Мертвые страницы. Том II

– А где-то сейчас ветерок, прохлада… – не унимался офисный планктон. К счастью, автобус затормозил, и Андрей смог сойти до того, как возмущённый жарой пассажир попытался бы расширить свой монолог до диалога. Видит Бог, он и так сказал всё, что нужно.

На лавочке у подъезда дома, в котором жил Андрей с семьёй, шла партия в шахматы, но она не была удостоена вниманием. Пока мальчик делал ход конём в атаке на пешку ухмыляющегося старика, Андрей успел миновать дверь с магнитным замком и вызвать лифт. Как долго пришлось ждать, сказать сложно, ведь время, проведённое в пустом мире, не имеет веса, оно как дым: такое же серое и такое же бесплотное.

Лифт поднялся на самый верх, и когда Андрей дёрнул за ручку, оказалось, что…

– Дверь заперта…

Тяжёлая металлическая дверь выдержала несколько сильных толчков плечом, и он перестал упорствовать. Как это ни странно, боль всё ещё имела на него влияние.

Нужен был другой выход.

– …но окна…

Ещё одна минута в лифте, и Андрей очутился на лестничной клетке девятого этажа. В одной из здешних квартир он и жил со своими девочками: с Диной и Машей. Жил до этого самого вечера. Смерть шла без спешки, но каждый её шаг был подобен подземному толчку. Бух – из тьмы вынырнула фура, бух – в лицо Андрею глядят остекленевшие глаза Маши, бух – маленькая Дина уснула вечным сном, и поцелуй даже самого благородного диснеевского принца её не пробудит.

(Лучше без всяких там принцев: оригинальная версия сказки куда жёстче и правдоподобнее.)

Теперь смерть стучится в дверь.

На полу уже собрались клочья пыли, она же успела тонкой серой плёнкой осесть на чашках и тарелках, оставленных на кухонном столе. Закатное солнце сквозь окно высвечивало витавшие в воздухе частицы и придавало пространству красноватый оттенок, словно в фантастическом фильме о мире будущего. О неоновом мире победившего киберпанка.

Андрей прошёл в спальню и остановился у окна. Закрытого, но без труда, отпираемого изнутри. За двойным слоем стекла в раме сновали люди, ездили автомобили и летали голуби. Снаружи жизнь, а что внутри? Обернувшись, он увидел лишь следы своего пребывания в комнате: в спешке недозаправленная кровать, торчащий из выдвижной полки носок…

– Я иду к вам, – прошептал Андрей и распахнул окно.

– Бэтмен! – восторженно прошептал маленький мальчик, задравший голову вверх, вместо того чтобы копаться в песочнице как все нормальные дети…

Пустые сожаления

Скотч отлепился от обоев, и плакат с полуобнажённой Ноль Два отправился в коробку. Печально вздохнув, словно прощаясь, Дима прикрыл створки картонного общежития улыбчивых большеглазых девушек и оглянулся. Удивительно, сколь непривычно унылыми могут показаться жёлтые облезлые стены после одномоментного лишения всех глянцевых красот, украшавших комнату годами.

Приготовления к приёму гостей – точнее, гостьи – включали в себя не только избавление от гиковской мишуры, но ещё и обыкновенную уборку. Ничего не поделать, пришлось Диме взяться за швабру.

На что только не пойдёшь, чтобы вырваться из цепких лап одиночества.

Выпрямившись передохнуть, Дима бросил взгляд на настенные часы. Половина шестого. До предполагаемого времени икс оставалось всего полчаса. А ведь этого времени икс могло и не случиться. Димин случай – редчайший, ибо посещение выставок и имитация интереса к картинам Пикассо, Ван Гога и прочих гениев в кой-то веки принесли плоды. Один плод, точнее цветочек по имени Вика. То, что Диминых до смешного неуверенных ответов и ничтожных познаний в области изобразительного искусства хватило для поддержания беседы, казалось фантастическим везением, даже чудом. А дальше – месяц вялой переписки в социальных сетях, пара вылазок на другие выставки, перекус в кафе – и вуаля! Дима почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы предложить Вике посетить его. И она согласилась!

Уборка шла слишком медленно, чтобы всё успеть. Дима кое-как затолкал сор с самых просматриваемых участков за кровать. Предстояло ещё привести в порядок ванную с туалетом. Родители ничего не знали о гостье и уехали… куда они там уехали, не озаботившись чистотой зеркал и прочими мелочами.

