скачать книгу бесплатно
– Не думаю. Между ними есть тропинки. Пути, но, чтобы пройти по ним, нужно будет туда спуститься. Само наличие этих тропинок уже заложено в наше естество, если хотите. Имманентно нашему пребыванию в мире. – Он задумался, что-то вспоминая. – Знаете, я читал как-то очень старый миф, он был написан в разговоре, похожий на этот. О корнях нашей культуры. В деталях не вспомню, но если своими словами, то звучал он примерно так: Как-то Господь Бог, сотворил людей и понаблюдав за ними какое-то время, удалился в пустыню. Пустыня эта бал безжизненна и безвидна. Бесконечная равнина, окруженная высокими горами со всех сторон, словно блюдце под самым солнцем. Там он размышлял о людях, видя дела своих в делах человеков. И стало ему так горько, от участи нашей, что вздохнул он и пролил на землю кипучие слезы. И омыли те слезы землю, и преобразилась она. Заколосилась, покрылась лесами и полевыми травами, побежали по ней ручьи и реки. А после, через тридцать три года, как полагается, вышли из земли, орошённой божьими слезами люди. То были люди Предела. И смерть смотрела на мир их глазами.
Игорь Семенович перевел дух. Ему вновь принесли чай.
– И вот мы здесь. Далеко вышли за предел земли. Несемся по водам Великого Океана. В некотором смысле, чувство предела, чувство бездны, это наш экзистенциальный горизонт, который мы видим вдали. А что с этим делать – никто не знает.
– Красиво, – сказал я. – Очень красиво.
Так увлекся его рассказом, что не сразу заметил, как в воздухе над его креслом висит ее мертвое тело. Только теперь Лилия был не в синем комбинезоне. Она медленно крутилась, раскинув в стороны руки. Замерла в мгновении.
На ней было атласно кружевное черное платье. Волосы белые все также распущены. Украшенная множеством украшений серебряных с драгоценными камнями. Опалы, изумруды и бриллианты. Когда ее развернуло ко мне лицом, то я увидел неё на глазах большие серебряные монеты с изображением сов.
Я так и замер с остатком сэндвича в руках.
– Артём, всё в порядке?
Фадин вылез из раковины кресла, чтобы понять куда я смотрю. И ничего не найдя легонько тронул меня за руку.
– Твой первый фантом, правильно? – спросил он.
Пытаясь проморгаться, я кивнул в ответ.
– Пора бы уже. Вы уже давно не спите. Больше нашего.
– Нет, Я читал о них. Но чтобы это было настолько реалистично…
– Главное спокойствие. Это просто сбежавшая мысль. Она не более чем написанное на бумаге слово. Всегда уже ваше слово. Что вы видите?
По моим глазам он, кажется, сразу понял ответ.
– Мужайтесь, мой друг. – сочувственно сказал Фадин потрепав меня по плечу. – Постарайтесь не обращать внимание. Вы быстро освоитесь.
Почему-то я посмотрел на свою забинтованную руку, затем на Фадина. Мы улыбнулись друг другу и продолжили разговаривать. Говорили о разном и чем больше, тем оживленнее вновь становился диалог. Так, что к концу его я уже совсем забыл о происходящем. Затем я откланялся и ушел в свою каюту. Оставив его одного.
***
После ужина с Фадиным я уснул в каюте. Сны снились бредовые. Бежал куда-то по коридорам корабля пытаясь поймать убегающие прочь мысли. С полным ощущением того, что с каждой потерянной частью себя, теряют и память. Скукоживаюсь и становлюсь все меньше и меньше. И вот уже оказался на взлётной полосе аквамаринового цвета и навстречу мне несется, мерцая, яркая вспышка.
На этом я проснулся.
Проснулся с больной головой и песком в глазах. Отправился бродить по кораблю. И вскоре, наверное, уже поздней ночью, нашел себя в рубке корабля. Вместе с Колей и Пылаевым.
Сегодня была его очередь дежурить. Жикривецкий отсыпался в своей каюте. В кабине было темно, панорамные иллюминаторы на потолке были закрыты стальными веками. Обычно, отсюда было видно носовые антенны, уходящие вдаль, и часть жилых модулей.
Кабина была просторной, вытянутым ромбом. Впереди, на возвышении перед приборной панели были кресла первого и второго пилота. Большие, больше похожие на страшные хирургические машины. С кучей проводом, манипуляторов и силовых модулей.
Сейчас они были пусты.
Позади них висела в воздухе гололитическая модель корабля. На ней в реальном времени отражались все события, происходящие со Спичкой, во время полета.
По стенам множество экранов, слабо мерцающих в темноте и дополнительные кресла. Потолок был панорамным стеклом полуконической формы, снаружи закрытым толстыми листами металла.
