тебя натаскивать.

В общем слушай, вампиры – это так слабая нечисть, и убить его легко, но только тогда пока он голодный, им надо питаться раз в три дня, чтобы быть сильными. Вот тот который на тебя напал не питался четыре дня, благодаря мом стараниями Я тебе вчера о нем говорил, его изматывал и был готов прибить но он ускользнул, а тут ты подвернулся, Я его с самого ЧМЗ пас но он в пром. зоне скрылся, знал скотина что Я там не проеду и не пройду пока объезжал туда сюда. Смотрю возня за кустами потом упырь выпал из кустов и опять бросился в темень. Потом вспышка и все.

Выскочил из машины смотрю вроде ты там стоишь как приведение бледный, руки трясутся у тебя хотел окликнуть потом думаю, а если не ты, темно же, развернулся и к машине. Думаю, если завтра на работе увижу, что что-то с тобой не так, то спрошу.

– Да Я видел, что машина отъезжает, но был в таком шок что даже забыл.

– Расскажи, как получилось, что ты стал охотником на нечисть?

Ты сказал, что дед был охотником а отец?

Серега закурил, откинувшись на спинку стула. Его взгляд стал отрешенным, ушедшим в прошлое.

"Дело семейное, Димон. По отцовской линии. Мой дед… он был настоящим сторожем. Знаешь, как в старых деревнях – знахарь да сторож, те, кто с Тьмой по соседству жил и знал, как с ней обходиться."

Он стряхнул пепел.

"Но мне-то он ничего такого не рассказывал. Детство как детство. Только игрушки были… странные. То серебряный ножичек с узорами, то крестик необычный. Думал, просто старинные штучки. А потом… лет в 14 было. Мы с дедом за грибами в знакомый лесок пошли. Отстал я, увлекся. И вдруг – тишина. Птицы замолчали, ветер стих. И запах… тухлятины какой-то сладковатой. Мороз по коже."

Серега сделал глубокую затяжку.

"Вышел на полянку, а там… оно. Не человек. Не зверь. Сутулое, в лохмотьях, кожа как гнилая кора, глаза – угли. И пасть… с клыками. На меня смотрит. И знаешь, Димон, я окаменел. Страх сковал так, что дышать не мог. Оно пошло ко мне, тихо так, шипя."

Голос Сереги стал жестче.

"И тут – хлоп! Как выстрел. Дед из-за деревьев вышел. С ружьем, и палкой какой-то, обмотанной тряпками, и горит как факел. Тварь аж подпрыгнула, завыла. Дед – ко мне: "Сережа, беги!"Я ноги еле волочил. Оглянулся – дед с этой тварью водит хороводы, огнем машет, серебренным ножом машет. А потом… ш-ш-бах! Вспышка, вонь жуткая.

Он потушил окурок.

"Дед пришел весь в саже, лицо поцарапано, но живой. Не объяснил ничего толком. Сказал только: "Вот, внучек, какая нечисть по лесам ходит. Забыли люди, а она – помнит". Потом, уже, перед смертью… все рассказал. И показал. Вот этот гараж… Я оборудовал. Он меня учил. Распознавать следы, готовить смеси, серебро заговорить, оружие применять. Говорил: "Не геройство это, Сергей. Долг. Как мусор убирать – чтоб другим жить спокойно".

Серега махнул рукой в сторону арсенала.

"Первого своего… лет пять назад прикончил. Гада, который на свалке детей из близлежащих домов пугать начал. Почти попался. Еле унес ноги. Но… получилось. С тех пор и работаю днем а заводе, а ночью… мусор убираю. За себя. За деда. За тех, кто не знает, что за тьма у них за плечами дышит."

"Вот и весь сказ, Димон. Не романтика. Не для слабаков. Долг. И счет."Он ткнул пальцем в коробку с серебряными патронами.

"Ну что, токарь? Понял, в какую игру вступил? Долги тут отдавать приходится кровью. Чаще – чужой. Иногда – своей."Он встал, его лицо снова стало привычно-суровым.