– А со мной тебе бы не пришлось так напрягаться!

Едва не упав на пол от неожиданности, парень неуклюже развернулся. Никого.

«Наверное, показалось».

Бросив ведро со шваброй посреди комнаты, Дима побежал в ванную – спешно забрасывать носки в корзину для белья и полировать зеркало над раковиной, занимавшее половину стены. Раковину тоже не мешало бы почистить…

«Ванная – есть, спальня – есть, гостиная – в порядке. Туалет?»

Туалет. Крошечная раковина, крошечное зеркало – и большой унитаз. На первые много времени тратить не пришлось, а вот принц финской сантехники требовал к себе соответствующего внимания.

Дима явно не страдал склонностью к физическому труду… и к любому другому труду тоже.

Скрежет ёршика о фаянс напоминал старческое кряхтение, а островки крупных пузырьков в пене чистящего средства ассоциировались с «Криком» Мунка. Из-за ряби в глазах казалось, что микротрещины и остатки грязно-белого налёта собирались в жуткие гримасы, похожие на плачущих младенцев или на незабываемую эмблему телеканала «Вид». Собирались – и отслаивались от стенок под напором воды и бездушного инструмента. Дима аж вздрогнул, представив писк сотни, тысячи мёртвых детей, смываемых в канализацию.

«Брр, какая жесть!»

Но нет, это лишь помутневшая эмаль и блики воды на свету. И страх нового, выдуманный плач рисованных большеглазых девчонок, таких же фальшивых, как и сожаления, оставшиеся после просмотра очередного порно.

Завибрировал мобильник. Дима запустил обе руки в карман и почувствовал, что что-то порвалось. Проклиная свою неуклюжесть, парень всё-таки выудил из попорченного кармана «самсунг». Вика уже зашла в подъезд, и с минуты на минуту раздастся звонок в дверь.

– Швабра! – Дима сломя голову бросился в спальню, хотя, кто знает, может девушка, знакомящаяся на художественных выставках, оценила бы как инсталляцию «Швабра с ведром в центре комнаты», так и прерванный перформанс-уборку. Но было решено не рисковать, и инструменты наведения чистоты отправились в кладовку.

Раздался звонок.

– Всё, приплыли, – Дима торопливо вымыл руки и вытер их об отцовский халат, что висел на крючке напротив смесителя. За дверью ждала брюнетка с острым подбородком и в очках с блёстками на оправе. Есть в этом что-то романтичное, когда человек, заражающий улыбкой и весельем, пересекает десятки километров ради встречи с тобой. Пусть даже на общественном транспорте.

От осознания собственной значимости привычные мысли о подражании Анне Карениной отходят на второй план.

– А как же мы?

Чтобы заметить раздражитель и испугаться, нужны силы и сосредоточенность. У Димы в тот момент не было ни того, ни другого.

«Показалось».

***

– Миленько тут у тебя, – Вика сдержанно огляделась по сторонам, и по поджатым губам можно было предположить, что под её фразой подразумевалось: «По крайней мере, ты старался».

– Да, с-спасибо, – сопя и задыхаясь от волнения, Дима подал разувшейся подруге тапочки. И не просто подал, а собственноручно надел на ступни. Со стороны это выглядело настолько мило и завлекательно, что не могло остаться без отклика. Ребята едва не стукнулись лбами, когда паренёк резко вскочил с колен, но обошлось. Дима чётко видел, что ему под руки попалась ещё одна ступня – в белом как вата носочке.

«Показалось. Надеюсь…»

– Ну, какой у нас план? – Без очков глаза девушки были не такими большими и ясными, как привык Дима.

– План? План, да… Мы можем… хм-м… посмотреть фильм на большом экране?

Лицо Вики стало задумчивым, а взгляд сверлил потолок.

– Да-а, можно, – кивнула она, после чего её взгляд скользнул вниз – на тапочки, формой и сочетанием цветов напоминающие главного героя сериала «Наруто».

Дима не мог похвастаться большой коллекцией интересных фильмов, но едва ли Вика стала бы упрекать его за это: DVD-диски уже несколько лет как вышли из моды.

– Я схожу за компьютером и выведу всё на экран. Пожалуйста, располагайся! – Дима указал на диван, видневшийся из-за приоткрытой двери в гостиную, а сам направился в спальню.