По центру, сразу за моделью корабля возвышалась, утопленная в пол трехгранная колонна со сферическим навершием – первый вычислительный модуль Кормчего Когитатора.
Мы с Юрой сидели на полу у его основания. Слышно было как гудит система охлаждения. Внутри колонны что-то постоянно щелкало.
Всюду вокруг нас растекались тысячи сигналов. Воздух буквально резонировал от количества проносившийся мимо нас информации. Отсюда, из пучка нервов веером расходились команды, сюда же стекались сигналы со всего корабля.
Постоянный хор голосов, которым руководил Кормчий Когитатор. Постоянно пересчитывая курс.
Спичка вращал своими плавниками, в основании которых в недрах пустотных камер машины-булавки кривили пространство-время.
Коля сидел напротив, в одном из кресел, развернувшись к нам. Медленно утопал в обволакивающем его кинетическом нейрогеле и потягивал пиво из бутылки через соломинку. Так, что с наружи у него были ноги чуть выше колена, отростки рук и лицо.
– Если эта штука ошибется. – кивнул он в сторону Когитатора. – Мы разобъемся?
Пылаев мотнул головой.
– Это невозможно.
Он был до синевы выбрит, как всегда, при полном параде. Слегка пьян. В кружке, с гербом звездного флота у него теплился крепкий чай. Лукавый взгляд и хитрая улыбка не сходили с его лица.
Свою фуражку он водрузил на сферу Когитатора.
– Там, под нами ещё такой же – Юра постучал ладонью по полу. – Еще две дублирующие башни в корпусе корабля, на случай потери кабины.
– А если все они скажут: «Ой»? – спросил Коля.
От его движений гель начинал слабо светиться синим светом. Он был похож в этом кресле на червя с лицом и руками человека.
С Персеполиса Коля взял с собой запас пива с кардамоном. И ни с кем не хотел делиться. Несколько бутылок в картонной упаковке сейчас стояли у него в ногах.
– Упс. – сказал я и рассмеялся.
Пылаев цыкнул на нас.
– Мы не выйдем из потока. И всё мы, услышим это «Упс» довольно заранее. Дальше можно будет вести корабль по маякам и приборам. Тут есть калькуляторы курса, если уже совсем все не так пойдет. Но они больше для проверки.
– А если и они не будут работать? – не унимался Коля.
– Можно вручную.
Пылаев пожал плечами.
– Тут, как и в любом деле: всё на ощущениях. Главное почувствовать поток. Как машина в нем себя ведет и прочее. Слышите гул?
Мы прислушались. В целом Спичка гудел сейчас как обычно. Но если вслушаться, то гул этот распадался на целый сонм различных звуков.
– Всю дорогу только его и слышу. – говорю я.
–Какой именно? – спросил Коля.
– Тихо. – Юра шикнул на нас и подняв руку начал рисовать ритмический рисунок как дирижер. – Вслушайтесь.
А затем начал повторять в такт:
– Ру-ту-ту-ту. Ру-ту-ту-ту.
Мы долго сидели так, прислушиваясь к звукам корабля, под монотонный бубнеж Юры. Коля застыл настолько, что гель вокруг него перестал светиться. Мне даже показалось что он уснул. В какой-то момент я сам начал чувствовать еле заметную дрожь корабля. Или просто убедил себя в этом.
– И что это? – сказал Коля.
Пылаев закурил. И нехотя поднялся на ноги. Потянулся, не спеша отвечать. И судя по всему, положив глаз на бутылочку пива с кардамоном, начал прохаживаться по рубке, разминаясь.
– Двойная из двух нейтронных. – сказал он, в воздухе сигаретой отрисовывая рисунок. – Ру-ту-ту-ту. Ру-ту-ту-ту.
Отпил чай и с невинным видом продолжил приближаться к Коле.
– Там, по ту сторону скольжения, гравитационные волны мы слабо воспринимаем. Но тут, кривя пространство-время мы сами сильно светимся; а во-вторых, они сильно бьют по нашему пузырьку тяжелой реальности. А точнее… – он развернулся и пошел обратно в мою сторону пуская дым и пытаясь усыпить бдительность Коли. – Они бьют по булавкам двигателей и постоянно относят нас в сторону. Мы отклоняемся от курса примерно на пять-шесть градусов.
Коля, дойдя до колонны Когитатора, поставил кружку обратно на узкий бортик в ее основании. Развернувшись, пошёл на второй заход. Иллюстрируя свои объяснения сигаретным дымом и чеканным шагом, рассыпал он по пути искрящийся пепел.