Прошла неделя. Семь дней адского напряжения. Семь ночей тренировок в гараже Сереги. Стрельба по мишеням (старые банки из-под масла с нарисованными клыкастыми мордами), отработка ударов ножом на резиновом манекене, изучение зловонных трав и порошков. Я ходил на завод как зомби, выполнял работу на автомате, каждый шорох в цеху заставлял вздрагивать, каждый темный угол казался логовом. Пистолет и нож стали частью моей анатомии, тяжелым, холодным грузом под одеждой.

И вот она, первая «работа». Не где-то в лесу, а здесь, в двух шагах от родного завода. Возле старой котельной ТЭЦ, что примыкала к пром. зоне. Место заброшенное, полуразрушенное, заросшее бурьяном и окруженное ржавыми заборами. Идеальное логово.

– Слушай сюда, Димон, – Серега притушил сигарету и облокотился Нивы. Мы стояли в темном проезде за гаражным кооперативом, в паре кварталов от ТЭЦ.

– Не оборотень в полном смысле, не тот, что в кино. Не меняется по луне. Скорее… перерожденец. Бешеный шакал. Сила, скорость, нюх – адские. Но мозги тупее, чем у пня. Зверь, и только. Но смертельно опасный. Пару ночей назад задрал двух бродячих псов у котельной. И сегодня… сторож с ночной смены не вышел. Телефон не отвечает. Полиция будет копаться долго.

Я сглотнул комок в горле. Рука сама потянулась к п.м. под курткой. Два пса… сторож… Образы всплывали сами – кровавые клочья шерсти, обглоданные кости. Мой первый настоящий монстр.

– Почему здесь? Почему у завода? – спросил я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Потому что тут тепло, – ответил Серега просто. – Трубы старые, но пар еще идет. Зимой – рай для любой твари. Да и еды… – он кивнул в сторону мусорных контейнеров у проходной, – полно. Бродяги, крысы… сторожа. Привык, гад, к месту. Теперь считает его своим. И защищать будет. Зверски.

Мы двинулись. Не по улице, а через задворки, по узкой тропинке между зарослями лопухов и крапивы, мимо гор ржавого металлолома. Запах мазута, пыли и.. чего-то кислого, звериного становился сильнее. Гул ТЭЦ нарастал, сливаясь с шумом крови в ушах. Серега шел бесшумно, как тень, его «Глок» с удлиненным стволом и глушителем (нелегальное чудо инженерной мысли) был уже в руке. Я старался повторять его движения, но мои кроссовки то и дело скрипели на гравии.

Подошли к полуразрушенному забору из профнастила. В нем зияла дыра, достаточно большая, чтобы пролезть. За ней – территория бывшей котельной: груды кирпича, покосившиеся железные лестницы, темные провалы окон. И этот запах… теперь он был отчетливым – смесь псины, гниющего мяса и чего-то дико-звериного, мускусного.

– Здесь, – прошептал Серега, указывая на темный вход в низкое бетонное строение, похожее на бункер. Рядом с дверью, сломанной и висящей на одной петле, валялась кепка… и темное пятно на бетоне, еще влажное в лунном свете. Кровь. – Логово. Будь готов. Он чует нас. Чует давно.

Он достал из кармана небольшой фонарик с красным фильтром и маленький зеркальце на палочке. Осторожно просунул его за угол дверного проема. Я замер, затаив дыхание, пистолет в потной руке.

В красноватом отблеске зеркала мелькнуло движение. Что-то большое, темно-серое, покрытое слипшейся шерстью. Костлявое, но мощное. Морда… не собачья, не волчья. Какая-то сплюснутая, с огромными, торчащими вперед клыками. Глаза – узкие желтые щели, светящиеся собственным мерзким светом. Оно облизывало окровавленную лапу, сидя на корточках рядом с… с тем, что осталось от человека в форме сторожа. Я отвел взгляд, желудок сжался спазмом.

Серега резко дернул зеркальце назад. Желтые глаза в темноте метнулись в нашу сторону. Раздался низкий, хриплый рык, больше похожий на кашель разъяренного медведя. Звук пробил гул ТЭЦ и впился прямо в мозг.

Рявкнул Серега. – Заходим! Огонь только если прыгнет! Не пали впустую!

Он ворвался в проем, пригнувшись. Я – следом, сердце колотилось, как отбойный молоток. Красный луч фонаря выхватил тварь.