Ноутбук привычно лежал на столе. Если не считать учёбы, то агрегат с треснувшим от неудачного падения корпусом и перепачканными клавишами использовался, главным образом, для саморазвития и самообразование. Если, конечно, просмотр аниме и прохождение игр можно трактовать таким образом. Сегодня было не до саморазвития.

Но ноутбук оказался раскрыт. И включён.

«Ладно, так даже быстрее выйдет». Дима собрался выдернуть провод из розетки, благо у компьютера есть съёмная батарея, и уже дошёл до стола, как вдруг услышал шелест бумаги.

Окна надёжно ограждали комнату от свистящего ветра, однако коробка с постерами, оставленная у изножья кровати, всё равно завалилась набок, и её содержимое вывалилось наружу. Мираджейн, Рори Меркьюри, Ноль Два – все они разлетелись по комнате, словно в ней бушевал сквозняк.

– Да вы издеваетесь!

Дима бросился было к вайфу, чтобы вернуть их в коробку – до тех пор, пока свидание с Викой не завершится.

«Хотя, если она даст понять, что тоже любит аниме…»

На спину упал электрический свет, а в уши ударило тарахтение вкупе с воем – так шумит радиатор включённого компьютера; воздух сзади ощущался горячим. Таким горячим, что даже достигавших тела частиц хватало, чтобы по коже под футболкой разлилось приятное тепло. Дима обернулся. На экране высвечивался рабочий стол, но что-то в нём казалось неправильным. Какая-то рябь…

Область ниже центра зарябила ещё сильнее, и в мониторе возникли… пальцы. Дима протёр глаза, не поверив им. На раму монитора, цепляясь за неё же изнутри, изящно вскарабкалась миниатюрная женщина. Взобравшись на узенькую полоску пластика, она уселась на колени, словно находилась на обширной плоскости, и встряхнула гриву длинных волос. Заметив замершего перед монитором Диму, женщина улыбнулась и, соблазнительно глядя на оторопевшего зрителя, чувственно провела ладонями по своему телу, облачённому лишь в чёрное бюстье в глубоким вырезом и кружевные трусы того же цвета. Дима закусил губу; в горле пересохло, а на границе нёба с носоглоткой скопилась вязкая слюна. Довольная произведённым эффектом, искусительница вскинула брови и поманила зрителя пальцем. Когда Дима приблизился к монитору и едва не упёрся в него носом, женщина эротично положила палец в рот, а вторую руку медленно и плавно опускала от пышной груди к низам живота, пока не уперлась в кружевное бельё.

Но остановка не была долгой. Пальцы вползли в брешь между тканью и кожей. Димин рот невольно открылся.

– Ты так хорош, – раздалось томно из динамиков.

Кровь отхлынула от Диминого лица и перетекла в совсем другое место.

Из динамиков вырвался липкий стон похоти. Женщина закрыла глаза, блестящий слюной палец выпал из раскрывшегося рта и вместе со своими братьями присоединился к пальцам второй руки.

Мозг зрителя перестал соображать…

– Ты там как? Помощь нужна?

Вздрогнув от неожиданности, Дима оглянулся. В дверях стояла Вика. Парень поднял руку, чтобы указать подруге на сирену на рабочем столе, но прежде, чем произнести хоть слово, увидел, что монитор мерцал пустой. Дива-чаровница пропала бесследно.

– Нет, я… всё в порядке.

Покидая комнату с ноутбуком в руках, Дима наступил на один из своих постеров, случайно оказавшийся под ногами – постер с Акаме.

Постер, на котором была Акаме.

***

Провода для вывода изображения на экран свисали с телевизора мёртвыми змеями, всегда готовые к подключению. Включённый Asus, пристроившись на белой табуретке, терпеливо ждал, выставив, словно эксгибиционист, пыльный экран и заляпанные жиром клавиши напоказ. Вика искала, куда бы приткнуть блуждающий взгляд, но единственное, на чём хотелось задержаться – это собственные ногти.

– Дело двух минут, – заверил Дима. – Что бы ты хотела посмотреть?

– Я бы посмотрела «Солярис», – раздалось из-за спины. Дима печально опустил глаза.

«Вряд ли она интересуется аниме».

– А я бы посмотрела прохождение Doki Doki!

На спине выступил холодный пот: голос, произнёсший последнюю фразу, звучал знакомо, но явно не принадлежал Вике.

Дима обернулся. У подлокотника дивана замерла черноволосая азиатка с большими рубиновыми глазами и блестящей, словно воск, кожей.