– А это уже, от двигателей передается на корпус корабля и становится вполне ощутимым сигналом. Соответственно, – на этих словах он нырнул вниз к упаковке с бутылками, но Коля, был готов и легким движением ног, задвинул упаковку глубоко под сиденье. Юра крутанулся, распрямившись и поправив китель, продолжил. – Соответственно, нужно учитывать эту поправку, чтобы грамотно проложить курс и не выскочить из скольжения.
Синий ореол нейрогеля вокруг Колиного лица сиял.
– Я предвидел. – сказал он.
– Ру-ту-ту-ту.Ру-ту-ту-ту. – смакуя, повторил Юра, выпустив облачко дыма.
Затем аккуратно и размеренно, очень буднично, нажал на кнопку на панели на стене прямо за Колей. Его кресло тут же поднялось и развернув Колю к стене мониторов подтянуло его к приборной панели.
– Удивительно. – сказал я. – И много такого?
Пылаев, на скудном свету рассматривал этикетки на бутылках. Сигарету зажав во рту.
– Эй.. – сказал Коля. Гель стал активным и полностью затянул его внутрь кресла. Так что остаток фразы мы не разобрали.
Юра сел обратно, протянув мне одну бутылку.
– Да. Со временем привыкаешь. Особенно если маршрут знакомый. Уже начинаешь чувствовать машину. Ну и на крайний случай, есть маяки. У них особый сигнал, можно посчитать и вести машину по ним, если не уверен.
Коля смог разобраться. Кресло вернулось обратно, выпустив его.
– На крайний случай можно и посчитать. Слышал? – кинул он мне.
– Спичка надежная машина.
– Я видел, что с ними бывает. – сказал я.
– Это редкость. Перелетов много. А катастроф меньше процента.
– Это все равно много.
Пылаев выпустил струю дыма и отправил окурок в свободны полет в сторону входа. Через какое-то время там появился робот-паук, который его убрал. А затем вычистил рассыпанный пепел и уполз обратно в недра корабля.
– Ну, как посмотреть.
Юра задумался о чем-то уставившись в темноту.
Дни стали тянуться слишком долго. Все на корабле рассосались по углам. Как можно дальше друг от друга. Пытаясь чем-то себя занять. Уткнуться в какую-нибудь деятельность, лишь бы скоротать время и не думать о происходящем.
До сегодняшнего дня с Пылаевым мы почти не общались. Да и не были особенно знакомы. Впервые, его я встретил уже в космопорте на Персеполисе. Нас представил друг другу перед отлетом.
За окнами космопорта расстилалась взлетно-посадочная площадь. Было жарко, слепило солнце. Бесконечное голубое небо над головой. Внизу ряды яхт и челноков на своих посадочных местах. Между ними снуют сотни людей.
На горизонте, в песчаной пыли небоскребы колышутся словно мираж.
Стиль городов Персеполиса, как говорят – дать традициям древних городов Земли. Всюду кипарисы и пальмы, акведуки и пирамиды из белого мрамора. Колоннады, подпирающие пустое небо. Обелиски небоскребов и многоярусные улицы.
Почему-то, глядя на него меня не покидало ощущение наигранности, будто все это только странная обертка. Словно я попал в ресторан, отделанный в подобном стиле. А не оказался посреди настоящего города. Аутентичного города, который медленно прорастал на планете.
– То есть. – сказал Коля, болтая на дне бутылки светлое пиво. – Вы весь полет спите?
– Кстати, да. – сказал я. – Вся жизнь в стазисе?
– Да, нет, почему? – ответил Пылаев. – У нас есть дежурства во время полета. Просыпаемся по очереди. На более безопасных маршрутах пореже, на других – почаще.
Ореол нейрогеля вокруг Колиного лица стал ярче.
– А как это? Проснулся – посадил корабль – взял новую группу и спать?
– Нет. Так нельзя. Два раза на рейс не пустят. Отдых не менее половины длительности рейса.
Свое пиво так и не открыв, Юра встал, взял кружку с чаем и прошелся по кабине и сел на соседнее с Колей кресло, предварительно отключил нейрогель. Так, что оно превратилось в самое обычное кресло.
– Сдали корабль новой команде и на планету. Либо обратно, но как пассажиры в капсулах.
– Не кисло. – присвистнул Коля.
Пылаев отпил чаю.
– Если честно, хотел бы летать больше.
– В темной рубке на посту? Или в капсуле? – обвел помещение руками, торчащими из геля Коля.
– В капсуле нет снов. – Пылаев потянулся и зевнул. – Здесь, чувствуется какая-то легкость. На планетах не так. Там все какое-то, не знаю, нереальное, что ли. Все такое выпуклое. Угловатое. Понимаете?
– Не понимаем. – хором ответили мы.