Она уже была на ногах. Ростом почти с человека, но приземистая, мускулистая. Шерсть встала дыбом вдоль позвоночника. Пасть оскалена, клыки длиной с мой палец блестели слюной и кровью. Желтые глаза бешено метались между нами. Рык перешел в пронзительный, яростный визг.

– Серега! – вырвалось у меня. Тварь сделала молниеносный выпад не на Серегу, а на меня! Звериный инстинкт – бить по слабейшему.

Я инстинктивно прыгнул в сторону, споткнулся о кирпич и рухнул на спину. Пистолет выскользнул из руки. Запах гнили и злобы накрыл меня волной. Желтые глаза – прямо над моим лицом, горячее звериное дыхание, клыки – к моему горлу!

БАМ!

Оглушительный выстрел в замкнутом пространстве. Серега стрелял почти в упор. Пуля с серебряным сердечником ударила твари в плечо. Раздался нечеловеческий, пронзительный вопль боли и ярости. Оборотень дернулся, отшвырнутый силой выстрела, но не упал. Серебряная рана задымилась, пахнув паленой шерстью и серой. Он крутанулся, забыв про меня, и бросился на Серегу, как разъяренный бык.

Я увидел когтистую лапу, взмахнувшую к лицу Сереги. Он успел отбить рукой, но когти рванули по рукаву куртки, с хрустом разрывая ткань и кожу под ней. Серега застонал, но не выпустил оружие. Отпрыгнул назад, стреляя снова, почти не целясь. Пуля чиркнула по бедру твари, вызвав новый визг.

Я нащупал пистолет. Поднял. Руки тряслись. Прицелиться невозможно. Тварь и Серега метались в красном свете фонаря, как в аду. Я увидел шанс – спину монстра, развернутую ко мне. Вспомнил наставления: «В сердце или в основание черепа. Или хотя бы в позвоночник, чтобы обездвижить».

Собрал всю волю. Вдох. Выдох. Нажал на спуск.

БАМ!

Макар плюнул огнем. Пуля ударила твари чуть ниже лопатки. Она взвыла, споткнулась, но не упала! Обернулась ко мне, искалеченная, истекающая черной дымящейся кровью, но еще смертельно опасная. В ее желтых глазах горела чистая, безумная ненависть. Она забыла про Серегу. Ее взгляд не сходил меня.

Она прыгнула. Не по дуге, а прямо, как таран. Я не успел выстрелить снова. Только инстинктивно поднял руки, сжимая пистолет как дубинку.

ШВЫРЬ!

Серега врезал ей в бок ногой со всего размаха, сбивая с траектории. Оборотень грохнулся на бок, с воем ярости. Серега был над ним в долю секунды. Не пистолет. В его руке блеснул длинный нож с темным клинком – обсидиановый «зуб». Он всадил его твари в основание черепа, туда, где позвоночник встречается с черепной коробкой, с хрустом перерубая сухожилия и нервы. И провернул.

Рык оборвался на полуслове. Тело дернулось в последней судороге и обмякло. Желтый свет в глазах погас. Из раны повалил густой черный дым с тем же невыносимым запахом паленого мяса и серы, что был тогда, на Объездной.

Тишина. Только гул ТЭЦ снаружи и наше тяжелое дыхание. Я сидел на полу, прислонившись к холодной стене, не в силах пошевелиться. Пистолет валялся рядом. Серега стоял над трупом, вытирая окровавленный клинок о шерсть твари. Его лицо в красном свете фонаря было изможденным, но спокойным. Рукав куртки был разорван, под ним виднелись глубокие, кровоточащие царапины.

– Ну… вот и твой первый, Димон, – хрипло сказал он. – Неуклюже. Но живы. И гад сдох. Главное. – Он пнул бездыханное тело ногой.

– Помогай убирать, нужно сжечь тело и убраться от сюда пока кто-нибудь не прибежал на дым.

Я встал, подобрал пистолет. Руки все еще дрожали. Глядел на то, что минуту назад было живым кошмаром, а теперь вонючая кучу мяса и костей. Никакого триумфа. Только пустота, смешанная с отвращением и остатками дикого страха. И понимание: Я убил. Снова. Но теперь – сознательно. Зная, что делаю.