И с катаной на поясе.

Парень зажмурился и тряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение.

– Что-то не так? – Вика прищурилась, разглядывая Димино лицо, словно неправильно собранный паззл.

Парень покачал головой и нажал на иконку пуска. Экраны ноутбука и телевизора потемнели, а в центре возникло крутящееся серое кольцо, отражавшее процесс загрузки видео. Делая вид, что не замечает аниме-девочку рядом с 3D-шной подругой, Дима сел к Вике, положив коврик с «мышкой» между ними.

Кольцо исчезло. Вика откинулась на спинку дивана. Дима, стараясь не привлекать внимания, чуть повернул голову. Боковое зрение отметило лишь острый профиль девушки, дверной проём в прихожую и белые обои на стене. Ничего необычного.

Заиграла музыка, из черноты возникли титры. Изнурённый последними часами разум Димы не отметил знакомой мелодии и надписи на чёрно-оранжевом фоне до того, как лицо Вики исказила гримаса недоумения, что отнюдь не делало его красивее.

– Что ты поставил?! – Она повернулась к хозяину квартиры. Тот же, нервно щёлкавший мышкой, уже и сам понимал, что сочная картинка и название – «Две пальмы над кустом» – едва ли подходили «артхаусу».

Хотя, если подумать, такое кино тоже не для всех.

Отчаянно закрывая окна хлынувшей на экран контекстной рекламы, Дима коснулся пальцев Вики – бледных и холодных. Девушка отдёрнула руку.

– Напомни, где у тебя ванная?

***

На подушечках пальцев вот-вот вскочат пупырышки, а ощущение брезгливости всё никак не смывалось. Сквозь легкую персиковую эссенцию, а затем и едкий запах хозяйственного мыла всё равно просачивалось отвратительное мускусное амбре. Оно пропитало ладонь девушки; словно облако испарений от жидкостей, обильно текущих по канализационным трубам, нашло Вику и окутало всё вокруг неё – и её саму тоже. Всё, что тем или иным образом контактировало с Димой— застенчивым, но вроде бы не плохим парнем – почему-то казалось мерзким.

«У приличных людей порносайты сами собой не открываются!» – всплыла в голове перефразированная реплика управдома, пока «правильная девочка» тщательно вытирала руки. Спешка никогда не доводит до добра; не следовало идти в гости к малознакомому парню. Мать была права. Отец был прав. Пенсионерки, нарекающие каждого второго социально-опасным субъектом, оказались правы. Все оказались правы, лишь сама Вика ошиблась.

Вика подняла глаза – посмотреть на самую легкомысленную, самую легковерную дуру на свете. Но увидела лишь силуэт. Торопимая брезгливостью, девушка не потратила полсекунды на то, чтобы включить свет.

«Поспешишь – людей насмешишь». Вика помотала головой и, высунув руку в коридор, нащупала на стене пластину выключателя. Щелчок. Холодный свет мгновенно разлился по помещению, отражаясь в многочисленных каплях, что стекали по вычищенной до блеска раковине к сливу, покрытому налётом торфяного цвета. Резкая вспышка на миг ослепила девушку, и этого мига оказалось достаточно, чтобы в благодатную почву обиды, недоверия и отвращения заронилось семя страха. Пока глаза не приспособились к сверкающей плитке и бликам на стекле, устремлённые на зеркало полуслепые глаза заметили: Вика в ванной не одна.

Вздрогнув, Вика спешно развернулась. Однако всё, что представало её взору теперь – стена, увешанная чудом не размякшими от влаги постерами. Вполне возможно, сей мультяшный иконостас, предназначенный для стимулирования влажных фантазий, был устойчив к разного рода жидкостям и легко отчищался.

«Он ещё и анимешник!»

***

– Всё хорошо? Что-то случилось?

Ответа не последовало, но из проёма высунулось Викино лицо. Мрачное, словно та вернулась с похорон. Дима отшагнул назад – настолько странным ему показался вид девушки. А она, наоборот, направилась к нему.

Громкий всплеск.

«Кажется, это в туалете».

– Здесь есть кто-то ещё? – Вика больше не смотрела на Диму, а, нервно озираясь, пятилась в прихожую.