Мы быстро собрали остатки сторожа (мало что можно было опознать) в мешок, который Серега принес с собой. Тело оборотня и пакет с останками сторожа бросили в яму, что когда-то служила ему логовом, и засыпали негашеной известью и землей. Серега плеснул на место какую-то резко пахнущую жидкость из фляжки – «чтоб следы перебить и запах».

Когда мы выбрались обратно к Ниве, первые предрассветные птицы начали щебетать где-то в кустах. Гул завода не менялся. Мир спал или готовился к смене, не подозревая, что всего в сотне метров от его границы только что закончилась маленькая, грязная война.

– Рука болит, как вернусь в гараж обработаю рану мазью. Потом посмотрел на меня. Я все еще молчал, отряхивая грязь с колен. – Что, токарь? Не по себе? Первый раз по-настоящему – всегда так. – Он выдохнул дым. – Но запомни: он бы тебя сожрал. И еще десяток таких же, пока его не остановили. Ты не убийца. Ты – санитар. В этой помойке, что миром зовется. – Он бросил окурок, раздавил его каблуком. – Поехали. Надо успеть до смены хоть часок поспать. Завтра… завтра разберем ошибки. Их было дохрена.Серега закурил, прислонившись к машине. Перевязывал свою окровавленную руку бинтом из аптечки.

Я кивнул, залезая в машину. Смотрел в окно на пробуждающийся город. На знакомые улицы, дома. Все то же самое. Но я-то знал. Знаю. За этой обыденностью скрывается тьма. И теперь я – часть тихой, невидимой армии, что стоит на ее пути. Дмитрий Сидоров. И охотник. Первая кровь настоящего монстра была на моих руках. И это только начало.

Непрошеный гость в саду

После оборотня у ТЭЦ наступило странное затишье. Почти две недели. Работа, сон (точнее, попытки уснуть), редкие тренировки с Серегой, который залечивал руку. Обыденность снова пыталась натянуть на меня свой уютный, обманчивый покров. Даже стройка в саду пошла веселее – стены поднял, начал балки перекрытия класть. Мечта о своем доме снова казалась достижимой, пусть и с пистолетом в рюкзаке с инструментами.

Суббота. Я задержался допоздна – хотел закончить обвязку фундамента под крыльцо. Серега уехал к родне в соседний город, предупредив: «Не геройствуй один. Чуешь что – звони. Или вали».

Сумерки сгущались быстро. Воздух, еще теплый от дня, потяжелел, запахло нагретой землей, смолой от свежих досок и… чем-то еще. Сладковато-приторным. Как раздавленные ягоды бузины, смешанные с сыростью подвала. Я списал на соседскую свалку мусора за забором. Закончил последний узел, выпрямился, потянулся. Спина хрустнула приятно.

И тут я услышал. Не звук. Ощущение. Чувство тяжелого, немигающего взгляда, упершегося мне в спину из-за густых зарослей малины.

Мороз прошелся по коже. Не страх пока. Настороженность. Охотничий инстинкт, который Серега вдалбливал неделями, проснулся мгновенно. Я медленно, будто продолжая потягиваться, повернул голову. Взгляд скользнул по малиннику. Ничего. Только густые, почти черные в сумерках кусты. Но ощущение не пропало. Наоборот, усилилось. Кто-то там был. И смотрел.

«Показалось», – попытался убедить себя. Но руки уже сами потянулись к рюкзаку, где лежал Макар и нож. Я отошел к недостроенному срубу, к открытой дверной коробке. Спиной к стене. Обзор лучше.

Тишина стала гнетущей. Даже сверчки замолчали. Только где-то далеко лаяла собака. И этот запах… сладковато-трупный. Он усилился. Стал осязаемым. Как будто кто-то открыл крышку старого склепа прямо у меня в саду.

Из-за кустов малины показались очертания существа.

Сначала я подумал – бродячий пес. Больной, изможденный. Но… походка. Не собачья. Шаркающая, неуклюжая, но на двух ногах. Существо было сгорблено, одето в лохмотья когда-то, видимо, темной одежды, слипшиеся от грязи и чего-то липкого. Кожа, или то, что ее заменяло, серо-зеленая, обвислая, покрытая язвами и плесенью. Голова – непропорционально большая, лысая, с обвисшими лоскутами кожи на черепе. Лица не было. Вернее, было – сплющенное, бесформенное месиво, из которого торчали обломки черных зубов и два тусклых, мутных глаза без зрачков, светящиеся слабым, зеленоватым светом. Они были прикованы ко мне.

Гуль. Серега рассказывал. Тварь некрополя. Пожиратель мертвечины. Слабая, тупая, но жутко живучая и невероятно вонючая. Опасная вблизи – когти и зубы кишат трупным ядом. И главное – упорная. Как крыса. Запах живого мяса сводит их с ума.

Он издал звук. Не рык. Что-то среднее между хриплым всхлипом и бульканьем. Как будто в его гнилой груди лопнул пузырь. И поплелся ко мне. Не спеша. Шаркая босыми, распухшими ногами по земле. Запах ударил волной – гниющее мясо, плесень, экскременты. Меня чуть не вывернуло.

«Один. Совсем один». Мысль пронзила холодом. Серега далеко. Телефон – в куртке на балке. Оружие – в рюкзаке у ног. До него – полтора метра. До гуля – метров десять. Он приближался.

Адреналин колотился в кровь. Страх отступил, уступив место ледяной ясности и расчёту. Пистолет. Нужен пистолет. Серебро.

Я резко рванулся к рюкзаку. Движение было как сигнал. Гуль заурчал громче, его зеленая мгла глаз вспыхнула, и он, согнувшись еще ниже, заковылял быстрее, протягивая вперед крючковатые, покрытые струпьями лапы с обломанными, почерневшими ногтями.

Я схватил рюкзак, расстегнул молнию. Руки дрожали. Гуль уже в пяти метрах. Его хриплое дыхание стало слышно. Я нащупал холодную рукоять Макара, выдернул. Поднял. Прицелился в эту мерзкую, плывущую на меня тварь.

БАМ!

Выстрел грохнул в вечерней тишине сада. Пуля ударила гулю в правое плечо. Ткань лохмотьев взорвалась, черная жижа брызнула на траву. Он качнулся, издал пронзительный, обиженный визг, похожий на скрип несмазанной двери, но… не остановился. Даже не замедлился. Серебряная пуля? Она должна была выжечь его изнутри!

Магазин! Мысль ударила как обухом. В спешке после тренировки я не проверил! В пистолете – обычные патроны! Против нежити – как горох об стену!

Проклятье! Гуль был уже в трех шагах. Его запах заполнил все. Я выстрелил еще раз, почти в упор, в центр груди. БАМ! Черная дыра. Тварь отшатнулась, но ее когтистая лапа рванулась ко мне. Я отпрыгнул назад, в проем недостроенного дома, споткнулся о мешок с цементом. Упал на спину. Гуль ввалился следом, заполняя проем своей тлетворной массой.

Его мутные глаза светились голодом. Он завыл – низко, протяжно, обещая муку. И повалился на меня, тяжелый, как мешок с мокрой землей, пытаясь впиться клыками в шею, в лицо. Я уперся ногами в его живот – мягкий, студенистый, отдающий невыносимым холодом. Запах гнили забивал дыхание. Когти рвали куртку, царапая кожу на груди. Боль была ледяной, ядовитой.

Нож! Где нож?! Я выпустил пистолет (он был бесполезен), рванулся к ножнам у пояса. Гуль, почувствовав ослабление, рванулся вперед. Его пасть, полная сломанных черных зубов и зловонного дыхания, была в сантиметрах от моего лица. Я вывернулся вбок, чувствуя, как клык чиркает по щеке. Огненная боль! Я рванул нож из ножен. Обсидиановый клинок с рунами.

Гуль, потеряв равновесие, грохнулся рядом. Я вскочил на колени. Он уже переворачивался, рыча. Я не целился. Не думал. Вложил в удар всю силу отчаяния и страха. Обсидиановый «зуб» вошел гулю в шею, чуть ниже уха, с хрустом перерубая гнилые связки.