– Не-ет, – голос дрожал, хотя у парня точно не было домашних животных, которых он мог случайно закрыть в туалете, пока прибирался. – М-мои родители совершенно т-точно сейчас на работе, оба…

– Блеск! Так ты ещё и с родителями живёшь! – Впервые за всё время их знакомства Вика повысила на Диму тон. Они на самом деле очень мало знали друг о друге, несмотря на солидный по молодёжным меркам период общения. Что следует рассказывать, а о чём лучше умолчать, чтобы не спугнуть?

«Может, стоило рассказать ей о своих интересах? Но тогда она бы не согласилась встречаться…»

«Может, следовало уточнить свои ожидания? Хотя…»

Нечто в туалете шлёпнулось на кафель. Гостья и хозяин квартиры замерли. Их взгляды оказались прикованы к двухметровому листу фанеры, отделявшему уборную от коридора. Тоненький ручеек пахнувшей химией воды просочился из-под двери на мытую плитку.

– Там что-то… вылезло из унитаза? – Лицо девушки кривилось всё сильнее. Дима шагнул к источнику шума. Вика тем временем поравнялась с выходом из квартиры; на ощупь, не спуская глаз с Диминой спины, стряхнула с ног тапочки и поспешила облачиться в демисезонную куртку и резиновые сапоги.

Словно зачарованный мистерией, разыгравшейся в его собственном доме, Дима приблизился к туалету. Ладонь нерешительно опустилась на медную ручку. Дима, казалось, не замечал возни в прихожей. Его лицо расплылось в кривой улыбке: бессмыслица какая-то!

«Весь этот день… бред, всё как будто не по-настоящему. Не может такого быть. Наверное, это сон. Да, всего лишь сон! Ха-ха, сон… да…»

Дверная ручка задёргалась: нечто немыслимое изо всех сил пыталось выбраться из туалета. Зрачки Димы сузились, и он отпрянул, едва не влетев в стену затылком.

Раздался щелчок – нечто справилось без посторонней помощи. Дверь отворилась. В проёме засветилась лишь малая часть уборной, но и этого оказалось достаточно. Вика больше не смотрела на вжавшегося в стену паренька, что с разинутым ртом и широко раскрытыми глазами ждал, когда скрипучие петли замолкнут, и реальность разобьёт его ожидания на тысячи стеклянных осколков – либо, наоборот, убедит в возможности небывалого. Вика и сама замерла, не успев застегнуть правый сапог. Она сидела на банкетке и отчётливо видела, как в коридоре прямо напротив неё возникли…

отвратительные чёрные отростки, скребущиеся о плитку, фанеру и пластик, словно волосатые ножки гигантского тарантула…

сгусток отвратительной жижи, покрывающей пол белёсыми вязкими каплями, пахнущий протухшей рыбой…

и лица. Сотни, тысячи. Миллионы крошечных гримас, выпирающих из склизкой дряни на ножках, будто торчащие из мусорной кучи головы разбитых пупсов. Они словно извивающиеся в голубином помёте бледно-жёлтые личинки. Они повсюду. У них нет глаз, чтобы видеть, и ушей, чтобы слышать, но у них есть рты, чтобы кричать.

И они закричали.

– Папочка-а-а!

От хора писклявых голосов ёкнуло сердце. Не выдержав потрясения – а может, поскользнувшись в подступившей к ногам воде и слизи – Дима рухнул на пол. Вика решила не заострять своё внимания на мелочах и вскочила на ноги с расстёгнутым сапогом.

– Ну всё, я сваливаю! – Куртка успела собрать с пола несколько пропущенных во время уборки пылинок прежде, чем оказаться на Викиных плечах.

«Давно пора».

– П-па-подожди! – Дима перевернулся на живот и пополз к выходу вслед за выскочившей на лестничную клетку Викой. – Это всё не настоящее! Я н-не…

– Не пиши мне больше!

– Ха-ха-ха-ха!!!

Смех полудюжины звонких голосов пронзил воздух. Вика обернулась. Дима лежал на полу, протягивая к девушке руку, словно та была его соломинкой, его последней надеждой вырваться из зыбучих песков, болота, безопасного внешне, но смертоносного и ненасытного на деле. Но девушка не смотрела на парня, она смотрела поверх него.

Эти лица не принадлежат миру, в котором живёт Вика; эти женщины не похожи на настоящих, чёрно-белых, висящих на стене почёта: на Галу, Цветаеву, Ахматову, Бронте. Они явились из вымышленных, ярких и сочных миров. Миров-галлюцинаций, подменяющих собой реальность как слабое утешение для ничтожеств, слабых духом.