Раздался не звук, а ощущение – как будто лопнул огромный гнойник. Из раны хлынула не кровь, а густая, черно-зеленая слизь, пахнущая как сто открытых могил. Гуль взвыл нечеловеческим, полным боли и безумия голосом. Он затрепыхался, как рыба на берегу, его когти бешено заскребли по полу, по моим ногам. Но сила уходила из него вместе с этой мерзкой жижей.

Я не выпускал ножа. Держал его, всаженным по рукоять, и давил всем весом. Руны на клинке засветились тусклым багровым светом. Гуль дернулся в последний раз. Его зеленые глаза помутнели, потухли. Тело обмякло, стало невесомым, как пустой мешок. И начало… таять. Не гореть, а именно таять, превращаясь в ту же зловонную черно-зеленую жижу, которая разъедала землю и доски пола. Через минуту на месте твари осталась лишь вонючая лужа, тлеющие лохмотья и запах, от которого слезились глаза.

Я отполз от этого места, прислонился к стене сруба. Дышал рвано, через силу, отплевываясь от тошноты. Нож был все еще в руке, покрытый липкой слизью. Грудь горела от царапин, щека пылала. Где-то вдалеке залаяли собаки – испуганно, истерично. Кто-то в соседнем доме зажег свет.

«Один. Совсем один». Мысль вернулась, но теперь она была другой. Я выжил. Один. Справился. Пусть чудом. Пусть из-за ошибки с патронами. Но справился.

Я поднялся. Ноги подкашивались. Подошел к луже – останкам гуля. Достал из кармана зажигалку (Серега учил: «Огонь чистит лучше кислоты»), поджег лохмотья. Они вспыхнули синим, коптящим пламенем, усиливая вонь. Я отступил, смотря, как огонь пожирает последние следы непрошеного гостя.

Тишина вернулась. Но обыденность уже не казалась уютной. Она была хрупкой. Как тонкий лед над темной, мертвой водой. Я посмотрел на свой недостроенный дом. Теперь он был не только мечтой. Он был крепостью. Первой линией обороны в войне, о которой знали лишь немногие. И я понял: гуля появился здесь не случайно он был послан сюда и наверняка для того чтобы убить меня, значит тот вампир что Я убил по случайности был в какой-то семье или клане что у них там.

Я вытер нож о траву, спрятал его. Поднял Макар, сменил магазин на запасной – с серебряными пулями. Проверил – полный. Вставил. Взвел затвор. Звук щелчка был твердым, обещающим.

«Добро пожаловать домой, Дмитрий Сидоров», – подумал я, глядя на дымящееся пятно на земле своего сада. – «Охрана территории начинается».

В кармане зазвонил телефон. Серега. Я поднес трубку к уху, не отрывая глаз от темнеющего сада, где тени уже казались не просто тенями.

– Димон? Ты как? – голос Сереги был напряженным.

– Жив, – ответил я хрипло. – Был гость. Один. Разобрался.

– кто и сколько было?

– Да один гуль. Серег… он пришел сюда. В сад.

Еще более долгая пауза. Когда Серега заговорил снова, его голос был ледяным:

– Собирай вещи. Ночуешь у меня. Сейчас выезжаю. Это… не случайность, Димон. Если они нашли твой дом – значит, нашли тебя. Гуль – лишь разведка. За ним придут другие.

Я посмотрел на темные окна своего недостроенного дома. Они смотрели на меня пустыми глазницами. Внутри было только темнота и запах свежей древесины… и теперь еще – едкий дым от сгоревшего гуля.

– Понял. Жду. Я положил телефон. Пистолет был тяжелым и надежным в руке. Война переступила порог моего дома. Теперь отступать было некуда.

Серега подъехал минут через сорок, Я за это время сложи и убрал весь инструмент и залил белизной то место где был гуль.

– здорова ну рассказывай, что произошло?

– да особо рассказывать не чего сидел себе спокойно ту со стороны малины шорох потом гуль появился из них, там за кустами дыра в заборе есть, все не как не могу до нее добраться закрыть, вот оттуда он и появился. Потом драка и вот. – Я показал мокрое пятно у входа в недостроенный дом.

– мда, дело плохо, значит они тебя вычалили, поняли, что ты опасен. Я к стати пока ездил по делам, выяснил что про тебя уже в курсе некоторые личности из мира ночи.