И вот, фантомы чужого воображения, олицетворявшие собой потерянное время и наивные мечты, стояли над беспомощно распластавшимся человеком – живым, настоящим – дерзко и самодовольно наблюдая за тем, как другой человек – такой же живой и настоящий – несётся по лестнице, не глядя под ноги от страха, ежесекундно рискуя споткнуться и сломать шею.

– Ви-ика-а-а!!! – Крик обжёг Диме горло. Не взрыв, но всполох искр в замкнутом пространстве. Этого оказалось мало, чтобы встать, но достаточно, чтобы продолжать ползти под аккомпанементы собственного дыхания. И под многочисленные тихие шаги, едва отличимые от тиканья механических часов. Эти шаги вызывали дрожь, от них хотелось сбежать, скрыться, спрятаться. Забиться в какой-нибудь угол и закрыть уши ладонями.

«На улицу! На улицу!»

Дима полз на локтях к лестничной клетке, но за несколько секунд не приблизился к ней ни на метр. Словно в кошмарном сне, граница, отделявшая его квартиру от внешнего мира, оказывалась всё дальше и дальше.

Или это он полз назад?

Маленькие ножки больше не стучали позади. Теперь они упирались в спину, а на футболку капали белёсо-жёлтые капли, с каждой секундой – всё выше и выше…

Топот на лестнице смолк. Вика уже должна была преодолеть несколько этажей вниз, когда что-то заставило её остановиться. Пауза. Дима услышал вздох то ли ужаса, то ли удивления, вырвавшийся из девичьей груди. А затем…

Вика закричала. Её крик отдалялся, спускался, сменяясь всхлипами и глухими ударами. Глухими ударами, перемежавшимися со звонким стуком затылка о ступеньки.

– Нет!

Отчаянный удар кулаком об пол прозвучал молотком судьи, только что огласившего приговор. Понадобилось несколько секунд, чтобы его эхо растворилось в шумах, пронизывающих воздух. Тишина не бывает абсолютной. Абсолютная тишина – это смерть.

А Вика… Вика больше не услышит раздражавших её опенингов.

– Не расстраивайся, милый сенпай!

***

Вернувшись в свою комнату, Дима обессиленно рухнул на кровать и опустил голову на колени. Хотелось плакать, и не было причин сдерживаться. Тело дрожало, пока слёзы текли по щекам. В голове шумело, а кожа на макушке зудела, словно предупреждая: стоит приподнять голову, как она во что-то упрётся.

Вокруг шелестела бумага – наверное, постеры кружил сквозняк из-за незакрытой входной двери. В зале заиграл опенинг сериала. Дима не знал наверняка, но почему-то был уверен: сейчас он поднимет взгляд, и весь цвет лучших миров: Акаме, Мираджейн, Рори Меркьюри, Ноль Два и многие, многие другие – вновь улыбнётся ему со стен.

– Мы тебя не покинем.

Когда Дима поднял голову, он почти ощутил прикосновение мягкой женской груди к своей макушке.

Шевеление

1

Чем ближе зима, тем меньше остаётся света. На дворе октябрь, а уже в пять часов дня темно как ночью. Кажется, сама природа вместе с серостью ландшафта угнетает человека. Апатия становится основным состоянием. Впрочем, не единственным. Некоторые вещи не привязаны ко времени года.

Рабочий день закончился, и на строительной площадке развернулось выступление одного из рабочих – он читал стихи. Половина строителей разошлась по домам, не обратив внимания на декламацию, остальные слушали без особого энтузиазма, но проходившая мимо площадки беременная женщина подошла к краю толпы и стала слушать.

Что-то про цветы, любовь, родителей, детей; что-то казалось знакомым – некоторые произведения и авторы годами вбиваются в голову школьной программой. Чтец декламировал с чувством, но об обратной связи – как и о «безмолвном восхищении» – говорить не приходилось, что явно удручало и отбивало желание стараться.

Минутка поэзии подходила к концу, однако, заметив нового заинтересованного слушателя, чтец решил закончить красиво и выдать что-нибудь необычное. Меньше пафоса, больше смысла.

«Может, тогда хоть в одном человеке что-нибудь шевельнётся».

А что за жизнь успеешь ты

Короткую, бездарную, скупую?

И даже если сбудутся мечты,

Захочется иметь судьбу иную.

Захочется геройствовать и быть

Единственным. Кумиром. Человеком,

Способным навсегда остаться жить